18
— Я вижу, — продолжал Пес, — что один из них при вас. Держите же его покрепче. Могу засвидетельствовать, что это весьма скользкие личности.
И пока он так разглагольствовал, я изо всех сил старался не сойти с ума. Я стоял столбом. А что мне еще оставалось делать? Ведь, в конце концов, отупеешь, если тебя достаточно часто бьют по башке.
— Ну-с, вам, пожалуй, пора уже спросить, кто я, черт возьми, такой, — с укором заметил Пес.
— Ладно, — прохрипел я. — Так кто же ты такой, черт тебя подери?
— Мне очень приятно, что вы наконец спросили об этом, — удовлетворенно проговорил Пес. — Ибо со всей откровенностью могу вам сообщить, что являюсь конкурентом — не сомневаюсь, что слово «конкурент» выбрано мною правильно — того существа, которое сидит в вашем мешке.
— Очень ценная информация, — съязвил я. — А теперь, милейший, кем бы ты там ни был, объясни-ка все как следует.
— Но мне думается, вам должно быть абсолютно понятно, кто я! — воскликнул Пес, пораженный моей тупостью. — Как конкурент этих кегельных шаров, я, естественно, должен быть отнесен к числу ваших Друзей.
К этому времени мое оцепенение частично прошло, и я смог сесть в машину. И вообще, я почему-то уже спокойнее относился к этому событию. У меня, правда, мелькнуло подозрение, не является ли Пес еще одной бандой кегельных шаров, на этот раз превратившихся не в человека, а в собаку, но даже если б мое подозрение оправдалось, я был к этому подготовлен. Я уже несколько оправился от испуга, и на смену ему пришло раздражение. «Что за проклятая жизнь, — подумал я, — когда человек может вмиг превратиться в кучу черных шаров, а в машине тебя ждет собака, которая, как только ты появляешься, заводит с тобой светскую беседу».
Видно, в ту минуту я еще сомневался, не обманывают ли меня мои глаза и уши. Но от действительности не отмахнешься — Пес сидел рядом, разговаривал со мной, и мне оставалось только смириться с этим, с позволения сказать, фарсом.
— Почему бы вам не отдать мешок мне? — спросил Пес. — Уверяю вас, что я буду держать его мертвой хваткой и с превеликим вниманием. Для меня дело чести проследить, чтобы они не сбежали.
И я отдал ему мешок — он протянул лапу, и, бог свидетель, эта лапа так плотно обхватила горловину мешка, словно вдруг вырастила пальцы.
Я вытащил из кармана пистолет и положил его себе на колени.
— Что это за инструмент? — поинтересовался Пес, не пропуская ни единой мелочи.
— Это оружие под названием пистолет, — объяснил я, — и с его помощью я могу продырявить тебя насквозь. Одно неверное движение, приятель, и ты узнаешь, что это такое, на своей собственной шкуре.
— Я приложу все усилия, — довольно сухо произнес Пес, — чтобы не допустить ни одного неверного движения. Уверяю вас, что касаемо текущих событий, я полностью ваш союзник.
— Вот и чудесно, — сказал я. — Смотри не передумай.
Я завел мотор, развернулся и выехал на проселочную дорогу.
— Меня радует, что вы столь охотно вручили мне мешок, — проговорил Пес. — У меня есть некоторый опыт обращения с этими существами.
— В таком случае, может, ты посоветуешь, куда нам сейчас с ними отправиться? — спросил я.
— О, существует множество способов их уничтожить, — сказал Пес. — Осмелюсь посоветовать, сэр, избрать метод, который был бы достаточно эффективным и, может быть, несколько болезненным.
— А я вовсе не собираюсь их уничтожать, — возразил я. — С меня семь потов сошло, пока я поймал их в этот мешок.
— Очень прискорбно, — с сожалением промолвил Пес. — Поверьте мне — негоже оставлять этих существ в живых.
— Ты все время зовешь их «этими существами», — заметил я, — и однако же утверждаешь, что хорошо с ними знаком. Разве у них нет имени?
— Имени?
— Да. Названия. Определенного обозначения. Должен же ты их как-то называть.
— Теперь я вас понял, — сказал Пес. — Я не всегда быстро схватываю смысл ваших слов. Порой мне нужно на это какое-то время.
— Кстати, пока я не забыл, объясни мне, как это ты умудряешься со мной разговаривать? Ведь говорящих собак не бывает.
— Собак?
— Да. Это такие существа, как ты. Ведь на вид ты — настоящая собака.
— Очаровательно, — воскликнул Пес. — Так вот, значит, кто я. Мне и вправду попадались особи, похожие на меня внешностью, но в остальном они совсем, совсем другие, и их столько разных видов. Сперва я пытался с ними познакомиться, но…
— Значит, ты всегда так выглядишь, да? Выходит, ты не превратился в собаку из какого-то другого существа, как это умеют наши дружки в мешке?
— Такой я и есть, — гордо заявил Пес. — И не стал бы ничем иным, даже если б это было в моих возможностях.
— Однако ты не ответил, каким образом ты со мной разговариваешь.
— Друг мой, прошу вас, не будем забираться в эти дебри. Тут нужно так много объяснять, а у нас очень мало времени. Видите ли, я не разговариваю с вами по-настоящему. Я общаюсь с вами, но…
— Телепатия?
— Повторите — и помедленнее.
Я объяснил ему, что такое телепатия, вернее, изложил ее гипотезу. Доклад получился никудышный — в основном, как мне кажется, из-за скудости моих познаний в области парапсихологии.
— В общих чертах похоже, — сказал Пес. — Но не совсем то.
На этом я успокоился. Сейчас меня занимали вопросы поважнее.
— Я уже с тобой встречался, — сказал я. — Ты ведь болтался вчера возле моего дома.
— Совершенно верно, — подтвердил Пес. — Ведь вы, как бы это выразиться поточнее, вы были главным действующим лицом.
— Главным действующим лицом! — изумленно воскликнул я.
А я-то думал, что попал в эту заваруху случайно. Есть ведь такие везучие парни. Если они стоят под деревом в лесу площадью в тысячу акров, то молния обязательно ударит именно в это дерево.
— Они это знали, — сказал Пес, — и я, конечно, тоже. Неужели вы ни о чем не догадывались?
— Братишка, ты сообщил мне потрясающую новость!
Мы уже оставили позади Тимбер-лейн и сейчас ехали по шоссе к городу.
— Ты мне не ответил, что это за существа, — напомнил я. — Так и не сказал, как они называются. И вообще, если пораскинуть мозгами, наберется немало вопросов, которые ты пропустил мимо ушей.
Да вы же сами не даете мне ответить, — возмутился Пес. — Вы слишком быстро спрашиваете. К тому же у вас какой-то чудный мыслящий аппарат. Только и делает, что непрерывно перемешивает мысли.
Окошко с его стороны было приоткрыто на несколько дюймов, и через щель врывался ветер. Он откидывал назад его пушистые бакенбарды, обнажая челюсти. Челюсти у него были уродливые и тяжелые, и он их не открывал. Они не двигались, когда он говорил, как им было положено, если бы он говорил ртом.
— Ты знаком с моим мыслящим аппаратом? — растерянно спросил я.
— А иначе как бы я мог вести с вами беседу? — удивился Пес. — И надо сказать, в нем нет никакого порядка и работает он очень, очень быстро. Никак не угомонится.
Поразмыслив над этим, я пришел к выводу, что, пожалуй, он прав. Однако я почерпнул из его слов еще кое-что, и это мне не очень-то понравилось. У меня возникло подозрение, что он в курсе всех моих мыслей и знает все, что знаю я, хотя, видит бог, это никак не отразилось на его поведении.
— Возвращаясь к вашему вопросу об именовании этих существ, — сказал Пес, — могу ответить, что у нас действительно есть для них название, но оно не переводится ни одним словом, которое вы поняли бы. Для нас — в аспектах наших с ними отношений — небезынтересно то, что, помимо прочих их свойств, они еще являются агентами по продаже недвижимой собственности. Однако вы должны понять, что это весьма приблизительное определение и у них есть еще ряд своеобразных качеств, которые я не в силах объяснить словами.
— Ты имеешь в виду, что они занимаются продажей домов?
— Что вы! — воскликнул Пес. — Они и не подумают затруднить себя такой мелочью, как какое-то здание.
— А как насчет планеты?
— Это уже получше, — сказал Пес, — хотя эта планета должна быть, самой необыкновенной и исключительно ценной. Как правило, они не берут себе за труд заняться чем-нибудь поменьше солнечной системы. И это должна быть хорошая, добротная солнечная система, а то они к ней и не притронутся.
— Короче говоря, — резюмировал я, — ты хочешь сказать, что они торгуют солнечными системами.
— Ваша сообразительность, — изрек Пес, — не оставляет желать лучшего. Но это всего только одна сторона вопроса. Полное понимание положения вещей для вас несколько затруднительно.
— А кому они продают эти солнечные системы?
— Вот тут мы уже начинаем углубляться в более сложные материи, — произнес Пес. — Что бы я вам ни сказал, вы все равно попытаетесь сравнить это с вашей собственной экономической системой, а ваша экономическая система — прошу прощения, если я оскорблю ваши чувства, — самая бестолковая из всех, которые я когда-либо встречал.
— Между прочим, мне известно, что они покупают эту планету, — заметил я.
— О, разумеется, — сказал Пес, — и, как всегда, действуют самыми нечестными путями.
Я промолчал — меня вдруг поразила вся нелепость этой ситуации: подумать только, что мне приходится беседовать с каким-то существом, как две капли воды похожим на огромную собаку, и обсуждать с ним других пришельцев, которые покупают Землю, действуя, по словам своего инопланетного союзника, обычными для них методами обмана и жульничества.
— Дело в том, — продолжал Пес, — что они могут стать кем угодно и чем угодно. Они никогда не бывают собой. Вся их деятельность основана на лжи.
— Ты сказал, что они — твои конкуренты. Стало быть, ты тоже агент по продаже недвижимости.
— О да, благодарю вас за такое понимание, — польщенно подтвердил Пес, — причем агент наивысшего класса.
— Следовательно, если бы этим кегельным шарам, или кем там они являются, не удалось купить Землю, ты приобрел бы ее сам, так ведь?
— Никогда, — запротестовал Пес. — Это было бы неэтично. Подобная операция нанесет исключительной силы удар всей галактической торговле недвижимостью, а этого ни в коем случае нельзя допустить. Торговля недвижимостью — древняя и благородная профессия, и она должна сохранить свою первозданную чистоту.
— Что ж, весьма похвально, — одобрил я. — Рад это слышать. И что ты намерен предпринять?
— Честно говоря, сам не знаю. Ведь вы мне мешаете. От вас не дождешься никакой помощи.
— Я мешаю?
— Нет, не вы. Вернее, не только вы. Я имею в виду вас всех. Ваши идиотские правила.
— Но зачем им понадобилась Земля? Что они будут с ней делать, когда купят?
— Я вижу, что вы не сознаете, — произнес Пес, — какое у вас в руках богатство. Должен вас поставить в известность, что немного найдется таких планет, как эта, которую вы называете Землей. Это нормальная, покрытая плодородной почвой планета, а таких планет очень мало и они представляют собой большую редкость. Утомленный может здесь дать отдых измученному телу и утешить свой воспаленный взор изысканной красотой, которая встречается отнюдь не на каждом шагу. В некоторых системах были построены и выведены на орбиту конструкции, на которых попытались создать условия, имеющиеся здесь у вас в естественном виде. Но искусственное никогда не может до конца приблизиться к настоящему, поэтому ваша планета имеет такую большую ценность, как естественная спортивная площадка и курорт. Надеюсь, вы понимаете, — извиняющимся тоном добавил он, — что, исходя из вашего языка и ваших понятий, я все упрощаю и употребляю грубое, приблизительное сравнение. На самом деле это не совсем так, как я вам рассказал. Во многих аспектах это нечто совершенно иное. Но вы ухватили основную идею, а объяснить получше у меня нет возможностей.
— Ты хочешь сказать, что, завладев Землею, эти существа откроют на ней своего рода галактический курорт?
— О нет, — возразил Пес, — для этого у них слишком тонкие кишки. Но они продадут ее тем, кто сумеет этим заняться. И хорошо на этом заработают. В космосе выстроено много увеселительных заведений и планет типа Земли, на которых самые разнообразные существа могут устраивать пикники и проводить свои отпуска. Но в действительности ничто не может заменить настоящую, плодородную, с хорошим климатом планету. Уверяю вас, что они могут получить за нее все, что попросят.
— А что они могут за нее запросить?
— Запах. Аромат. Благовоние, — ответил Пес. — Никак не могу найти подходящее слово.
— Духи?
— Правильно, духи. Запах, который доставляет удовольствие. Запах для них — это что-то необыкновенно прекрасное. Когда они бывают сами собой, в своем естественном виде, он является их самым большим, может быть, даже единственным сокровищем. Ведь в своем естественном состоянии они совсем не такие, как вы и я…
— Кажется, я имею представление о их естественном состоянии, — проговорил я. — Это те штуки, которые сидят у тебя в мешке.
— Ну тогда вам должно быть понятно, — сказал Пес, — какие это полнейшие ничтожества.
Он яростно встряхнул мешок, сбивая шары в кучу.
— Полнейшие ничтожества, — повторил он. — Лежат себе в мешке и наслаждаются своими духами, а для них это — вершина счастья, если подобные твари вообще способны испытывать счастье.
Обдумав его слова, я решил, что все это донельзя возмутительно. У меня мелькнуло подозрение, не пытается ли Пес меня одурачить, но я сразу же отмел эту мысль. Ведь если все это — нагромождение лжи, сам Пес неизбежно должен быть частью мистификации, потому что он был таким же гротескным и несуразным, как те существа в мешке.
— Мне жаль вас, — проговорил Пес без особой грусти в голосе, — но вы сами виноваты. Все эти идиотские правила..
— Я это слышу от тебя не в первый раз, — сказал я. — Что ты подразумеваешь под «всеми этими идиотскими правилами»?
— Ну как же — это правила для каждого, кто владеет какими-либо вещами.
— Иными словами — наши законы о собственности.
— Должно быть, так они называются по-вашему.
— Но ты же сказал, что кегельные шары собираются продать Землю…
— Это совсем не то, — возразил Пес. — Я вынужден был так сказать, потому что не мог выразить это иначе, как в ваших понятиях. Но убедительно прошу вас поверить, что это совсем другое.
«А ведь верно, — подумал я. — Вряд ли две совершенно разные цивилизации могут в своем развитии выработать одинаковый образ действий. У них должны быть разные мотивы, разные методы, потому что сами эти цивилизации всегда в корне отличны друг от друга. Даже их языки — не только по словарному составу, но и по самой своей концепции, не могут иметь ничего общего».
— Это средство передвижения, которым вы сейчас управляете, — сказал Пес, — заинтересовало меня с самого начала, но у меня не находилось времени с ним ознакомиться. Как вы можете себе хорошо представить, я был очень занят, собирая другую необходимую мне информацию.
Он вздохнул.
— Вы не имеете никакого понятия — да и откуда вам это знать, — сколько всего нужно изучить, когда без подготовки попадешь в чужую цивилизацию.
Я рассказал ему о двигателе внутреннего сгорания и механизме передачи, с помощью которого энергия, вырабатываемая двигателем, приводит машину в движение, но сам я довольно-таки слабо в этом разбираюсь. Объяснение получилось поверхностным и примитивным, однако он вроде бы понял основной принцип. По его реакции я заключил, что он впервые встретился с подобным устройством. Но у меня создалось отчетливое впечатление, что оно поразило его отнюдь не совершенством конструкции, а скорее своей явной, с его точки зрения, бездарностью.
— Очень вам благодарен за столь четкое объяснение, — учтиво проговорил он. — Я не стал бы вас беспокоить, но меня одолевало большое любопытство. Быть может, было бы лучше и в некотором смысле полезнее, если бы мы потратили это время на обсуждение дальнейшей судьбы этих вот штук.
Он встряхнул мешок, давая мне понять, что он имеет в виду.
— Я уже знаю, что мы с ними сделаем, — сказал я. — Мы отвезем их к одному моему другу, которого зовут Кэрлтон Стирлинг. Он биолог.
— Биолог?
— Биолог — это тот, кто изучает жизнь, — пояснил я. — Он вскроет эти шарики и расскажет нам, что они из себя представляют.
— А это болезненно? — поинтересовался он.
— В некотором смысле, пожалуй, да.
— Тогда все в порядке, — решил Пес. — А что касается этого биолога — я, кажется, уже слышал о существах, которые занимаются чем-то похожим.
Но, судя по его тону, он, несомненно, имел в виду нечто совершенно иное. «Оно и понятно, — подумал я, — ведь жизнь можно изучать по-всякому».
Некоторое время мы ехали молча Сейчас мы уже приближались к городу и машин на шоссе становилось все больше. Пес напряженно застыл на сиденье, и я видел, что его тревожит длинная полоса надвигающихся на нас городских огней. Я попытался представить, будто сам вижу эти огни впервые, и понял, какой они могут внушить ужас сидевшему рядом со мной существу.
— Давай-ка послушаем радио, — предложил я.
Я протянул руку и включил приемник.
— Связь на расстоянии? — спросил Пес.
Я кивнул.
— Как раз время вечернего выпуска последних известий, — заметил я.
Передача только началась. Захлебываясь от счастья, диктор бодро рекламировал какое-то моющее средство.
Потом раздался голос радиообозревателя:
— «Час назад при взрыве, происшедшем на автомобильной стоянке позади жилого дома „Уэллингтон Армз“, погиб какой-то мужчина. Предполагают, что погибший — научный обозреватель „Ивнинг геральд“ Паркер Грэйвс. Полиция считает, что в машину Грэйвса подложили бомбу, которая взорвалась, когда Грэйвс включил мотор. В настоящее время полиция пытается окончательно уточнить личность погибшего».
И он перешел к следующему сообщению.
С минуту я сидел, словно оглушенный, потом протянул руку и выключил радио.
— В чем дело, друг мой?
— Тот человек, который погиб. Ведь это был я, — объяснил я ему.
— Вот чудеса-то, — заметил Пес.
