Барни Майерсон очнулся в незнакомом доме, в спальне. Нестерпимо болела голова. Рядом с ним, натянув одеяло до плеч, спала незнакомая девушка. Изо рта ее вылетало легкое дыхание. Волосы были белыми, словно хлопок.

«Держу пари, на работу я уже опоздал», подумал Барни. Он соскользнул с кровати и замер, покачиваясь и зажмурив глаза. К горлу подступила тошнота.

Он помнил только, что сейчас он был даже не в Соединенных Штатах. И все-таки он находился на земле — гравитация казалась привычной и нормальной.

В соседней комнате на софе лежал знакомый чемоданчик — психиатр доктор Смайл.

Босиком он прошлепал туда и уселся рядом с чемоданчиком. Открыл его, щелкнул переключателями. Включились счетчики, зажурчал механизм.

— Где я? — спросил Барни. — И далеко ли от Нью-Йорка?

Это было важно. Часы на кухне показывали 7.30. Еще не поздно. Механизм, миниатюрная копия доктора Смайла, был связан с компьютером, находившимся в Нью-Йорке, Ремаун 33, где жил Барни. Он отозвался тонким голосом:

— Да, мистер Байкрсон.

— Майерсон, — поправил Барни, приглаживая трясущимися руками волосы. — Что вам известно о прошлой ночи?

Теперь он заметил на столе кухни полупустые бутылки бурбона и газированной воды, лимоны, кусочки тающего льда. Его передернуло.

— Кто эта девушка?

— Девушка на кровати — мисс Рондинелла Фьюгет. Рони, как просила она себя называть.

Звучало довольно банально и в то же время несколько странно. Это никак не вязалось с его работой.

— Послушай… — начал он.

Но тут в спальне девушка зашевелилась. Он захлопнул чемоданчик и поднялся, чувствуя себя несколько неловко.

— Ты встал? — спросила девушка сонно, потом тряхнула волосами и повернула к нему лицо.

«Довольно хорошенькая, — подумал он. — С большими, влюбленными глазами».

— Который сейчас час, и не приготовишь ли ты мне чашечку кофе? Он прошлепал в кухню и за спиной услышал хлопанье двери — девушка прошла в ванную. Побежала вода. Видно, Рони принимала душ. Вернувшись в комнату, он вновь включил доктора Смайла.

— Что она делала в П.П.Лайотс? — спросил он.

— Мисс Фьюгет — ваш новый ассистент. Она вчера вернулась из Народного Китая, где работала консультантом П.П.Лайотс по этому району. Мисс Фьюгет показала себя хотя и талантливым, но еще недостаточно опытным работником, и мистер Балеро решил сделать ее ненадолго вашим ассистентом.

— Ладно, — сказал Барни.

Он вошел в спальню. Одеяла кучей лежали на полу. Барни начал одеваться, все еще чувствуя ужасную слабость и подступающую к горлу тошноту.

— Так, — сказал он доктору Смайлу, застегивая пуговицы на рубашке. — Я вспомнил. Мне говорили о ней в пятницу. Талант мисс Фьюгет неустойчив, а сама она особа сумасбродная.

Дверь ванной комнаты со стуком отворилась. Он уловил взгляд Рони, розовость и чистоту ее тела.

— Ты звал меня, дорогой?

— Нет, — сказал он. — Я беседовал со своим доктором.

— У каждого бывают ошибки, — произнес доктор Смайл.

— Как же так получилось, что она и я… — Он кивнул в сторону ванной. — Ведь было так мало времени.

— Химия, — ответил доктор Смайл.

— Ну?

— Вы оба ясновидцы. Ты продемонстрировал то, что недавно случайно открыл, и после нескольких глотков вы почувствовали влечение. Оба решили — чего ждать? Жизнь и так коротка. Искусство…

Чемоданчик замолк. Из ванной появилась обнаженная Рони Фьюгет, мягко скользнула мимо, и Барни вернулся еще раз в спальню.

У нее было великолепное стройное тело, по-настоящему красивая осанка и маленькие высоко поднятые груди с сосками не больше двух розовых жемчужин.

— Я хотела спросить, — сказала Рони, — почему ты консультируешься с психиатром? И зачем ты все время таскаешь его с собой?

Она подняла одну бровь и вопросительно взглянула на Барни.

— Давай вернемся к этому позже.

— Как ты думаешь, я хороша?

Встав на мыски, она вытянулась, поднялась, подняла руки над головой, потом вдруг проделала серию упражнений. Дыхание ее стало прерывистым.

— Конечно, — пробормотал он, застигнутый врасплох.

— Я весила бы тонну, — задыхаясь, вымолвила Рони, — если бы не делала эти упражнения каждое утро. Налей мне кофе, дорогой.

— Ты действительно моя новая ассистентка от П.П.Лайотс? — спросил Барни.

— Конечно. Ты что, уже все забыл? Видишь только будущее, а от прошлого у тебя остаются только туманные воспоминания? Ведь именно такое у тебя воспоминание о прошлой ночи?

Она остановилась, переводя дыхание.

— Ты помнишь, что было?

— О, — сказал он, — могу догадаться.

— Слушай. Есть только одна причина, по которой ты повсюду таскаешь с собой психиатра. Тебе пришла повестка в армию. Правильно?

После паузы он кивнул. Это он помнил. Стандартный продолговатый сине-зеленый конверт прибыл неделю назад. В следующую среду он должен будет отнести своего психиатра в военный госпиталь ООН.

— Ну и как? Помогает? Только не увеличивает ли он, — Рони указала на чемоданчик, — твои страдания?

Повернувшись к миниатюрному продолжению доктора Смайла, Барни спросил:

— А как вы думаете? Чемоданчик ответил:

— К несчастью, вы все еще достаточно жизнеспособны. Вы можете вывести из себя десяток Фрейдов. Извините. Но у нас еще осталось несколько дней. Мы ведь только начинаем.

Рони вошла в комнату, подняла свое белье и стала одеваться.

— Какова идея? — сказала она, как бы размышляя. — Если вас призовут, мистер Майерсон, и пошлют в колонии… Может быть, я займу ваше место.

Она засмеялась, показав великолепные ровные зубы.

Это была мрачная перспектива. И никакие предсказания здесь не помогут: для благополучного исхода необходим безупречный баланс причинно-следственных связей.

— Ты не справишься с моей работой, — сказал он. — Ты даже не справилась с ней в Народном Китае, а там надо было только переводить в строки нужные полуфабрикаты.

«Но когда-нибудь она сможет. Без напророченных ей трудностей. Она молода и у нее врожденный талант».

Теперь он полностью освоился с ситуацией. У него большой шанс попасть в армию. Но даже если и нет, Рони Фьюгет вполне может занять его место, вырвать у него из рук работу, работу, на которую он потратил тринадцать лет.

Странное снадобье от превратностей судьбы. Это оно позвало их в постель. Он удивился, когда набрел на такое.

Склонившись над чемоданчиком, он тихо сказал доктору Смайлу:

— Я хочу, чтобы ты объяснил, почему, черт возьми, я всегда так ужасно поступаю…

— Хочешь, я отвечу, — откликнулась из спальни Рони Фьюгет. Сейчас она была в облегающем светло-зеленом свитере и застегивала перед зеркалом пуговицы. — Ты сообщил мне это прошлой ночью после пяти бурбонов и воды. Ты сказал… — Она сделала паузу, глаза ее блеснули. — Это неприлично, но ты сказал мне: «Если ты не сможешь соединить эм с эм…» Только глагол был другой. Я говорю «соединить»…

— Хм, — произнес Барни и отправился на кухню готовить кофе. Как бы там ни было, он недалеко от Нью-Йорка. Очевидно, если мисс Фьюгет на службе в П.П.Лайотс, он вполне может скоротать с ней путь до работы. Они ведь пойдут вместе с Шарман. Но одобрит ли это их хозяин, Лео Балеро, если узнает. А может, переспать — обычное дело в компании. Может, сам Лео… Хотя вряд ли человек, который проводит все свое время на пляжах Антарктиды или в немецких терапевтических клиниках, найдет время тратить свои силы на такую прозу.

Однажды Барни сказал себе: «Я буду жить как Лео Балеро, а не жариться в Нью-Йорк-сити при 180 градусах».

Под ним все задрожало. Пол заходил ходуном. Это включилась охлаждающая установка здания. Начался новый день.

Снаружи окно кухни нагрелось. Под безжалостным солнцем соседние здания отбрасывали тени. Он прикрыл глаза. Наступил еще один жаркий день, возможно даже, он даст все двенадцать баллов по шкале Вагнера. Чтобы предвидеть это — не нужно быть ясновидцем.

В жалком многоквартирном доме 492 предместья Мерлин Монро, штат Нью-Джерси, Ричард Хнатт равнодушно пережевывал завтрак и равнодушно читал сводку погоды предыдущего дня.

Основной ледник Ол'Скинтон уменьшился за последний двадцатичетырехчасовой период на 4.62 Грабля. А температура на уровне Нью-Йорка за прошедший день колебалась около 1.40 Вагнера. К тому же испарение океана увеличилось до 16 Сеокирков.

Все вокруг становилось более влажным и горячим. Великая процессия природы гремела своими цепями. Ну и черт с ней! Он перевернул страницу.

Первая же статья, попавшаяся ему на глаза, была об увеличивающихся мошенничествах с охлаждением. Он задолжал Кнопту за прошлый месяц около десяти с половиной монет. На три четверти больше, чем в апреле… «Однажды, — подумал он, — станет так жарко, что ничто не выдержит».

Он вспомнил свои первые опыты по охлаждению в колледже. Тогда его постигла неудача. Теперь он применял пленки на окиси железа: уж они-то выстоят.

В жилой комнате жена, как всегда в своем голубом халате, старательно разрисовывала необожженные глиняные безделушки. Ее глаза сияли, кончик языка высунулся и шевелился, словно помогая работе руки, кисточка двигалась искусно, и он сам теперь заметил, что уже получается неплохо. Вид работающей Эмили напомнил ему о предстоящем деле. Оно было не из приятных.

— Может, стоит подождать за него браться? — сказал он брезгливо.

— Лучшего случая представиться ему у нас все равно не будет, — ответила, не оборачиваясь, Эмили.

— А что, если он скажет «нет»?

— Попробуем еще раз. А чего ты ждешь? Думаешь, мы отступимся? И только потому, что мой бывший муж не мог предвидеть — или не хотел предвидеть, — как хорошо пойдут эти новые вещицы на рынке?

— Ты знаешь его, а не я. Он как, не мстителен? Завидовать не будет? — спросил Хнатт.

Да и чему может позавидовать бывший муж Эмили? Если все пойдет, как надо, то, если он правильно понял Эмили, вреда ждать неоткуда.

Было странно все время слышать о Барни Майерсоне, и ни разу до сих пор с ним не встретиться, ни разу не иметь прямого контакта. Теперь с этим будет покончено. Он договорился увидеться с Майерсоном в девять утра в офисе П.П.Лайотса. Майерсон, конечно, мог бы затаить обиду. Он окинет острым взглядом представленную керамику и откажет. «Нет, — скажет он. — П.П.Лайотс ни на грош не интересуется подобными безделушками. Верьте моему ясновидению, моему таланту и умению предчувствовать». И пойдет Ричард Хнатт с коллекцией горшков в руках и с абсолютной уверенностью, что идти больше некуда.

Было 8.30. Пора выходить. Он прошел к раздевалке за силовым шлемом и мандатным холодильным генератором, который полагалось носить на поясе до самого заката.

— До свиданья, — сказал он жене, задержавшись у двери.

— До свиданья и счастливо.

Она стала даже еще более сосредоточенно работать, и он понял, что этим демонстрируется, как напряжено ее внимание — она не отвлекалась ни на секунду.

Он открыл дверь и вышел в холл. Приятно холодил ветерок от запотевшего портативного генератора.

— Ах, — вымолвила Эмили, когда он начал закрывать дверь. Теперь она подняла голову, откинула с глаз темные волосы. — Свидируй мне сразу же, как выйдешь из офиса Барни, как пойдут наши дела.

— О'кей, — бросил он и закрыл за собой дверь.

Внизу, в кладовой здания, Хнатт достал их надежно охраняемый ящик и принес его в секретную комнату: там он достал демонстрационный чемоданчик с набором керамики, которую хотел показать Майерсону.

Вскоре он уже поднимался на борт термонепроницаемого межнебоскребного связного кара, идущего к деловой части Нью-Йорк-сити и П.П.Лайотс — громадному, белому, из синтетического цемента небоскребу, положившему начало Парки-Пат и всему ее миниатюрному миру. «Кукла, — подумал он, — покорившая мужчину и одновременно покорившая все планеты Солнечной системы».

Парки-Пат, наваждение колонистов… Да что говорить о колониальной жизни… Стоит ли вообще вспоминать об этих неудачниках, кого, благодаря законам селективной службы ООН, вышвырнули с Земли, заставив начать новую, чуждую жизнь на Марсе, Венере, Ганимеде или где-нибудь там еще, где бюрократы ООН вообразили, что они смогут осесть… после того, как выживут.

«А мы думаем, что вскоре и здесь станет не лучше», — сказал он про себя.

Человек, сидевший за ним, среднего возраста, одетый в серый энергетический шлем, безрукавку и шорты ярко-красного цвета, особенно популярного среди бизнесменов, заметил:

— Сегодня будет еще жарче. — Да.

— Что у вас в этой здоровенной коробке? Завтрак для марсианских колонистов?

— Керамика, — ответил Хнатт.

— Бьюсь об заклад, вы обжигаете ее, выставляя на улицу в полдень. Бизнесмен хмыкнул, затем достал утреннюю газету и раскрыл ее на первой странице.

— Сообщают, что на Плутоне разбился корабль, это из-за пределов Солнечной Системы, — сказал он. — Послана спасательная команда. Вы думаете, это не люди? Я не верю, что это существа из других звездных систем.

— Скорее всего, это возвращался один из наших кораблей.

— А вы видели Проксимианцев?

— Только фотографии.

— Ужас, — проговорил бизнесмен. — Если разбившийся на Плутоне корабль окажется нашим, надеюсь, его сумеют вывести из строя. Пора бы, в конце концов, запретить этим нелюдям посещать нашу систему.

— Правильно.

— Можно мне посмотреть вашу керамику? Я собственно, по галстукам. «Неотличимые от ручной работы галстуки Вернера самых различных оттенков жизни Титана». На мне один из них. Видите? Ивета. Действительно, создаются примитивными формами жизни, культуры которых мы привезли с Титана и выращиваем здесь, на Земле. А вот как мы обеспечиваем их воспроизводство, — наша профессиональная тайна. Знаете, как формула кока-колы.

— По той же причине я не могу показать вам свою керамику. Как бы мне этого ни хотелось. Она абсолютно новая. Я отдам ее для предсказания ясновидцу в П.П.Лайотс. Если он решит взять их на Парки-Пат выставку, тогда мы поладим. Останется проинфонить ПП диск-жокею — как там его зовут? — обслуживающему Марс. Ну и так далее.

— Галстуки ручной работы Вернера тоже часть выставки Парки-Пат, — сообщил ему спутник. — Ее приятель Вольт их носит. — Он просиял. — Когда П.П.Лайотс решит миниатюризировать наши галстуки…

— Вы говорили с Барни Майерсоном?

— Нет, я с ним не говорил, это был наш местный менеджер. По их мнению, с Майерсоном общаться трудно. Он импульсивен и, решив однажды, становится непреклонным.

— Неужели он так несправедлив? Уклоняется от дел, которые сулят лишние хлопоты?

— Наверное. Он хоть и предсказатель, но все-таки человек. Я дам вам один совет. Он очень недоверчив к женщинам. Его брак развалился пару лет назад, и он до сих пор не оправился. Слушайте, его жена была беременна дважды. И совет директоров правления его дома, по-моему, 33, проголосовал за то, чтобы выселить его и жену. Потому что они нарушили устав дома. Ну, вы знаете, 33? Знаете, как тяжело попасть в такой дом? И вместо того, чтобы применить свои способности, он развелся с женой и позволил ей уйти, забрав их ребенка. А потом, очевидно, понял, что совершил ошибку. Хотя, господи, чего бы вы или я не сделали, только чтобы попасть в тридцать три или даже в тридцать четыре. Он не женился. Может, он нео-христианин? Но в любом случае, когда вы станете показывать ему керамику, будьте очень осторожны во всем, что касается женщин. Не говорите: «Она нравится женщинам». Или что-нибудь в этом роде. Большинство розничных товаров уже куплено…

— Благодарю за совет, — сказал, поднимаясь, Хнатт. С чемоданчиком в руке он прошел к выходу.

К счастью, он ухитрился поймать такси и, пока оно пробиралось сквозь пробки деловой части города, успел прочитать утреннюю газету. И в частности, передовицу о корабле, возвратившемся с Проксимы. Подумать только! Преодолеть такое расстояние — и только для того, чтобы разбиться в ледяной пустыне. Но сколько недомолвок! Предполагали, что это корабль хорошо известного межпланетного промышленника Палмера Элдрича, который улетел к системе Проксимы декаду назад по приглашению Совета проксимианских гуманоидов. Они хотели поручить ему модернизацию автофабрик вдоль Земной трассы. С тех пор о нем ничего не было слышно. А теперь вот…

«Возможно, для Земли было бы куда лучше, если бы сейчас вернулся не Элдрич, — подумал Хнатт. — Палмер Элдрич слишком дик и ослепителен. Он, конечно, совершал чудеса по выпуску продукции автофабрик на холодных планетах. Но и интриговал тоже порядочно. Ширпотребом буквально заваливал места, где даже не было колонистов».

— Приехали, ваше превосходительство, — сообщило автоматическое такси, остановившись перед громадным, но, в основном, подземным строением П.П.Лайотс с термозащитными стенами.

Он расплатился, выскочил и метнулся через небольшое открытое пространство к скату. Обжигающий солнечный свет коснулся его, и он почувствовал — или вообразил, — что аж закипел. «Спечешься, как жаба, потерявшая все жизненные соки», — подумал он, надежно укрывшись под скатом.

Вскоре он уже был под поверхностью. Секретарша провела его в кабинет Майерсона.

Комнаты, холодные и сумрачные, манили расслабиться, но он не поддался. Еще крепче сжал свой демонстрационный чемоданчик, подобрался сам, и, хотя был нео-христианином, пробормотал заунывную молитву.

— Мистер Майерсон, — сказала секретарша, высокая, в открытом платье и пляжных шлепанцах, обращаясь к сидящему за столом человеку, — это мистер Хнатт.

За Майером стояла девушка в бледно-розовом свитере и с абсолютно белыми волосами. Волосы были очень длинные, а свитер очень тесен.

— Это мисс Фьюгет, мистер Хнатт, ассистентка мистера Майерсона. Мисс Фьюгет, это мистер Ричард Хнатт.

За столом Барни Майерсон продолжал изучать документы, словно не замечая вошедших. Ричард Хнатт тихо ждал, испытывая клубок сумбурных эмоций. Его распирал гнев, приютившийся в горле и груди, и, конечно, раздражение. И над всем этим — возраставшее любопытство. Итак, это и был бывший муж Эмили, который, если верить торговцу галстуками, еще горестно и печально раскаивался в том, что утратил семью. Неряшливые патлы. Угрюмый. Но ни тени враждебности. Быть может, пока он не…

— Давайте посмотрим ваши горшки, — внезапно сказал Майерсон. Положив на стол демонстрационный чемоданчик, Ричард Хнатт открыл его, достал одно за другим керамические изделия, расставил их.

После паузы Барни Майерсон изрек:

— Нет.

— Нет? — воскликнул Хнатт. — Но почему? — Они им не подойдут, — сказал Майерсон. Он достал бумаги и углубился в их изучение.

— Только поэтому? — спросил Хнатт, все еще не веря в случившееся.

— Именно поэтому, — подтвердил Майерсон.

Казалось, он потерял к увиденной керамике всякий интерес. Хнатт упаковывал свои горшки, собираясь уходить.

— Простите, мистер Майерсон, — сказала мисс Фьюгет. Взглянув на нее, Барни Майерсон обронил:

— В чем дело?

— Позвольте заметить, мистер Майерсон… — Мисс Фьюгет наклонилась к горшкам, взяла один и, держа его в одной руке, другой стала поглаживать разрисованную поверхность. — Но я явно чувствую нечто другое. По-моему, им эта керамика понравится.

Хнатт переводил взгляд с одного ясновидца на другого.

— Дайте мне вон тот.

Майерсон указал на темно-серую вазу. Хнатт подал. Майерсон подержал ее.

— Нет, — сказал он наконец. Теперь он нахмурился еще больше. — Все же я не чувствую, что они достаточно интересны. По-моему, вы ошибаетесь, мисс Фьюгет.

Он поставил вазу обратно.

— Однако, — сказал он Ричарду Хнатту, — ввиду того, что между мной и мисс Фьюгет возникли разногласия… — Он задумчиво тронул свой нос. — Оставьте мне их на несколько дней. Я постараюсь присмотреться к ним повнимательней.

Но было очевидно, что вряд ли он это сделает. Мисс Фьюгет взяла маленькую, причудливой формы статуэтку и нежно покачала на груди.

— Эта в особенности. Я чувствую, от нее идет очень мощная эманавия. Она одна оправдает все.

— Не твое дело, Рони, — проговорил Барни Майерсон тихо. Казалось, теперь он рассердился не на шутку. Лицо его стало темно-лиловым.

— Я вам свидирую, — сказал он Ричарду Хнатту, — как только приму окончательное решение. Пока я не вижу причины менять свое первоначальное мнение. Так что особо не надейтесь. А за них можете не беспокоиться.

Он бросил тяжелый взгляд на свою ассистентку мисс Фьюгет.