Вольф на несколько секунд лишился чувств, но частичку сознания ему удалось сохранить. Высвободив руки, он крепко ухватился за оба плавника и развел в стороны покрытые скользкой слизью конечности. Как только к нему вернулась способность соображать, он рывком вывернул их. Теотормон завизжал от боли, приподнялся, и Вольф тут же воспользовался этим. Он оттолкнул от себя выпиравшее брюхо, откатился в сторону и, согнув правую ногу, изо всех сил пнул. Теперь дыхание перехватило у Теотормона.

Роберт вскочил на ноги и ударил противника еще раз. Конец туфли угодил в самое слабое место монстра — в голову. Теотормон схватился за лоб и опрокинулся на спину. Вольф ударил его в челюсть, а затем пнул в живот. Зеленые, как мох, глаза остекленели и закатились, ноги подогнулись, прикрывая пах.

Но морской зверь не сдался, и, когда Роберт подошел поближе, чтобы закончить расправу, Теотормон нанес ему удар огромной ступней. Вольф ухватился было за нее, но не удержал и отлетел назад. Монстр вскочил, пригнулся и прыгнул. Роберт метнулся навстречу, выставив правое колено. Удар пришелся Теотормону в подбородок, и оба вновь упали на землю. Вольф выскользнул из-под противника, потянулся за лучеметом, но кобура оказалась пустой. Его брат поднялся на ноги. Соперники стояли лицом к лицу, тяжело дыша, — их разделяло шесть футов. Только сейчас они начали ощущать боль от полученных ударов.

Когда-то с помощью особых процедур Роберт удвоил естественную силу своих мышц. Его кости окрепли и вполне соответствовали приобретенной силе. Но через это прошли все властители, поэтому, вступая друг с другом в рукопашный бой, они обладали примерно одинаковой мощью. Уризен придал телу Теотормона другую форму, и тот был тяжелее Вольфа на добрых сто шестьдесят фунтов. Однако силу его Уризен увеличивать не стал, поэтому Вольфу пока удавалось давать отпор. Тем не менее вес имел для поединка большое значение, и Роберт в этом уже успел убедиться. Он знал, что, если Теотормон еще раз воспользуется своим преимуществом, встреча может закончиться печально.

Немного отдышавшись, чудище прорычало:

— Сейчас я выбью из тебя дух, Ядавин. А когда ты потеряешь сознание, унесу твое тело в море, затащу в пещеру под островом, и мои рыбки будут поедать тебя заживо.

Роберт осмотрелся вокруг. Вала стояла невдалеке — на ее лице сияла возбужденная улыбка. Он не стал тратить силы и время на просьбы о помощи, а бросился вперед и подпрыгнул, надеясь ударом обеих ног свалить Теотормона наземь. Тот на мгновение замер от неожиданности — и присел. Именно на это и рассчитывал Роберт, целясь ему в живот. Но Теотормон оказался проворнее и пригнулся еще ниже. Вольф пролетел над чудовищем — его туфли скользнули по мокрой спине — и приземлился на ягодицы позади противника. Мгновенно перекатившись по земле, он вскочил. Теотормон развернулся и прыгнул, ожидая застать Вольфа лежащим, но, к своему огорчению, получил очередной удар в челюсть.

И Теотормон не устоял. Его темная тюленья шкура окрасилась кровью, вытекавшей из лопнувшей губы, разбитой челюсти и сломанного носа. Он лежал на земле, тяжело дыша и всхлипывая. Роберт несколько раз ударил его по ребрам и, убедившись, что тот не скоро встанет, отошел.

Вала захлопала в ладоши и закричала:

— Ну ты ему и дал! Недаром я тебя когда-то любила… и до сих пор люблю.

— Почему же ты мне не помогла?

— А тебе не требовалась помощь. Я знала, что ты выбьешь из этого рыдающего увальня все его дурацкие мозги.

Вольф быстро осмотрел траву — лучемет исчез. Вала как ни в чем не бывало стояла на месте.

— Почему ты не пырнул его ножом?

— Зачем? — удивился Роберт. — Я не хотел его убивать. Мы возьмем его с собой.

Ее глаза удивленно расширились.

— О Лос! Какая от него польза?

— Нам могут пригодиться его способности.

Теотормон застонал и сел. Присматривая за ним краем глаза, Вольф продолжал свои поиски.

— Ладно, Вала. Давай его сюда, — наконец сказал он.

Раздвинув складки мантии, она вытащила лучемет.

— А ведь я могу сейчас убить тебя.

— Тогда поспеши и не трать время на глупые угрозы. Тебе меня не испугать.

— Ах так! Тогда получай! — яростно крикнула она и вскинула лучемет.

«Зря я так раздразнил ее, — пронеслось в голове у Вольфа. — Властители горды — слишком горды и очень быстро реагируют на оскорбления».

Но она направила оружие на Теотормона, и белый луч рассек конец одного из плавников. Заклубился дым, запахло горелой плотью. Теотормон упал на спину, разинув рот в беззвучном крике и выпучив от боли глаза.

Вала, улыбаясь, передала лучемет Вольфу. Тот выругался и сказал:

— Какая ты злая, Вала. Злая и глупая. Я же говорил тебе, что однажды он может склонить чашу весов в нашу пользу. И возможно, от него будет зависеть, жить ли нам дальше.

Вала медленно подошла к поверженному существу и склонилась над ним. Осмотрев его, она приподняла плавник с обугленным концом.

— Он еще жив… пока. Если ты хочешь, его можно спасти. Но плавник придется ампутировать — он обгорел почти наполовину.

Роберт молча зашагал прочь.

Он попросил илмавиров помочь ему доставить Теотормона на остров. С помощью четырех пузырей морское чудовище подняли и втащили через люк. Затем его отнесли в сторону и уложили на полу «брига» — клетки с очень легкими, но крепкими как сталь прутьями из расщепленных оболочек пузырей.

Вольф сам взялся делать операцию. Влив в горло Теотормона наркотический напиток, который принес колдун-илмавир, он осмотрел несколько пил и хирургические инструменты. Весь набор принадлежал колдуну, который заботился не только о духовном, но и о физическом благе людей своего племени.

Отобрав несколько пил с зубьями акулоподобной рыбы, Роберт принялся пилить плавник чуть ниже плеча. Плоть расчленялась легко, но чтобы отпилить кость, Вольфу пришлось сменить две пилы. Колдун опалил огромную рану пылавшим факелом, на рану наложили целебную мазь. По словам колдуна, она спасала жизнь даже тем, кто обгорал наполовину.

Вала наблюдала за ходом операции и тихонько улыбалась. Когда Вольф на секунду оторвался от работы, их взгляды встретились и она засмеялась. Он вздрогнул, хотя ее прекрасный и удивительный смех напоминал звук гонга, который он слышал однажды, путешествуя по реке Газирит в стране Хамшем на третьем уровне своей планеты. Звук казался сотканным из золотистых нот, и смех Валы был таким же. Бронзовый гонг висел в темном адитуме древнего полуразрушенного храма из жадеита и халцедона. Звук приглушали каменные стены и густые заросли зеленых джунглей. Он был бронзовым, но излучал золотистые вибрации. И они звучали, как смех Валы, бронзово-золотой и в то же время какой-то неуловимо-зловещий.

— Если дать ране зажить, ему никогда не удастся отрастить новый плавник. Ты же знаешь: если рана начинает рубцеваться, восстановления тканей не происходит.

— Это уже не твоя забота, — ответил он. — Ты сделала все, что могла.

Она фыркнула и стала подниматься по узкой винтовой лестнице на главную палубу. Вольф выждал некоторое время и, убедившись, что шок Теотормона миновал, последовал за ней.

Принятых в племя фрииканов обучали новым обязанностям, и Роберт с интересом понаблюдал за их муштрой. Потом он спросил у Дагарна, чем питаются огромные газовые растения. Ему казалось, что запасы корма должны быть довольно большими, ведь на острове насчитывалось по меньшей мере четыре тысячи пузырей, каждый размером с отсек цеппелина.

Дагарн объяснил, что растущий пузырь не нуждается в питании. Созрев, он отмирает, его оболочка засыхает, твердеет, но ее обрабатывают особым материалом, и она сохраняет гибкость и способность растягиваться. Затем в этот пузырь помещают колонии газообразующих бактерий. Вот их-то и подкармливают, но количество газа, которое они производят, во много раз превышает вес требуемой пищи. На корм, в основном, идет сердцевина растений, но бактерии могут питаться и рыбой, мясом или разлагающейся растительной массой.

Сославшись на занятость, Дагарн ушел. Тень от луны сползла с острова, и над ним вновь засиял дневной свет. Абута с силой натягивала удерживающие ее веревки. В конце концов вождь решил, что газа для взлета накопилось достаточно. Каменные якоря были подняты и веревки, обмотанные вокруг деревьев, обрублены. Летающий остров стал медленно подниматься; ветер подхватил его и понес. Какое-то время абута лежала на высоте ста пятидесяти футов, но когда газ полностью заполнил пузыри, она поднялась на пятьсот футов. Дагарн приказал приостановить питание бактерий. Он лично осмотрел весь остров и вернулся на мостик только через несколько часов.

Вольф спустился вниз навестить Теотормона. Колдун доложил, что их пациент идет на поправку быстрее, чем можно было ожидать.

Роберт поднялся по лестнице на вершину боковой стены. Здесь он встретил Луваха и Паламаброна — прекрасно сложенного красавца, самого темнокожего в их семье. Его коническую шляпу с шестигранным ободом по обеим сторонам украшали изумрудно-зеленые фигурки сов. Черный плащ со стоячим воротником и эполетами в форме львов, приготовившихся к прыжку, был подбит зеленовато-мерцающим материалом с узором — трилистник, пронзенный окровавленным копьем. На сине-зеленой рубашке выделялся кант с изображением белых черепов. Талию стягивал великолепный кожаный пояс с золотой отделкой, расшитый алмазами, изумрудами и топазами. Мешковатые штаны в черно-белую полоску доходили до икр. Наряд завершали ботинки из мягкой светло-красной кожи.

Удивительно красивая фигура — предмет гордости Паламаброна — была результатом действия особых устройств. Он кивнул в ответ на приветствие Вольфа и ушел. Взглянув ему вслед, Роберт тихо рассмеялся.

— Паламаброн всегда старался не замечать меня. Я бы встревожился, если бы его отношение ко мне изменилось.

— Пока мы здесь, на летающем острове, они ничего не предпримут, — сказал Лувах. — Если, конечно, поиски не затянутся. Интересно, сколько на это уйдет времени? Мы можем вечно летать над морем, но так и не найти врата.

Вольф окинул взглядом красные небеса, зелено-синий океан и оставленный ими остров — кусочек дрейфующей суши, который с высоты казался не больше монетки. Над головой, истошно крича, кружили белые птицы с огромными крыльями. Желтые изогнутые клювы и обведенные оранжевыми кругами глаза придавали им такой вид, словно они знали обо всем на свете. Одна из птиц уселась неподалеку от братьев и, вытянув шею, уставилась на Роберта зеленым немигающим глазом. Вольф вспомнил о воронах многоярусного мира. А что если в этих не по-птичьи огромных черепах находятся частички человеческого мозга? Не исключено, что они — соглядатаи Уризена. Ведь отец должен был позаботиться о средствах наблюдения, иначе не получил бы полного удовольствия от своей игры.

— Дагарн сказал, что абута всегда следует одним и тем же курсом. Она обходит мир воды виток за витком по спиральной орбите. Так что в конечном счете траектория полета охватывает всю площадь планеты.

— Но остров, на котором находятся врата, может двигаться в ином направлении.

Роберт пожал плечами.

— Тогда мы не найдем его.

— По-видимому, Уризен этого и добивается. Он получит огромное удовольствие, если мы сойдем с ума от досады и скуки, а затем перегрызем друг другу глотки.

— Да, похоже на правду. Но абута может менять курс по желанию людей. Это очень медленный процесс, но осуществимый. Вот только…

Он молчал так долго, что Лувах потерял терпение.

— Что «вот только»?

— Наш добрый отец населил этот мир не только людьми, но и прочими тварями — птицами, рыбами и животными. Мне кажется, на некоторых островах, как плавучих, так и летающих, мы можем встретить очень злобных летающих тварей.

Снизу братьев окликнула Вала: всех властителей приглашают на обед. Они спустились на палубу и устроились в конце стола. Дагарн поведал им свои планы. Он хотел изменить курс абуты, потому что где-то на юго-западе дрейфовал еще один летающий остров, который населяли их злейшие соперники — ваериши. Теперь, когда у илмавиров есть Вольф и его лучемет, они могли бы окончательно разделаться с врагами и добыть в битве победу, которая навеки покроет славой великое племя. А недругов пусть поглотят воды океана.

Вольф согласился: возражать в данный момент не имело смысла. Он надеялся, что они не найдут ваеришей, и хотел сохранить силовые пакеты для более важных дел.

Бесконечной чередой тянулись ярко-красные дни и бледно-розовые ночи. Поначалу Вольф еще находил для себя занятие. Он разузнал все, что мог, об управлении абутой. Он изучал нравы племени и характерные особенности обитателей острова. Остальные властители, за исключением Валы, практически не интресовались подобными вещами. Все свое время они проводили на носовой палубе, проклиная абуталов, переругиваясь друг с другом и высматривая остров с заветными вратами Уризена. Среди них всегда находился обидчик и оскорбленный, но пока властители старались не доводить ссоры до откровенной свары.

С каждым днем Роберт чувствовал к ним все большее отвращение. Кроме Луваха, никто из них не заслуживал спасения. Надменность властителей раздражала абуталов. Вольф несколько раз предупреждал об этом братьев, напоминая, что сейчас их жизни во многом зависят от островитян. Стоит разгореться вражде, и зазнавшихся гостей просто вышвырнут за борт. К его советам прислушивались, но проходило время, и ими овладевала тысячелетняя вера в свое богоподобие.

Большую часть времени Вольф проводил на мостике рядом с Дагарном, считая необходимым хоть как-то разряжать напряженность, создаваемую его беспечными братьями и кузенами. Он начал посещать занятия по планеризму, поскольку человек, не освоивший крылатый аппарат, не мог рассчитывать на дружбу и уважение абуталов.

Однажды Роберт спросил вождя, почему полетам придается такое большое значение. Сам он считал планеры забавой и источником проблем, ненужной тратой ресурсов и времени.

Дагарна удивил такой вопрос. Он даже не сразу нашел нужные слова.

— Как почему? Потому что… так надо. Человек становится взрослым только тогда, когда совершит свою первую самостоятельную посадку. И я не согласен с твоим утверждением, что планеры не окупают внимания и затрат. Придет день, когда мы найдем своих врагов, и ты поймешь, как ошибался.

На следующий день Вольф совершил пробный полет. Он и Дагарн сели в двухместный учебный планер. Два огромных пузыря, привязанных к концу каната, подняли машину в воздух. Они набирали высоту до тех пор, пока абута не превратилась в небольшой коричневый овал. Быстрые верхние потоки воздуха отнесли планер на несколько миль от острова. Дагарн, выполняя обязанности инструктора, отсоединил подъемный механизм. С помощью тонкой, но крепкой веревки пузыри втянули назад на абуту, чтобы использовать еще раз.

За свою долгую жизнь Вольф-Ядавин летал на многих приспособлениях. На Земле у него имелось удостоверение пилота, позволявшее управлять небольшим одномоторным самолетом. И хотя последний раз Роберт летал много лет назад, он не забыл прежних навыков. Когда планер начал спиральное снижение, Дагарн доверил Вольфу рычаги управления. Через пару минут он похлопал ученика по плечу, одобрительно кивнул и вновь взялся за штурвал. Машина неслась, подгоняемая ветром, затем отклонилась в сторону и плавно приземлилась на посадочной полосе широкой палубы.

Роберт совершил пять тренировочных вылетов, причем два последних — с самостоятельной посадкой. На четвертый день он поднялся в воздух без инструктора. Это произвело на Дагарна огромное впечатление, и он сказал, что большинству новичков обычно требуется вдвое больше времени. Как-то Вольф поинтересовался, что происходит с тем, кто промахивается при посадке на абуту. Его интересовало, как островитяне поднимают планер наверх.

Дагарн улыбнулся и, подняв ладони к небу, сказал, что неудачника оставляют на волю судьбы. Больше на эту тему они не говорили, но Роберт заметил, что при каждом его вылете вождь приказывал оставить на острове лучемет. Вольф доверял оружие только Луваху, зная, что в случае его гибели тот не употребит лучемет во зло. Вернее, не до такой степени, как остальные властители.

После полета Роберту приходилось ходить с обнаженной грудью, как полагалось мужчине, на груди которого красовалось изображение иифтарз. Дагарн выразил желание стать его братом по крови. Услышав об этом, остальные властители получили повод для язвительных насмешек:

— Неужели Ядавин, прямой потомок Лоса, сын великого владыки Уризена, станет брататься с разрисованным невежественным дикарем? Да есть ли у тебя гордость, брат?

— Только не вам говорить о братстве, — ответил он. — Во всяком случае, абуталы не таят ко мне ненависти и не желают смерти, чего не скажешь о всех вас, за исключением Луваха. На вашем месте я бы не презирал этих людей. Они хозяева своих маленьких миров. А вы — бездомные крикуны, загнанные в ловушку, как стая безмозглых гусей. Так что не торопитесь задирать нос передо мной и ими. Лучше найдите среди них друзей. Могут прийти такие времена, когда их помощь вам очень пригодится.

В мелком бассейне, прижимая к груди розовый полуотросший плавник, сидел Теотормон. Услышав спор братьев, он тоже выразил свое мнение:

— Все равно вам крышка, проклятые подонки. Вот уж вы покричите, когда Уризен в конце концов захлопнет свою западню. А если говорить о Ядавине, я скажу, что он, в отличие от вас, настоящий мужчина. И только ему я желаю удачи! О, как мне хочется, чтобы он добрался до нашего любимого папаши и отомстил за все его дела. Вам же, остальным моим братьям, я желаю погибнуть ужасной смертью.

— Закрой свою пасть, гадкая жаба! — закричал Аристон. — Хватит того, что нам приходится смотреть на тебя. У меня желудок выворачивает от твоего вида. Я не желаю слушать такую мразь, как ты. Хотелось бы мне оказаться в моем прелестном мире и увидеть тебя в цепях у подножия трона. Вот тогда бы, чудовище, я позволил тебе говорить, но в твоих словах была бы только мольба о пощаде. А потом я скормил бы тебя, дюйм за дюймом, моим маленьким крошкам. Ах, мои прекрасные девочки! Как мне их не хватает!

— Однажды ночью я сброшу тебя с летающего острова, — зашипел Теотормон, — и буду хохотать, наслаждаясь, как ты машешь руками в воздухе и визжишь от страха.

— Довольно этих детских перебранок, — оборвала их Вала. — Разве вы не знаете, что каждая ссора между нами лишь радует Уризена? И он обрадуется еще больше, когда вы разорвете друг друга на части.

— Вала права, — сказал Вольф. — Вы называете себя властителями, творцами и правителями огромных вселенных, а ведете себя, как избалованные злые дети. Неужели ваша взаимная ненависть так сильна, что вы забыли о том, кто научил вас этому лютому чувству? Но помните, Уризен жив и уже готовит для вас эшафот. Мы можем его остановить! И мы уничтожим его, даже если ради этого нам придется погибнуть. Поэтому постарайтесь вести себя с достоинством — хотя бы теперь. И быть может, это облагородит ваш конец.

Аристон зарычал и рванулся к Роберту. Его лицо покраснело, рот искривился от злобы. Он был значительно выше Вольфа, но уступал ему по комплекции. Картинно взмахнув руками, Аристон сбросил с плеч шафрановую мантию с орнаментом из зеленовато-алой чешуи.

— Я достаточно натерпелся от тебя, ненавистный брат! — вскричал он. — Твои оскорбления и намеки выводят меня из себя. Ты превращаешься в одного из этих скотов, но считаешь, что чем-то лучше нас. И я ненавижу тебя. Я ненавидел тебя всегда! Сильнее, чем всех остальных! Ты просто ничтожество… ты подкидыш!

Обвинение в том, что властитель не является прямым потомком избранной расы, считалось самым страшным оскорблением, и после такого очевидного вызова Вольф уже не удивлялся, увидев нож в руке Аристона. Роберт встал в боевую стойку и приготовился к поединку, от души надеясь, что до этого не дойдет. Ссора властителей на виду у абуталов могла сильно подорвать их престиж.

С гондолы на носу острова раздались крики. Забили боевые барабаны, и абуталы побросали все дела. Вольф поймал пробегавшего мимо мужчину и спросил, чем вызвана тревога.

Илмавир указал на левый борт и ткнул пальцем куда-то вверх. Роберт повернулся и увидел на красном куполе неба какой-то темный пушистый предмет.