Глава 2
В то время как корабль дрейфовал в открытом космосе уже где-то за Плутоном, Фрейден сидел в спартански обставленной кают-компании и хмуро наблюдал за Софией. Подруга с волчьей жадностью поглощала невероятный завтрак из яиц, бекона, кофе и тостов, намазанных настоящим маслом.
Не обращая внимания ни на что, кроме еды, София буркнула, так и не подняв взгляда от тарелки:
— Ну и как долго мы будем болтаться на краю света, изводя друг друга?
Фрейден поморщился, но неприятное впечатление на него произвели не слова Софии, а убийственная скорость, с какой девица истребляла скудные запасы славной земной пищи.
— Соф, — проговорил он осторожно, — если ты не поумеришь аппетит, то вся приличная жратва кончится уже через неделю и нам придется пересесть на К-рацион.
Уф! Мысль о мерзкой синтетической кормежке, высокопарно именуемой Космическим Рационом, расстроила Фрейдена больше, чем потеря Федерации. Проклятый кибер-пилот возится с программой убийственно долго!
— Ты, как всегда, уклонился от прямого ответа, — настаивала София, подбирая остатки яичного желтка кусочком тоста. — К твоему сведению, я делаю громадное одолжение, рискуя своим здоровьем и фигурой. Чем скорее у нас кончится запас еды, тем скорее забурчит в твоем нежном животике. Тогда ты, может быть, найдешь для нас планету и мы выберемся из этой долбаной жестянки. Ты, жалкий, дегенеративный, ленивый…
— Ну если я такой урод, — улыбнулся Фрейден, — почему бы тебе не вернуться на Землю? Стоило увязываться за мной? Конфедерации на тебя плевать. Вечеринка завершилась, и ты могла бы…
— Да заткнись, идиот! Из всех мужчин, которых я когда-либо встречала, ты единственный, у которого извилина не только в штанах. У тебя есть нечто вроде мозгов. Я останусь рядом с тобой, нравится это тебе или нет. И буду заботиться о том, чтобы ты мозгами все-таки пользовался почаще.
Пристальный взгляд Барта встретился со взглядом зеленых глаз прелестной чертовки. На мгновение лицо Софии смягчилось, она перегнулась через стол и поцеловала Фрейдена в губы, слегка тронув его ухо кончиком пальца. Барт еще раз напомнил себе, что София — единственное человеческое существо во всей вселенной, которому действительно небезразлично, жив он или уже умер.
Мимолетная волна нежности миновала. София вернулась к завтраку, заметив:
— Почему бы нам просто не отправиться к ближайшей обитаемой планете? Если мы еще какое-то время проведем в этой жестянке из-под сардин в обществе Дятла Вандерлинга, боюсь, что я подхвачу гидрофобию.
— А, брось! Вильям, конечно, не подарок, но не до такой же степени.
— Да неужели? Он всего лишь бритая обезьяна. Мочила, который регулярно принимает душ. По крайней мере, я надеюсь, что он моется. Разумеется, он рискует своей жизнью. Но не потому, что хочет сладко есть и пить или сидеть на дорогой наркоте. Или, на худой конец, содержать взбалмошную девку вроде меня. Он весь отдается борьбе, но не затем, чтобы оплачивать свои удовольствия, а просто потому, что борьба возбуждает его сама по себе. В глубине души он обыкновенный садист. Знаешь, мне вряд ли понравятся те сомнительные развлечения, когда его склонность к садизму выйдет наружу в этой летающей тюрьме. Поэтому я и предлагаю спешно направиться к ближайшему сгустку грязи, претендующему на статус населенной планеты…
— Не все так просто, — нахмурился Фрейден. — У нас достаточно своеобразные и трудновыполнимые претензии. Я как раз работал над этим в течение последних трех часов. И составил программу для кибер-пилота. Нам нужна никому не ведомая планета, с небольшим населением, в стороне от излишне любопытных глаз. Местное правительство должно быть заинтересовано в том, чтобы получить наркотики. И самое главное — с высоким революционным потенциалом.
— Подожди-ка! Я, хоть и смутно, представляю, как механический придурок разродится списком планет с заданными параметрами. А ты пытаешься убедить меня, что компьютерный Маккиавелли в состоянии измерить «революционный потенциал»? Неужели электронные мозги способны переварить такую дрянь?
— Едва ли. Кибер-пилот располагает данными на каждую пригодную для жизни планету Галактики, строго объективными данными. Но существуют определенные — и тоже объективные — критерии революционного потенциала: диктаторский режим, экономическая неустойчивость, жесткое разделение на классы, с характерной для него высокой степенью социального напряжения, — и сотня других. Я просто построил схему, перечисляя эти факторы. Вильям доведет программу, компьютер сопоставит пункты программы с хранящимися в памяти данными и сделает распечатку — список планет в порядке их соответствия заложенной схеме. Думать буду я. Машина просто отсортирует материалы, как библиотекарь.
— Наука движется вперед! — хмыкнула София с некоторым сомнением в голосе.
— Вот сейчас я посмотрю, как далеко она продвинулась, — сказал Фрейден беспечно. — Присоединишься?
— Не упущу такой возможности ни за какие коврижки!
Когда они вошли в главную рубку, Вандерлинг вертел в руках длиннющую ленту распечатки.
— Это список? — спросил Фрейден. — Выглядит устрашающе.
— Отдавал ты себе в этом отчет или нет, но ты всучил мне программу, по которой кибер-пилот выдал оценку революционного потенциала каждой планеты в этой проклятой Галактике, — сообщил хмуро Вандерлинг. — Но, похоже, только у четырех планет он выше пятидесяти процентов.
Фрейден пожал плечами. Примерно этого он и ожидал. В конце концов, и одной планеты будет вполне достаточно.
— Давай-ка глянем на эту четверку.
Вандерлинг пощелкал клавиатурой. Через минуту принтер отбарабанил данные на двух футах бумаги. Вандерлинг оторвал лист и передал его Фрейдену.
Барт пробежал список глазами: Сандаун, Израэль, Сангрия, Черингбода.
«Никогда о них не слышал, — подумал он. — А это означает, что и кто-либо другой — едва ли. Так, пока хорошо. Хм-м-м… Сандаун выглядит удовлетворительно: 8967 Земной Стандарт, население десять миллионов, смешанное русско-китайское… Угу. Население разделено на две примерно равные группы. Хорошая революционная потенция и с той, и с другой стороны. Что гарантирует хроническую революционную ситуацию, которую невозможно будет подавить. Планета, которую легко завоевать, но невозможно удержать в своей власти. Вычеркиваем Сандаун!»
«Израэль… 9083 Земной Стандарт. Девять миллионов населения. Первоначально колонизирован еврейскими ультраортодоксами. Позднее — массовая еврейская миграция. Сейчас управляется Верховным Раввином. Слухи о беспорядках, устраиваемых потомками новоэмигрантов… Хм-м-м. Выглядит многообещающе. Э? Классический английский на планете неизвестен. Государственный язык, и он же единственный, — иврит. Долой Израэль!»
— Ну? — спросила София. — Судя по выражению твоего лица, дела не блестящи.
— Чертовски плохо, что никто из нас не говорит на иврите, — пробормотал Фрейден, не отрываясь от распечатки.
— Иврите? Ты рехнулся окончательно?
— Эй, подожди-ка! — воскликнул Фрейден, и его лицо просияло. — Мы, похоже, попали в точку! Послушайте: Сангрия… Так… Земной Стандарт… население — пятнадцать миллионов человек, неподдающееся учету количество полуразумных существ… Полуразумных? Звучит невероятно!
— Кое-кто из моих лучших друзей — тоже полуразумный, — тихо заметила София.
— Да… действительно, — протянул Фрейден. — Впервые заселена триста лет назад религиозной сектой, известной как Братство Боли… была изгнана из системы Тау-Кита за убийства и ритуальные пытки, что не достоверно… предположительное существование рабов, захваченных в Пропавшей Колонии с Эврики… была обнаружена опустошенной пожаром пятьюдесятью годами спустя… Эй, что скажете об этом? Ни одного официально подтвержденного посещения из внешнего мира в течение двухсот лет. Последний предположительный контакт… это когда было обнаружено ограбленное судно. Двигалось по траектории в пределах одного светового года от Сангрии. На корабле по непроверенным данным находился нелегальный груз героина для Бальдера… И это все, что есть на Сангрию. А, вот еще две звездочки! Какого черта это может означать, Вильям?
— Одна звездочка означает, что планета рекомендуется для посадки только в абсолютно безвыходной ситуации, — сообщил Вандерлинг. — Две, я полагаю, обозначают то же самое, только в превосходной степени.
— Звучит как Черная Дыра Калькутты, — съязвила София.
— Точно! — отозвался Фрейден. — Иными словами, звучит грандиозно! Звучит так, как если бы на Сангрии заправляла славная олигархия психов. Возможно, даже и рабство там имеется. Я бы сам не мог придумать лучших условий для переворота. Еще один хороший симптом: те, кто заказывает на этой планете музыку, заинтересованы в поставке наркотиков. Видимо, не просто пассивный интерес. Сангрия, решено!
— Ты здесь босс, — отозвался Вандерлинг без особого энтузиазма. — Только хотелось бы узнать об этом чертовом месте еще что-нибудь.
— Могу подкинуть тебе пару сплетен, — криво улыбнулась София. — Сангрия — старое испанское слово, и означает оно «кровь».
Стазисный генератор, заключивший корабль в оболочку автономного времени, давал возможность достичь пределов Сангрии за три недели вместо девяноста трех стандартных лет. И все же, несмотря на это, Барту иногда чудилось, будто генератор вышел из строя и пройдут еще столетия, прежде чем корабль дотащится до конечной цели путешествия. Отчетливее всего он ощутил это в тот момент, когда запасы натуральной пищи иссякли и пришлось сесть на омерзительный К-рацион. Каждый раз, находясь в одном помещении с Софией и Вандерлингом, минуты казались Барту бесконечно долгими. Если Вандерлинг не изливался в жалобах на аппетит Софии, то тогда уж София ныла, поочередно расписывая то предполагаемую склонность Вандерлинга к садизму, то генеральскую тупость или — если ей совсем было не из-за чего ворчать — беспримерное уродство сияющего лысого черепа вояки. Так что ко времени, когда они вышли на орбиту Сангрии, Фрейдену уже было наплевать, что представляет из себя эта планета. Главное — она рядом… «Еще неделя в этой консервной банке, — с отчаянием думал Фрейден, — и я сжую войлочный коврик».
— Добро пожаловать на Кучудерьма! — София с кислой гримасой разглядывала появившуюся на главном мониторе планету. — Можешь ты рассказать нам об этом новом Эдеме что-нибудь этакое, чего мы еще не знаем?
Вандерлинг, уткнувшись в груду снимков, сделанных автоматическим зондом-разведчиком за последние двенадцать часов, прилежно изучал данные аэрофотосъемки.
— Чертовски немного, — признал Фрейден. — Только восточная оконечность одного из континентов выглядит обитаемой. Это и не странно для планеты с населением в пятнадцать миллионов. По большей части — очень маленькие городишки или, возможно, фермы с центральным комплексом зданий. Трудно сказать, что именно. Один большой город… примерно в двести тысяч жителей… и там есть нечто, отдаленно напоминающее космопорт. Вот и вся информация, какую можно получить с орбиты.
— И что теперь, Бесподобный Вождь? — спросила София.
— Теперь… — Барт задумался, потом усмехнулся: — Нужно подсуетиться. План у нас составлен, дело за исполнением. Вильям, проверь-ка, можешь ты выйти на связь с космопортом?
Вандерлинг занялся рацией. Фрейден тем временем как-то странно причмокивал.
— Что-то застряло в зубах? — поинтересовалась София.
— Можно сказать и так… Я вставил в пломбу микропередатчик. Чудная штучка, разряжает тело и снимает проводимость костей. Небольшая, но уместная страховка, в чем ты убедишься, как только мы…
— Получается, Барт! — крикнул Вандерлинг. — Подождите минутку.
Последовал залп разнообразных звуков: шипение, попискивание и пронзительный треск, пока Вандерлинг настраивал приемник; затем в кабину внезапно ворвался отчетливый и громкий голос:
— …Корабль без опознавательных знаков… Вызываю корабль без опознавательных знаков. Немедленно назовите свои координаты, или же будете уничтожены. Вызываю корабль без опознавательных знаков. Вы немедленно назовете свои координаты, или будете уничтожены…
Что-то необычное слышалось в этом голосе, какая-то маниакальная убежденность, парадоксальным образом смешанная с интонациями лаконичного безразличия.
— Да, воистину теплый прием, — заметила София.
— Блеф чистой воды, — проговорил спокойно Фрейден. — Если бы они имели оружие нужной мощности, у них нашелся бы и прибор, чтоб нас засечь. Им бы не понадобилось запрашивать наши координаты, признаваясь таким образом, что сами они определить их не в состоянии. Два очка в нашу пользу.
Фрейден взялся за микрофон.
— Это Барт Фрейден, президент Федерации Свободных Астероидов в изгнании. Говорит президент правительства Федерации Свободных Астероидов в изгнании. Официально просим о предоставлении политического убежища. Соедините меня с главой вашего правительства или верховным правителем. Немедленно.
Последовала долгая пауза. «Наверное, эти придурки никогда не слышали о правительстве в изгнании. Тем лучше…»
В конце концов голос из эфира произнес — относительно вежливо, но с теми же непонятными нотками сдерживаемой ярости:
— Немедленно сообщите ваши координаты или покиньте нашу систему. Приказываю вам немедленно сообщить свои координаты или покинуть нашу систему.
«Ну, это уже прогресс», — подумал Фрейден. Потом обратился к Вандерлингу:
— Вильям, мог бы ты оснастить одну из спасательных шлюпок, чтобы она действовала как снаряд?
— Думаю, что да. На них поставлены мощные ядерные двигатели. Я подключу таймер, и они сработают на полную катушку. Но точность попадания будет довольно приблизительной.
— Точность не потребуется. — Барт снова поднял микрофон. — Послушай, сынок, — пропел он. — Это опять президент Фрейден. Я не привык решать дела с халдеями. Ты соединишь меня с твоим боссом, и сделаешь это по истечении пяти минут. Или же мы обрушим славную, средних размеров атомную бомбу прямо в центр вашего вшивого захолустья. Пять минут. Время пошло.
Ответ был ошеломляюще неожиданным. В течение нескольких секунд Фрейден слышал только чье-то тяжелое дыхание. Потом раздался пронзительный визг:
— Убей! Убей! Убей!
— Какого хрена…
Что-то звякнуло, и наступила тишина. После долгой паузы другой голос, удивительно похожий на первый, произнес:
— Вы изложите свою просьбу Пророку Боли.
— Извести Пророка, что я желаю с ним говорить. Побыстрее. Если через три минуты шестнадцать секунд я не услышу голос шефа, ему на башку свалится одна милая штучка. Итак, счет продолжается.
Прошла минута, потом — еще одна.
— Похоже, нам предлагают устроить небольшой фейерверк в пользу местных оборванцев, — заметил Вандерлинг. — Так до них скорее дойдет, чего мы хотим.
Генерал произнес это так, словно подобная перспектива его нисколько не обескураживает.
— Говорит Моро, Пророк Боли, — донесся из динамиков глубокий звучный голос.
— Какая жалость, старине Дятлу не удастся поразвлечься… — начала было София, но короткий яростный взгляд Фрейдена заставил ее заткнуться.
— Моро, Пророк Боли, вызывает Фрейдена, президента в изгнании. Во имя Гитлера, излагайте свое дело как можно быстрее. Я не отличаюсь терпением.
— Говорит президент Фрейден. В соответствии с межзвездным правом мы просим политического убежища на Сангрии.
Ответом послужил вкрадчивый смех.
— Здесь только одно право, один всеобщий закон, — проговорил человек, назвавшийся Моро. — Сильному — убивать, слабому — быть убитым. Нам на Сангрии не нужны беглецы и изгнанники. Если, конечно, вы не стремитесь умереть на Арене.
— В такой манере гостеприимные хозяева не разговаривают с парнем, который может подкинуть им на головы хороший заряд, — процедил Фрейден. — К тому же этот парень предлагает вам райское блаженство по рыночной цене.
— Райское блаженство?
— Вы когда-нибудь слышали об омнидрине? — спросил Фрейден.
— Что такое омнидрин?
— Из одного источника, заслуживающего доверия, мне известно, что вы на Сангрии прекрасно знакомы с героином, — невозмутимо вещал Фрейден. — А теперь в десять раз умножь наслаждение, вычти пагубное свойство привыкания — и получишь омнидрин. Точнее говоря, я получу омнидрин. Запас на два ближайших столетия. Могу продать, если вы заинтересованы. Ежели нет, то…
— Подожди! — вякнул Моро. — Этот омнидрин… Да, я заинтересован. Даже весьма. Можешь совершить посадку в космопорте. Я пришлю за тобой мою личную машину, и мы обсудим этот вопрос с глазу на глаз.
— Прекрасно, — сказал Фрейден. — Чувствуется, что ты человек со вкусом. И не лишен здравомыслия. И, как всякий умный человек, поймешь, что я не посажу на планету набитый омнидрином корабль. Осторожность прежде всего. Я возьму с собой в шлюпку несколько образцов. Мои спутники останутся на орбите. Я ненавижу грубость, и если со мной что-нибудь случится, у экипажа не будет особых причин щадить ваш город. Небольшая бомбардировка…
— Не волнуйся, — откликнулся Моро миролюбиво. — Можешь мне доверять. До скорой встречи. Конец связи.
— Барт, ты свихнулся! — зашипела София. — В ту же минуту, как ты окажешься в потных ручонках этого мерзавца, он заставит тебя посадить звездолет. Он наверняка допер, что ты блефуешь. Даже полному кретину по силам это понять.
— Два очка в его пользу, — ответил Фрейден. Он слегка постучал пальцем по зубу. — И пять — в нашу. Я все рассчитал, не волнуйся. Помнишь о страховке? Вильям, оставайся здесь и следи за сообщениями моего передатчика. Ты не должен и пальцем пошевелить, пока я не прикажу.
— Я иду с тобой, — решительно заявила София, уперев сжатые кулаки в бедра. — Ты ведь намереваешься прыгнуть на раскаленную сковородку? Тогда тебе нужен человек, кто соскребет с нее твою расплющенную бесподобную физиономию. Кто-нибудь, обладающий хоть чуточкой интеллекта. Да и кроме того, раз уж ты решил глотнуть свежего воздуха, то и я не собираюсь торчать в этом жестяном гробу в обществе старого Дятла.
Фрейден искоса глянул на подругу — зеленые глаза сверкают, гибкое тело напряженно застыло. Барт вдруг отчетливо осознал, как глубоко она его любит. Но любовь — отнюдь не то чувство, чтобы кто-нибудь из них рискнул бы доверить его другому.
— Коль ты так настаиваешь, — пожал он плечами, — у меня, надо понимать, нет выбора.
Само собой, Фрейден не подал виду, что он в любом случае исхитрился бы, придумал предлог и прихватил бы подружку. У Софии находчивости и силы духа побольше, чем у троих мужиков. Барт вряд ли бы признался в этом самому себе, но он страстно хотел видеть ее рядом. Всегда. Правда желательно, чтобы она при этом помалкивала.
— Только с одним условием, — закончил он. — Говорить буду я. Один. Ты прекрасная, ослепительная, страстная женщина и любовь всей моей жизни — но дипломатом ты никогда не станешь!
Раскаленная до невыносимой духоты атмосфера Сангрии окутала их сразу же, как только они вышли из шлюпки на бетон (если, конечно, это бетон!) посадочного поля.
Сразу стало ясно, что сангриане не пользовались космопортом уже десятилетия, если не дольше. Бетонное покрытие поля изрезано глубокими трещинами и местами провалилось. Густые пучки сорняков ядовито-желтого оттенка высоко топорщились из провалов. Там и тут сквозь проломы в бетоне пробивались кривые деревца. Окна Центра Управления разбиты, краска давно облезла со стен. На краю поля бесполезно гнили четыре древних, изъеденных ржавчиной космических корабля. Лучшее, что можно с ними сделать, — слепить один способный подняться в воздух корабль, безжалостно выпотрошив все остальные. «Я был прав, — подумал Фрейден. — Им нас не достать».
— Это чучело, наверное, означает почетный эскорт, — сказала София, ткнув пальцем в большую черную машину. Подпрыгивая на ухабах, колымага катила через поле на самых настоящих допотопных колесах с резиновыми шинами. Несмотря на свой древний вид, машина роскошно сверкала в лучах красноватого солнца Сангрии черной лакировкой и блестящей медью отделки. Когда ископаемое остановилось рядом, Фрейден смог расслышать ровное гудение мотора.
Задняя дверца открылась. Из автомобиля вышли два высоких человека в черной униформе и черных фуражках. Фрейден успел заметить, что еще двое остались сидеть впереди рядом с шофером, сгорбленным человечком, облаченным в некое подобие черной ливреи.
Солдаты приблизились. В руках они сжимали устаревшие, но достаточно внушительные винтовки огнестрельного типа. У каждого в открытой кобуре на широком поясном ремне висело странное оружие — двухфутовый стальной штырь, заканчивающийся наверняка тяжелым стальным шаром. Шар, как дикобраз, усеян десятками крошечных острых лезвий. Фрейден признал в нем зловещую модификацию древней земной булавы — «моргенштерн». Да, увесистая «звездочка»…
Но самым поразительным и странным показалось все же не оружие, а сами солдаты. Высокие, худые, крайне сурового вида, с одинаковыми залысинами, уходящими ото лба, выступающими вперед подбородками, тонкими носами и маленькими, глубоко посаженными, бесцветными глазками. Может, они братья? Но где-то в глубине подсознания Фрейден был уверен в обратном.
— Ты Барт Фрейден, — проговорил тот, что шел первым. Не вопрос — скорее, утверждение. И сделано тем же своеобразным напряженно-сдержанным тоном, отличавшим сангрианина, с кем Фрейден разговаривал по рации. До тех пор, по крайней мере, пока не разразилась безумная вспышка ярости.
— Я Барт Фрейден, президент Федерации…
— Ты поедешь с нами, — бесстрастно заявил встречающий, указывая на открытую дверцу автомобиля дулом винтовки. Внезапно Фрейден увидел, что зубы у солдата подпилены.
— Ты будешь доставлен к Пророку, — прокаркал второй солдат совершенно таким же голосом, вплоть до интонаций. Кстати, у него обнаружился тот же острый лисий оскал. — Теперь поторопись. Можешь взять свою рабыню с собой.
— Рабыню! — взвыла София. — Ах ты червяк, гидроцефальный сукин сын из мелового периода, ты…
Фрейден поморщился и, лягнув Софию в лодыжку, собственноручно потащил ее к машине.
— Проклятье, Соф, — прошипел он тихо, — наблюдай на здоровье за этими типами и держи свой длинный язык на привязи!
Через пару минут Фрейден и София оказались на заднем сиденье авто, стиснутые с двух сторон солдатами. Бойцы восседали безмолвно и неестественно прямо, будто проглотили по шомполу.
Машина съехала с бетонированного поля космопорта и покатила по более-менее ровному шоссе. «Центральная авеню» — как окрестил его Фрейден.
Шофер, под неусыпным наблюдением солдат, вел машину как лунатик. Или ему, возможно, не стоило заботиться о соблюдении правил дорожного движения. Автомобиль двигался очень быстро, и солдат, сидевший слева от Фрейдена, частично закрывал вид из окна, так что в памяти Барта первые впечатления остались отрывочными и смазанными.
Прекрасные невысокие здания, выстроившиеся вдоль авеню, облицованы синтемрамором, полированным металлом, деревом и выглядели безупречно, но Фрейдену удалось мельком увидеть зловонные лачуги на задворках этого великолепия.
Казалось, в эту часть города доступ ограничен — улица оставалась практически безлюдной на всем протяжении. На одном из перекрестков водителю пришлось круто повернуть, чтобы не врезаться в идущих гуськом нагих женщин — хорошеньких, стройных, рыжеволосых. Единственное, что портило пикантное зрелище, — стальные обручи на шеях девушек и длинная цепь. Шествие двигалось под недреманым оком солдат: высоких, худых, суровых, с редкими темными волосами, маленькими запавшими глазами…
Попадались и другие любопытные персонажи: до странного похожие друг на друга солдаты сопровождают каких-то богато одетых людей; с грузом узлов и свертков тащатся тощие жалкие существа; десятка два совершенно голых мальчишек лет пяти-шести подгоняют солдаты; схожая группа хорошеньких маленьких девочек…
— На этой планете и правда свои порядки, — пробормотала София, когда машина, свернув с авеню, понеслась по бесконечно длинной дороге, взбиравшейся вверх по заросшему травой холму. На вершине маячило обнесенное стеной какое-то огромное сооружение.
— Рад, что ты заметила, — буркнул Фрейден, искоса глянув на солдат. Впрочем, те не проявляли ни малейшего интереса к этому разговору.
— Я имею в виду какую-то странность всего здесь происходящего, — пояснила София. — Конечно, всегда ожидаешь, что на чужой планете что-то покажется противоестественным, но в Сангрии есть нечто такое, чему я не могу даже подобрать определения.
— Что ж, скоро сможешь, — поощрительно заметил Фрейден. — Похоже, мы приехали.
Шофер подрулил к массивным стальным воротам в сплошной бетонной стене. По верху стены через равные промежутки шли маленькие башенки. Из каждой торчал ствол крупнокалиберного пулемета, а рядом переминалась парочка бойцов. Еще четверо вооруженных до зубов часовых стояли по обе стороны ворот. Автомобиль не успел подъехать, как ворота плавно распахнулись. Авто влетело на обширный двор, почти не снижая скорости.
Внутри обнаружилась дюжина незначительных построек, но большую часть этого обширного, замкнутого в форме квадрата пространства занимало вытянутое двухэтажное здание из бетона. Стены, парадный вход и ступени лестницы облицованы черным, с прожилками, синтемрамором. Позади вырисовывалась темная громада стадиона.
Шофер небрежно затормозил напротив главного корпуса, и Фрейден с Софией, подталкиваемые своими провожатыми, вылезли из машины. Их повели вверх по мраморной лестнице, через изогнутый аркой подъезд, у которого толпилась стража, потом по лабиринту освещенных старомодными лампами коридоров. Барт приметил, что они обшиты деревянными панелями. Наконец они остановились перед богато украшенной позолоченной дверью. Дверь охраняли два высоких худых солдата самого свирепого вида.
— Сообщите Пророку, что Барт Фрейден и его рабыня ожидают снаружи, — гавкнул один из провожатых.
Часовой невозмутимо повернулся и проговорил в микрофон, искусно замаскированный причудливым узором на двери:
— Барт Фрейден доставлен, Хозяин.
— Пусть войдет, — гулко произнес из спрятанного таким же образом динамика звучный голос.
Стражник открыл дверь, бесцеремонно пихнул Фрейдена и Софию внутрь и резко захлопнул за ними тяжелую створку. Они оказались в небольшой, пышно убранной комнате. Пол укрыт толстым черным ковром, ноги в нем прямо-таки тонули. Потолок отделан листовым золотом. Из четырех стен три обшиты деревянными панелями удивительно насыщенного темно-красного цвета, а вся поверхность последней представляла собой огромный экран.
Посередине комнаты за большим тяжелым столом сидел невероятно толстый человек. Кроме примитивного пульта управления, на столе стоял внушительный золотой поднос, где на ложе из риса покоился наполовину уже съеденный молочный поросенок. Фрейден вожделенно посмотрел на жаркое. Разумеется, это не поросенок, а какое-то отдаленно похожее на него животное, но после двух недель на К-рационе любое настоящее мясо сравнимо с амброзией.
Слева и справа от толстяка, закутанного в одноцветную черную хламиду, стояли двое прислужников. Хоть хозяин апартаментов был чудовищно тучен, лицо его говорило о жестокости и достаточно высоком интеллекте: сияющие темные глазки, большой рот с несоразмерно тонкими губами, лоснящиеся черные волосы, крючковатый нос, похожий на маленький клюв, почти утонувший в складках жира.
— Добро пожаловать на священную планету Сангрия, — пророкотал он. Его голос оказался глубоким, звучным, с проскользнувшими зловещими нотками. — Я Моро, Пророк Боли. Поговорим об омнидрине, Фрейден. А разговор можно сдобрить забавным зрелищем.
Он ковырнул пальцем пульт, и громадный экран ожил. Камера выхватила крупным планом покрытое липкой грязью дно ямы. Там стояли две рыжеволосые женщины, очень красивые и похожие друг на друга, как близняшки. И — полностью нагие, если не считать грубых стальных шпор, — наподобие тех, что надевают на бойцовых петухов, — стягивающих лодыжки и запястья.
Внезапно обе красавицы сшиблись в приступе неистовой ярости, кромсая роскошные тела шпорами, впиваясь друг в друга зубами, извиваясь в грязи, — плотный, нерасторжимый узел истекающих кровью, охваченных жаждой убийства человеческих существ. Слава Богу, изображение шло без звука.
Как зачарованный, Фрейден смотрел на этот жуткий спектакль, поддавшись страшному гипнозу отвратительной кровавой бойни. «Что же это за планета? — пронеслось у него в голове. — Какими должны быть люди, чтобы?..»
— Да, — зловеще протянул Моро. — Неплохо представлено. Совсем неплохо… — Потом тон его голоса резко изменился: — Эта забава устроена для меня, Фрейден, не для тебя. Ты сосредоточься на насущном. Насущное — это омнидрин. Образцы у тебя с собой?
Едва ли не с благодарностью Фрейден отвел глаза от омерзительного зрелища на экране. Сунув руку в карман, он вытащил маленький полибаг с белым порошком. В его грандиозной заначке омнидрин лучше всего подходил для торговли с правителями Сангрии. Одной дозы достаточно для пяти часов райского блаженства. Разрушить кайф не смогли бы любые внешние раздражители — вплоть до резкой боли и предсмертных судорог. От приема этой дури не возникало физической зависимости, не было никаких видимых симптомов абстиненции. Однако каждый, кто слишком долго кайфовал, постепенно попадал в зависимость чисто психологическую. Что-то вроде крепнущего желания забить болт на все превратности реального мира. Такая зависимость пострашнее любых ломок, жертва никогда не может точно определить момент захлопнувшейся мышеловки. Подсаженная на омнидрин олигархия Сангрии со временем дойдет до скотского отупения и полнейшего безразличия ко всему на свете.
— Вот он, Моро. — Фрейден протянул Пророку полибаг. — Самый крутой наркотик из всех известных человечеству. Пять часов блаженства в одной дозе, никаких побочных эффектов, ни малейшей опасности привыкания. Ты можешь его есть, нюхать, колоть — инъекция, конечно, действует быстрее всего. Попробуй, я захватил с собою шприц…
Поросячьи глазки Моро жадно вспыхнули. Он протянул за пакетом пухлую руку, но, поколебавшись, тут же отдернул обратно.
— Не так скоро. — Он впился в Барта пристальным взглядом. — Ты не доверился мне. У меня тоже нет оснований доверять тебе. В конце концов, это может оказаться отравой.
— Ну и чего я добьюсь, отравив тебя?
— Ничего, — признал Пророк. — Но, насколько я знаю, твои представления о наслаждении могут быть весьма… экзотичными. Ты попробуешь наркотик первым.
Фрейден сглотнул. Конечно, одна-единственная доза вряд ли полностью переклинит мозги, но все же торговаться под балдой — верный способ вернуться без гроша в кармане. «Иногда, — подумал Барт, — честность действительно становится лучшей политикой».
Президент в изгнании понимающе улыбнулся:
— Толковее не придумаешь! Мало того, что мы на твоей земле, ты еще и предлагаешь вести торг, накачавшись-омнидрином. Одна порция зелья — и самая вшивая цена покажется мне грандиозной. Нет, сэр, если вы уж так хотите, чтобы я принял наркотик, — сделаем это одновременно. Тогда, по крайней мере, будем на равных.
Смуглое лицо Моро исказилось гримасой бешенства. Однако он сумел подавить вспышку.
— Ты, видимо, отдаешь себе отчет, что я мог бы заставить тебя. — Пророк пожал плечами. — А с другой стороны, к чему эти утомительные препирательства, когда вокруг столько бесполезных рабов, годных лишь для пополнения общественной Кладовой.
Моро нажал кнопку на пульте и отрывисто распорядился:
— Раба, немедленно! Какого-нибудь старика.
— Пока мы ждем, — заметил он Фрейдену, — вы могли бы поесть. — И он небрежно указал на остатки жаркого на столе.
— Не возражаю, — отозвался Фрейден. — Соф?
— Чем бы это ни было, по крайней мере — не поганые отбросы из К-рациона. Я умираю, хочу настоящей еды, Барт. Отрежь и мне кусочек.
Ножом, лежавшим подле подноса, Фрейден отхватил два приличных ломтя и один передал Софии. Управляясь с мясом, он кинул быстрый взгляд на Моро. По плотоядному выражению на лице Пророка было видно, что тот вернулся к зрелищу на экране. Сам Фрейден, поднося жаркое ко рту, тщательно избегал смотреть на картину бойни.
Мясо оказалось душистым и свежим. Фрейден жевал, смакуя новый для себя вкус. Приятное сочетание нежности барашка и тонкой пикантности свинины. Только соли чуть многовато. «В общем-то не так плохо, — решил Барт. — Какая жалость, что здесь нет А-Минга. Вот кто сумел бы состряпать из этого восхитительные вещи».
Фрейден прикончил один кусок и уже собирался отрезать новый, когда охранник ввел в комнату сутулого, сморщенного старика. Жалкие телеса едва прикрыты набедренной повязкой, к тому же щедро исполосованы рубцами и шрамами. Аппетит у Фрейдена моментально пропал. София тоже перестала жевать.
— Дай ему порцию, — приказал Моро.
Фрейден растворил немного омнидрина в пузырьке с дистиллированной водой, наполнил шприц и ввел наркотик в набухшую вену на левой руке старика. Тот, не протестуя, тупо озирал пространство перед собой.
Тотчас же после инъекции лицо старикашки расплылось в гримасе безграничного блаженства. Он глупо ухмыльнулся и стал оседать на пол, так что стражнику пришлось его поддерживать. Старик пялился на свирепую рожу солдата, на кровавое месиво с той стороны экрана — и сиял, сиял, сиял.
Моро изучал раба, как любопытный экземпляр насекомого.
— Так ты счастлив, а? — спросил он.
Старик разразился низким булькающим смехом и, с трудом остановившись, невнятно пробормотал:
— Да, Хозяин, счастлив… счастлив… счастлив… — И уже полностью потеряв контроль над собой, опять захихикал.
— Посмотрим, — хмыкнул Моро. — Бейте его!
Солдат, удерживавший раба в вертикальном положении, завел ему руки за спину, а его напарник, стоявший слева от Моро, выступил вперед и принялся наносить беспощадные удары — в живот, шею, лицо. Кровь из разорванной губы и носа потекла по подбородку, но старик неудержимо гримасничал и хихикал.
Моро улыбнулся, очевидно довольный происходящим.
— Достаточно, — бросил он наконец. — Уберите его.
Охранник поволок прочь искалеченного раба. Даже тогда этот несчастный не перестал бессмысленно скалиться и смеялся, захлебываясь собственной кровью.
— Действительно, — промурлыкал Моро. — Прекрасный наркотик. Взять его!
Один из солдат вцепился во Фрейдена. Барт не сопротивлялся, изначально ожидая чего-нибудь подобного.
— Рабыню тоже!
Руки Софии заломили назад.
— Рабыню? — взвизгнула она. — Ах ты гнида! Волосатый бычий пузырь, мать твою…
— Заткнись! — проревел Фрейден.
— Для человека, который был президентом, ты не очень-то умен, Фрейден, — злорадно оскалился Моро. — Ты и вправду рассчитывал, что я не отберу у тебя наркотик без лишних разговоров? Сильный — убивает, слабый — умирает. Сейчас ты прикажешь своему экипажу совершить посадку. Если будешь достаточно расторопен и не причинишь мне ненужного беспокойства, могу пообещать тебе сравнительно легкую смерть. Если же нет… — Пророк вздернул плечи и по-волчьи ухмыльнулся.
— Тебе тоже далеко до Эйнштейна, — спокойно ответил Фрейден. — Моим людям дано распоряжение подвергнуть город атомной бомбардировке, если они не получат дополнительных инструкций в течение часа.
— Сейчас тебя отведут к передатчику, и ты отменишь идиотский приказ!
— И не подумаю. Ты зря на это рассчитываешь.
Моро пренебрежительно поморщился.
— Пара минут надлежащих пыток вправит тебе мозги. Кстати, и день выдался таким скучным… Это взбодрит.
— Смотри-ка сюда, — проговорил Фрейден, широко разинул рот и дотронулся языком до коренного зуба. — Здесь стоит микропередатчик. Весь наш разговор идет на корабельные мониторы. Играй в открытую, или через пять минут превратишься в радиоактивную грязь. Мне надоели эти глупые кошки-мышки.
— Ты блефуешь! — сказал Пророк негодующе. — Бомба прихлопнет и тебя.
— На этот раз ты прав. Вся хитрость в том, что мне нечего терять. Ведь ты все равно собирался меня убить, вспомни! А вот ты потеряешь все. Хочешь играть с таким раскладом? Ну давай! Если ты выиграешь, в твоем распоряжении — отличный труп. Если проиграешь — сам покойник. Что до меня, то какая разница? Ставку делаешь только ты. Впрочем, я никогда не был особо азартным игроком.
Глаза Моро вспыхнули, он сжал кулаки. Потом вновь передернул плечами.
— Я тоже. К счастью, эту партию я могу позволить себе проиграть. Очень хорошо. Мне понравился наркотик. Назови свои условия.
— Наконец-то ты заговорил разумно! Я буду продавать тебе омнидрин — некоторое умеренное количество ежемесячно. Основной запас останется на орбите, на тот случай, если тебя посетят еще какие-нибудь сумасбродные фантазии. О цене договоримся сразу же, как только я ознакомлюсь, чего стоит местная валюта.
— Валюта? — переспросил Моро, нахмурившись. — Что это такое?
— Деньги, — объяснил Фрейден смеясь. — Ты, наверное, слышал о деньгах?
— Деньги?.. Ах да, символические знаки обмена. На Сангрии не существует денежной системы. Я владею планетой, Братством и Киллерами. У Братьев собственные рабы, мясные стада и Киллеры. Сильные отбирают все, что им нужно, у тех, кто слабее. Нет нужды в знаках обмена.
— Тогда, может, объяснишь мне, как ты собираешься расплачиваться за наркотик?
Моро стиснул зубы, на скулах у него заиграли желваки.
— Хм-м-м… Ладно, почему бы и нет. Ты лучше большинства этих глупцов. Ты будешь посвящен в Братство Боли. И останешься полноправным Братом до тех пор, пока не перестанешь поставлять омнидрин.
— Я уже обладаю всеми приглянувшимися мне почетными титулами, — заметил Фрейден. — Какие права даст мне это в реальности?
— Все, что может предложить Сангрия! — гордо возвестил Пророк. — Твои собственные Киллеры. Любые рабы, которых ты выберешь из числа никому еще не принадлежащих Животных. Мясные стада. Абсолютная власть над всеми существами планеты, исключая меня, других Братьев и нашей собственности. Место в Павильоне в День Боли. Земля, если захочешь.
Фрейден улыбнулся. Многообещающее начало. Гораздо больше того, на что он мог рассчитывать. Возможность действовать, возможность влиять.
— Что ж, сдача твоя, — кивнул он. — Но с землей я пас. Я парень городской.
— Хорошо. Завтра состоится посвящение. Сейчас тебе покажут твою квартиру. Ступай. Я желаю наблюдать за развязкой этого состязания в одиночестве.
Выходя вслед за сопровождавшим его солдатом, Фрейден увидел, что внимание Моро уже вновь полностью приковано к экрану. Сам он постарался не смотреть в ту сторону. «Наслаждайся, пока можешь, жирный боров! Грядет Революция!»
