Пропасть
Сложив руки за спиной, Принц, Имя Которому Тысяча, смотрит на уничтоженный мир.
Разбитый мир, останки которого, сплющенные и неровные, вращаются под его ногами, исчезая, удлиняясь, горя, горя, горя.
Затем он смотрит через оптический прибор, похожий на розовый лорнет с антенной. Изредка раздается щелчок, и антенна дергается. Он опускает ее, потом поднимает, и так несколько раз. В конце концов он откладывает ее в сторону.
— Что ты видишь, брат мой?
Он поворачивает голову и видит рядом с собой тень черной лошади.
— Я вижу живой огонек света, запутавшийся в тех обломках внизу, — говорит он. — Изувеченный, съежившийся, еле пульсирующий, но все еще живой. Все еще живой…
— Значит, наш отец потерпел неудачу.
— Боюсь, что так.
— Этого не должно быть.
И Тайфун исчезает.
* * *
Брамин продолжает преследовать шар Анубиса, и он видит то, что невозможно понять.
На изувеченные остатки химических элементов, которые когда-то были миром, падает черная точка. Она растет в самой середине света, пыли, неразберихи, растет, пока ее очертания не становятся более четкими.
Это тень черной лошади, которая падает на руины.
Она продолжает расти, пока не становится размером с континент.
Встав на дыбы, черная лошадь возвышается над всем. Она пухнет, расширяется, пока обломки целой планеты не попадают в нее.
Затем она очерчивается пламенем.
Внутри этого сверкающего силуэта — ничто. Вообще ничто.
Затем пламя опадает, и тень съеживается, отступая, ускользая вдоль длинного, абсолютно пустого коридора.
Затем не остается ничего.
Как будто мир не существовал вовсе. Он исчез, пропал, ему капут, и Тому, Что Кричит в Ночи вместе с ним. И Тайфуна тоже больше нет.
В голову Брамина приходит строчка из немецкого поэта о берегах Рейна. Он не помнит ее источника, но ощущение ему знакомо.
Высоко держа в руке кровавый меч, он преследует бога смерти.
