Машина, дающая работу, более официально: Центр трудоустройства — размещалась в огромном вестибюле куполообразного здания шириной в 200 метров. Купол был покрыт пластиковым напылением толщиной в три молекулы. Внутри вдоль стен были расположены выводные дисплеи памяти компьютера, размещавшегося где–то в другом месте. Неодушевленный мозг денно и нощно трудился, чтобы привести в соответствие возможности работы и специальности лиц, занесенных в его обширную память.

Норм Помрат взял роботакси, чтобы добраться до Центра, Он мог бы и пройтись пешком и тем самым за час потраченного личного времени сэкономить кое–какую мелочь, но он предпочел поступить именно так. Это было преднамеренным расточительством. Времени у него было бесконечно много, наличность же, несмотря на щедроты Верховного Правления, была ограничена. Еженедельного пособия, представляемого ему по милости Дантона, Клуфмана и других представителей правящей элиты, хватало на покрытие насущных потребностей семьи Помратов, состоящей из четырех членов. Но пособие не было настолько большим, чтобы можно было себе позволить что–то, лежащее за пределами этих основных расходов. Помрат обычно придерживал наличность. Разумеется, он ненавидел пособие, но вероятность получения постоянной работы была настолько мала, что он принимал эту обезличенную благотворительность, как принимали ее вес безработные. Никто не голодал в этом мире, кроме тех, кто решался на это по собственной воле, но на это нужна была немалая решимость.

По сути дела, Помрат не имел никакой необходимости отправляться сегодня к машине. Телефонные линии связывали каждую квартирку с любым из компьютеров, к которому был публичный доступ. Он мог позвонить, чтобы узнать свой статус, и если бы произошло какое–либо изменение в отношении его занятости или профиля работы, машина тотчас же сама связалась бы с ним. Он тем не менее предпочитал уходить из дому. Он наперед знал ответ машины, так что это было просто ритуалом, одной из многих поддерживающих его привычек, которые давали ему возможность смиряться с тем удручающим фактом, что он был совершенно бесполезным человеческим существом.

Вмонтированные в пол датчики произвели идентификацию Помрата, как только он вступил в зал. Попади он в перечень известных анархистов, ему не позволили бы переступить порог. Захваты, возникшие из–под мраморного пола, обхватили бы его конечности и держали бы до тех пор, пока он не был бы обезоружен и обыскан. Однако Помрат не намеревался нанести вред машине. Да, он был настроен враждебно, но его враждебность была направлена против окружающего мира в целом. Он был достаточно умен для того, чтобы расходовать свой гнев на компьютеры.

Благожелательные лица Бенджамена Дантона и Питера Клуфмана лучезарно улыбались ему с величественного купола. Огромные трехмерные изображения как бы витали среди моря огней, озарявших гигантское здание изнутри. Тем не менее Дантон умудрялся выглядеть суровым даже тогда, когда улыбался. Клуфман, за которым закрепилась репутация бесконечно доброго человека, был более привлекательным. Помрат помнил время, около двадцати лет тому назад, когда народные представители Верховного Правления образовали триумвират, состоявший из Клуфмана и еще двоих, чьи имена он начал уже забывать. Затем появился Дантон, и изображения тех двоих убрали. Несомненно, в один прекрасный день исчезнут и Клуфман с Дантоном, и на общественных зданиях появятся портреты новых лиц. Помрат не слишком задумывался об изменениях в составе Верховного Правления. Как и у большинства людей, у него были серьезные сомнения в существовании Клуфмана и Дантона вообще. Были веские основания считать, что вот уже целое столетие всем заправляют компьютеры. Тем не менее, входя в здание дающей работу машины, он не забыл почтительно поклониться трехмерным изображениям. Кто их знает, может, сам Дантон на самом деле глядит на него холодным взором сквозь объемный манекен!

Внутри было многолюдно. Помрат прошел по мраморному полу в самый центр здания и в течение нескольких минут с наслаждением вслушивался в гул и жужжание машины. Слева от него были красные дисплеи, показывающие перемещения по работе. Помрату до них не было дела, ибо для того, чтобы просить о переводе, нужно сперва получить работу. Прямо перед ним были зеленые экраны, для таких, как он, забывших, что такое работа. Справа от него — голубые дисплеи заливали своим светом лица молодого трудоспособного населения страны, заполняющих карточки о своей квалификации, У каждого из трех терминалов стояла длинная очередь. Молодежь — справа, кучка энергичных трудяг первых десяти разрядов, домогавшихся повышения, — слева. Прямо впереди — неисчислимые легионы безработных. Помрат влился в эту очередь.

Она двигалась быстро. Никто не разговаривал друг с другом. Замкнувшись в кокон отчуждения прямо посреди толпы, Помрат размышлял, что он делал частенько, о том, в какой же именно точке своего жизненного пути он сошел с рельсов. У него был высокий индекс интеллектуальности, прекрасные рефлексы, решительность, честолюбие и приспособленность. Он мог бы сейчас иметь второй разряд, если бы правильно орудовал тормозами.

Он с самого начала делал одни ошибки. Он учился на техника по обслуживанию медицинской аппаратуры, считая, что болезни — вещь неизменная даже в самом упорядоченном мире, и поэтому для него всегда будет работа. К несчастью, очень многие молодые люди его поколения пришли точно к такому же выводу. «Как–будто мы были насекомыми, — думал Помрат. — Все несчастье было в том, что очень многие были такими же умниками, как и ты». Поставив, как и все, на фаворита, он не мог рассчитывать на крупный выигрыш, а потому и вознаграждение было соответственно ничтожным — несколько недель работы и многие месяцы безработицы.

Помрат был хорошим специалистом. Его знания были не меньше, чем у хорошего врача несколько веков тому назад. Сейчас подлинные врачи — их было немного — имели третий разряд, только на одну ступеньку ниже членов Верховного Правления. Помрат же, поскольку был простым техником, засел в болоте четырнадцатого разряда со всеми вытекающими из этого неудобствами. Единственным способом подняться выше было накопление опыта по своей специальности, но для этого нужно было иметь работу. А ее–то как раз и не было. А если и была, то очень недолго.

«Какая ирония судьбы! — думал он. — Джо Квеллен, не обладая никаким мастерством, крупная шишка седьмого разряда. А я вдвое ниже его на социальной лестнице. Но Квеллен принадлежит к руководству. Разумеется, не является членом Верховного Правления, не входит в число тех, кто делает политику. Просто у Квеллена высокий статус. Им пришлось присвоить Квеллену один из высших разрядов только для того, чтобы поднять его авторитет в качестве представителя власти». Помрат грыз ноготь и со злостью

думал: почему у него самого в свое время не хватило здравого смысла поступить на государственную службу?

На ото он ответил себе так: тогда его шансы были бы еще хуже. Квеллену просто повезло. Может быть, ему немного помогли способности, вынужден был угрюмо признать Помрат. Если бы я пошел на государственную службу вместо того, чтобы стать медиком, я сегодня, скорее всего, был бы клерком четырнадцатого разряда. Имел бы постоянную работу, но не располагал бы по сравнению с нынешним моим положением никакими дополнительными преимуществами. Нельзя сказать, что в мире царит несправедливость. Просто временами он может быть чудовищно суровым.

К этому времени Помрат очутился во главе очереди.

Перед ним возникла ровная и блестящая поверхность алюминиевой плиты размером 30x30 сантиметров, в центре которой было смонтировано круглое сканирующее окно, закрытое матовым стеклом. Окно светилось зеленым светом, и Помрат привычно приложил к нему свою ладонь.

Говорить с машиной было совсем необязательно. Машина знала, почему Помрат пришел сюда, и кто он такой, и какая участь ему уготована. Тем не менее Помрат произнес хрипло и проникновенно:

— Как там насчет работы, хоть ненадолго?

Затем нажал на кнопку включения.

За алюминиевой панелькой раздались какие–то щелкающие звуки. «Наверное, просто для эффекта, — подумал Помрат. — Чтобы заставить пролетариев поверить в то, что машина в самом деле что–то для них делает». В панели открылась узкая прорезь, и из нее начала разматываться узкая полоска бумаги. Помрат оторвал ее и стал без особого интереса изучать.

На ней была его фамилия, разряд, специальность, вся остальная муть, которая сопровождала его в течение всего жизненного пути. Под всем этим был отпечатан узкими заглавными буквами вердикт:

«Текущий прогноз получения работы неблагоприятен. При первой же возможности получения работы мы вас известим Мы рекомендуем проявить терпение и понимание

Временные трудности не дают Верховному Правлению обеспечить полную занятость».

— Плохо дело, — пробормотал Помрат. — Передай мои симпатии Верховному Правлению.

Он просунул полоску в щель для мусора и повернулся, проталкиваясь сквозь толпу людей, с бесстрастным выражением лица дожидавшихся своей очереди проглотить неприятное известие. Вот и весь визит в Центр Трудоустройства.

— Который час? — спросил он.

— Половина пятого, — прозвучало у него в ушах.

— Неплохо бы по привычке заглянуть во дворец грез. Как ты думаешь, хорошая мысль?

Часы в ухе не были запрограммированы отвечать на такие вопросы. Если заплатить вдвое дороже, то можно приобрести такие часы, которые на самом деле будут разговаривать, а не только сообщать, который час. Помрат не считал возможным позволить себе такую роскошь в такое время. Кроме того, он не настолько страдал от одиночества, чтобы вести беседы с умными часами. Однако он знал, что есть и такие, которые находят в этом утешение.

Выйдя на улицу, он остановился.

Дворец грез, который ему особенно полюбился, был в четырех кварталах отсюда. Их было множество, десятки на расстоянии десяти кварталов от здания Центра Трудоустройства, но Помрат всегда заглядывал в один и тот же. А как же иначе? Во всех них подавали одну и ту же отраву. Единственное, чем они отличались друг от друга, было личное обслуживание. Даже безработному четырнадцатого разряда приятно думать, что он высоко ценимый постоянный клиент, пусть даже если это всего лишь дворец грез.

Помрат шел быстро. Улицы были запружены народом. Нынче снова стала модной ходьба пешком. Невысокий коренастый Помрат был нетерпелив в достижении цели. Через пятнадцать минут он был уже во дворце грез. Он размещался на сороковом подземном этаже коммерческого приземистого здания. По закону все такие места, где продавались иллюзии, должны были находиться под землей, чтобы легковосприимчивые дети на улице не портились бы раньше времени. Помрат вошел в здание и прошел в кабину лифта, который опустил его на сто пятьдесят метров вниз, Здание имело 80 ярусов, самые нижние из которых были связаны переходами с соседними зданиями. Однако Помрат никогда не опускался так глубоко. Такие подземные приключения он оставлял членам Верховного Правления и не имел желания столкнуться лицом к лицу с Дантоном где–то в земных глубинах. Дворец грез спереди был освещен ярко–безвкусными, кое–где неисправными аргоновыми лампами. Большинство подобных заведений было полностью автоматизировано, однако этот обслуживали люди. Именно поэтому он так нравился Помрату. Он вошел внутрь, где за дверью старый добрый Джерри поднял на него настоящие человеческие, налитые кровью глаза.

— Норм! Рад тебя видеть!

— Я не так уж в этом уверен. Как дела?

— Паршиво. Держи маску.

— Спасибо, — кивнул Помрат. — Как жена? Ты уже сделал ее беременной?

Толстяк за прилавком улыбнулся.

— Мне ли к лицу такое безумство? С моим четырнадцатым разрядом мне еще не хватает полного дома детей. Я дал обет стерильности, Норм! Ты, видно, забыл об этом?

— Похоже. Ну что ж, бывают времена, когда я жалею, что не поступил точно так же.

— Что будешь нюхать?

— Бутил–иеркаптин, — произнес Помрат наугад.

— Еще чего! Ты же знаешь, что мы не…

— Тогда пирсапид. С добавлением в качестве приправы чуть–чуть лактодегидрогенозина.

Помрат вызвал смех, но это был смех механический, смех предпринимателя над высоко ценимым, пусть даже надоедливым, потребителем.

— Норм, прекрати засорять мне мозги и возьми вот это. Сладких тебе снов. Твоя кушетка девятая. С тебя полтора.

Взяв маску, Помрат опустил несколько монет в мясистую ладонь и ретировался к свободной кушетке. Сбросил башмаки, вытянулся. Пристегнул к лицу маску и сделал глубокий вдох. Безвредная забава, легкий газ — галлюциноген, ощущение иллюзии, позволяющее скоротать день. Почувствовал, как к его черепу прикрепились электроды, чтобы управлять его альфа–ритмом. Таково было официальное объяснение. Если его иллюзия станет слишком необузданной, его разбудят прежде, чем он успеет причинить себе хоть малейший вред. Помрат слышал, что электроды служат для другой, гораздо более зловещей цели, — чтобы записывать галлюцинации на потребу миллионерам 2–го разряда, которым нравится испытать на себе все, что заполняет сознание пролетария. Помрат спросил как–то об этом у Джерри, но тот все отрицал. А что этому толстяку еще оставалось делать? «И не все ли равно, — подумал Помрат, — если дворец грез будет торговать подержанными галлюцинациями? Хозяевам вольно грабить альфа–ритмы любого человека, если они им так нужны. Пока он, Помрат, получает достаточное удовлетворение за свои полтора, его собственнические инстинкты на этом и заканчиваются».

Он погрузился в забытье.

Вот он обладатель второго разряда, обитатель виллы на искусственном острове в Средиземном море. На нем ничего нет, кроме полоски зеленой ткани вокруг бедер. Он блаженно возлежит в пневмокресле у самой кромки изумрудной воды. В кристально чистой воде плывет девушка. Ее загорелая кожа сверкает на солнце, когда она рассекает спиной водную гладь. Она улыбается ему. Помрат поздоровался с нею небрежным взмахом руки. «В воде она выглядит совершенно прелестно», — думает он.

Он наместник по личным контактам на Исламском Востоке. Прекрасная синекура для гражданина второго разряда, требующая время от времени визита в Мекку и присутствия на нескольких конференциях каждую зиму в Каире. У него уютный дом возле Фарго, в штате Северная Дакота, и приличная квартира в Нью–Йоркской зоне Аппалачии и, разумеется, этот остров в Средиземном море. Ему твердо обещан первый разряд после очередной кадровой перетасовки в Верховном Правлении. Дантон часто с ним советуется, Клуфман приглашает его на обед на сотом подземном этаже. Они обсуждают сорта вин. Клуфман знаток как будто по их части. Он и Помрат провели чудесный вечер, обсуждая достоинства «Камберти», выработанного синтезаторами в 74–м. Этот 74–й был хорошим годом. Особенно для синтеза бургундского.

Хелейн вышла из воды и стоит ослепительно голая прямо перед ним. Ее загорелое пышное тело отражает теплые солнечные лучи.

— Дорогой, почему бы тебе не поплавать? — спросила она.

— Не мешай. Я обдумываю очень деликатное дело.

— Ты же знаешь, что тебе это вредно! От этого у тебя сильно болит голова! Разве ты забыл, что за тебя обязано думать правительство?

— Мелкие исполнители типа твоего брата Джо? Не говори ерунды, моя прелесть. Есть правительство и есть Верховное Правление. Между ними большая разница. У меня есть свои обязанности. Я должен сидеть здесь и думать!

— Над чем же ты сейчас думаешь?

— Как помочь Клуфману убить Дантона.

— В самом деле, дорогой? Но мне всегда казалось, что ты принадлежишь к фракции Дантона!

Помрат улыбнулся, как улыбается умудренный огромным жизненным опытом мужчина только начинающему познавать окружающий мир мальчишке.

— Был. Однако Клуфман тонкий ценитель хороших вин. Он соблазнил меня. Как ты думаешь, что он уготовил Дантону? Это просто замечательно! Автономный лазер, запрограммированный на то, чтобы выпустить луч только в него в тот самый момент, когда…

— Не надо рассказывать, дорогой, — остановила его Хелейн. — Ведь я могу выдать твою тайну!

Она повернулась к нему спиной. Помрат оглядел несколько раз ее роскошные формы. «Никогда еще она не выглядела столь великолепно», — подумал он. И тут же задумался — стоит ли принимать участие в заговоре против Дантона? Ведь, если разобраться, Дантон смог бы щедро вознаградить его за информацию. Право же, об этом стоит поразмыслить».

Из виллы выкатился робот–дворецкий и расположился на четырех телескопических ногах рядом с шезлонгом Помрата. Помрат с обожанием глядел на этот серый металлический ящик. Что может быть лучше гомостатического дворецкого, запрограммированного на удовлетворение цикла потребления спиртных напитков его хозяином?

— Очищенный ром! — приказал Помрат.

Паукообразная рука робота протянула ему бокал. Помрат немного пригубил. Внезапно в сотне метров от берега море начало пузыриться и закипать, как будто из его глубины стало подниматься какое–то чудовище. Огромный, похожий на штопор нос вспорол поверхность воды. Металлический кракен, вот кто у нас сегодня в гостях!!! Помрат сделал как бы защитный жест рукой, и тотчас охранные ячейки острова выбросили защитную изгородь из медной проволоки толщиной в два миллиметра. Высота забора была более трех метров. Между прутьями сверкал защитный экран.

Кракен неуклюже заковылял к берегу. Он даже не обратил внимания на защитный экран. Вздымаясь над водой на высоту семи метров, эта громадина отбросила длинную тень на Помрата и Хелейн. У нее были огромные желтые глаза. На цилиндрическом черепе открылась крышка, и оттуда высунулась платформа, с которой стал спускаться какой–то человек. «Значит, кракен был просто транспортным средством», — отметил с удивлением Помрат. Он узнал того, кто направлялся сейчас к берегу, и дал команду убрать экран.

Это был Дантон!

Ледяные глаза, острый загнутый нос, тонкие губы, темная кожа, выдающая смешанное происхождение. Дантон! Как только этот обладатель первого разряда ступил на берег, он вежливо поклонился Хелейн и поднял вверх обе руки, приветствуя Помрата. Помрат постучал пальцем по пульту управления робота–дворецкого. Стальной ящик опрометью бросился за еще одним пневмошезлонгом для гостя. Дантон подождал и с блаженством разлегся в принесенном кресле. Помрат протянул ему бокал. Дантон искренне поблагодарил хозяина и немного пригубил. На лице его возникла гримаса блаженства. Хелейн легла на песок, подставляя жгучему солнцу свою спину.

— А теперь, мой дорогой, давай поговорим о Клуфмане, — спокойно произнес Дантон через минуту. — Пришло время…

Помрат очнулся. Во рту у него был вкус старых тряпок.

«Всегда так, — подумал он с грустью. — Действие наркотика кончается на самом интересном месте». Не раз и не два он ради пробы платил за двойную дозу, чтобы подольше продлить удовольствие. Но несмотря на это, галлюцинации всякий раз прекращались в самый неподходящий момент. «Продолжение следует», — как бы заявляла маска, опуская занавес. А чего другого он ожидал? Искусно отработанный эпизод, завязку, разворот действия, кульминацию, эпилог? С каких это пор мир подчиняется законам классической драмы? Он поднялся с кушетки и направился к столу служителя сдать маску.

— Ну как, Норм, приятно провел время?

— Ужасно, — сознался Помрат. — Меня понизили в разряде до двадцатого и подвергли тюремному заключению на максимальный срок. Затем нашли для меня работу в качестве помощника робота по ремонту канализационной сети. После этого у меня начался рак среднего уха…

— Э–э, меня не проведете! Разве у нас можно увидеть такой сон?

— Верно, — согласился Помрат. — Весьма забавный сон, и всего за полтора!

— У вас отличное чувство юмора, Норм. Не понимаю, откуда такие, как вы, берут свои забавные шутки? Неужели сами придумываете?

Помрат улыбнулся.

— Это дар божий. Никогда не задумывался над этим. Они берутся из ничего, как рак внутреннего уха. Ясно, Джерри?

Он вышел из дворца и поднялся на поверхность. Было поздно, скоро ужин. У него было настроение побродить пешком, но он знал, что Хелейн не по себе в четырех стенах одной, и поэтому он поспешил к ближайшей стоянке роботакси. Подходя к стоянке, Помрат увидел, что к нему спешит какой–то неприятный тип. Помрат весь напрягся, готовясь ко всему.

— Прочтите это, — сказал незнакомец и сунул в руку Помрата скомканную мини–карточку.

Помрат развернул желтоватый пластиковый прямоугольник, содержащий всего пять слов. Прямо в центре листка фиолетовые буквы гласили:

БЕЗ РАБОТЫ?

ЗАЙДИ К ЛАНОЮ!

«Интересно, — подумал Помрат. — Наверное, у меня теперь вид потерявшего всякую надежду безработного. Без работы? Конечно! Но кто же, черт побери, этот Ланой? Ланой… Л–а–н–о–й… Кто бы это мог быть?»