Ночь прошла без происшествий, хотя время от времени их будили далекие крики, дикий смех, рычание, рев и свист.

Позавтракав, они осторожно полетели вдоль склона скалы. Наконец Кикаха заметил орлицу, которая приближалась со стороны моря. Он направил к ней самолет, надеясь, что она не будет их атаковать или спасаться бегством. Как видно, ее любопытство победило остальные эмоции. Самолет неподвижно завис в воздухе, и птица медленно закружила вокруг него.

Внезапно она бросилась прочь с криком:

— Кикаха-а-а!

Он думал, что она помчится к пещере. Но вместо этого орлица повела себя довольно странно — что, впрочем, свойственно всем женщинам, как сказал он Анане. Птица снова поднялась вверх. Кикаха жестом показал ей, что собирается спуститься на широкий выступ, где они могли бы поговорить.

Наверное, орлица решила, что там она сможет напасть на Кикаху, и опустилась рядом с самолетом, с громким шелестом сложив огромные крылья. Голова птицы с желтым крючковатым клювом и яростными горящими глазами грозно возвышалась над кабиной. Открыв обтекатель, Кикаха поднял лучемет. Но, заглянув за его плечо, орлица отпрянула назад с пронзительным криком:

— Подарга?!

Почтение к царице птиц не позволило ей расспрашивать, чье лицо она увидела.

Орлица относилась к Кикахе, как и все ее подруги. Но она помнила, что однажды тот гостил в их пещере вместе с Вольфом, а затем штурмовал дворец на вершине монолита — высшей точке планеты.

— Я Тивеста, — сказала она голосом огромного попугая.

— Что ты здесь делаешь, Ловкач? Разве ты не знаешь, что Подарга приговорила тебя к смерти? Если мы поймаем тебя живым, ты познаешь перед смертью жестокие пытки.

— Тогда почему же ты не пытаешься меня убить? — спросил он.

— Потому что таков приказ моей повелительницы. Подарга узнала от Девиваниры, что ты освободил ее и Антиопу из тишкветмоакского плена. Она узнала, что в Таланаке творится что-то очень серьезное, но детали ей пока не известны. Подарга решила разобраться в истинном положении дел и временно отменила приговор — но ее решение не относится к Ядавину-Вольфу. У нас есть приказ препроводить тебя к ней, если ты будешь умолять об аудиенции. Хотя, честно говоря, Кикаха, я предупреждаю тебя — попав в пещеру, ты можешь остаться там навеки.

— Я не собираюсь молить об аудиенции, — ответил Кикаха. — И если я появлюсь в пещере, то только в этой машине и при оружии. Осмелишься ли ты передать мои слова Подарге? Если да, то скажи ей, что я буду ей верным помощником, если она захочет отомстить тишкветмоакам за смерть и пленение многих ее подруг. И еще передай, что в наш мир прокралось огромное зло. Пока оно не угрожает ей лично. Но ее рабство не за горами. И это зло уже тянет к ней и орлицам свои холодные пальцы, оно уже рядом с вашими гнездами. Я могу рассказать ей об этом — если только увижу ее.

Тивеста пообещала передать его слова царице и улетела.

Прошло несколько часов. Кикаха начал нервничать. Он сказал Анане, что безумие Подарги часто заставляет ее действовать вопреки ее же интересам. И вскоре они могут увидеть стаю гигантских орлиц, которые ринутся на них с зеленого неба, чтобы раз и навсегда исполнить месть своей царицы.

К счастью, прилетела лишь одна из них, Тивеста, и сказала, что он может появиться в пещере на своей машине и взять с собой человеческую женщину. Кроме того, ему позволено брать любое оружие, которое он только захочет, — но пусть Кикаха берет его побольше, если собирается обманывать их мудрую Подаргу. Кикаха перевел Анане слова орлицы, поскольку они говорили на испорченном микенском наречии Древней Греции — великом языке Одиссея, Агамемнона и Елены Троянской.

Анану возмутила роль, которую ей отводили в этой игре. На ее лице появилась усмешка.

— Человеческая женщина! Неужели эта вонючая птица не узнала во мне властительницу?

— Наверное, нет, — ответил он. — В конце концов, ты выглядишь, как обычная женщина. Вы из той же породы, что и люди, и, несмотря на твое происхождение, культуру и воспитание, я тоже считаю тебя человеком. Ты хочешь сказать, что я не прав? Возможно. Но у Вольфа есть по этому поводу несколько интересных теорий.

Анана проворчала в ответ какое-то ругательство на языке властителей. Кикаха тронул самолет с места и последовал за Тивестой к отверстию пещеры, в которой Подарга уже пятьсот лет содержала свой двор.

Гарпия выбрала прекрасное место. Скала в несколько тысяч футов плавно нависала над входом и имела гладкую, как зеркало, поверхность. Снаружи вдоль пещеры шел широкий выступ. Однако к отверстию можно было подобраться только с одной стороны. Все входы к пещере охраняли сорок орлиц. Ниже выступа скала под углом уходила в монолит. Поэтому ни одно существо не могло проникнуть в пещеру сверху или снизу. Отряд отважных воинов мог бы спуститься сюда по веревкам, но, если бы на них напали, им пришлось бы туго.

Входом служило круглое отверстие около десяти футов в диаметре. За ним начинался длинный извилистый коридор, чьи каменные стены пять веков полировали перья гигантских птиц.

Со скрипом и визгом, царапая стены, их самолет пролетел по туннелю около пятидесяти ярдов и наконец оказался в обширной пещере. Ее освещали факелы и огромные, похожие на перья растения, которые сияли белым светом. Они тысячами свисали с потолка и торчали из стен; их корни уходили в скалы.

Долетавший откуда-то сквознячок овевал пылающие щеки Кикахи.

Пещера оставалась такой, какой он ее запомнил, — за исключением запаха. По всей видимости, Подарга произвела генеральную уборку помещений. Гниющий мусор на полу убрали, а сотни сундуков с сокровищами и шкатулки с драгоценными камнями установили вдоль стен и вынесли в другие помещения. Выстроившись в два ряда, орлицы образовали для самолета проход. Гладкая гранитная пятидесятиярдовая дорожка заканчивалась у каменной платформы. Десятифутовое возвышение представляло собой ряд ступеней из кварцевых блоков. Прежний, вырезанный в скале трон исчез. Вместо него в центре платформы стояло огромное золотое кресло, украшенное алмазами и рубинами. Древние мастера отлили его в форме феникса, распростершего крылья. Кресло некогда принадлежало радаманту Атлантиды, правителю четвертого уровня этой планеты. Подарга захватила трон во время набега на его столицу. С тех пор минуло четыреста лет; радамант погиб, атлантов почти не осталось, а огромный город превратился в руины и прах. Вольф хотел заселить эту страну заново, но что-то нарушило его планы. Он исчез, и появились Черные Звонари.

Подарга сидела на краешке трона. Три тысячи двести лет назад властитель Ядавин, потехи ради, создал ужасное тело гарпии и наделил его мозгом несчастной женщины. Птичьи ноги были толще и массивнее, чем у страуса, — им приходилось поддерживать вес человеческого торса. Нижняя часть тела ничем не отличалась от птичьей: ее покрывали зеленые перья и венчал длинный хвост. Выше пояса начинался торс женщины, с прекрасной белой грудью, длинной шеей и изумительно красивым лицом. Черные волосы ниспадали на грудь и плечи. В больших глазах пылал огонь безумия и ненависти. Вместо рук у нее были крылья — длинные и широкие, с зелеными, красными и черными перьями.

Подарга приказала Кикахе низким хрипловатым голосом:

— Останови свою летательную машину! Тебе не следует подлетать ближе!

Кикаха попросил разрешения выйти из машины и приблизиться к подножию ступеней. Подарга сказала, что позволяет. Он велел Анане следовать за ним и небрежной походкой подошел к трону гарпии. При виде Ананы у Подарги расширились глаза.

— Двуногая женщина! — закричала она. — Ты тоже творение Ядавина? И он дал тебе мое лицо!

Анана знала, что все происходило как раз наоборот, и тон Подарга, вне всяких сомнений, задевал ее гордость. Но при всей своей надменности глупостью она не страдала.

— Мне кажется, так оно и было, — скромно ответила она. — Я не знаю, как появилась на свет, — просто появилась, вот и все. Это случилось около пятидесяти лет назад.

— Глупый ребенок! Этот монстр Ядавин держал тебя как игрушку! Зачем же ты ушла от него? Неужели ты надоела ему, и он отправил тебя в наш злой и жестокий мир, где живут и умирают по воле случая?

— Я не знаю, — ответила Алана. — Наверное, вы правы. Кикаха думает, что Ядавин сжалился надо мной и удалил мне часть памяти, поэтому я не помню свою жизнь во дворце, если только действительно жила там когда-то.

— Кикаху восхитил ее рассказ. Она, оказывается, могла приврать не хуже его. Но потом он прикусил губу: сама того не ведая, Анана загнала себя в ловушку. Пятьдесят лет назад Ядавин находился в другой вселенной. Он жил в то время в Америке и носил фамилию человека, который усыновил его. В результате амнезии Ядавин забыл свою прошлую жизнь и превратился в Вольфа. А во дворце тогда правил Арвур.

Впрочем, какая разница? — успокоил себя Кикаха. Если Анана прикидывается, что не помнит свое рождение и жизнь во дворце, то ей и не полагается знать властителя.

Но Подаргу, очевидно, не волновали эти тонкости. Она повернулась к Кикахе и смерила его взглядом.

— Девиванира рассказала мне, как ты выпустил ее и Антиопу из клетки в Таланаке.

— А она рассказала тебе, что после этого они пытались убить меня в знак благодарности? — спросил он.

Гарпия приподняла крылья и яростно взглянула на Кикаху.

— Они выполняли приказ! Благодарность здесь ни при чем! Ты верный помощник Ядавина, который прозвал себя Вольфом, и поэтому тебе суждено умереть! — Она сложила крылья и снова приняла любезный вид, но Кикаха не обманывался относительно ее чувств. — Между прочим, где Ядавин? Что происходит в Таланаке? И кто такие эти дракландцы?

Кикаха рассказал ей все. Он умолчал лишь о двух властителях — Нимстовле и Юдубре — и представил дело так, будто Анана прошла через врата на уровень Америндии несколько лет назад, после чего попала в рабство в Таланаке.

Подарга люто ненавидела властителей. Если бы гарпия знала, что Анана одна из них, или заподозрила в ней сестру Ядавина, его спутницу ожидали бы великие мучения. Это поставило бы Кикаху в очень затруднительное положение, с которым ему пришлось бы разобраться в течение одной-двух секунд. Конечно, он мог бы выбрать жизнь и дальнейшую борьбу с Черными Звонарями, но при этом погибла бы Анана. А встав на ее защиту, он просто подписал бы свой смертный приговор. И хотя они могли перебить перед смертью множество орлиц, такая перспектива его не очень утешала.

Но допустим, что нам удалось бы бежать, размышлял Кикаха. В принципе это вполне возможно. Если я убью Подаргу первым выстрелом и посею панику среди орлиц, мы можем заскочить в самолет и включить большие лазеры. С такой техникой мы не только прорвемся наружу, но и не дадим себя догнать.

Впрочем, Кикаха ни на миг не сомневался, что примет сторону Ананы.

— Так, значит, Ядавин мог погибнуть? — вскричала Подарга. — Это плохая весть! Я столько лет придумывала планы его пленения, что теперь мне хочется только одного! Я хочу, чтобы Ядавин жил как можно дольше, страдая от страшных пыток и мук! Я хочу, чтобы он поплатился за каждый день моей жизни! За каждый день! За каждый час!

Подарга вскочила на толстые короткие ноги, ее когти конвульсивно дернулись, и она завизжала от ярости. Обернувшись к Анане, Кикаха тихо прошептал:

— Теперь держись! Мне кажется, ее терпение лопнуло! Приготовься стрелять!

Но Подарга вдруг замолчала и забегала взад и вперед, словно птица, запертая в клетке. Наконец она остановилась и сказала:

— Ловкач! Почему я должна помогать тебе в борьбе с врагами Ядавина? Неужели только из-за того, что они лишили меня возможности отомстить?

— Но они и твои враги, — ответил Кикаха. — Пока они используют только человеческие тела. Но пройдет какое-то время, и Звонари догадаются, что носителями могут быть орлицы. Люди привязаны к земле. А что может сравниться с наслаждением жить в теле зеленой орлицы? Летать над всей планетой, словно в доме солнца! Парить, как богоподобное создание, над всеми тварями земли, над домами и городами людей! Оставаться недоступной, но видеть и знать все, окидывая тысячи миль одним зорким взглядом!

Неужели ты думаешь, что Черные Звонари этого не поймут? Как только такая мысль придет им в голову, они начнут погоню за орлицами, а возможно, и за тобой, Подарга. Они приложат к вашим головам свои устройства-колокола и опустошат ваши умы, а потом превратят, вас в ничто! Они овладеют вашими телами и разумом.

Черные Звонари используют тела из плоти и крови, но они обращаются с ними так же, как люди со своей одеждой. Когда наряд изнашивается, они выбрасывают его прочь. И однажды от вас тоже откажутся, выбросив в мусорную кучу! Хотя это уже не будет иметь значения, потому что вы умрете задолго до того, как испортятся ваши тела.

Кикаха сделал небольшую паузу. Орлицы, похожие на зеленые десятифутовые колонны, неуклюже переминались с ноги на ногу; в их глотках вскипали крики бешенства. Подарга сохраняла невозмутимый вид, но Кикаха знал, что она задумалась над его словами.

— Теперь в живых осталось только сорок четыре Черных Звонаря, — сказал он. — Они обладают огромной мощью. Но их мало. И теперь самое время прищемить им хвост, пока они не стали для нас смертельной угрозой. В лабораториях дворца на вершине мира они начинают изготавливать новых Звонарей — можете в этом не сомневаться. Наступит время, когда их станет несколько тысяч, а возможно, и миллионов, потому что они хотят обеспечить выживание своего вида. А выживание всегда зависит от численности.

И когда придет этот зловещий день, целые орды Звонарей пронесутся по нашему миру, и они будут уже неодолимы. Звонари овладеют всем и всеми. И если им захочется насладиться телами зеленых орлиц, они сделают это без вашего согласия.

В пещере повисла тишина. После долгого молчания Подарга сказала:

— Ты хорошо говорил, Ловкач. Мне немного известно о том, что произошло в Таланаке, потому что мои любимицы поймали несколько тишкветмоаков и заставили их говорить. Но эти люди почти ничего не знали и даже не слышали о Черных Звонарях. Однако они рассказали, что жрецы Таланака объявили своего императора одержимым демоном. Кроме того, твою историю подтверждает появление этой и других летательных машин, которые видели мои сестры. Жаль, что ты не захватил с собой плененные колокола, чтобы мы могли на них посмотреть. И мне не понятна та торопливость, с которой ты выбросил их в море.

— Я не всегда так умен, как мне бы хотелось, — ответил Кикаха.

— Есть еще один момент, который говорит в твою пользу, даже если история о Звонарях лишь наполовину верна или полностью лжива, — сказала Подарга. — Я давно хотела отомстить тишкветмоакам за то, что они убили многих из нас, а других посадили в клетки, как каких-то обычных зверушек. Они начали делать это с тех пор, как трон занял их нынешний правитель Квотшамл. Он воцарился три года назад и нарушил древнее соглашение, заключенное мной с его народом. Безумное пристрастие к новым животным в зоопарке и свежим чучелам в музее совсем помрачило его разум, и он объявил нам войну. Я послала ему предупреждение, чтобы он немедленно одумался, но в ответ Квотшамл посадил в клетку моих посланниц. Он просто сошел с ума. И поэтому он обречен!

Подарга продолжала говорить. Очевидно, общение с орлицами наскучило ей, и она истосковалась по чужакам с интересными новостями. А вести Кикахи привели ее в такое возбуждение, какого она не испытывала уже целых три года — с времен кровавого штурма дворца. Ее буквально прорвало. Она говорила и говорила. И делала это с таким пренебрежением по отношению к другим, что в ней сразу чувствовался истинный и абсолютный тиран. Она велела принести еду и питье, а затем пригласила гостей за огромный стол. Обед оказался очень кстати, но Анану после него стало клонить ко сну, а Кикаха еще больше оживился. Он посоветовал своей спутнице вернуться в самолет и немного поспать. Та догадалась, что он имел в виду, и, не сказав ни слова, встала, ушла в самолет и улеглась на ковре, который ей подарила Подарга.