Глава XX
1
Роланд Зигмонт провел еще один сумасшедший день на заседании совета, но к ужину он смог овладеть собой.
Поужинал он один, благодаря бога за тишину и спокойствие окружающие его. Во время ужина он решил просмотреть газеты.
На первой странице «Бродсаст», газеты Гларков и Брудов, он прочел:
«Политика Бродсаст — это абсолютное равноправие между филами. И сейчас мы крайне встревожены тем, что в мир выпущено 1762 копии Амарантов.
Это копии Амарантов во всем, и, следовательно, они имеют такие же права, что и их прототипы.
Однако 1762 новых Амаранта означают уменьшение каждого фила и всего населения в целом на 17,62 процента.
По нашему мнению. Общество должно зарегистрировать копии Амарантов в Бруды. В противном случае, налицо будет несправедливость и использование привилегированного положения в личных целях».
Роланд горько усмехнулся и раскрыл «Кларион» — газету, отражающую мнение людей высших филов.
«Город охвачен возбуждением. Еще бы! 1762 новых Амаранта вышли в свет. Мы согласны, что ситуация необычная. Но как можно восстановить справедливость? Все новые Амаранты выпущены в свет помимо их воли, и было бы жестокостью возвращать их в начало, в низшие филы.
Давайте воспримем это с легким сердцем и будем надеяться, что такое произошло в первый и последний раз.
А что чувствует народ Кларжеса относительно нового Гэвина Вэйлока? Трудно сказать. Еще никогда пульс нации не бился так прерывисто. Общего мнения по этому поводу нет, да его и не может быть. Ситуация слишком неопределенная. И не на высоте оказался Совет Амарантов во главе с Роландом Зигмонтом».
Далее следовало короткое сообщение: «Актуриан задерживает выдачу текущих данных в связи с обработкой новой информации».
Весь этот вечер Роланду пришлось присутствовать на дюжине всяких заседаний, которые ничего не решали, и только к полуночи он вернулся к себе
Он открыл окно и с наслаждением вдохнул чистый и холодный воздух. Так или иначе, решение принято. Осталось разработать детали. Он почувствовал облегчение.
Час поздний. В городе все спокойно и тихо. Роланд зевнул и улегся на диван.
Прошла ночь. Луна уже висела за высокими башнями. Наступал рассвет.
Роланд спал.
Шли часы.
Роланд проснулся, шевельнулся. Его разбудил странный звук, и сейчас он пытался идентифицировать его. Как будто что–то проникло через открытое окно.
Он встал, подошел к окну. На улице собралась огромная толпа народа. Люди медленно двигались по направлению к бульвару Эстергази.
Зазвонил телефон. Роланд отошел от окна, как во сне. На экране появился Олаф Мэйбоу, вице–председатель Общества.
— Роланд? — крикнул он. — Ты видишь? Что нам делать?
Роланд потер подбородок.
— Тут на улице люди. Ты это имеешь в виду?
— Люди? Это толпа! Это лавина! — вскричал Олаф.
— Но почему? Какая причина?
— Ты не читал газет?
— Я только что проснулся.
— Посмотри на заголовки.
Роланд тронул кнопку проектора, который высвечивал на экране последние газеты.
— Великий принцип вечности, — прочитал он.
— Точно.
Роланд молчал.
— Что же нам делать? — спросил Олаф.
Роланд задумался.
— Что–то нужно делать.
— Вот именно.
— Хотя все дело вышло из–под нашего контроля.
— Тем не менее что–то надо делать. Мы несем ответственность за все происходящее.
Роланд обрел спокойствие. Он сказал:
— Наша цивилизация потерпела крах. Человеческая раса тоже.
— Сейчас не об этом надо говорить, — резко ответил Олаф. — Кто–то должен сделать заявление. Кто–то должен вынести обвинение.
— Хмм, — пробормотал Роланд. — Значит, должен выступить канцлер.
Олаф фыркнул:
— Клод Имиш? Смешно. Нет, это должны сделать мы.
— Но я не могу выступить против Актуриана. И тем более, я не могу послать 1762 Амаранта регистрироваться в Бруды.
Олаф повернулся.
— Слушай их. Слушай, как они ревут!
Роланд услышал рев толпы, рев почти звериный. Он сотрясал все вокруг.
— Ты должен что–то сделать! — вскричал Олаф.
Роланд выпрямился.
— Хорошо. Я выйду к ним. Я посоветую им… терпение…
— Они разорвут тебя на куски!
— В таком случае я не буду говорить с ними. Они покричат и вернутся к своей работе.
— Но работа теперь потеряла свой смысл!
Роланд опустился в кресло.
— Ни ты, ни я, никто другой сейчас не могут контролировать ситуацию. Я знаю, на что это похоже. На весенний паводок. Вода поднимается выше всех пределов и ищет выхода.
— Но… но что они будут делать?
— Кто знает? Сейчас без оружия выходить опасно.
— Ты говоришь так, как будто жители Кларжеса — варвары.
— И мы, и варвары — всего лишь люди. Мы развивались вместе с ними сотни тысяч лет, и несколько сотен лет наше развитие шло по разным путям.
Два Амаранта долго смотрели друг на друга, и оба встрепенулись, когда крики толпы стали громче…
2
Причиной событий, которые вывели толпы людей на улицы Кларжеса, было увеличение числа Амарантов на 1762 человека. Но это послужило только непосредственной причиной. Главное крылось в самом развитии общества, которое привело к Индустриальной Революции в конце двадцатого века и к Мальтузианскому Хаосу позже.
Информация, поступившая в Актуриан после освобождения суррогатов, подверглась кодированию и обработке. Даже те, кто работал в Актуриане, были поражены результатом.
На протяжении долгих лет соотношение людей в филах поддерживалось постоянным, чтобы сохранить соответствующую длительность жизни каждого. Эти пропорции оставались такими 1:40:200:600:1200.
Появление новых 1762 Амарантов нарушило это соотношение, и продолжительность жизни Брудов сократилась на четыре месяца. В остальных филах — соответственно.
И вот убийцы получили приказ навестить тех, у кого линия жизни пересечет терминатор в ближайшие четыре месяца.
В ряде случаев это были люди, предполагавшие в эти четыре месяца перейти в новый фил, а теперь они уже не успевали.
Начались первые протесты. Люди баррикадировались в домах, не пуская убийц. Соседи приходили им на помощь, к убийцам прибывала подмога и разыгрывались настоящие микросражения.
Реакция оказалась мгновенной. Жители Кларжеса высыпали на улицы. Предприятия опустели. Если у человека можно запросто отнять четыре месяца жизни, то к чему работать?
Некоторых охватила апатия, и они лежали дома, тупо глядя в потолок, другие, напротив, чересчур возбудились и забыли о законах, о правилах приличия. Они кричали, собираясь в громадные толпы на бульваре Эстергази.
На площади перед Актурианом постепенно собралась огромная, чрезвычайно агрессивная толпа. Лица на фоне рабочей одежды белели, как конфетти в темной воде. Время от времени на парапет взбирался какой–нибудь оратор, и его слова и крики возбуждали народ еще больше. На Актуриане появился воздушный кар. Человек подошел к краю крыши. Это был Роланд Зигмонт, председатель Общества Амарантов. Он начал говорить через мегафон, его голос гремел над бульваром Эстергази.
Толпа мало реагировала на его слова. Но при виде оратора, при звуках его голоса, люди напряглись еще больше.
Послышался шепот. Сначала шепот, а потом крики:
— Роланд Зигмонт! Роланд Зигмонт, председатель Амарантов!
Крики постепенно перешли в рев, который подхватили все на площади. И затем заревел весь Кларжес. Еще никогда земля не слышала такого рева. На крыше стоял Роланд, бледный, поникший. Руки его беспомощно висели вдоль тела. Для всех он являлся символом произошедшей катастрофы.
Он сделал попытку говорить, но голоса его слышно не было. А толпа ревела, размахивая кулаками, грозя.
И вот она двинулась вперед, к Актуриану.
Под их напором выгнулись двери, затрещали стекла.
Из отдела общественных отношений вышел Бэзил Тинкоп и стал уговаривать толпу, призывать к спокойствию. Толпа ринулась вперед, и жизнь Бэзила Тинкопа кончилась.
В святилище Кларжеса хлынул народ. Железные прутья разбивали панели управления, руки рвали провода. Отключалась энергия. Запахло дымом. Большой механизм умер, как умирает человек, когда его мозг уничтожен.
Те из жителей, кто сделал это, поспешил убраться с места событий, как бы считая, что выполнили свой ужасный долг. На их место с площади врывались все новые и новые взбешенные, доведенные до сумасшествия люди. Они врывались с горящими глазами и лихорадочно искали, что еще можно уничтожить здесь.
Одна из групп разрушителей добралась до места, откуда свисала Клетка Стыда. Они привели в действие механизм. Клетка закачалась над площадью А потом люди перерубили тросы, и она рухнула вниз, в толпу.
Ярость толпы не уменьшилась. Роланд смотрел с крыши и думал, что еще никогда за всю историю человечества такие страсти не сотрясали Кларжес.
Олаф схватил его за руку.
— Быстрее! Нам нужно бежать! Они уже на крыше!
Они бросились к кару, но было поздно. Их схватили, поволокли к краю, избивая ногами, и затем швырнули вниз.
В Актуриане что–то взорвалось. Пламя и клубы дыма взметнулись вверх. Люди на крыше не видели пути отступления, но они и не собирались бежать. Прыгая и крича, как сумасшедшие, они погибали в пламени. В самом здании погибло еще больше людей.
Но толпа на площади не обращала на это внимания. Все слушали дикий голос человека, взобравшегося на парапет. Это был Винсент Роденейв, почти обезумевший. Лицо его горело фанатическим огнем, голос звенел на самых высоких нотах.
— Гэвин Вэйлок! — кричал он. — Вот кто сделал все это! Гэвин Вэйлок!
Ничего не поняв, толпа подхватила крик сумасшедшего:
— Гэвин Вэйлок! Смерть! Смерть! Смерть! СМЕРТЬ!
3
Пританеон собрался на чрезвычайную сессию Но собралась только половина членов, да и те были взволнованы и перепуганы. Они понимали, что их общественные обязанности сейчас не имеют смысла.
Бертрану Хелму, первому Маршалу Милиции, было предписано восстановить порядок в городе. Каспар Джарвис должен был помочь ему всеми силами отряда убийц.
— А что с Гэвином Вэйлоком? — спросил чей–то голос.
— Гэвин Вэйлок? — председатель пожал плечами. — Мы не можем ничего сделать с ним. — И добавил: — И для него тоже.
4
Гэвина Вэйлока разыскивали по всему Кларжесу. Его квартиру разгромили, десятки людей, хотя бы немного похожие на него, были схвачены, и им пришлось немало пережить, пока не выяснилось, что ни один из них не Гэвин Вэйлок.
Откуда–то появился слух: Вэйлока видели в Эльгенбурге. Толпы тут же с ревом ринулись туда.
Дом за домом Эльгенбург был обыскан весь.
Поблизости располагался космопорт. Сейчас толпа была не столь безумна, менее возбуждена, чем тогда, когда уничтожала Актуриан. Однако когда люди наткнулись на металлические барьеры, ярость вновь вспыхнула в них. С грозным пением они атаковали ворота, используя столбы, как тараны.
За воротами опустился воздушный кар, и из него вышло шесть человек: Совет Трибунов. Они подошли к воротам, подняв руки, как бы желая успокоить людей.
В центре шел Ги Карскаден, Высший Трибун.
Толпа заколебалась. Удары тарана приостановились.
— Ваше безумие должно прекратиться! — закричал Карскаден. — Что вам нужно?
— Вэйлок! — взревела толпа. — Нам нужен преступник, монстр!
— Разве вы варвары? Вы уничтожаете все и забыли законы государства!
Гневные голоса ответили ему:
— Законов больше нет!
И чей–то пронзительный вопль донесся из задних рядов:
— Государства тоже нет!
Карскаден в отчаянии махнул рукой. Толпа заволновалась, барьер рухнул под напором десятков тысяч тел.
Мужчины и женщины с горящими глазами ринулись вперед. Трибуны медленно отступали, стараясь сдержать толпу:
— Назад! Назад!
Вокруг громады «Стар Энтерпрайз» Трибуны образовали заслон, и толпа медленно приближалась к ним.
Карскаден снова попытался образумить их.
— Стойте! — закричал он. — Возвращайтесь домой, возвращайтесь к работе!
Толпа остановилась, гневная, волнующаяся:
— Вэйлок! Монстр Вэйлок! Он сожрал наши жизни!
Карскаден заговорил со всей убедительностью, какую смог выжать из себя:
— Будьте благоразумны. Если Вэйлок совершил преступление, он заплатит!
— Наши жизни! Пусть вернет наши жизни! Смерть ему! Толпа снова двинулась вперед, и Трибуны были затоплены ею.
Безумные люди уже карабкались по трапу к открытому люку в пятидесяти футах от земли.
В корабле что–то зашевелилось. Из люка на площадку вышел Бибурсон. Он посмотрел на толпу, с сожалением покачал большой головой, затем поднял какой–то сосуд и выплеснул его содержимое.
Зеленый газ, клубясь, окутал людей. Все бросились прочь от корабля.
Бибурсон посмотрел на небо, откуда спускался к кораблю воздушный кар, снова посмотрел на толпу, поднял руку в меланхолическом приветствии и скрылся в люке.
Скопище людей уже занимало все пространство космопорта, вплоть до пригородов Эльгенбурга.
Из толпы снова раздались отдельные крики, которые затем перешли в общий рев:
— Гэвин Вэйлок! Дайте нам Гэвина Вэйлока! Дайте нам Гэвина Вэйлока!
Толпа двинулась вперед, смыкая кольцо вокруг огромного корабля.
Кар сел на площадку, из него вышел человек среднего роста, с широким хитрым лицом и шапкой желтых волос.
Он заговорил в микрофон. Голос его прогремел над толпой, заставив ее стихнуть.
— Друзья! Многие из вас знают меня. Я Якоб Мил. Я хочу говорить с вами. Я хочу рассказать, что ждет Кларжес в будущем.
Толпа примолкла.
— Друзья, вы все слишком возбуждены. И это понятно. Потому что вы разрушили свое прошлое, и теперь перед вами лежит только будущее.
Вы пришли сюда в поисках Гэвина Вэйлока. Но это глупо!
Толпа снова взревела:
— Он в корабле!
Якоб Мил невозмутимо продолжал:
— Кто такой Гэвин Вэйлок? Как можно ненавидеть его? Это значит ненавидеть себя. Ведь он — это мы. Он сделал то, что каждый из вас хотел сделать. Он действовал без сожаления, без страха. И добился успеха, которому мы все жестоко завидуем. Гэвин Вэйлок совершил противозаконное деяние. Ну что же, разорвите его на куски. Возможно, это и будет справедливо. Но что будет с вами?
Толпа молчала.
— Вэйлок менее виновен, чем все мы вместе, государство Кларжеса. Мы запятнали всю историю человечества, мы испортили человеческую расу. Как? Мы ограничили применение изобретения человеческого гения. Мы тешили себя чудесными видениями жизни, держали в руках ароматный плод, а пользовались только огрызками от него.
Напряжение в ваших душах неумолимо возрастало, и теперь произошел взрыв. Он был неотвратим. Вэйлок оказался лишь катализатором. Он ускорил течение истории, и его за это нужно благодарить.
Толпа молчала.
Якоб Мил сделал шаг вперед, пригладил волосы. Лицо его стало строгим, торжественным, голос зазвенел:
— Не стоит больше говорить о Вэйлоке. Он сам по себе не важен. Ценно лишь то, что он сделал. Он разрушил систему. Мы свободны! Актуриан уничтожен, все записи потеряны, пропали, каждый человек — такой же, как остальные. Все люди равны! Как мы воспользуемся своей свободой? Мы можем восстановить Актуриан, можем распределиться по филам, можем снова запутаться в этих сетях, как мухи в паутине. Или мы можем перейти в новую фазу истории — туда, где жизнь принадлежит всем, а не одному из двух тысяч!
Толпа понемногу заражалась энтузиазмом Мила. Послышались возгласы одобрения.
— Как нам это сделать? Мы знаем, что наш мир мал для вечной жизни. Это правда. Теперь мы должны стать пионерами, должны осваивать новые территории. Так жили раньше, в далекой древности, наши предки. Так мы должны поступить сейчас. Именно это — условие вечной жизни. Разве этого мало? Если человек сам строит свою жизнь, он заслуживает того, чтобы жить вечно!
Толпа взревела:
— Жизнь! Жизнь! Жизнь!
— Где мы можем найти жизненное пространство? Во–первых, на земле, за границами Кларжеса. Мы можем идти к варварам как завоеватели, а можем идти как пилигримы, миссионеры. А потом, когда земля будет освоена полностью и снова встанет проблема жизненного пространства, где мы сможем найти его?
Мил повернулся к Стар Энтерпрайз, посмотрел в небо.
— Когда мы уничтожили Актуриан, мы уничтожили барьер между нами и небом. Теперь жизнь, вечная жизнь у каждого в руках. Человек должен двигаться вперед, это природа его мозга. Сегодня человек живет на земле, завтра он полетит к звездам. Вселенная ждет нас!
Толпа молчала. Люди привыкали к новому направлению мыслей, обдумывали все, сказанное Милом. Наконец люди задвигались, заговорили…
— Люди Кларжеса, — снова заговорил Мил. — В ваших руках решение. Вы решаете, нужны ли нам перемены. Какова ваша воля?
Ответ толпы был единодушен.
И только издали донесся одинокий голос — голос Роденейва.
— Но Гэвин Вэйлок! Что мы сделаем с Гэвином Вэйлоком?
— А, Вэйлок, — задумчиво сказал Мил. — Он в одно и то же время и величайший преступник, и величайший герой. Поэтому нам стоит одновременно и наградить и наказать его. — Мил повернулся к «Стар Энтерпрайз». — Вот стоит прекрасный корабль, готовый погрузиться в пучины космоса. Разве мыслимо найти более благородную миссию, чем открытие новых миров для человечества? И в то же время, что может быть страшнее для Гэвина Вэйлока, чем покинуть Землю на «Стар Энтерпрайз»?
Гэвин Вэйлок вышел из люка и встал на площадке рядом с Милом. Он стоял и смотрел на толпу, которая взревела и двинулась вперед.
Вэйлок поднял руку и мгновенно стало тихо.
— Я слышал ваше решение. Я слышал, и я согласен с ним. Я отправлюсь в космос. Я отправлюсь искать новые миры.
Он поднял руку, поклонится, повернулся и исчез в корабле.
Прошло два часа. Толпа отошла подальше. Люди заняли места на склонах Эльгенбургских холмов.
Завыли предупредительные сирены. Столбы голубого пламени задрожали под «Стар Энтерпрайз»…
Медленно ракета оторвалась от земли и, постепенно наращивая скорость, стала уходить в вечернее небо.
Голубой огонь превратился в яркую звезду, которая все тускнела, удаляясь, пока не скрылась совсем.
