Глава 2
Через панорамное стекло шлема, выпуклое, словно шляпка гриба, все еще до половины поляризованное, чтобы оберегать глаза от солнечного света, лейтенант Дон Мерриам из американских космических сил наблюдал, как последний овальный кусок Солнца, уже затуманенный земной атмосферой, исчезает, перекрываемый плоскостью родной планеты.
Последние полосы оранжевого света вдруг напомнили Дону, как зимой заходящее Солнце скрывалось в гуще черных ветвей обнаженных деревьев рядом с фермой в Миннесоте, где он провел детство.
Поворачивая голову вправо, в сторону миниатюрного пульта управления, он нажал кнопку, чтобы уменьшить поляризацию стекла. Дороги к планетам, лишенным атмосферы, проложат люди с длинными языками, сказал когда-то командор Томперт. «Может быть, для этой цели лучше подойдут муравьеды?» — тут же поинтересовался Дюфресне.
На небе одна за другой вспыхивали звезды — ночь в пустыне, невообразимо гигантской, усеянная драгоценными камнями. Жемчужная шевелюра Солнца начала сливаться с Млечным Путем.
Землю окружало красное кольцо — солнечный свет, преломленный густой атмосферой планеты, — которое должно было сохраниться до конца затмения. Ярче всего кольцо светилось у того края, за которым только что скрылось Солнце.
Дон засмотрелся на центральные районы Земли, которые казались сегодня совсем черными. В течение затмения молочный свет Луны не падал на Землю.
Он сидел на корточках, немного отклонившись назад, и опирался на левую руку — в таком положении он мог лучше видеть Землю, находящуюся на полпути к зениту. Однако теперь он оттолкнулся одной рукой, и этого движения в условиях малой гравитации Луны оказалось достаточно, чтобы встать на ноги.
Дон внимательно посмотрел по сторонам.
Свет звезд и блеск окружающего Землю кольца придавали темно-серой равнине, покрытой мягкой пылью порошкообразного пумекса и магнитного феррита, медный оттенок.
Давным-давно, когда кромвелевская Армия Нового образца правила Англией, Гевелий назвал кратер Платона Большим Черным Озером. Даже при полном свете Солнца Дон не смог бы увидеть стен Платона. Этот естественный круглый вал, почти что полуторакилометровой высоты, простирающийся на пятьдесят километров на восток, север, юг и запад от Дона, согласно направлениям на Луне, полностью скрывался за изгибами лунной поверхности, поверхности значительно более шероховатой, нежели земля.
Этот же суженный горизонт заслонял нижнюю часть Лунной станции, находящейся в каких-то ста метрах от Дона. Было приятно видеть между темной равниной и звездным полем пять маленьких блестящих иллюминаторов, а рядом с ними, на фоне звезд — очертания срезанных конусов трех космических кораблей, стоящих на трехножных опорах.
— Как ты себя чувствуешь в этой тьме египетской? — раздался в динамике тихий голос Йохансена. — Прием.
— Тепло и уютно. Наша любимая Луна приветствует тебя, — ответил Дон. — Прием.
— А температура?
Космонавт посмотрел через стекло в шлеме на увеличенные фосфоресцирующие циферблаты.
— Понизилась до двухсот градусов Кельвина, — заявил он, передавая почти точный эквивалент семидесяти трех градусов ниже нуля по шкале Цельсия.
— Система С ОС действует? — продолжал надоедать Йохансен.
Дон нажал кнопку, и в шлеме раздалось тихое мелодичное гудение.
— Громко и четкое дорогой капитан! — весело доложил он.
— Слышу, — кисло заверил его Йохансен.
Дон языком выключил сигнал.
— Ты уже собрал урожай? — прозвучал следующий вопрос.
Йохансен имел в виду маленькие металлические ловушки, регулярно выставляемые наружу на разных расстояниях от базы и собираемые для того, чтобы определить пути перемещений лунной пыли и других субстанций, в том числе и специально помеченных атомов.
— Я еще не наточил косу, — ответил Дон.
— И не спеши, — посоветовал ему капитан и, многозначительно кашлянув, отключился. Расстановка и сбор ловушек, как они оба хорошо знали, были предлогом для того, чтобы выслать кого-либо из космонавтов за пределы станции во время наибольшей угрозы сейсмических сотрясений — то есть тогда, когда Солнце и Земля притягивали Луну с одной или с двух противоположных сторон. Это происходило каждые две недели. Считалось, что коль скоро сила гравитации вызывает землетрясения, то она может быть также причиной и лунотрясений. Правда, на Лунной базе до сих пор еще не отмечали значительных колебаний лунной поверхности, только легкое сотрясение почвы, во время которого указатель сейсмографа, прикрепленного к покрытой пылью скале под станцией, почти не проявлял активности. Но, несмотря на это, Томперт решил высылать кого-нибудь из персонала базы наружу на несколько часов каждые две недели — когда была «молодая Земля» или «полная Земля» (т. е. во время полной или молодой Луны, согласно земной терминологии, или, попросту, во время приливов). Так что если бы все же случилось что-то непредвиденное и станция оказалась серьезно поврежденной, кто-то все равно мог бы спастись.
Это было одно из тщательно продуманных мероприятий, которые проводились на Лунной базе в целях безопасности. Более того, это было хорошей и систематической проверкой сопротивляемости комбинезонов и способности персонала работать в одиночку.
Дон снова поднял глаза и посмотрел на Землю. Окружающее ее кольцо приобрело более правильную форму. Он не смог заметить в темном круге ни одного знакомого очертания, хотя и знал, что восточная часть Тихого океана и обе Америки находятся с левой стороны, а Атлантика и восточное побережье Африки и Европы — справа. Он подумал о любимой, безрассудной Марго и о старом друге, веселом невротике Поле, но тут же они показались ему чем-то несущественным — чуть ли не маленькими жучками, бесцельно снующими под защитой земной атмосферы.
Он посмотрел вниз — он стоял на сверкающей белизне. Поверхность Луны в действительности не была белой, но у Дона создалось впечатление, что свежевыпавший снег в Миннесоте, поблескивающий в свете звезд, воссоздан здесь с дьявольской точностью. Двуокись углерода, постоянно сочившаяся через пылевидный пумекс и ферриты со дна Платона, кристаллизовалась в сухие хлопья непосредственно на слое пыли.
Дон улыбнулся, на мгновение чувствуя себя более близким к жизни на Земле. Луна еще не стала для него матерью — ей до этого было далеко, — но она начинала слегка напоминать ему надменную старшую сестру.
Свежий морской воздух врывался в кабину автомобиля, на котором Пол Хегболт, Марго Гельхорн и кошка Мяу ехали по шоссе вдоль побережья Тихого океана. Через равные промежутки времени в свете фар откуда-то издалека выныривал старый желтый дорожный знак, медленно бежал им навстречу, вырастал, пока наконец не показывалась надпись: «Опасно!» или «Внимание — лавины!», после чего знак исчезал в темноте ночи. Шоссе бежало по узкой полоске между пляжем и почти вертикальным скалистым обрывом, наслоения которого указывали на очень раннюю геологическую эпоху — окаменевший ил, песок, гравий и другие осадочные породы, хотя кое-где торчали и большие камни.
Марго сидела боком, поджав ноги, чтобы удобнее было наблюдать за задумчивой медной Луной Ветер развевал ее волосы, на коленях лежала разложенная куртка, на которой со вкусом спала, или, по крайней мере, прекрасно притворялась, что спит, свернувшаяся в серый клубок Мяу.
— Приближаемся к Вандербергу-Два, — сказал Пол. — Мы могли бы наблюдать затмение с помощью телескопа, а?
— Мортон Опперли там? — поинтересовалась Марго.
— Нет, — с легкой улыбкой ответил Пол. — В последнее время он находится в Долине, на Вандерберге-Три, и разыгрывает роль великого волшебника перед другими теоретиками.
Марго пожала плечами и посмотрела на небо.
— Когда, наконец, эта Луна скроется с наших глаз? — спросила она. — Она уже потемнела, но ее все еще видно.
Пол в общих чертах изложил ей ход затмения.
— Но как долго будет продолжаться затмение? — спросила она, и, когда Пол ответил, что два часа, Марго запротестовала:
— Я думала, что это длится всего несколько секунд. Все нервничают, фотоаппараты падают из рук, а затмение уже кончается.
— Так бывает во время затмения Солнца и когда затмение полное.
Марго улыбнулась и села удобнее.
— А теперь расскажи мне об этих фотографиях звезд, — требовательно обратилась она к своему приятелю. — Не бойся, здесь тебя никто не подслушает. А я уже почти спокойна. Я перестала беспокоиться о Доне — он попросту находится под золотистым прикрытием затмения, а это ему ничем не грозит.
Пол колебался.
Девушка снова улыбнулась.
— Я тебе обещаю, что не буду нервничать. Я хочу только понять, в чем дело.
— Я не могу обещать, что ты что-то поймешь, — ответил он. — Даже корифеи астрономии, и те только сумели сделать умные лица и что-то бормотали себе под нос. Опперли, кстати, тоже.
— Итак?
Пол объехал кучу гравия и сказал:
— Фотографии звездного неба обычно смотрят через несколько лет, иногда даже их вообще не берут в руки, но наши ребята из Лунного Проекта договорились со всеми обсерваториями, чтобы они передавали им снимки, на которых видно что-то необычное. Вот поэтому фотографии и оказались у нас уже через день после того, как их сделали.
— Чрезвычайное приложение к звездному атласу? — рассмеялась Марго.
— Именно! Первая фотография пришла неделю назад Она представляла звездное поле и Плутон. Но что-то произошло во время экспозиции, и звезды вокруг Плутона исчезли или изменили свои положения. Я сам видел эту фотографию — там, где наиболее яркие звезды рядом с Плутоном изменили свое положение, остались неясные змейки. Черные следы на белом фоне, не удивляйся, все дело в том, что обычно астрономы рассматривают только негативы.
— Строго секретно! — торжественно произнесла Марго. — Пол! — неожиданно вскрикнула она. — В сегодняшней газете была заметка о человеке, который утверждал, что видел, как звезды закружились. Я запомнила заголовок этой статьи «Звезды двигались! — утверждает водитель».
— Я читаю газеты, — кивнул Пол и кисло улыбнулся. — Этот тип ехал на автомобиле, и его так очаровали эти вращающиеся звезды, что он вляпался в аварию. Но все оказалось проще простого. Он был пьян.
— Да, но его поддержали люди, которые ехали вместе с ним. А потом другие тоже звонили, даже в планетарий, рассказывая об аналогичных случаях.
— Я знаю, в бюро Лунного Проекта тоже звонили, — сказал Пол. — Обычная массовая галлюцинация. Слушай, Марго, фотографию, о которой я тебе говорил, сделали неделю назад. Наблюдаемое явление обнаружили только благодаря использованию необычайно мощного телескопа. Поэтому давай не будем морочить головы тем, что пишут газеты, — в них всегда полно ерунды типа летающих тарелок. Итак, у нас есть снимок Плутона, представляющий три неясные траектории, оставленные звездами. Слушай дальше! Плутон вовсе не изменил своего положения! На негативе была черная точка!
— И что в этом странного?
— Обычно никого не удивляет свет звезд и даже их легкое колебание. Это вызывается земной атмосферой. Вспомни, как дрожат холмы в жаркий летний полдень. Именно поэтому звезды и мерцают, если на них смотреть с Земли. Но в этом случае то, что исказило свет звезд, должно было находиться за Плутоном. По эту сторону звезд, но за Плутоном!
— А как далеко находится от нас эта планета?
— В сорок раз дальше от Земли, чем Солнце.
— А что могло исказить свет звезд?
— Именно это и стараются понять наши спецы. Может быть, какое-то электрическое или магнитное поле, но оно должно было быть необычайно сильным.
— Ну а как обстоят дела с другими фотографиями?
Пол некоторое время молчал, пока обгонял пыхтящий грузовик.
— Вторая фотография, сделанная четыре ночи тому назад космическим спутником и переданная на Землю телепередатчиком, — это, собственно, та же история, только на этот раз речь идет о Юпитере и поле деформаций увеличилось.
— Значит, то, что вызывает деформацию света звезд, должно приблизиться?
— Вполне может быть. Но стоит добавить, что луны Юпитера не изменили своего положения. Третья фотография, которую я рассматривал позавчера, представляла Венеру и еще большие поля деформаций. Но на этот раз сама планета описала большую дугу.
— Как будто свет передвинулся на эту сторону Венеры?
— Да. Между Венерой и Землей. Конечно, на этот раз причиной такого явления могла быть необычная атмосфера Венеры, но наши считают, что это, скорее всего, сомнительно.
Пол замолчал.
— Ну! — настаивала Марго. — Ты говорил, что было четыре фотографии!
— Четвертую я увидел сегодня, — осторожно произнес Пол. — Она была сделана прошлой ночью. Еще большее поле деформаций. На этот раз был виден кусок Луны, который остался без изменения.
— Пол! Наверняка именно это видел тот тип, который вел машину. Это было сегодня ночью.
— Брось! — отмахнулся Пол. — Невооруженным глазом почти невозможно увидеть вблизи Луны звезды. И, кроме того, сообщения любителей не принимаются во внимание…
— Но, однако, все это выглядит так, — перебила она его, — будто что-то все ближе и ближе подкрадывается к Луне. Сначала Плутон, потом Юпитер, затем Венера, и каждый раз все ближе.
Шоссе поворачивало на юг, и медная Луна, сопутствующая им в дороге, зависла теперь низко над Тихим океаном.
— Подожди, Марго, — запротестовал Пол, на мгновение отнимая от руля левую руку. — Мне пришла в голову такая же мысль, поэтому я спросил Ван Брустера, что он об этом думает. Так вот, он утверждает, что совершенно неправдоподобно, чтобы только одно поле, странствующее в космосе, вызвало все четыре деформации. Он допускает, что в игре участвуют четыре не связанные между собой поля, так что не может быть и речи о том, что кто-то там подкрадывается к Луне. Более того, Ван Брустер утверждает, что его вовсе не удивили эти фотографии. Он говорит, что астрономы уже много лет знали о теоретической возможности существования таких полей и что если мы сейчас получаем доказательства этому, то не из-за случая, а благодаря первому в этом году применению телескопа с электронным усилением и мгновенно действующими эмульсиями. Деформации можно запечатлеть только на моментальных снимках, поэтому их и не могли зафиксировать при съемках с выдержкой.
— А что думает Мортон Опперли? — поинтересовалась Марго.
— Он… Сейчас, подожди, это именно он настаивал на определении траектории деформаций от Плутона к Луне. О, мы проехали мимо горного шоссе. Новая прекрасная дорога через горы Санта-Моника до Вандерберга-Три, где в настоящее время находится Опперли.
— Эта трасса идет по прямой линии? — спросила Марго. — Я имею в виду траекторию деформаций, — поспешно добавила она, заметив недоумение Пола.
— Нет, это наиболее извилистая линия, какую только можно себе представить.
— Но что же все-таки говорит Опперли? — продолжала настаивать девушка.
Пол колебался, но через минуту произнес:
— Он тихо рассмеялся и сказал что-то вроде: «Если их целью является Земля или Луна, то они с каждым выстрелом все ближе».
— Видишь! — с удовлетворением констатировала Марго. — Видишь! Что бы это ни было, оно целится в планеты!
Барбара Кац, молодая искательница приключений и горячая почитательница научно-фантастической литературы, отпрянула на газон и спряталась за толстым стволом пальмы от света полицейского фонарика, прежде чем холодный яркий луч успел упасть на нее. Она горячо поблагодарила Ментора, бога научной фантастики, что купленные очень давно высокие облегающие сапоги, которые были у нее на ногах под черным комбинезоном, тоже черные — модный пастельный цвет бросался бы в глаза даже и без света фонаря. Сумка авиалиний Блек Болл Джетлайнз, болтающаяся на плече, тоже была черной. О лице и руках можно не беспокоиться — она была такой смуглой, что сливалась с мраком ночи, а днем ее принимали за мулатку. Барбара не принадлежала к числу расистов, но иногда жалела, что так быстро загорает под цвет темной бронзы.
Еще одно бремя, которое иудейский народ должен без ропота нести, — так бы сказал ее отец, который, однако, не похвалил бы ее за то, что она охотится на миллионеров в их логове на Флориде, которое они оккупировали совместно с аллигаторами. Он не одобрил бы также и того, что у нее во взятой взаймы сумке лежит бикини.
Полицейский направил фонарик на кусты, растущие на противоположной стороне улицы, и девушка пружинистым шагом перебежала через газон. Она пришла к выводу, что именно в окне этого дома она видела блеск стекол бинокля, когда купалась украдкой на закате.
Чем ближе она подходила к дому, тем гуще становилась окружающая ее темнота. Обходя очередную пальму, она услышала стрекотание миниатюрного электродвигателя и чуть не наткнулась на фигуру в белом костюме, прильнувшую к окуляру большого белого телескопа на белой треноге, направленного в небо.
Дрожащий голос спросил:
— Кто там еще?
— Добрый вечер, — очень вежливо ответила Барбара. Так мило и вежливо, как только могла. — Вы меня, пожалуй, знаете, сэр. Это я переодевалась в черное с желтыми полосами бикини. Могу я вместе с вами наблюдать затмение?