10
На следующий день Норм Скейн и Тод Моррисон посвятили ему утренние часы, обучая управлению бульдозером, драгой и экскаватором. Орудий этих было навалом, и все они были в различных стадиях разрушения. Хватало их ненадолго. Но от них и нельзя было требовать слишком многого, очень уж давно они были заброшены сюда.
К полудню Барни иссяк и разрешил себе отдохнуть. В тени мамонта — проржавевшего трактора — он съел холодный завтрак и попил тепловатого чая из термоса, которым его снабдила Френ Скейн.
Внизу, в лачуге, остальные обитатели занимались своими обычными делами, но это его не волновало.
Во все стороны от него простирались заброшенные, опустевшие сады. И будет удивительно, если он вскоре не запустит также и свой. Наверное, каждый новый колонист начинал так же. А потом безразличие, апатия, безнадежность брали свое. Но действительно ли это безнадежно? Не совсем.
— Ну как ваше фермерство? — спросила весело подошедшая Элен Моррис. Она присела рядом и открыла толстый каталог растений, забитый штампами ООН.
— Видели, что они объявили СВОБОДНЫМ? Любое растение, способное здесь давать урожай. Вплоть до турнепса.
Устроившись поудобнее, она переворачивала страницу за страницей.
— Однако здесь водятся похожие на мышей млекопитающие, которые сжирают все. Они живут в норах и вылезают поздно ночью. Приготовьтесь к этому. Выставьте несколько самодвижущихся автоматических мышеловок.
— О'кей, — сказал Барни.
— Миг — и одна из этих гомеостатических ловушек взлетает над песком и устремляется в погоню за марсо-мышью. Господи, как они мчатся. Обе — и мышь и мышеловка. Можно даже держать пари. Я обычно ставлю на мышеловку. Я восхищаюсь ими.
— Я поставил бы тоже на мышеловку. Наверное, я неравнодушен ко всем ловушкам, — усмехнулся он. — Другими словами, к ситуациям, когда ни одна из дверей никуда не ведет. И не — важно, что на них написано.
— К тому же ООН даст вам двух роботов в безраздельное пользование. Но на срок не более шести месяцев. Так что лучше спланировать наперед, как их использовать. Хорошо бы послать их на разработку ирригационных каналов. Наши уже приходят в негодность. Иногда каналы тянутся на две сотни метров, а то и больше. Или можно заключить сделку…
— Сделку? — удивился Барни.
— Есть выгодные сделки. Где-нибудь, неподалеку, в одном из соседних жилищ, можно, например, найти кого-нибудь, кто начал прокладывать ирригационную сеть, а потом забросил. Купить ее и починить. Та девушка из Флэкс Бак Спит не собирается вернуться сюда и присоединиться к тебе?
Она внимательно посмотрела на Барни.
Барни не ответил. Он всматривался в черное марсианское небо. Чуть ли не над ними кружил корабль. Человек Чу-Зет? Значит, скоро ему придется отправиться? Ради того, чтобы выжила монополия, обширная межпланетная империя, совершенно безразличная теперь и ему.
«Удивительно, — подумал он, — как сильны могут быть стимулы саморазрушения».
Элен вытянулась и внимательно разглядывала корабль.
— Гости! Но это не корабль ООН. — Она вскочила и быстро зашагала к жилищу. — Пойду предупрежу.
Он нащупал в кармане тюбик. «Неужели я действительно способен на это?»
Когда корабль приземлился неподалеку на пустынной равнине, он подумал: «Может, стоило рассказать обо всем Энни? Даже если все это и провалится».
Из корабля вышел Палмер Элдрич.
Ошибки быть не могло. После катастрофы на Плутоне газеты печатали его фотографии одну за другой. Конечно, фотографии были десятилетней давности, но узнать человека было можно. Седой, красивый, элегантный, шести футов росту, с согнутыми в локтях руками и удивительно быстрой походкой. И лицо. Опустошенное, словно съеденное напрочь. Словно Элдрич время от времени глодал самого себя, пожирая, возможно, со смаком, излишки своего тела.
У него были громадные стальные зубы — их вставили еще до путешествия на Проксиму чешские дантисты. Зубы приварили к челюстям навечно. Правая рука у него была искусственной. Он лишился руки лет двадцать назад во время охоты на Каллисто. Правда, в некотором смысле это даже пошло ему на пользу: после потери руки он обзавелся множеством специализированных, взаимозаменяемых рук. Сейчас Элдрич пользовался пятипалой человеческой конечностью, и если бы не металлический блеск, она вполне сошла бы за настоящую.
И еще он был слепым. С обычной человеческой точки зрения. Но у него были особые глаза. Пересадку — по ценам, достойным Элдрича, — сделали перед самым его отлетом бразильские окулисты. Их работа была поистине ювелирной. У заменителей, вставленных в глазные впадины, не было зрачков, и они не могли двигаться с помощью мускулов. Зато широкоугольные линзы и горизонтальная щель между ними обеспечивали панорамный обзор. Несчастный случай, в результате которого он потерял глаза, произошел в Чикаго: струя кислоты, выпущенная неизвестными злоумышленниками по неизвестным причинам… Элдрич, возможно, и знал эти причины. Однако он никому ничего не сказал, не преисполнился негодования, а просто отправился сразу к своей бригаде бразильских окулистов. Его, казалось, полностью удовлетворяли новые искусственные глаза, он почти сразу же объявился на торжественной церемонии в честь открытия нового оперного театра Святого Джорджа в Юте, нисколько не смущаясь и не тушуясь личных встреч. Даже теперь, спустя десятилетие, такие операции были редки, и сейчас Барни в первый раз довелось увидеть роскошные Дженсоновские широкоугольные глаза. Они и искусственная рука с ее чудовищно разнообразными возможностями поразили его гораздо больше, чем он ожидал. А может, в Элдриче было что-нибудь еще, из-за чего он производил такое впечатление?
— Мистер Майерсон, — сказал Палмер Элдрич и рассмеялся. В слабом холодном марсианском свете сверкнули стальные зубы. Он, протянул руку, и Барни автоматически сделал то же самое.
«Твой голос, — подумал Барни, — он идет откуда-то издалека…»
Он мигнул. Весь облик Элдрича был иллюзорным и неестественным, сквозь фигуру Палмера смутно проглядывался далекий горизонт. Это был какой-то фокус, хорошо сработанный призрак, по иронии судьбы явившийся именно ему.
В этом человеке было уже так много искусственного, что даже плоть и кровь перестали казаться реальными. И это прибыло с Проксимы? Если так, Хепберн-Гилберта обманули. Это не человеческое создание. Как не крути.
— Я все еще в корабле, — проговорил Палмер Элдрич. Его голос раздавался из громкоговорителя, установленного на борту корабля. — Предосторожность на случай, если вы работаете с Лео Балеро.
Вымышленная, иллюзорная рука коснулась Барни. Он почувствовал, как по нему разливается первозданный холод. Очевидно, это была чисто психологическая реакция.
— Раньше работал, — ответил Барни.
Подошли остальные колонисты: Скейны, Моррисоны и Реганы. Узнав стоящего перед Барни призрачного человека, они подходили, как осторожные дети, один за другим.
— Что здесь происходит? — спросил встревоженно Норм Скейн. — Это какой-то подвох, и мне все это что-то не нравится.
Встав рядом с Барни, он проговорил:
— Мы живем в пустыне, Майерсон. И нас постоянно преследуют миражи, звездолеты, люди и всякие необычные формы жизни. Вот как раз один из таких миражей. В действительности этого парня тут нет, как нет и его корабля.
— Возможно, они в шестистах милях отсюда, а это оптический обман, — добавил Тод Моррис. — И ты на него поддался.
— Но ты меня слышишь, — заметил Палмер Элдрич. Гудел и звенел динамик. — Я здесь, чтобы заключить с вами сделку. Кто в вашем жилище старший?
— Я, — ответил Норм Скейн.
— Вот моя визитная карточка.
Элдрич выудил маленькую белую карточку, и Норм Скейн инстинктивно потянулся за ней. Карточка прошла сквозь его пальцы и упала на песок. Элдрич рассмеялся. Это был пустой, холодный смех.
— Взгляни на нее, — сказал он.
Норм Скейн нагнулся, поднял карточку и изучил ее.
— Все верно, — сказал Элдрич. — Я здесь, чтобы подписать контракт с вашей группой. На поставку вам…
— Избавьте нас, ради бога, от расписывания достоинств вашего товара, — проговорил Норм Скейн. — Назовите только цену.
— Около одной достойной цены вашего прежнего продукта. И он во много раз эффективней. Вам даже не понадобится выставка.
Казалось, Элдрич обращался только к Барни. Его взгляд, однако, уловить было невозможно из-за особенностей устройств линз.
— Очень приятно, — сказал Барни.
— Прошлой ночью, когда Ален Фэйн спустился со своего спутника, чтобы встретиться с вами… — сказал Элдрич. — О чем вы беседовали?
— О делах, — сурово ответил Барни.
Сообразил он быстро, но недостаточно для такого собеседника, как Элдрич. Следующий вопрос уже рычал из динамика.
— Так вы все же работаете на Лео Балеро? Что ж, хорошо задумано: послать вас сюда, на Марс, заранее. До нашего распространения Чу-Зет. Почему? Вы хотели этому помешать? В вашем багаже не было ни листовок, ни каких-нибудь других печатных материалов пропагандистского толка — только книги. Что, мистер Майерсон, Чу-Зет опасен для человека?
— Не знаю. Я хочу сам попробовать и увидеть.
— Мы все хотим, — сказала Френ Скейн. Она принесла кучу трюфелевых шкурок, словно хотела тут же расплатиться. — Вы доставите товар прямо сейчас, или надо подождать?
— Я могу обеспечить ваш первый взнос, — отозвался Элдрич.
Что-то щелкнуло, и в корабле открылся люк. Из него выскочил маленький реактивный трактор и направился к ним. В ярде он остановился и выбросил коробку, обернутую обычной гладкой коричневой бумагой. Коробка лежала у их ног. Норм Скейн нагнулся и поднял ее. Она была реальной. Норм осторожно сорвал упаковку.
— Чу-Зет, — выдохнула Мэри Реган. — Ах, как много! И сколько это стоит, мистер Элдрич?
— Всего, — сказал Палмер, — пять шкурок.
Из трактора выдвинулся маленький ящичек, размером точно по количеству шкурок.
После некоторой заминки жильцы согласились. Пять шкурок были помещены в ящичек, и тот сразу убрался. Трактор развернулся и двинулся к кораблю. А Палмер Элдрич, седой, высокий и нематериальный, остался.
«Он появился, чтобы насладиться самим собой, — решил Барни. — Его не волнует, что у Лео Балеро за душой. Он и так процветает».
Предстоящее угнетало Барни, и он побрел в одиночестве к едва расчищенному участку, которому предстояло стать его садом. Повернувшись спиной к жильцам и Элдричу, он включил автоматическую драгу. Она засопела, забухала, и в ней с шумом и грохотом стал исчезать песок. Интересно, сколько она выдержит? И сколько стоит здесь, на Марсе, ремонт? А может, здесь ничего не ремонтируют? Может, легче бросить?
За спиной послышался голос Палмера Элдрича:
— Теперь, мистер Майерсон, можете спокойно жевать Чу-Зет всю оставшуюся жизнь.
Он невольно обернулся, потому что как-то почувствовал, что это уже говорил не фантом. И в самом деле, наружу вышел человек.
— Вот и хорошо, — ответил Барни. — Ничего не могло бы мне доставить большего удовольствия.
Потом, колупаясь с автоматическим ковшом, спросил:
— Куда пойти, чтобы починить здесь, на Марсе, оборудование? Или об этом позаботится ООН?
— Откуда я знаю? — произнес Элдрич.
Добрая часть ковша осталась в руках у Барни. Он подержал ее, взвесил. Кусок, напоминавший по форме железный обод, был тяжел, и он подумал, что мог бы им убить Элдрича. Прямо здесь, на этом месте. Тогда не потребовалось бы принимать яд, переживать чудовищные конвульсии, суд… Но что это даст? Тут же придет возмездие. И он переживет Элдрича только на несколько часов.
А так ли уж это и плохо?
Он обернулся.
А потом все произошло так стремительно, что у него остались только смутные воспоминания. Из корабля ударил лазерный луч. Он почувствовал горячий удар, когда луч коснулся металлической секции в его руках. В тот же миг Палмер Элдрич отпрянул и, увертываясь из-за слабой марсианской гравитации, высоко подскочил. Барни глядел и не верил… Элдрич поплыл над ним, скаля стальные зубы и помахивая искусственной рукой. Его тощее тело медленно вращалось. Потом, качаясь и дергаясь в синусоидальном ритме, оно направилось к кораблю. Элдрич исчез почти мгновенно. Сразу же смолк и гул корабля. Палмер был внутри. В безопасности.
— Зачем он это сделал? — спросил Норм Скейн, съедаемый любопытством. Он подошел к Барни. — Что у вас, ради бога, произошло?
Барни не ответил, потрясенный. Он отбросил остатки металлического обруча на землю. Они были словно головешки, ломкие и сухие, и, когда коснулись земли, рассыпались в прах.
— Они поцапались, — сказал Тод Моррис. — Майерсон и Элдрич, видно, не нашли общий язык.
— Как бы там ни было, — оживился Норм, — мы достали Чу-Зет. Майерсон, ты в будущем лучше держись от Элдрича подальше. Позволь, я буду заниматься этим делом… Если бы я знал, что из-за того, что ты работаешь на Лео Балеро…
— Работал, — бессознательно поправил Барни, продолжая ковыряться с испорченным автоматическим ковшом.
Убийство Палмера Элдрича провалилось с первой же попытки. Как знать, представится ли другой такой случай. Был ли этот шанс сейчас? Ответ, решил он, один. Нет.
После обеда жильцы Чикен Покс Проспектс собрались жевать. Все были взволнованны и торжественны. Вряд ли кто-нибудь помнил, как сорвали с Чу-Зет упаковку и пустили наркотик по кругу.
— Ух, — вымолвила Френ Скейн, изменившись в лице. — На вкус он ужасный.
— Мерзкий, — поддержал раздраженно Норм, потом прожевал до конца. — Словно десятилетней давности мухомор. — Он стоически сглотнул и продолжал жевать. Потом поперхнулся и рыгнул.
— А как же без выставки? — вымолвила Элен Моррис. — Куда же мы будем транслироваться? Я боюсь. Будем ли мы вместе? Ты уверен, Норм?
— Кого это волнует? — отозвался, жуя, Сэм Реган.
— Взгляните на меня, — сказал вдруг Майерсон.
Все с любопытством уставились на него. Что-то в его тоне поразило их.
— Я кладу Чу-Зет в рот, — продолжил Барни, показывая. — Видите, что я сделал? Правильно! — Он начала жевать. — Теперь я жую его. — Его сердце екнуло.
«Господи, — подумал он, — смогу ли я пройти через это».
— Да, видим, — кивнул Тод Моррис. — Ну и что? По-моему, ты хочешь взлететь и смыться, как Элдрич, или что-нибудь в том же духе.
Теперь жевали все, все семеро. Барни закрыл глаза. Следующее, что он увидел, была склонившаяся над ним жена.
— Хочешь второй «Манхеттен»? Если хочешь, то я закажу побольше холода для льда.
— Эмили, — проговорил Барни.
— Да, дорогой, — отозвалась она резко. — Когда ты так произносишь мое имя, я знаю, что сейчас ты начнешь одну из своих лекций. О чем на этот раз?
Она уселась напротив на подлокотник кушетки, разгладила юбку. Это был изумительный сине-голубой ручной работы мексиканский рапаунд, который он достал ей на рождество.
— Я готова, — произнесла она.
— Не лекция, — сказал он.
«Неужели я действительно такой? — спросил он самого себя. — Уже произношу тирады».
Пошатываясь, он встал на ноги. Кружилась голова, и он ухватился за ножку торшера.
Взглянув на него, Эмили сказала:
— Ты нажрался?
— Нажрался?
Он не слышал этого слова со времен колледжа. Оно было когда-то в моде, и Эмили все еще им пользовалась.
— Теперь, — сказал он отчетливо, — теперь говорят «напился». Понимаешь? Напился.
Он прошел, шатаясь, на кухню к буфету, где стояли напитки.
— Напился, — поправилась Эмили, вздохнув.
Она выглядела печальной. Он отметил это и удивился — почему?
— Барни, — сказала она наконец, — не пей много, ладно? Называй это нализался, нажрался или как хочешь, не в этом суть. Я считаю, что в этом моя вина. Ты много пьешь, потому что я неадекватна.
Она мигнула уголком правого глаза, раздражающе привычным, похожим на тик движением.
— Это не потому, что ты неадекватна, — сказал он. — Просто у меня высокие требования.
«Я привык ждать слишком многого от других, — сказал он сам себе. — Ждать, что другие будут такими же представительными и непоколебимыми, как я. И разборчивыми в эмоциях. Но только не художники, или так называемые художники. Уж чересчур это близко».
Он приготовил себе новую порцию — один бурбон с водой, безо льда.
— Когда ты так напиваешься, — сказала Эмили, — я уже знаю, что ты зол, и мы на грани. И я ненавижу это!
— Тогда уходи, — сказал он.
— Черт тебя побери! — взорвалась Эмили. — Я не хочу уходить! Неужели, ты не можешь стать, — она безнадежно махнула рукой, — более покладистым, более терпимым или как там еще? Смотри, сглазишь… — ее голос замер, — мои недостатки.
— Нет, — ответил он, — их не сглазишь. А если сглазят, то только не я.
«Эмили не переделаешь, — думал он. — Она просто растяпа. Ее идеал — хорошо провести день, валяясь и безразличная или дуря с кучей липких и неряшливых горшков. А тем временем…
Весь мир, включая всех служащих мистера Балеро, особенно его консультантов-предсказателей, достиг зрелости. Если так жить, я никогда не стану Нью-Йоркским консультантом. Я завязну здесь, в Детройте, где ничего, абсолютно ничего не происходит.
Если же мне удастся получить место Нью-Йоркского консультанта-предсказателя, то жизнь моя что-нибудь да значит. Я буду счастлив, потому что у меня будет работа, где я смогу полностью применить свои способности. Что, к черту, мне еще нужно? Ничего».
— Пойду я, — сказал он Эмили и поставил бокал. Потом прошел к кладовой и достал пальто.
— Ты вернешься раньше, чем я лягу спать?
Она печально проводила его до двери квартиры, здесь в 11139584 небоскребе, — считая от деловой части Нью-Йорка, — где они жили вот уже два года.
— Там видно будет, — сказал он и отворил дверь.
В коридоре маячила фигура рослого седого мужчины. У него были стальные зубы и мертвые, лишенные зрачков глаза и сверкающая искусственная рука, похожая на настоящую.
— Хелло, Майерсон.
Человек улыбнулся. Блеснули стальные зубы.
— Палмер Элдрич! — удивился Барни и повернулся к Эмили. — Ты видела его фото в газетах. Он очень известный промышленник. Вы хотели бы меня видеть? — спросил он нерешительно.
Во всем этом была какая-то таинственность, будто все уже когда-то происходило.
Барни вышел в коридор. Дверь за ним захлопнулась. Эмили послушно ее закрыла.
Теперь, казалось, Элдрич посуровел. Твердо и без улыбки он сказал:
— Майерсон, вы плохо пользуетесь своим временем. Вы ничего не делаете. Только повторяете прошлое. Для чего же тогда я продал вам Чу-Зет? Вы упрямы. Я никогда не видел ничего подобного. Я даю вам еще десять минут, а потом перенесу обратно в Чикен Покс Проспектс. Так что побыстрее воображайте, черт побери, то, что вы хотите, если хоть что-нибудь, наконец, поняли.
— Так что же, к дьяволу, тогда Чу-Зет? — спросил Барни. Искусственная рука поднялась. С невероятной силой Палмер Элдрич толкнул, и Барни потерял равновесие.
— Эй, — сказал он слабо, пытаясь сопротивляться, — Что…
И тут повалился на спину. Болела и звенела голова. С великим трудом он открыл глаза и обвел взглядом комнату. Это была незнакомая комната. Пижама на нем была необычная. Может, он оказался в чужом доме?
В панике он проверил кровать, одеяло. Рядом с ним…
Он увидел незнакомую девушку, тихо посапывавшую во сне. Белые волосы, рассыпавшиеся на подушке, обнаженные гладкие плечи…
— Я опоздал, — сказал он, и голос показался ему самому резким и хриплым, почти незнакомым.
— Еще нет, — пробормотала девушка, не открывая глаз. — Успокойся, мы доберемся до работы… — она зевнула и открыла глаза, — за пятнадцать минут.
Она улыбнулась, его растерянность обезоруживала.
— Ты говоришь так каждое утро! Как насчет кофе? Надеюсь, он у меня будет?
— Наверное, — сказал он, выбираясь из постели.
— Мистер Кролик, — позвала насмешливо девушка, — как вы испугались. Меня, опоздания на работу — и уже бежите!
— Господи, — сказал он. — Мне все обрыдло.
— Что все?
— Эмили. — Он взглянул на девушку, на Рони, или как ее еще там. На ее спальню. — Я так ничего и не добился.
— Ох, здорово, — сказала Рони со злым сарказмом. — Тогда, может, разрешите сказать вам парочку ласковых слов, чтобы привести в чувство?
— И я понял это только сейчас, — сказал он. — Не много лет назад, а перед самым приходом Палмера Элдрича.
— Как же Палмер мог прийти? Он же в госпитале, где-то в районе Юпитера или Сатурна. ООН доставила его туда после катастрофы.
В ее тоне сквозила насмешка и любопытство.
— Мне только что явился Палмер Элдрич, — сказал он упрямо. А про себя добавил: «Я как раз возвращался к Эмили».
Ссутулившись, он сгреб свою одежду, прошлепал с ней в ванную и захлопнул за собой дверь. Он быстро побрился, переоделся, вышел и сказал девушке, все еще лежащей в постели:
— Я пойду. Не обижайся. Я должен.
Мгновением позже, даже не прикоснувшись к завтраку, он спустился на нижний уровень и встал под термозащитный экран, поджидая такси.
Такси, изящная сверкающая машина новой модели, в мгновение ока доставила его к небоскребу Эмили. Он расплатился, как в тумане вскочил в дверь и через несколько секунд был уже наверху, казалось, будто время остановилось, все замерло в ожидании. В застывшем мире он оказался вдруг единственным движущимся объектом.
Он нажал звонок.
Дверь открылась. На пороге появился какой-то человек. — Да?
Человек был довольно красив. Шатен. С густыми бровями и аккуратно зачесанными кудрявыми волосами. В одной руке он держал утреннюю газету. За его спиной, в комнате, Барни увидел столик с приготовленным завтраком.
— Вы Ричард Хнатт? — спросил Барни.
— Да. — Озадаченный, тот внимательно разглядывал Барни. — Я вас знаю?
Появилась Эмили, одетая в серый, с высоким воротом свитер и запачканные джинсы.
— Боже. Это же Барни, — сказала она Хнатту. — Мой первый муж. Входи.
Она широко открыла дверь, и он вошел в прихожую. Казалось, Эмили была ему рада.
— Давно хотел с вами познакомиться, — сказал Хнатт ничего не выражающим тоном. Он хотел было протянуть руку, но передумал. — Кофе?
— Спасибо, — Барни прошел в комнату и сел к столику на незанятое место.
— Послушай, — обратился он к Эмили. Ждать он не мог, нужно было высказаться, пусть даже в присутствии Хнатта. — Порвав с тобой, я совершил ошибку. Я бы хотел вернуться. Давай начнем все сначала.
Эмили была все той же. Она рассмеялась и вышла за чашкой и блюдцем для него, ничего не ответив.
Он бы удивился, если бы она ответила. При ее ленивой безалаберности куда проще было просто рассмеяться.
«Господи», — подумал он и уставился прямо перед собой.
Напротив уселся Хнатт и сказал:
— Мы женаты. Неужели вы думаете, что мы только живем вместе? Его лицо потемнело, но он себя контролировал.
— Брак можно расторгнуть, — сказал Барни, обращаясь к Эмили. — Ты согласна снова стать моей женой?
Он поднялся и нерешительно шагнул к ней. В тот же миг она повернулась и холодно подала ему чашку.
— О нет, — сказала она, все еще улыбаясь.
Ее глаза светились состраданием. Она понимала, каково ему. И это был не просто мгновенный импульс. Но ответом все равно осталось «нет». И он знает, что тут уже ничего не поделаешь. Ее не переубедить.
Он подумал: «Я отрезал ее, отверг однажды, отмел с полным пониманием того, что делаю, и вот результат. Видно, я, как говорится, бросил хлеб в воду, а тот вернулся обратно, чтобы задушить меня. Пропитанный водой хлеб, забивший горло так, что не вдохнуть, ни выдохнуть. И я заслужил это».
Возвратившись к столу, он сел и сидел, оцепенело глядя на руки Эмили, пока она наливала чашку.
— Как дела, Барни? — спросила Эмили.
— А, черт, просто замечательно! — Его голос дрожал.
— Слышали, ты живешь с миленькой молоденькой девочкой, — проговорила Эмили.
Она уселась на свое место и принялась за завтрак.
— Пусть так, — сказал Барни. — Забудем.
— Кого? — Ее тон стал обыденным.
«Пришло время, когда я стал просто старым приятелем или, скорее, соседом из другой квартиры, — подумал Барни. — Безумие! Как она может… нет, это невозможно!»
Вслух он сказал:
— Ты боишься, что если мы опять сойдемся, то вновь разойдемся? Раз обожжешься, второй раз не полезешь? Но я никогда не сделаю ничего подобного.
Своим спокойным, обыденным голосом Эмили проговорила:
— Прости, но ты, похоже, скверно себя чувствуешь, Барни. Ты виделся с аналистом? Кто-то рассказывал, что тебя видели с чемоданчиком психиатра.
— Доктором Смайлом, — сказал он, припоминая. Наверное, он оставил чемоданчик в квартире Рони Фьюгет.
— Мне нужна помощь. Нет ли какой-нибудь возможности… Он запнулся.
«Можно ли вернуть прошлое? — спросил он себя. — Очевидно, нет. Причина и следствие действуют только в одном направлении и изменить ничего нельзя. Что произошло, то прошло, и делать здесь более нечего».
Он поднялся.
— Я, должно быть, сошел с ума, — сказал он обоим, ей и Ричарду Хнатту. — Извините. По-моему, я еще не проснулся. С утра выбит из колеи. Все качалось, когда я проснулся.
— Выпейте кофе, а то вы о нем совсем забыли, — сказал Хнатт. — У вас, видно, на сердце скребут кошки.
Кровь сошла с его лица. Он, как и Эмили, стал теперь спокойным и рассеянным.
— Я не понимаю, — растерянно проговорил Барни. — Палмер Элдрич велел сюда прийти. Или нет? Думаю, должно было что-то сработать…
Хнатт и Эмили переглянулись.
— Элдрич ведь где-то в госпитале… — начала было Эмили.
— Здесь что-то не так, — настаивал Барни. — Элдрич обязан был контролировать ситуацию. Лучше я его найду. Он должен мне объяснить…
Его охватила паника, быстрая, как ртуть, жидкая паника. Она заполнила его до самых кончиков пальцев. Он собрался сказать: «До свидания» и уже направился было к двери.
Но тут за его спиной Ричард Хнатт сказал:
— Подожди.
Барни обернулся. За столом, с застывшей на лице слабой улыбкой, сидела Эмили. Рядом с ней, лицом к Барни, — Хнатт. У Хнатта была искусственная рука. Он держал вилку, и, когда поднес кусочек яичницы ко рту, Барни увидел большие, выступающие, безупречные стальные зубы. И Хнатт был седой, высохший, с мертвыми глазами и еще выше, чем прежде, — казалось, он занимал собой всю комнату. Но все равно это был Хнатт.
«Я никогда этого не постигну», — подумал Барни, застыв в дверях.
— Я хочу сказать тебе, — проговорил Хнатт деловым тоном, — что Эмили любит тебя гораздо сильнее, чем ты думаешь. Я знаю, потому что она говорила мне. И не один раз.
Он взглянул на Эмили:
— Ты, Эмили, человек долга. Ты считаешь моральным обязательством, поступать подобным образом, подавляя свои чувства к Барни. Вот почему ты поступаешь так, а не иначе. Забудь про свой долг. На этом брак не построишь. Все идет спонтанно. Даже если тебе кажется, что плохо… — Он махнул рукой. — Ладно, давай скажем мне «нет»… Все же взгляни честно в лицо фактам и не укрывайся от чувств за личиной самопожертвования. Знаешь, почему ты сейчас так обошлась с Барни? Потому что ты позволила покинуть себя, думая, что не должна мешать его карьере. И все же, поступив так, ты сделала ошибку. Будь правдива хотя бы перед собой.
И он усмехнулся Барни. Усмехнулся, и один мертвый глаз, будто механически, подмигнул.
Теперь перед Барни был Палмер Элдрич.
Эмили, однако, ничего не заметила. Ее губы то трогала улыбка, то исчезала. Она казалась смущенной, растерянной и немного разгневанной.
— Ты меня чертовски разозлил, — наконец проговорила она. — Я сказала тебе, что чувствую. Я не лицемерила. И мне не нравится, когда обвиняют понапрасну.
Сидящий рядом с ней человек сказал:
— У тебя только одна жизнь. Если хочешь прожить ее с Барни, а не со мной, то…
— Не хочу, — она взглянула на Барни.
— Я пошел, — сказал Барни и открыл дверь. — Бесполезно.
— Подожди! — Палмир Элдрич поднялся и двинулся за ним. — Я провожу тебя.
Они вместе побрели к лестнице.
— Не унывай, — сказал Элдрич. — Вспомни: это первый случай, когда ты пользуешься Чу-Зет. У тебя впереди еще много возможностей. Дерзай, пока не добьешься.
— Так что же такое, черт побери, Чу-Зет? — спросил Барни. Сзади, где-то очень близко, женский голос повторил:
— Барни Майерсон! Очнитесь.
Он был потрясен. Он мигнул и скосил глаза в сторону. Перед ним на коленях стояла Энни Хауторн и трясла его за плечо.
— Что случилось? Я вошла, а никто не откликается. Потом обежала все вокруг. Всех будто вымело. А если б я была агентом ООН?
— Ты меня разбудила, — сказал он Энни, поняв, что произошло.
Он почувствовал невероятную обидную опустошенность. Однако трансляция окончилась, что сделано, то сделано, и ее не вернешь. А он жаждал ее, изнывая, томился. Окунуться в нее вновь и чем скорее, тем лучше. Все остальное неважно. Даже девушка рядом с ним.
— Было хорошо? — с чувством спросила Энни. — Я тоже купила. Он приходил и в наше жилище тоже. Тот человек, со странными зубами и глазами. Седой, высокий.
— Элдрич. Или его фантом.
Суставы болели, будто он просидел, согнувшись, несколько часов. Но, взглянув на часы, он понял, что прошло всего несколько секунд, от силы минута — не более.
— Элдрич везде, — сказал он Энни. — Дай мне твой Чу-Зет.
— Нет.
Он пожал плечами, скрывая свое огорчение. Острый, почти физический удар лишения. Ладно. Палмер Элдрич еще возвратится. Он уж наверняка знает действие своего продукта. Возможно, он прибудет даже сегодня к вечеру.
— Расскажи мне, — попросила Энни.
— Это иллюзорный мир, в котором Элдрич — Бог. Он дает тебе шанс исполнить то, что ты не сумел сделать в реальной жизни, — прошлое по своему желанию. Но даже ему это не всегда по плечу. Подожди.
Тут Барни затих и сел, растирая ноющий лоб.
— Это как во сне?
— Нет, совершенно не похоже на сон. Гораздо хуже, чем в аду. Да, есть что-то от ада: повторение и упорство.
— Если ты вернешься назад… — начала Энни.
— «Если»… — Он уставился на нее. — Я ушел, чтобы вернуться. Я ничего не мог сделать на этот раз.
«Сотни раз, — подумал он. — Вот сколько потребуется».
— Послушай, Энни, ради бога, одолжи мне твою пачку Чу-Зет. Я знаю, я смогу ее убедить. Я перетянул на свою сторону Элдрича. Теперь она сходит с ума, я сделаю ей сюрприз.
Он затих и посмотрел на Энни Хауторн. «Что-то здесь не так, — подумал он. — Ведь…»
У Энни была искусственная рука и пластмассовая ладонь. Металлические пальцы были всего в нескольких дюймах от него, и он мог разглядеть их повнимательней. А когда он всмотрелся в ее лицо, то увидел такую пустоту и безмолвие, как в межзвездном пространстве. Мертвые глаза, наполненные космосом неизведанных миров, глядели на него.
— Попозже, — ответила холодно Энни. — Одной встречи в день вполне достаточно. — Она улыбнулась. — И потом… У тебя скоро кончатся шкурки. Ты сядешь на мель. Что ты будешь делать тогда?
Вспыхнула ее улыбка — сверкающее изобилие нержавеющей стали.
Вокруг начали пробуждаться остальные жильцы. Пробуждение было тяжелым и шло медленно, болезненно. Люди садились, что-то бормотали, пытались понять, где находятся. Энни куда-то ушла. Барни умудрился подняться на ноги. «Кофе, — подумал он, — как пить дать, она пошла приготовить кофе».
— Ах, — вздохнул Норм Скейн.
— Где вы были? — спросил Тор Моррис, едва ворочая языком. Он с трудом поднялся. Потом помог своей жене. — Я отправился в свою юность, в высшую школу, где у меня было первое настоящее свидание. Впервые, вы понимаете меня, по-настоящему удачное.
Он нервно оглянулся на Элен.
— Это во много раз лучше, чем Кей-Ди. Бесконечно. О, если бы я смогла рассказать вам, что я видела… — Элен многозначительно хмыкнула. — Но я не могу, увы.
Ее лицо было красным и горячим.
Вернувшись в свою комнату, Барни закрыл дверь и достал тюбик с ядом. Он подержал его в руке, подумал: «Время пришло. А может, отказаться?»
Тем не менее он отвинтил колпачок.
Слабый, тихий голос, возникший из открытого тюбика, пропищал:
— За вами наблюдают, Майерсон. И если вздумаете увиливать, мы будем вынуждены принять меры. Это вас немного охладит. Извините.
Он быстро надел колпачок обратно на тюбик и закрутил его крепко-накрепко дрожащими пальцами. Тюбик был пуст!
— Что это? — сказала вошедшая в комнату Энни. Видно, до этого она была на кухне. На ней красовался найденный где-то фартук. — Что это? — повторила она, глядя на тюбик.
— Вот, вылетело, — проскрежетал Барни, — из него.
— Прямо из него?
Ее появление, вполне реальное, немного успокаивало. Теперь все было в порядке.
— Наверное, ты болен, Барни. Может, это остаточное действие Чу-Зет? — тревожно сказала Энни.
— Похмелье…
— Неужели, Палмер Элдрич действительно внутри, — подивился он, рассматривая закрытый тюбик. Он повертел его в ладонях.
— Есть ли какой-нибудь способ связаться со спутником Фэйна?
— Думаю, да. Возможно, стоит только набрать видеовызов или что-нибудь в этом роде…
— Пойди, скажи Норму Скейну, чтобы Фэйн связался со мной. Энни вышла. Дверь за ней захлопнулась.
Он сразу же выудил из потайного места за шкафом кодовую книжку, которую ему презентовал Фэйн. Придется ею воспользоваться. Страницы кодовой книжки были пустыми.
«Видно, не хочет расшифровываться, — сказал он про себя, — и против этого не попрешь. Я сделал все, что нужно. И бестолку». Дверь внезапно распахнулась. На пороге появилась Энни:
— Мистер Скейн получил для вас вызов. Он сказал, что вас постоянно запрашивают.
Барни пошел за ней по коридору в тесную, маленькую комнату, где за передатчиком сидел Норм. Когда Барни вошел, Норм повернул к нему голову и сказал:
— Позвать Карлотти? Не так ли?
— Алена.
— О'кей, — отозвался Норм. — Вызывает инкубатор. Он передал микрофон Барни.
На крошечном экране появилось профессионально веселое лицо Алена Фэйна.
— С вами хочет побеседовать один из новых поселенцев, — объяснил Норм, залихватски перехватывая микрофон. — Барни Майерсон приветствует добрую половину команды, держащей нас в добром здравии и уме здесь, на Марсе.
Потом он пробормотал: «Боже, как раскалывается голова. Простите». И уступил кресло у передатчика Барни. А сам, пошатываясь, вышел в коридор.
— Мистер Фэйн, — начал осторожно Барни. — Утром я говорил с мистером Палмером Элдричем. Он упомянул о нашей с вами встрече. Он оказался осведомленным настолько, что я не вижу причины…
— Какой встречи? — спросил холодно Ален Фэйн. На мгновение Барни запнулся.
— Очевидно, они установили инфракрасную телекамеру, — продолжал он. — Скорее всего, на спутнике. Однако содержание нашей беседы, насколько я знаю, пока не…
— Ты рехнулся, — сказал Фэйн. — Я тебя не знаю. И никогда с тобой не встречался. Ладно, парень, ты запрашивал вызов или нет?
Его лицо стало бесстрастным и отрешенным. Казалось, он не играл.
— Вы меня не знаете? — спросил, не веря своим ушам, Барни.
Фэйн на своем конце оборвал связь. Крошечный видеоэкран потух. Барни выключил передатчик. Он не чувствовал ничего, только апатию. Он пошел за Энни и очутился в коридоре. Там он остановился, достал свой запас земных сигарет и, может быть, напоследок, закурил.
То, что Элдрич сделал с Лео на Луне, Сигме 14-Б или где-то там еще, он сделал сейчас и с ним. И, видно, он поймает в ловушку всех обитателей лачуг. Одним и тем же способом. Изолировав. Общий мир исчезнет. Для Барни он уже исчез. С него Элдрич начал.
«Ну что ж, — подумал Барни, — придется вернуться обратно с пустым тюбиком, который мог содержать редкий, дорогой, дезорганизующий мозг токсин и который теперь содержит только Палмера Элдрича. И даже не всего, а только его голос».
Спичка обожгла ему пальцы. Он не заметил этого.
