Глава шестая
Армон Жарль забрался туда, где тень была погуще, и скорчился там, пытаясь придумать какой-либо план. Сильный ожог на плече, полученный им от стержня Гнева, сильно болел, пульсирующая боль расходилась по всему телу, туманила мозг. И танцевальная музыка, взрывы смеха, которые доносились до него из соседнего дома, казались ему дьявольскими кознями.
Это был единственный район Мегатеополиса, где Иерархия терпела грехи. Это район, где жили Падшие Сестры. Район крадущихся фигур, жрецов без нимбов, быстро закрывающихся и открывающихся дверей, свистков, перешептываний, приглушенных приветствий, плотских наслаждений с приступами жестокой душевной меланхолии. Стройная, красивая, роскошно одетая женщина, стоявшая в освещенном прямоугольнике открытой двери, заметила проходящего Жарля. Видимо, что-то жуткое показалось ей в его походке, манерах, потому что глаза ее расширились от ужаса, а когда Жарль скрылся, она послала прибежавших на ее зов мужчин преследовать его. По счастью, преследователи сразу же ринулись не по той улице, сбились со следа. Но они ведь могли вернуться.
Нужно срочно что-то придумать.
Жар и боль приглушили голод, но во рту у него пересохла Грубые сандалии давили на распухшие ноги. Он даже не предполагал, что два года в Святилище так изнежили его.
Но разве боль в ногах можно сравнить с болью в плече, которое натирала грубая, украденная где-то туника.
Нужно что-то придумать.
Он поразмыслил о том, чтобы покинуть Мегатеополис. Но на бедных фермах трудно найти убежище, а если фермеры будут настроены к нему хоть наполовину так же враждебно, как прихожане Мегатеополиса…
Нужно что-то придумать…
Звуки музыки воспроизводили в его затуманенном болью мозгу изможденное работой лицо матери. Даже сейчас он с трудом понял, что она предала его. И его отец, братья сделали то же самое. Дом. Единственное место, где он мог надеяться отыскать укрытие. Даже их холодная, недружественная реакция на его появление дома не насторожила Жарля. Но их косые взгляды, а потом брат, которого куда-то неожиданно послали, заставили его понять правду. И вовремя. Он едва успел скрыться от деканов, которых привел брат. Вот когда он и получил ожог. И тогда же он узнал, что за его голову назначена награда и каждый прихожанин не прочь получить ее.
Жарлю пришлось ударить отца и сбить его с ног, когда старик попытался преградить ему дорогу. Теперь лицо матери, казалось, смотрело на него из темноты. Он движением руки отогнал это видение.
Может, он должен радоваться тому, как они поступают с ним? Ведь это свидетельствует, насколько глубоко в душе прихожан затаилась ненависть к Иерархии. Жрец, которого поддерживает Иерархия, внушает страх, ему почти поклоняются. Но жреца, которого вышвырнула Иерархия, прихожане ненавидят. Это ведь прихожане преследуют его сейчас, прихожане, которыми руководят деканы.
Два года он думал над тем, как улучшить условия жизни прихожан, как усовершенствовать их душу, как приблизить наступление Новой Золотой Эры. Он ломал голову над тем, как помочь своей семье.
И вот сегодня его родные отвернулись от него, считая его потерянным навеки, он ведь даже перестал быть для них человеком, он стал жрецом!
— Смотрите, это он! Вот он!
Жарль пригнулся, стараясь скрыться от луча, затем, преодолевая боль, кинулся в боковую аллею. Луч Гнева ударил в стену напротив.
Камни.
Боль от ремней в сандалиях. Боль в плече, которое нещадно трет грубая ткань.
Темнота.
Квадрат света. Женское ненакрашенное лицо.
Крики.
Снова бежать. Бежать…
Опять крики преследователей позади него.
Голубоватая игла света над головой.
Но прежде чем она успела вонзиться в него, он свернул в боковую улицу, пересек ее и вбежал в развалины, куда он постоянно и бессознательно стремился.
Обломки, сожженная трава. Нащупать путь. Большие каменные блоки, покореженные листы пластика. Стены, возведенные еще до Золотой Эры.
Голоса преследователей позади. Круг света прямо над головой. Быстрее спрятаться!
Азартные возгласы совсем близко. Панические поиски укрытия. Сильная боль от удара о камень плечом. Он прикусил губу, сдержав крик боли. Во рту солоноватый вкус.
Теперь ему ничего не оставалось, как спрятаться здесь, в развалинах, закопаться поглубже. Иногда голоса удалялись, затем снова звучали совсем рядом. Со временем они, конечно, найдут его, но он так устал, так вымотался, что ему уже все равно.
Жарлю казалось, что в мозгу звучит музыка, а ритм ее совпадает с пульсацией боли в плече, и вся Вселенная покачивается в такт этой музыке, в такт его боли. Он тоже хотел танцевать, но у него очень болела рука. И он уже не Армон Жарль, а кто-то другой. Его отец… Его отец — архиепископ! Эти слабые, старые руки схватили Жарля и попытались остановить!
Его брат — пухленький, розовенький, как поросеночек, и зовут его — Брат Хулиан.
Его мать..
Прекрасная девушка стоит в дверях, улыбается, зовет его. — Он подходит ближе, ближе… Его сомнения и подозрения тают. А затем она резко бросается к нему, хватает за рану на плече, сжимает ее… А за нею уже показалась толпа в красных мантиях…
И девушка на глазах дурнеет, становится старой, сморщенной старухой, и вот уже лицо матери смотрит из темноты.
Но нет, это не его мать, это какая-то другая старуха. Щеки ввалились, нос превратился в изогнутый тонкий длинный клюв, подбородок — в коричневый комок.
— Проснись, Брат Жарль, — слышит он хриплый шепот.
Что это с его лицом? Оно реально, а ему не хочется сейчас встречаться с реальностью. Но боль в руке была реальна, она все еще мучает его. Жарль, попытавшись оттолкнуть руку, поднял голову и увидел в свете фонарика то же самое старое лицо карги, узнал ее.
— Идем со мной, Брат Жарль. Иди с матерью Джуди!
Он почти улыбнулся.
— Лучше тебе я дам заработать на мне, чем отцу, — пробормотал он.
Костлявая ладонь зажала ему рот.
— Тихо, они могут услышать. Вставай, Брат Жарль, это недалеко, но необходимо поторопиться.
Вставать гораздо больнее, чем лежать, но все же он поднялся. В голове его туман не рассеялся, а сгустился. Снова появились видения. Жарль шел, тяжело опираясь на ее костлявое плечо, и ему казалось, что старуха постоянно меняет свой облик. Сначала она стала его матерью, затем Шарлсон Наурией, затем матерью Джуди. Потом девушкой, что стоит в дверях. Затем снова его матерью…
— Чего нам искать их? — спросил он, глупо улыбаясь. — Давай я позову Братьев, и они примчатся. Подумай — ты получишь награду за меня. Всю награду тебе одной. Или ты боишься, что они тебя обманут?
Вместо ответа она стукнула его по губам.
— Вот он! И еще кто-то с ним!
Жарль вместе с Джуди резко свернули в какой-то проход. Голоса раздавались со всех сторон. Еще поворот. Затем мать Джуди остановилась, найдя целый участок травы.
— Давай туда! Быстрее!
Удар клюкой привел его в чувство, он спустился в черную дыру, прыгнул, сполз по короткой лестнице, скатился на пол и лежал там.
Крики прекратились. Кромешная тьма. И тишина.
Немного погодя зажглась свеча, и Жарль увидел перед собой беззубую улыбку старухи.
— Ты убедился, как мать Джуди получает свою награду, Брат Жарль? — прокаркала старуха.
Она наклонилась к нему, подняла тунику, осматривая рану на плече.
Он стиснул зубы.
— Нужно заняться раной, — пробубнила она. — Но сначала постараемся уйти отсюда, и побыстрее. Выпей это.
Старуха поднесла к его губам маленький флакон. Огненная жидкость заставила его закашляться.
— Жжет? — радостно спросила она. — Непохоже на сладкие вина Иерархии? Мать Джуди сама делает свой нектар. У нее еще есть немного.
Он осмотрелся.
— Где мы?
— В одном из туннелей Золотой Эры. Не спрашивай меня, зачем они были нужны тогда. Зато я знаю, зачем они требуются теперь. — Мать Джуди хихикнула, качая головой. — Глупые старые ведьмы! Жрецы все знают о нас! О, да!
Он удивленно смотрел на нее.
— Не ломай голову, Брат Жарль. Просто иди за мной.
И он последовал за ней. На некоторых участках туннель — большая полая металлическая труба — даже позволял встать во весь рост. Но во многих местах труба треснула и была забита грязью.
Путешествие показалось Жарлю бесконечным. Он совершенно выбился из сил. Его лихорадило, возможно, от изнеможения, правда, не исключено, что и из-за огненного нектара матушки Джуди.
Жарль начал спотыкаться. Снова вернулись видения. Теперь рядом с ним шла Шарлсон Наурия. Они были король и королева Ада и обходили свое Подземное Царство в сопровождении Первого Министра — матери Джуди, палка которой превратилась в посох, увитый живыми змеями. За ними шел человек весь в черном, а под ногами крутилось множество маленьких полулюдей-полуобезьян.
Еще лестница. Мать Джуди подталкивает его наверх. Узкая кровать, похожая на ящик, открытый с одной стороны Кровать коротка для Жарля, но удивительно мягкая. На его болезненное плечо лег прохладный бинт, смоченный в темной ароматной жидкости. Им овладел страх: ведь его никто никогда не лечил, кроме жрецов. Жрецы лечили все и всех. Что-то теплое потекло по его горлу. Забытье. Сон…
Его следующее восприятие действительности, несомненно, смешанное с бредом, началось в тот момент, когда он увидел что-то черное на его постели возле ног. Он терпеливо всматривался, пока не смог сфокусировать свое зрение.
Это оказался большой черный кот, вылизывающий свои лапы и поглядывающий на него с холодным пренебрежением.
Нет, этого не может быть. Данное существо не должно быть котом, у матери Джуди нашло приют существо маленькое, лохматое, но не кот.
Бесконечно долго Жарль размышлял над этим, продолжая рассматривать кота, постоянно ожидая, что он заговорит с ним. Но кот только вылизывал шерсть, бесстрастно поглядывая на него.
Постепенно Жарль стал воспринимать окружающее. Его постель действительно оказалась ящиком, вделанным в стенную нишу. Пол комнаты он не мог рассмотреть из-за высокого края ящика.
Потолок был низким, с балок свешивались какие-то непонятные предметы. Жарль слышал потрескиванье дров, бульканье жидкости в котле. Пахло вкусно.
Он попытался рассмотреть подробнее обстановку. Но, попробовав повернуться, он испытал приступ боли, правда не слишком сильный, но дыхание у него перехватило.
В поле зрения появилась старуха.
— О, ты уже снова с нами? Некоторое время мать Джуди даже думала, что потеряла своего маленького мальчика.
Он все еще не мог отделаться от мыслей о коте.
— Это обычный кот? — спросил Жарль беспокойно.
Блестящие глаза ведьмы, глубоко сидящие в глазницах, сузились и внимательно посмотрели на него.
— Конечно!
— И он не пьет твою кровь?
Мать Джуди презрительно прищелкнула языком.
— Может, ему и хочется. Но только пусть попробует.
— На., ты же ведьма, мать Джуди?
— Ты считаешь, что я сделала все, чтобы меня ненавидели все, причем это я придумала ради собственного удовольствия?
— Но… я считал… другие ведьмы, которых я встречал…
— О, эти? Так, значит, ты встречался с ними?
Он слабо кивнул.
— Кто они?
Старуха посмотрела на него.
— Ты уже задаешь много вопросов. Сейчас время для супа.
Когда она наливала ему суп, а кот, принюхиваясь к кастрюле, провожал взглядом каждую ложку, послышался стук в дверь.
Мать Джуди прошипела:
— Ни звука!
Она задвинула стенную нишу, оставив его в кромешной тьме. Он слышал приглушенный разговор и как будто что-то упало на пол.
Кот уже стоял у него на груди. Жарль ощущал давление всех четырех лап. Как маленький слон.
Из комнаты доносились звуки разговора, но Жарль не мог разобрать ни слова.
Кот улегся на его здоровое плечо и довольно замурлыкал. Жарль уснул.
В течение нескольких следующих дней ниша с постелью Жарля закрывалась несколько раз. Видимо, мать Джуди перестала опускать занавеску на нишу, и теперь Жарль слышал все разговоры Он знал, что старая ведьма занимается весьма сомнительной магией, дает советы прихожанам всех категорий, особенно девушкам из квартала Падших Сестер. Он познакомился, хотя и косвенно, с преступными элементами Мегатеополиса, с которыми мать Джуди находилась в подозрительно хороших отношениях.
Но это не все ее посетители. Дважды приходили деканы В первый раз Жарль замер, ожидая худшего. Но странно, этот декан, оказывается, хотел получить помощь от матери Джуди, получить обратно девушку, украденную у него жрецом. Во второй раз обстановка обострилась. Декан подозрительно все вынюхивал в комнате, даже простукивал стены, не переставая повторять о наказаниях тех, кто не подчиняется Иерархии, нарушает ее законы. Однако он, видимо, просто намеревался запугать старуху и получить помощь бесплатно, так как в конце концов все свелось к рассказу, аналогичному тому, что выложил первый декан.
Жарль часто размышлял о Шарлсон Наурии и Черном Человеке. Он донимал мать Джуди расспросами о них и кое-что выудил от нее, хотя у него сложилось впечатление: она знает гораздо больше, чем говорит.
По ее словам, эти «новые» ведьмы появились лишь несколько лет назад. Сначала она думала, что ведьмы подосланы Иерархией, чтобы создать конкуренцию им, старым женщинам.
Немного погодя старуха изменила свое мнение, и теперь она рассматривала молодых ведьм, как не всегда дружественно настроенных своих конкуренток. Мать Джуди призналась, что совершала с ними мелкие сделки, хотя и не уточняла, какие.
Когда зажило его раненое плечо, на котором остался только небольшой шрам, и спал жар, несмотря на отсутствие патентованных лекарств Иерархии, Жарль решил все прояснить для себя и однажды прямо спросил:
— Почему ты спасла меня?
Казалось, она смутилась, но затем, взглянув на него, ответила:
— Может, я влюбилась в тебя. Джуди помогала и лечила многих молоденьких мальчиков, когда она сама была красивой и желанной.
А затем добавила уже более серьезным тоном:
— А кроме того, ты относился ко мне без всякого презрения, когда носил мантию.
— Но как ты нашла меня? Каким образом ты оказалась в этих развалинах, когда за мной гнались?
— Это простая случайность, — ответила она. — Я как раз выходила из туннеля.
Позже она уточнила, что ей предстало «видение», будто он будет рядом. Он знал, что Джуди не говорит правдиво.
Позже вечером oft настоял на том, что ему необходимо выбраться из ниши, и стал расхаживать по комнате, рассматривая загадочные предметы, висевшие на балках. И тут раздался стук в дверь, совсем не такой, как обычно стучались к старухе. Чьи-то пальцы выбили дробь на двери. Кот Грималкин угрожающе фыркнул. Мать Джуди, загнав Жарля обратно в нишу, пошла к двери, вышла и плотно закрыла ее за собой.
Было уже темно, но она различила темную фигуру мужчины.
— Я тебя вижу, — сказала старуха немного нервозно, плотнее закутываясь в свою рваную шаль, так как на улице было прохладна — Можешь оставить свои штучки при себе. Ты не обманешь меня.
— Грималкин узнал мой стук, — ответил насмешливый голос. — Может, пустишь Дикона поиграть с ним?
— Он выцарапает глаза твоему Дикону, грязному, гнусному, развратному зверю. Что ты хочешь от меня?
— Как наш пациент?
— Хочет подняться и поджечь весь мир. Мне, наверное, придется связать его.
— А как его образование?
— О, он настроен весьма агрессивно, хотя сам он очень мягкого нрава юноша. Мне кажется, что он уже более примирительно относится к вам; правда, тем хуже для него!
— Прекрасно! Хотя ты очень упряма. Ты недооцениваешь наше влияние на него. Мы очень обязаны тебе, мать Джуди!
— Плевать на это! — Старая карга вздернула острый подбородок. — Слушай, я помогаю тебе и всем твоим только потому, что уверена: вы против жрецов. Но я хочу, чтобы ты понял меня: я с самого начала убеждена, несмотря на все ваши выдумки, на проделки с вашими гнусными обезьянами, — вы не настоящие ведьмы и колдуны!
Из темноты донеслась довольная усмешка.
— Будем надеяться, что у Иерархии нет такой проницательности, как у тебя!
Она не обратила внимания на комплимент.
— Вы просто обманщики, — сказала она. — Настоящая ведьма — это я.
Человек во мраке поклонился.
— Мы не будем оспаривать твое мастерство, мать Джуди.
— Ну и правильно, — согласилась старая ведьма.
