Взявшись за руки, они пошли к ревущему прибою. Не пройдя и сотни ярдов, Вольф увидел гворла. Тот вышел из-за дерева, и эта встреча удивила его не меньше, чем их. Он взвыл, выхватил нож, а затем, повернувшись, позвал остальных. Через несколько секунд появились еще шестеро гворлов, и каждый держал длинный изогнутый нож.

Роберт и Хрисеида остановились в пятидесяти ярдах от них. Сжав одной рукой ладонь девушки и держа рог в другой, Вольф помчался изо всех сил.

— А что теперь? — на бегу крикнул он.

— Не знаю, — в отчаянии ответила она. — Можно спрятаться в дупле дерева, но если они нас найдут, мы окажемся в ловушке.

Время от времени Вольф оглядывался; густые заросли кустарника скрывали некоторых гворлов, но один или два неотступно маячили сзади.

— Валун! — воскликнул Вольф. — Он как раз впереди. Бежим туда!

Внезапно он понял, как ему не хотелось уходить в свой родной мир. И хотя этот путь означал спасение и временное укрытие, Роберт с радостью отказался бы от него. Перспектива застрять там и потерять надежду на возвращение казалась ему настолько ужасной, что поначалу он даже решил не трубить в рог. Но Вольф знал, что придется это сделать. Куда же им еще идти?

Сомнения отпали сами собой. Когда он и Хрисеида приблизились к валуну, Роберт заметил несколько темных фигур, которые прятались у подножия скалы. Гворлы вскочили; блеснули ножи и длинные белые клыки.

Как только Вольф и девушка свернули в сторону, трое у валуна присоединились к погоне. Они оказались ближе остальных, их отделяло от беглецов каких-то двадцать ярдов.

— Неужели ты не знаешь никакого укрытия? — задыхаясь, прокричал Роберт.

— Только за гранью, — ответила она. — Это единственное место, куда они, возможно, не отважатся пойти. Однажды я спустилась по поверхности скалы и нашла несколько пещер. Но там очень опасно.

Он ничего не сказал, приберегая дыхание для бега. Ноги отяжелели, легкие и горло резало. Хрисеида находилась в лучшей форме — длинные ноги несли ее, как по воздуху; она дышала глубоко и ровно, почти без усилий.

— Еще пара минут, и мы там, — сообщила она.

Две минуты показались вечностью, но каждый раз, когда чудилось, что еще миг — и он свалится на землю, Роберт оглядывался на гворлов, и это придавало ему силы. Твари отставали все больше и больше, но по-прежнему оставались на виду. Они покачивались на коротких кривых ногах; бугристые морды выражали непреклонную решимость.

— Может быть, они оставят нас в покое, если ты от дашь им рог? — спросила Хрисеида. — Мне кажется, им нужен рог, а не мы.

— Я отдам его, когда посчитаю нужным, — ответил он, с трудом переводя дух. — И только в самом крайнем случае.

Им предстояло одолеть крутой склон. Казалось, что на ноги подвесили гири, но к нему пришло второе дыхание, и Роберт почувствовал, что может пробежать еще немного. Вскоре они оказались на вершине холма, одна сторона которого резко обрывалась вниз.

Хрисеида заставила его остановиться. Она быстро подошла к краю обрыва, постояла, осмотрелась и жестом подозвала его. Встав рядом с ней, Вольф взглянул под ноги. Его желудок сжался в комок.

Отвесная стена черной блестящей скалы тянулась вниз на несколько миль. А дальше не было ничего.

Ничего, кроме зеленого неба.

— Так это… край света! — воскликнул он.

Хрисеида не ответила. Она побежала вдоль обрыва, поглядывая в бездну и временами ненадолго останавливаясь, чтобы осмотреть поверхность грани.

— Еще около шестидесяти ярдов, — сказала Хрисеида. — Вон за теми деревьями, которые растут у самого края.

Она побежала быстрее, и Роберт поспешил за ней. Внезапно из кустов, росших недалеко от пропасти, выскочил гворл. Он обернулся и издал призывный крик, уведомляя своих собратьев о том, что настиг беглецов. А затем, не дожидаясь остальных, тварь ринулась в атаку.

Вольф прыгнул навстречу. Заметив, что чудовище поднимает нож для броска, он швырнул рог. Это явилось для гворла полной неожиданностью — или, возможно, рог, вращаясь, ослепил его отблесками солнечного света. Какой бы не оказалась причина, Роберт тут же воспользовался его промедлением и бросился на гворла, когда тот пригнулся и протянул руку к рогу. Огромные волосатые пальцы обхватили инструмент, тварь издала скрежещущий вопль восторга, но рядом оказался Вольф и нанес удар, целясь в выпиравшее брюхо. Но гворл быстро поднял нож, и два клинка с лязгом встретились в воздухе.

Потерпев неудачу, Роберт подумал о бегстве. Вне всяких сомнений, эта тварь владела искусством боя на ножах. Вольф довольно неплохо фехтовал и в прошлой жизни тренировался до самой старости. Но дуэль на рапирах во многом отличалась от грязной поножовщины, и он это хорошо понимал. Тем не менее отступать было поздно. Во-первых, не успеет он сделать и четырех шагов, как гворл вонзит в его спину нож. Во-вторых, в левом кулаке, покрытом шишками, гворл сжимал серебряный рог. И Вольф с этим смириться не мог.

Понимая, что противник оказался в очень невыгодном положении, гворл оскалился, обнажив длинные, острые и желтые верхние клыки. С такими, подумал Вольф, и нож не нужен.

Мимо него пронеслась золотисто-коричневая фигура с развевающимися длинными волосами в черную и каштановую полоску. Глаза гворла расширились, и не успел он повернуться влево, как в его грудь вонзился толстый конец длинной палки. Другой конец держала Хрисеида. Приподняв голый сук, словно шест для прыжков, она разбежалась изо всех сил и нанесла такой удар, что чудовище рухнуло на спину. Рог выпал, но нож по-прежнему оставался в руке гворла.

Вольф прыгнул вперед и воткнул клинок в толстую шею твари, попав между двумя хрящевыми выступами. Мышцы там оказались крепкими и мощными, но не настолько, чтобы остановить лезвие. Оно застряло лишь тогда, когда сталь рассекла дыхательное горло.

Роберт протянул Хрисеиде нож гворла.

— Вот, держи!

Она взяла его, явно будучи в шоке. Вольф сердито дал ей несколько пощечин, и ее взгляд тут же прояснился.

— Ты сделала все, как надо! — сказал он. — Неужели тебе хотелось бы увидеть мертвым меня, а не его?

Роберт снял с трупа пояс и надел на себя. Теперь у него было три ножа. Он сунул окровавленное оружие в ножны, одной рукой схватил рог, другой — сжал ладонь Хрисеиды и снова побежал. Позади раздался свирепый вой, и на вершине холма появились гворлы. Но беглецов отделяло от них около тридцати ярдов, и они удерживали это расстояние до тех пор, пока не достигли небольшой группы деревьев на самом краю пропасти. Хрисеида взяла руководство на себя. Она легла на край обрыва и скользнула вниз. Прежде чем последовать за ней, Вольф глянул вниз и увидел небольшой выступ, который находился примерно в шести футах от него. Хрисеида присела на небольшой площадке, а затем повисла на руках. Спрыгнув вниз, она оказалась на узком карнизе. Но и на этом дело не кончилось: дальше начиналась расщелина, которая под углом в сорок пять градусов сбегала вниз по поверхности скалы. Встав лицом к каменной стене и двигаясь боком, раскинув руки в стороны и прижимаясь к поверхности грани, они могли бы пройти по ней какое-то расстояние.

Вольф засунул рог за пояс и, полагаясь на силу рук, последовал за девушкой.

Сверху раздался вой. Роберт поднял голову и увидел гворла, который спускался на первый выступ. Вольф оглянулся на Хрисеиду и чуть не сорвался вниз от потрясения — девушка исчезла.

Роберт медленно повернул голову и взглянул через плечо в пропасть. Он с ужасом ожидал увидеть, как она падает вдоль скалы и погружается.

— Вольф! — раздался голос Хрисеиды. Ее голова появилась прямо из скалы. — Здесь пещера. Поспеши.

Дрожа и обливаясь потом, он дюйм за дюймом пробирался к ней по узкому карнизу, пока наконец не пролез в широкое отверстие. Свод над головой возвышался на несколько футов; вытянув руки в стороны, он почти касался стен; но внутреннюю часть пещеры скрывала тьма.

— И далеко она уходит?

— Не очень. Но тут есть природный колодец — разлом в скале, ведущий вниз. Он выходит на Дно Мира, ниже которого нет ничего, кроме воздуха и неба.

— Этого не может быть — и тем не менее это так, — озадаченно произнес он. — Мы находимся во вселенной, основанной на совершенно иных принципах, чем земной мир. Плоская планета с отвесными краями. Но я не понимаю, как тогда здесь действует гравитация. И где ее центр?

Хрисеида пожала плечами.

— Кажется, Властитель рассказывал мне об этом давным-давно, но я все забыла. Я даже забыла, что он однажды назвал Землю круглой.

Вольф снял кожаный пояс, выдернул из него ножны и нашел овальный черный камень, который весил примерно десять фунтов. Он просунул ремень через пряжку и положил внутри петли. Проткнув острием ножа новую дырку, Роберт туго затянул петлю и застегнул пряжку. В его руках оказалась плеть с тяжелым камнем на конце.

— Встань позади и чуть сбоку от меня, — сказал он. — Если я промахнусь и какой-нибудь гворл проскочит мимо, сразу же толкай его. Но только не свались сама. Как думаешь, ты справишься с этим?

Она кивнула, но, видимо, не очень верила в себя.

— Тебе потребуется все твое мужество. Я понимаю, ты очень устала. Но в твоих жилах течет кровь великого рода древних эллинов. Им еще и не то приходилось делать, в этом выхолощенном псевдораю, и ты не могла растерять свою былую силу.

— Я принадлежу не к ахейцам, — ответила она, — а к сминфеям. Но в каком-то смысле ты прав. И я чувствую себя не так плохо, как мне казалось прежде. Только…

— Только к этому надо привыкнуть, — подхватил Вольф.

Он обрадовался, потому что ожидал от нее иной реакции. Если ей удастся взять себя в руки, вдвоем они смогут постоять за себя. Но их наверняка убьют, если при нападении гворлов она потеряет голову и ему придется присматривать за истеричной женщиной.

— А вот и те, о ком мы говорили, — прошептал он, увидев, что на краю отверстия показались черные, волосатые и шишковатые пальцы.

Он с силой взмахнул ремнем, и камень в петле раздробил пальцы гворла. Раздался рев удивления и боли, а затем долгий завывающий вопль падающей в бездну твари. Вольф не стал дожидаться следующего противника. Он приблизился к выступу на краю отверстия, высунулся, насколько хватало храбрости, и снова взмахнул ремнем. Камень стукнулся обо что-то мягкое. Послышался еще один вопль, который вскоре замер в пустоте зеленого неба.

— Троих долой, осталось семеро! Если только к ним не присоединились другие. — Вольф повернулся к Хрисеиде. — Возможно, им не удастся ворваться сюда. Но они могут уморить нас голодом.

— А если отдать им рог?

Он рассмеялся.

— Даже если я отдам его, они нас не отпустят. И у меня нет желания отдавать им рог. Лучше я выброшу его в небо.

На фоне отверстия появился силуэт фигуры, спрыгнувшей откуда-то сверху. Гворл влетел, опустился на ноги, за долю секунды восстановил равновесие и бросился вперед. Он прокатился по дну пещеры волосатым шаром и вновь оказался в боевой стойке. Это настолько удивило Вольфа, что он не успел отреагировать. А главное, он не ожидал, что тварям удастся забраться выше пещеры и спуститься вниз. Скала над входом выглядела совершенно гладкой и неприступной. Но гворл пробрался к ним. И теперь стоял перед Робертом, сжимая в руке изогнутый нож.

Вольф раскрутил камень на конце ремня и метнул его в противника. Тварь бросила нож. Вольфу пришлось уворачиваться, и, может быть, поэтому бросок не удался. Нож слегка задел его плечо, и камень пролетел над косматой бугристой головой. Вольф нагнулся за ножом, который лежал на полу, и мельком увидел, как сверху в пещеру прыгнула вторая темная фигура, а у края отверстия появился третий гворл.

Что-то ударило Вольфа по голове. В глазах потемнело, чувства начали угасать — и он рухнул на колени.

Когда Роберт очнулся от боли в левой половине головы, у него возникло пугающее ощущение. Ему показалось, что он плывет вверх тормашками над огромным полированным черным диском. Кто-то связал за спиной его руки, шею стягивала веревка; он висел вверх ногами в пустом пространстве, и все же петля на шее оставалась лишь слегка затянутой.

Откинув голову, он увидел, что веревка тянется вверх и уходит в колодец на поверхности диска. Из неимоверно глубокой щели струился бледный призрачный свет.

Роберт застонал и закрыл глаза, но вскоре снова открыл. Казалось, мир перевернулся. Внезапно он сориентировался. Вольф понял, что висит на веревке, спущенной со дна нижней стороны планеты, а не болтается вверх ногами вопреки всем законам гравитации. И зелень под ним тут же превратилась в небо.

Мне бы полагалось давным-давно задохнуться, подумал он. Но здесь нет гравитации, и тело не натягивает веревку.

Он подрыгал ногами, и реактивная сила понесла его вверх.

Отверстие колодца приблизилось, в него прошла голова, но тут вмешалась какая-то сила. Движение замедлилось и прекратилось, а затем невидимая пружина силового поля медленно отбросила Вольфа вниз. Полет продолжался до тех пор, пока веревка не натянулась до предела.

Такое могли придумать только гворлы. Оглушив Роберта, они спустили тело в колодец или, что более вероятно, просто отнесли его вниз. Ширина колодца позволяла спускаться по нему, упираясь спиной в одну из стен и ногами — в другую. Двигаясь таким манером, человек содрал бы всю кожу, но волосатые шкуры гворлов были настолько прочными, что могли без ущерба выдержать и спуск и подъем. А потом им, наверное, спустили веревку, и они, затянув петлю на его шее, сбросили тело через дыру в днище мире.

Ему никогда не удастся подняться наверх. Он умрет от голода и жажды. Его тело будут раскачивать ветры пространства, пока не сгниет веревка. Но даже тогда он не упадет, а будет дрейфовать в тени диска планеты. Те гворлы, которых он сбросил с карниза, тоже упали вниз, но ускорение относило их все дальше и дальше.

Несмотря на свое отчаянное положение, Вольф не мог не подумать о конфигурации гравитационного поля плоской планеты. По идее центр должен находиться в самом низу: но тяготение действует только на поверхности и в самой массе планеты. На этой стороне гравитация напрочь отсутствовала.

А что произошло с Хрисеидой? Неужели гворлы убили девушку, как и ее подругу?

Вольф знал, что, как бы гворлы ни обошлись с ней, они намеренно не повесили ее рядом с ним. Им хотелось, чтобы частью его мучений стало полное неведение о ее судьбе. И до конца своей жизни на веревочной петле он будет гадать, что с ней произошло. В его уме будут возникать все новые и новые картины, одна ужаснее другой.

Какое-то время Роберт висел, немного отклонившись от перпендикулярной оси. Его отнесло в сторону ветром, а при отсутствии гравитации законы маятника не работали.

Оставаясь в тени черного диска, он мог следить за движением солнца. Светило, скрытое диском планеты, оставалось вне поля зрения, но свет его падал на край огромной дуги. Зеленое небо под солнечными лучами ярко светилось, тогда как неосвещенная часть погружалась во тьму. Чуть позже Вольф заметил, что свечение на краю диска стало слабее, и понял, что на смену солнцу пришла луна.

Должно быть, полночь, подумал он. Если гворлы решили забрать Хрисеиду с собой, они могли проплыть по морю немалое расстояние. Или она могла быть уже мертва, если ее подвергли пыткам. Если же ей уготована более мерзкая участь, оставалось надеяться лишь на то, что она не мучилась долго.

Он висел во мраке под Дном Мира и вдруг почувствовал, как веревка на его шее дернулась. Петля затянулась, но не настолько, чтобы задушить. Кто-то подтягивал Вольфа к отверстию. Он выгнул шею, пытаясь увидеть своего спасителя, но взгляд тонул в темноте отверстия. А затем (словно сквозь поверхностное натяжение воды) голова Роберта прорвалась через паутину гравитации, и его вытащили из бездны. Огромные сильные руки обхватили Вольфа и прижали к твердой теплой мохнатой груди. Кто-то дохнул на него винным перегаром, жесткие губы оцарапали щеку. Стиснув Роберта в объятиях, существо дюйм за дюймом поднималось вверх. Мех терся о скалу; ноги гиганта разгибались, рывком поднимаясь, отыскивали точку опоры, и вновь слышалось шуршание меха.

— Ипсев? — спросил Вольф.

— Ипсев, — подтвердил зебрилла. — А теперь замолчи. Мне надо поберечь дыхание. Нелегкое это дело.

Роберт подчинился, с трудом удерживаясь, чтобы не спросить о Хрисеиде. Когда они выползли из колодца, Ипсев снял с шеи пленника веревку и опустил его на пол пещеры.

И только тогда тот отважился задать вопрос:

— Где Хрисеида?

Ипсев мягко опустился рядом, перевернул Вольфа на живот и начал развязывать узлы на его запястьях. Он никак не мог отдышаться после путешествия, но все же ответил:

— Гворлы усадили ее в большую лодку, выдолбленную из дрквы, и поплыли через море. Она кричала, умоляя меня помочь ей. Потом гворл ударил ее, и она, как мне кажется, потеряла сознание. А я сидел, пьяный, как Властитель, и почти ничего не соображал от орехового сока после гулянки с Автонией — ну, ты знаешь, с той большой аковилой… — Но прежде чем Хрисеиду оглушили, — продолжал Ипсев, — она успела крикнуть, что ты висишь под дырой на Дне Мира. Я не понял, о чем она говорила, потому что давно здесь не бывал. И мне даже не хочется говорить, сколько лет с тех пор прошло. Собственно, я и сам не знаю. Теперь уже все в густом тумане — да ты и сам понимаешь.

— Нет, не понимаю. — Вольф поднялся и растер запястья. — Но если мне придется остаться здесь еще на какое-то время, боюсь, я тоже могу оказаться в алкогольном тумане.

— Я хотел подойти к ней, — сказал Ипсев. — Но гворлы бросили в меня несколько длинных ножей и пообещали убить. Я смотрел, как они вытаскивают из кустов лодку, и вдруг подумал: какого черта, ну и что, если они убьют меня? Я не собирался спускать им угроз, и мне было все равно, что они тащат Бог знает куда бедную малышку Хрисеиду. В былые деньки в Троаде мы, сам знаешь, немного дружили с этой девчонкой, хотя здесь я с ней одно время практически не общался. И думаю, довольно долгое время. Но сейчас мне вдруг захотелось какого-то настоящего приключения, какого-то истинного волнения — я и возненавидел этих отвратительных бугристых тварей. Я побежал за ними, — продолжил он, — но они к тому времени спустили лодку на воду и усадили туда Хрисеиду. Я осмотрелся в поисках Гистоихтиса, подумав, что могу протаранить моллюском их лодку. Если бы мне удалось сбросить их в воду — с ножами или без них — то они бы оказались у меня в руках. Поскольку то, как гворлы вели себя в лодке, подсказывало мне, что на море они чувствуют страх и неуверенность. Я даже сомневаюсь, что они умеют плавать.

— Я тоже сомневаюсь, — согласился Вольф.

— Но в пределах досягаемости не оказалось ни одного гистоихтиса. А ветер уносил их лодку все дальше и дальше. Они поставили большой треугольный парус. Я вернулся к Автонии и выпил еще. Я мог бы забыть о тебе точно так же, как пытался забыть о Хрисеиде. Я знал, какие ей предстоят мучения, и не мог вынести мыслей об этом. Мне захотелось напиться до чертиков. Но Автония, будь блажен ее пьяный мозг, вдруг вспомнила, что говорила про тебя Хрисеида. Я бросился сюда и долго осматривался, потому что никак не мог вспомнить, где находятся карнизы, ведущие в пещеру. Я чуть не плюнул и не напился снова. Но что-то удержало меня — наверное, мне захотелось сделать какой-нибудь добрый поступок в этой вечности безделья, где нет ни добра, ни зла.

— Если бы ты не пришел, я бы висел там, пока не умер от жажды. А теперь, если мне удастся найти Хрисеиду, у нее появится шанс на спасение. Я отправляюсь за ней. Хочешь пойти со мной?

Вольф чувствовал, что Ипсев согласится. И все же ему не верилось, что гигант сдержит слово, когда дело дойдет до реального путешествия через море. Однако вскоре Ипсев удивил его еще раз.

Зебрилла отплыл от берега, ухватился за выступ раковины проплывавшего мимо гихтоихтиса и забрался на спину моллюска. Он подвел его к берегу, прижимая рукой нервные окончания, проступавшие темно-пурпурными кляксами на коже сразу же за конусовидной раковиной, которая служила кораблю-моллюску носом.

По указанию Ипсева Вольф надавил на особое пятно рыбы-паруса (буквальный перевод слова «гистоихтис») и так удерживал ее у полосы прибоя. Зебрилла принес несколько охапок плодов и множество пуншевых орехов.

— Нам придется есть и пить. Особенно пить, — проворчал Ипсев. — Путь через океан к подножию горы может оказаться долгим. Хотя, по правде говоря, я этого точно не знаю.

Через несколько минут, уложив припасы в одну из естественных впадин на раковине рыбы-паруса, они отплыли от берега. Тонкий хрящеватый парус поймал ветер, и огромный моллюск, заглотив порцию воды, с силой выпустил ее через задний мускульный клапан.

— Гворлы уплыли вчера вечером, — сказал Ипсев, — но они уступают нам по скорости. И они окажутся на другом берегу не намного раньше нас.

Он вскрыл пуншевый орех и предложил Вольфу. Тот согласился. Несмотря на огромную усталость он был взвинчен до предела, и ему требовалось какое-то сногсшибательное успокоительное, которое позволило бы забыться и уснуть. Изгиб раковины создавал пещерообразную нишу, куда он мог заползти. Роберт лег и прижался к гладкой коже рыбы-паруса, от которой исходило тепло. Вскоре он начал засыпать. Последней в его сознании запечатлелась плечистая фигура Ипсева, который разглядывал пятна моллюска. Полосы на шкуре зебриллы слились в лунном свете; он поднял над головой еще один пуншевый орех и высосал все его содержимое выпяченными губами.

Проснувшись, Вольф обнаружил, что солнце едва появилось из-за горы. Полная луна (которая всегда оставалась полной, так как на нее никогда не падала тень планеты) быстро скользила за другую сторону гряды.

Отдохнувший и голодный, он съел несколько плодов и богатых протеинами орехов. Ипсев показал ему, как можно разнообразить диету «кровавыми ягодами». Эти блестящие шары темно-бордового цвета гроздьями висели на кончиках мясистых стеблей, росших прямо из раковины. Каждая ягода выглядела чуть меньше бейсбольного мяча, а из-под тонкой кожицы проступала жидкость, на вид и вкус напоминавшая кровь. Мякоть внутри походила на сырое мясо в соусе из креветок.

— Созрев, они осыпаются, и большая часть достается рыбам, — сказал Ипсев. — Но некоторые доплывают до берега. И все же, когда срываешь их прямо со стебля, они вкуснее всего.

Роберт присел рядом и, набив рот вкусной едой, с трудом произнес:

— Гистоихтисы очень удобны. Они кажутся мне какими-то слишком уж хорошими.

— Властитель придумал и создал их для нашего и своего удовольствия, — ответил Ипсев.

— Неужели эту вселенную создал Властитель? — спросил Вольф.

С некоторых пор он причислял подобные истории к мифам.

— Тебе лучше поверить в это, — ответил Ипсев, прожевав. — Потому что, если ты не поверишь, Властитель прикончит тебя. Впрочем, мне кажется, в любом случае долго пожить тебе не удастся. Он не любит незваных гостей. — Ипсев поднял орех и произнес: — Пью за то, чтобы ты остался незамеченным. За скорую погибель и вечное проклятие нашего Властителя!

Внезапно он выронил орех и прыгнул на Вольфа. От неожиданности Роберт не оказал никакого сопротивления. Ипсев затолкал его в полость раковины, где тот провел ночь, и прикрыл своим телом.

— Тихо, — приказал зебрилла. — Свернись в комочек и лежи, пока я не скажу, что все в порядке. Над нами Око Властителя.

Вольф прижался к раковине и постарался слиться с тенью внутри углубления. Он успел заметить промелькнувшую тень ворона, а затем и саму птицу. Злобное создание пронеслось над ними, развернулось и начало снижаться, нацеливаясь на корму рыбы-паруса.

— Черт бы его побрал! Он меня обязательно заметит, — тихо прошептал Вольф.

— Без паники! — приказал Ипсев. — Ух, ты!

Послышался глухой удар, всплеск и пронзительный крик, от которого Вольф подскочил и больно ударился головой о раковину. Из глаз посыпались искры, но он увидел, как ворон безвольно повис в двух огромных когтистых лапах. И если Око Властителя по размерам напоминало орла, то его убийца, стрелой упавший с зеленых небес, казался в первые секунды потрясения громадным, как птица Рух. Придя в себя, Роберт увидел орлицу с бледно-красной головой, желтоватым клювом и светло-зелеными перьями. Гигантская птица раз в шесть превосходила размерами ворона, и ее крылья, каждое по меньшей мере футов тридцать в длину, тяжело били по волнам, когда она пыталась подняться из воды, в которой оказалась вместе со своей жертвой после столь стремительной атаки. С каждым мощным взмахом крыльев орлица поднималась вверх на несколько дюймов и вскоре набрала высоту. Но прежде чем исчезнуть вдали, она повернула голову, и Роберт увидел ее глаза. Они показались ему двумя черными щитами, в которых отражалось пламя смерти. Вольф содрогнулся: он никогда не видел такой неприкрытой жажды убийства.

— Да, можешь содрогаться, — сказал Ипсев, просовывая ухмылявшуюся морду в углубление раковины. — Это одна из пташек Подарги. Подарга ненавидит Властителя, и будь у нее возможность, она бы сама напала на него, даже если бы это стоило ей жизни. И поверь мне, стоило бы. Но она не может приблизиться к нему и поэтому приказывает своим птичкам пожирать Очи Властителя. Что они и делают, как ты смог заметить.

Вольф выбрался из своего укрытия и стоял, провожая взглядом удалявшиеся силуэты орлицы и ее добычи.

— Кто такая Подарга?

— Она, как и я, чудовищное создание Властителя. Она тоже когда-то жила на берегу Эгейского моря и была прекрасной юной девой. В те времена властвовал великий царь Приам и жили богоподобный Ахилл и коварный Одиссей. Я знал их всех, и они оплевали бы критянина Ипсева, некогда храброго моряка и копьеносца, если бы увидели меня сейчас в этом виде. Впрочем, я рассказываю о Подарге. Властитель забрал ее в свой мир, создал чудовищное тело и поместил в него мозг. Она живет где-то там, — продолжал Ипсев, — в пещере на склоне горы. Ее сжигает лютая ненависть к Властителю, но Подарга ненавидит и обычных людей. Она пожирает их, если только прежде ими не полакомятся ее пташки. Но больше всех Подарга ненавидит Властителя.

Ипсев, по-видимому, знал о ней очень много, но он вспомнил, что до похищения ее звали иначе и когда-то давно они даже дружили. Вольф принялся расспрашивать дальше. Его интересовало все, что Ипсев мог рассказать об Агамемноне, Ахилле, Одиссее и других героях гомеровского эпоса. Он сообщил зебрилле, что Агамемнон считается историческим персонажем. Но можно ли то же сказать об Ахилле и Одиссее? Неужели они существовали на самом деле?

— Конечно, существовали. — Ипсев хмыкнул. — Я смотрю, тебе не терпится послушать о тех временах. Но рассказывать мне в общем-то нечего. Это было очень давно, и прошло слишком много бесполезных дней. Да разве только дней? Может быть, веков и тысячелетий — один Властитель знает. К тому же столько выпито…

Весь остаток дня и часть ночи Роберт донимал Ипсева вопросами, но его старания были напрасны. Заскучавший Ипсев выпил половину своего запаса орехов и в конце концов захрапел.

Рассвет окрасил гору в зеленые и золотистые тона. Вольф засмотрелся на воду. Она была такой прозрачной, что он мог видеть сотни тысяч рыб, поражавших воображение фантастическими очертаниями и великолепием раскрасок. Держа во рту существо, похожее на живой бриллиант, из глубины всплыл ярко-оранжевый тюлень. Он вспугнул небольшого спрута с пурпурными прожилками, и тот метнулся в сторону. Далеко-далеко внизу на секунду возникло нечто огромное и белое и тут же исчезло в глубине.

Вскоре до слуха Роберта донесся шум прибоя, и у подножия Таяфаявозда показалась тонкая белая полоска пены. Гора, выглядевшая такой гладкой на расстоянии, оказалась испещренной расщелинами, выступами и шипами скал, крупными обрывами и застывшими каменными фонтанами. Таяфаявозд вздымался в небо, ему не было конца, и казалось, он нависает над всем миром.

Вольф толкал Ипсева до тех пор, пока зебрилла, постанывая и бурча, не поднялся на ноги. Он поморгал покрасневшими глазами, почесался, прокашлялся и потянулся за очередным пуншевым орехом. В конце концов, по настоянию Вольфа, он направил рыбу-парус вдоль подножия горы.

— Когда-то я знал эти места, — сказал Ипсев. — Однажды я задумал взлезть на эту гору, чтобы отыскать Властителя и попытаться… — Он помолчал, почесал затылок, сморщился, но все же закончил фразу: — Попытаться прибить его! Вот так! Я знал, что вспомню это слово. Но у меня ничего не получилось. Не хватило духу пойти на это в одиночку.

— А теперь мы вместе — ты и я, — сказал Вольф.

Ипсев покачал головой и отхлебнул из ореха еще раз.

— Теперь — это теперь. Вот если бы ты оказался со мной тогда… Впрочем, что толку болтать? Ты тогда даже и не родился. Даже твой прапрапрапрадедушка еще не родился. А теперь уже слишком поздно.

Он замолчал и занялся проводкой рыбы-паруса через отверстие в горе. Огромный моллюск резко свернул в сторону. Хрящеватый парус сложился и плотно прижался к мачте из жесткого, крепкого, как кость, хряща. Его белое тело взлетело на огромной волне, и путешественники оказались в спокойных водах узкого темного фиорда с невероятно высокими берегами.

Ипсев указал на ряд неровных выступов в скале.

— Залезай туда. По ним ты можешь забраться очень далеко. А вот как далеко — не знаю. Я устал, натерпелся страху и уплываю обратно в Сад. Надеюсь, мне никогда не придется сюда возвращаться вновь.

Вольф долго упрашивал Ипсева. Он говорил, что ему не раз понадобится сила гиганта и что Хрисеида нуждается в его помощи. Но зебрилла лишь мрачно качал массивной головой.

— Я благословляю тебя на все, что бы ты ни предпринял.

— А я благодарю тебя за то, что ты сделал, — сказал Вольф. — Если бы ты не позаботился обо мне, я бы до сих пор болтался на конце веревки. Возможно, мы еще увидимся с тобой. Вместе с Хрисеидой.

— Властитель могуч, — ответил Ипсев. — Неужели ты думаешь, что справишься с существом, которому удалось создать для себя целую вселенную?

— Всегда есть шанс, — сказал Вольф. — Покуда я сражаюсь, шевелю мозгами и держу удачу за хвост, моим возможностям нет предела.

Он спрыгнул с раковины и чуть не поскользнулся на мокром выступе скалы.

— Дурное знамение, друг мой! — воскликнул Ипсев.

Вольф обернулся, улыбнулся и ответил:

— Я не верю в знамения, мой суеверный греческий дружище! Пока!