Забота о человеке
Наружность канамитов, что и говорить, глаз не радовала. Напоминали они помесь американца со свиньей, а доверия подобная комбинация никак не внушает. Поначалу они просто шокировали — тут-то и крылось их главное затруднение. Если тварь с таким сатанинским обликом явится к вам со звезд и предложит дар, вряд ли вы захотите его принять.
Понятия не имею, какими мы ожидали увидеть пришельцев из другой планетной системы. В смысле, те из нас, кто вообще задумывался на эту тему. Может, ангелочками. Или, по крайней мере, существами, слишком непохожими на нас, чтобы вызывать какое-то отвращение. Наверное, потому-то нами так и овладели оторопь и брезгливость, когда приземлились огромные канамитские корабли, и мы воочию увидели, на что эти твари похожи.
Росту они оказались невысокого. Страшно заросшие — густая серо-бурая щетина с головы до пят покрывала омерзительно пухлые тела. Носы больше походили на рыла. Маленькие глазки. Толстые трехпалые лапы. На себе они носили какие-то доспехи из зеленой кожи и такие же зеленые шорты. Догадываюсь, впрочем, что шорты были всего-навсего данью нашим понятиям о приличиях в обществе. Вообще говоря, эти одеяния с прорезными кармашками и хлястиками смотрелись достаточно стильно. Чего-чего, а чувства юмора у канамитов хватало.
Трое из них присутствовали на очередной сессии ООН — и черт возьми, сказать не могу, до чего нелепо они выглядели, восседая в центре зала на пленарном заседании — три жирных кабана в зеленых доспехах и шортах располагались за длинным столом, окруженные плотными группками делегатов от всевозможных наций. Сидели они подчеркнуто прямо, свесив уши поверх наушников — и с одинаковым радушием взирали на всех ораторов. Впоследствии, насколько мне известно, они выучили все человеческие языки, но тогда еще владели лишь французским и английским.
Чувствовали они себя, казалось, совсем как дома — это, да еще их расположение к людям, заставило меня проникнуться симпатией к пришельцам. Тут я, впрочем, оказался в меньшинстве; но так или иначе, я не ждал от них никакого подвоха.
Делегат от Аргентины забрался на трибуну первым и заявил, что правительство его страны проявило интерес к новому источнику дешевой энергии, продемонстрированному канамитами на предыдущей сессии. Однако без дальнейших детальных исследований правительство Аргентины не могло рассматривать упомянутый источник как основу будущей политики.
Примерно то же самое говорили и все остальные делегаты, но сеньору Вальдесу мне пришлось уделить особое внимание из-за его отвратительной дикции и привычки брызгать слюной. Все же я неплохо управился с переводом, допустив лишь одну-две секундные заминки, а затем переключился на польско-английскую линию, желая послушать, как Грегори справляется с Янкевичем. Янкевич был сущим наказанием для Грегори; так же, как для меня — Вальдес.
Янкевич повторил замечания предыдущих ораторов с небольшими идеологическими поправками, а затем Генеральный Секретарь предоставил слово делегату от Франции. Тот, в свою очередь, представил присутствующим доктора Дени Левека, криминалиста, а в зал тем времени вкатили вагон и маленькую тележку всякой хитрой аппаратуры.
Доктор Левек прежде всего заметил, что вопрос, возникший в головах у многих, наиболее точно сумел сформулировать на предыдущей сессии делегат от России, когда поинтересовался: «Какими мотивами руководствуются канамиты? Какие цели они преследуют, предлагая нам неслыханные дары и ничего не требуя взамен?»
Затем доктор объявил:
— По требованию некоторых делегатов и при полном одобрении наших гостей, мы с коллегами провели серию тестов для канамитов, используя оборудование, которое вы видите перед собой. Сейчас мы повторим эти тесты.
По залу пробежал шепоток. Фотовспышки выдали почти артиллерийский залп, а одну из телекамер сосредоточили на аппаратуре доктора Левека. Тут же за подиумом вспыхнул громадный телеэкран.
Тем временем ассистенты доктора прикрепили, к голове одного из канамитов провода, перетянули его руки резиновыми трубками и что-то прилепили лентой к его правой ладони.
На экране одна из стрелок задергалась, а вторая перескочила на другую сторону и застыла там, слегка покачиваясь.
— Вы видите перед собой обычную аппаратуру для проверки правдивости высказывания, — пояснил доктор Левек. — Поскольку данных о психологии канамитов у нас нет, нашей первой задачей было выяснить, реагируют ли они на эти тесты так же, как и человеческие существа. Теперь мы повторим один из экспериментов.
Он указал на первый индикатор.
— Данный прибор регистрирует сердечный ритм испытуемого. Следующий измеряет электропроводность кожи на его ладони и оценивает таким образом ее влажность, которая, как известно, усиливается при стрессе. Следующий прибор, — Левек указал на устройство с лентой и самописцем, — демонстрирует форму и интенсивность электромагнитных волн, испускаемых мозгом испытуемого. Эксперименты с людьми показали, что все указанные факторы существенно зависят от того, говорит ли испытуемый правду.
Доктор взял два больших куска картона — красный и черный. Красный представлял собой квадрат со стороной около трех футов, а черный — прямоугольник трех с половиной футов в длину. Затем он обратился к канамиту:
— Какой из них длиннее?
— Красный, — ответил канамит.
Обе стрелки бешено дернулись, то же самое произошло и с самописцем, выводившим на ленте зигзаг.
— Я повторю вопрос, — сказал доктор. — Какой из них длиннее?
— Черный, — ответил пришелец.
На сей раз приборы работали в нормальном режиме.
— Как вы попали на нашу планету? — спросил доктор.
— Пешком, — ответил канамит.
Приборы снова откликнулись, а по залу пронеслась волна приглушенных смешков.
— Еще раз, — сказал доктор. — Как вы попали на эту планету?
— На космическом корабле, — ответил канамит, и на сей раз приборы не отреагировали.
Доктор снова обратился к делегатам.
— Мы с коллегами проделали множество подобных экспериментов, — заявил он. — А теперь, — он повернулся к канамиту, — я попрошу нашего уважаемого гостя ответить на вопрос, поставленный на прошлой сессии делегатом от России, а именно: какими мотивами руководствовались канамиты, предлагая столь богатые дары людям Земли?
Канамит встал. На сей раз он заговорил по-английски:
— У нас на планете есть поговорка: «В камне больше загадок, чем в голове философа». Мотивы поведения разумных существ, хотя порой кажутся неясными, на самом деле чрезвычайно просты. Особенно в сравнении со сложной работой живой вселенной. Поэтому я надеюсь, что люди Земли поймут меня и поверят, если я объявлю, что наша миссия на планете Земля заключается лишь в том, чтобы принести вам мир и изобилие, желанные для нас самих и дарованные нами множеству рас по всей галактике. Если в вашем мире исчезнут войны, голод, бессмысленные страдания, это и станет нам наградой.
Стрелки не дернулись ни разу.
Делегат от Украины вскочил со своего места, требуя, чтобы ему предоставили слово, но время уже вышло, и Генеральный Секретарь закрыл заседание.
На выходе из зала я столкнулся с Грегори. Лицо его пылало от возбуждения.
— Кто устроил весь этот цирк? — гневно вопросил он.
— Лично мне тесты показались убедительными, — возразил я.
— Цирк! — решительно повторил он. — Второсортный фарс! Послушай, Питер, если с тестами все было в порядке, почему тогда замяли обсуждение?
— Завтра обязательно дадут время для обсуждения.
— Завтра доктор вместе со своей аппаратурой уже отчалит в Париж. До завтра еще много чего может произойти. Имей хоть каплю здравого смысла, приятель, — как можно доверять твари, у которой на рыле написано, что она только что сожрала младенца и закусила венком с могилы твоего дедушки?
Начиная раздражаться, я заметил:
— По-моему, тебя больше волнует их внешность, чем их политика.
— Вот еще! — буркнул Грегори и отошел.
На следующий день начали поступать отчеты из лабораторий, в которых испытывался канамитский источник энергии. Все отчеты оказались патетически-восторженными. Сам-то я, по правде говоря, в физике ничего не смыслю, но похоже, металлические коробочки канамитов должны были выдавать энергии больше любого ядерного реактора — причем без всякого сырья и чуть ли не вечно. Заверяли также, что они дешевле грязи и что буквально каждый сможет обзавестись такой коробкой по цене зажигалки. А вскоре после полудня появились сообщения, что в семнадцати странах уже начали возводиться фабрики для их производства.
На следующий день канамиты предоставили схемы и рабочие образцы устройства для увеличения плодородия почвы. Оно ускоряло образование в почве нитратов или еще какой-то ерунды. В выпусках новостей не содержалось никакой другой информации, кроме сообщений о канамитах. А еще через день пришельцы выложили на стол свою бомбу.
— Теперь вы располагаете потенциально неограниченной энергией и возросшим запасом пищи, — заявил один из них. Трехпалой лапой он указал на стоявший перед ним на столе прибор. Прибор представлял из себя ящик на треноге, с параболическим рефлектором спереди. — Сегодня мы предлагаем вам третий дар, который важнее двух первых.
Он подал знак телевизионщикам перевести камеры на крупный план и выставил перед собой большой кусок картона, покрытый рисунками и буквами. Вскоре мы увидели этот картон на большом экране над подиумом; текст и рисунки без труда можно было разобрать.
— Данное устройство, — пояснил он, — генерирует поле, в котором взрывчатые вещества любой природы взрываться не могут.
Повисла гробовая тишина.
Канамит продолжил:
— Его воздействие подавить невозможно. Каждая нация должна располагать подобным прибором. — Никто, похоже, так толком ничего и не понял — и пришелец объяснил напрямик: — Войны больше не будет.
Так родилась самая грандиозная новость тысячелетия, причем на проверку все оказалось сущей правдой. Выяснилось, что в число взрывчатых веществ, которые имел в виду канамит, входят даже бензин и дизельное топливо. В результате никто уже не мог ни собрать, ни вооружить современную армию.
Конечно, можно было бы вернуться к лукам и стрелам, но это никак не устроило бы военных. А кроме того, теперь не было никакого смысла затевать войну. Скоро каждая нация могла бы располагать всем необходимым.
Никто даже и не вспомнил об экспериментах с детектором лжи и не поинтересовался у канамитов, какова их политика. Грегори сел в лужу — его подозрений ничто не подтверждало.
Несколько месяцев спустя я оставил работу в ООН, так как сердцем чуял — это место все равно уплывает из-под меня. Пока еще дела ООН процветали, но максимум через год делать там, судя по всему, будет нечего. Все нации на Земле семимильными шагами двигались к полной самостоятельности; скоро им уже не понадобились бы войны, вооруженные конфликты и всяческие арбитры и доброхоты при них.
Я устроился переводчиком при канамитском посольстве и вскорости снова столкнулся с Грегори. Я обрадовался ему, как родному, хотя представить себе не мог, чем он там занимался.
— А я думал, ты в оппозиции, — сказал я. — Только не говори мне, что убедился в чистоте канамитских помыслов.
На секунду он явно смутился.
— Во всяком случае, они не те, какими выглядят, — проворчал он.
Именно такую уступку требовалось сделать для приличия, и я пригласил его в бар посольства хлопнуть по рюмочке. После второго дайкири в уютной кабинке Грегори разоткровенничался.
— Я не на шутку заинтересовался ими, — заявил он. — Я по-прежнему ненавижу этих свинопотамов — тут ничего не переменилось, — но теперь я хоть могу спокойно все взвесить. Похоже, ты оказался прав — они в самом деле желают нам только добра. Но понимаешь, какая штука, — он наклонился поближе, — ведь на вопрос российского делегата они так и не ответили.
Тут я поперхнулся.
— Нет, правда, — настаивал он. — Они сказали только, что хотят «принести вам мир и изобилие, желанные для нас самих». Но так и не объяснили, почему они хотят.
— А почему миссионеры…
— К черту миссионеров! — сердито оборвал он. — Миссионерами движет религия. Будь у этих тварей религия, они бы хоть раз упомянули о ней. К тому же они послали не миссионеров, а дипломатов, проводящих политику, выражающую волю всего их свинского племени. Так что же теперь канамиты должны иметь с нашего благосостояния?
— Культурную… — начал я.
— Культурную лапшу на уши! — яростно перебил меня Грегори. — Знать бы только, где здесь собака зарыта… Поверь мне, Питер — такого вещества, как чистый альтруизм, в природе просто не существует. Что-то они в любом случае должны получить взамен.
— Значит, это ты сейчас и выясняешь, — заметил я.
— Точно. Я хотел попасть в одну из групп, отправлявшихся на десять лет по обмену к ним на планету, но не вышло — квоту набрали уже через неделю после того, как появилось объявление. Оставалось последнее — место в посольстве. Теперь я изучаю их язык, а тебе не надо объяснять, что всякий язык отражает характер народа. Я уже прилично овладел их жаргоном. Не так уж он и сложен, к тому же много схожего. Уверен, в конце концов я докопаюсь до правды.
— Желаю удачи, — сказал я напоследок, и мы разбежались.
С тех пор я частенько виделся с Грегори, и он сообщал мне о своих достижениях. Примерно через месяц после нашей первой встречи Грегори заметно приободрился — ему удалось раздобыть канамитскую книгу. Канамиты пользовались иероглифами — посложнее китайских — но Грегори твердо настроен был разобраться — даже если бы на это ушли годы. Ему требовалась моя помощь.
За несколько недель мы разобрались с названием. Оно переводилось как «Забота о человеке». Очевидно, книга представляла собой пособие для новых сотрудников канамитского посольства. А новые сотрудники теперь все прибывали и прибывали — на приземлявшемся примерно раз в месяц грузовом корабле; пришельцы открывали всевозможные исследовательские лаборатории, клиники и тому подобное. Если на Земле и оставался кто-нибудь, кроме Грегори, кто все еще не доверял канамитам, то разве что где-нибудь в самом сердце Тибета.
Произошедшие почти за год перемены просто поражали. Не было больше ни армий, ни лишений, безработицы. С газетных страниц больше не бросались в глаза заголовки типа «ВОДОРОДНАЯ БОМБА ИЛИ СПУТНИК?»; остались только хорошие новости. Канамиты уже вовсю занимались исследованием биохимии человека, и даже последней уборщице в посольстве было известно, что они вот-вот готовы представить правительству биологическую программу, способную сделать нашу расу выше, сильнее и здоровее — короче говоря, превратить ее в расу суперменов, практически незнакомых с телесными немощами, включая сердечные болезни и рак.
Мы с Грегори не виделись две недели после расшифровки названия книги — я проводил долгожданный отпуск в Канаде. По возвращении я был поражен произошедшей с Грегори переменой.
— Черт возьми, Грегори, что стряслось? — поинтересовался я. — Ты точно в аду побывал.
— Пойдем выпьем.
Мы спустились в бар, и он залпом выпил бокал доброго скотча — причем с таким видом, будто принимал лекарство.
— Ну, давай, приятель, рассказывай, в чем там дело, — дружелюбно ткнул я его локтем в бок.
— Канамиты внесли меня в список пассажиров следующего корабля по обмену, — произнес Грегори. — Тебя тоже — иначе я бы и разговаривать с тобой не стал.
— Хорошо, — отозвался я, — но…
— Никакие они не альтруисты.
Я попытался возразить. Напомнил, что канамиты сделали Землю настоящим раем в сравнении с тем, что творилось здесь прежде. Грегори лишь покачал головой.
Тогда я спросил:
— Ну, а что ты скажешь насчет тех тестов на детекторе лжи?
— Фарс, — хладнокровно ответил он. — Глупец, я же тебе еще тогда говорил. Хотя в каком-то смысле они не врали.
— А книга? — раздраженно поинтересовался я. — Как насчет «Заботы о человеке»? Она ведь не затем там лежала, чтобы ты ее прочитал. У них вполне искренние намерения. Как ты это объяснишь?
— Я прочел первый параграф этой книги, — сообщил он. — Почему я по-твоему целую неделю не спал?
— Ну, и что? — спросил я, и тогда его губы растянулись в неприятной кривой усмешке.
— Это поваренная книга, — ответил Грегори.