Глава 21
– Не понимаю, чему вы удивляетесь, – сказал им Понс. – Хью, ведь ты должен помнить, как я велел своим ученым выяснить способ, которым вы попали сюда. Никаких чудес. Я говорил вполне серьезно. И они почувствовали, что я буду очень несчастлив – и огорчен – если ученым протектората не удастся разрешить эту проблему при таком изобилии данных. И они сделали это. Возможно. По крайней мере им удалось отправить вот эту малышку. Она вернулась сегодня, почему я и послал за вами. И теперь мы выясним, работает ли она в прошлое, как в будущее. И еще, работает ли большой аппарат так же хорошо, как настольная модель. Мне кажется, что для перемещения требуется не такое уж большое количество энергии – не нужно никаких атомных бомб – если энергию приложить точно в нужном направлении. Но все это мы скоро узнаем.
Хью спросил:
– Но как же вы узнаете? Мы-то узнаем – сработает она или нет, но вы-то?
– А, вон что! Мои ученые не так уж глупы, когда знают, за что взяться. Один из них вам все объяснит.
Позвали ученых – двух Избранных и пятерых слуг. Никаких предисловий не последовало. Хью почувствовал, что с ним обращаются так же безразлично, как с мышкой, которая все еще пыталась спуститься на пол, где ее поджидала гибель. Хью было предложено снять рубашку и двое ученых прикрепили к его правому плечу небольшой предмет.
– Что это? – Предмет казался необычайно тяжелым для своих небольших размеров. Слуги не ответили, а старший Избранный сказал:
– Тебе все объяснят. Подойди сюда. Взгляни.
Взглянуть, как выяснилось, следовало на бывшую собственность Хью – подробная геодезическая карта графства Джеймс.
– Ты знаешь, что это такое? Или нужно объяснить?
– Знаю, – Хью прибег к речи равных, но Избранный игнорировал это, продолжая обращаться к нему, как к нижестоящему.
– Тогда ты должен знать, что это место, куда вы прибыли.
Хью согласился, когда палец ученого указал на место, где когда-то стоял его дом. Избранный задумчиво кивнул и добавил:
– Ты понимаешь значение этих отметок? – он указал на маленький крестик и цифры возле него.
– Конечно. У нас это называлось «репер» или эталонная отметка. Точно указанное местоположение и высота над уровнем моря. Это базисная точка для всей остальной карты.
– Превосходно, Избранный указал на аналогичную точку у вершины горы Джеймс. – А теперь скажи нам, если знаешь – но только не лги, и это не пойдет тебе на пользу – как велико отклонение этих точек по вертикали и горизонтали.
Хью немного подумал и поднял руку, развел указательный и большой пальцы примерно на дюйм. Избранный прищурился.
– В те варварские времена не могло быть такой точности. Мы считаем, что ты лжешь. Попытайся еще раз. Или признавайся, что понятия не имеешь.
– А я утверждаю, что вы сами не знаете о чем говорите. Ошибка может быть даже и меньше. – Хью хотел было рассказать им, что он сам возглавлял разведывательные партии в Сибиз, да и сам занимался геодезическими измерениями, когда занялся подрядами – и что хотя он не знал, насколько точны геодезические измерения, при установлении реперов эти измерения были на порядок точнее обычных.
Но потом он решил, что рассказывать об этом бессмысленно.
Избранный взглянул сначала на него, потом на Их Милость. Старик внимательно слушал, но лицо его оставалось бесстрастным.
– Ладно. Допустим, что отметки точно соотносятся друг с другом. Что является исключительным везением, поскольку одной из них нет, – он указал на первую, около того места, где был дом, – а другая, – он указал на вершину горы Джеймс, – по-прежнему на месте, в прочнейшей скальной породе. А теперь покопайся в памяти и не пытайся снова солгать, так как это прежде всего касается тебя самого… и имеет значение для Их Милости, поскольку даже обычная твоя ложь может свести на нет множество усилий и Их Милость наверняка будет очень недоволен. Так вот: где поблизости от этой точки и на той же высоте – во всяком случае не выше! – находится… находилось, я хотел сказать в те первобытные времена – ровное гладкое место?
Хью задумался. Он-то точно знал, где располагался этот репер: в основании Саутпортского Банка. Представлял он собой медную пластинку, заглубленную в камень позади мемориальной таблички, приблизительно на высоте восемнадцати дюймов от тротуара на северо-восточном углу здания. Ее поместили туда вскоре после открытия Саутпортского торгового центра. Хью, проходя мимо, часто смотрел на нее; глядеть на эталонную отметку всегда было для него успокоительно и наполняло душу ощущением стабильности.
Одной стороной здание банка выходило на стоянку для автомобилей, которая служила ему, супермаркету «Сейфвей» и еще паре магазинов. – Ровное и гладкое место тянется отсюда и досюда на расстояние…
(Хью прикинул ширину стоянки в футах, перевел в уме на современные единицы). Или немного больше. Это на глаз. Размеры неточные.
– Но место действительно ровное? И не выше отметки?
– Оно даже ниже и немного наклонено, чтобы вода здесь не задерживалась.
– Отлично. А теперь взгляни сюда. – Это снова была собственность Хью, на сей раз карта штата. – Предмет, который на тебе, можно считать часами. Не стоит объяснять тебе принцип их действия – ты все равно не поймешь. Достаточно сказать, что с помощью радиоактивного распада они измеряют время. Поэтому они так тяжелы. Корпус изготовлен из свинца, чтобы погасить радиацию и предохранить их. – Хью указал на город на карте. Хью отметил про себя, что здесь помещался университет штата.
Избранный сделал движение рукой и ему передали клочок бумаги. Он сказал Хью:
– Ты можешь прочесть, что здесь написано? Или нужно объяснить?
– Здесь написано «Государственный Университетский банк», – ответил Хью. – И мне действительно помнится, что в этом городке в свое время было подобное заведение. Хотя с уверенностью сказать не могу. Я с ним никогда не имел дела.
– Было, было, – уверил его Избранный, – и совсем недавно обнаружены его развалины. Ты должен добраться до него. Там была, и сохранилась до сих пор подвальная комната, в самой нижней части фундамента. Эти часы нужно поместить туда. Ты понимаешь?
– Понимаю.
– По велению Их Милости эта комната до сих пор не вскрыта. После того, как вас пошлют в прошлое, ее вскроют. Часы будут там и мы измерим их показания. Теперь тебе ясно, почему это жизненно важно для эксперимента? Мы не только узнаем, что вы благополучно перенесли путешествие, но и точно определим промежуток времени, разделяющий наши эпохи. На основании полученных данных мы сможем гораздо точнее настроить приборы. – Избранный теперь говорил почти с жестокостью. – И указания, смотри, выполняй в точности. Или тебя строго накажут.
При этих словах Хью встретился взглядом с Понсом. Старик не смеялся, но в его глазах прыгали веселые огоньки.
– Сделай это, Хью, – негромко попросил он. – Будь молодцом.
Хью сказал ученому Избранному:
– Я все сделаю. Я понимаю.
Избранный сказал:
– С благосоизволения Их Милости покорный слуга готов взвесить их и отправиться к мету запуска.
– Мы передумали, – возвестил Понс. – Мы будем наблюдать за отправлением. – И добавил: – Как нервы, Хью? В порядке?
– Вполне.
– Вам всем, перенесшим первое перемещение, было предложено вернуться, не помню, говорил я тебе об этом, или нет? Джо сразу же отказался. – Старик взглянул через плечо. – Грэйс, ты не передумала, малышка?
Грэйс подняла глаза.
– Понси! – укоризненно сказала она. – Ведь ты же ЗНАЕШЬ, что я никогда не покину тебя.
– Дьюк?
Оскопленный слуга даже не поднял глаза. Он просто отрицательно помотал головой.
Понс сказал ученому:
– Нужно поспешить и взвесить их. Сегодня мы намерены ночевать дома. Взвешивание было произведено где-то в недрах Дворца. Перед тем, как их поместили на пластину весов, Лорд Протектор вытащил обойму, которую ранее извлек из пистолета Хью.
– Хью! Ты обещаешь не делать глупостей? Или мне приказать, чтобы пули отделили от пороха?
– Нет, я обещаю.
– Да, но что ты обещаешь? При определенной скорости движений, ты бы вполне прикончил меня. Но подумай о том, что будет после этого с Барбарой и нашими малышами.
(Я уже думал об этом, старый ты негодяй. И я всегда делаю только то, что мне кажется лучшим).
– Понс, а почему бы вам не отдать обойму Барбаре. Пусть она положит ее к себе в карман. В этом случае, даже если мне и придет в голову что-нибудь, я не успею зарядить пистолет достаточно быстро.
– Неплохо придумано. Держи, Барба.
Старший ученый казалось, был недоволен общим весом своего экспериментального груза.
– С разрешения Их Милости, ничтожный слуга осмелится доложить, что собственный вес обоих взрослых должно быть сильно уменьшился с тех пор, как делались расчеты.
– И чего же ты хочешь от нас?
– О, ничего, ничего, с благосоизволения Их Милости. Просто предстоит небольшая задержка. Масса должна быть точной. – Избранный начал торопливо накладывать на платформу металлические диски.
Это навело Хью на мысль.
– Понс, вы действительно думаете, что эта штука сработает?
– Если бы я знал это точно, не было бы надобности опробовать ее. Надеюсь, что она работает.
– Если перенос удастся, нам с самого начала понадобятся деньги.
Особенно, если мне придется пересечь почти половину штата, чтобы захоронить эти часы.
– Логично. Ведь вы, кажется, там, пользовались золотом? Или серебром?
Я понял тебя. – Он сделал жест рукой. – Прекрати взвешивание.
– У нас в ходу было и то и другое, но на нем должно было быть клеймо нашего протектората. Понс, в моем доме было довольно много американских серебряных долларов, которые вы забрали у меня. Нельзя ли их получить обратно?
Получить их оказалось можно и прямо во Дворце и старик не имел ничего против того, чтобы их использовали в качестве недостающего веса. Старший ученый был весьма обеспокоен задержкой – он объяснил своему повелителю, что расчеты были сделаны на определенную массу, с тем, чтобы доставить их в прошлое за несколько дней до начала войны, плюс-минус некоторое время на ошибку. Но запас времени подходил к концу и если не произвести отправку в самое ближайшее время, то придется снова перерассчитывать эксперимент и перенастраивать приборы. Хью не понял большинства подробностей.
Понс, видимо, тоже их не понял. Он резко оборвал ученого:
– Если понадобится, сделаешь расчеты заново. Все.
Чтобы найти человека, который знал человека, который знал, где находятся предметы, изъятые у дикарей, нашел их и доставил, потребовалось больше часа. Понс молча играл с мышью. Барбара возилась с близнецами, потом перепеленала их с помощью служанок. Хью попросил, чтобы всем дали возможность сходить в туалет – просьба была удовлетворена, правда под охраной – и от всего этого вес снова изменился и все пришлось начинать заново.
Серебряные доллары по-прежнему были скручены в колбаски по 100 долларов в каждой, как в свое время сделал Хью. Весили они довольно много и (если надеяться, что прыжок во времени окажется удачным) Хью был рад, что за время одиночного заключения он сбросил лишний вес, накопленный в бытность его Главным Исследователем. Однако, для покрытия разницы в весе, потребовалось всего около трехсот долларов да еще пуля и несколько клочков фольги.
– С позволения Их Милости, покорный слуга считает, что подопытных следует незамедлительно поместить в контейнер.
– Исполняй! Не трать понапрасну наше время!
Приволокли контейнер. Он представлял собой металлический ящик, гладкий снаружи, пустой внутри, без каких-либо выступающих частей. Высота его едва позволяла Хью стоять, выпрямившись, а места в нем было ровно столько, сколько требовалось всем четверым, и даже немного меньше. Хью забрался внутрь первым, помог забраться Барбаре, затем им передали детей и Хьюги тут же начал плакать и толкать братишку.
Понс выглядел расстроенным.
– Прислуга избаловала детишек. Хью, я решил не присутствовать при отправлении, я очень устал. Прощайте, вы оба – и счастливо добраться. Из вас никогда не получились бы верные слуги. Но мне будет очень не хватать наших партий в бридж. Барба, нужно серьезно заняться воспитанием малышей. Только смотри, не запугай их вконец. Они – хорошие мальчишки. – Он повернулся и быстро вышел.
Крышку закрыли и заперли. Теперь они были одни. Хью тут же воспользовался этим преимуществом, чтобы поцеловать жену. Поцелуй вышел довольно неуклюжим, потому что они оба держали в руках по ребенку.
– Теперь мне все равно, что с нами будет, – сказала Барбара, как только рот ее освободился. – Именно этого мне больше всего и не хватало. Ой, милый, Джо опять мокрый. А как там Хьюги?
– Они единодушны. Хьюги тоже мокрый. Но ты ведь кажется, только что сказала, что тебе теперь все равно.
– Мне-то да, но попробуй объясни это детям. Сейчас я бы с радостью отдала один из этих свертков с долларами за десяток новых пеленок.
– Дорогая, а тебе никогда не приходило в голову, что человечество по крайней мере миллион лет прекрасно обходилось без пеленок? А нам, возможно, предстоит обходиться без них не больше часа. Так что, давай не будем о них думать.
– Да нет, я только хотела сказать… Послушай! Кажется они передвигают нас.
– Сядь на пол и упрись ногами в стенку. Пока дети еще целы. Так что ты говоришь?
– Я просто хотела сказать, дорогой, что меня вовсе не волнуют пеленки. Меня вообще ничто не волнует теперь, когда ты со мной. Но если нам все же не суждено погибнуть – если эта штука сработает – то я хотела бы быть практичной. А что может быть практичнее пеленок?
– Поцелуи, например. Любовь.
– Да, конечно. Но они все равно приводят к пеленкам. Милый, а ты не мог бы переложить Хьюги в другую руку, а этой обнять меня? Ой, они снова нас куда-то двигают. Хью, как по-твоему, этот аппарат сработает? Или мы просто внезапно умрем? Ладно, путешествие в будущее я еще как-то могу себе представить – во всяком случае мы совершили его. Но никак не могу представить себе путешествие в прошлое. Я имею в виду, что прошлое ведь уже было. Ведь правильно? Разве не так?
– В принципе, да. Но ты по-моему, неправильно сформулировала. Я понимаю это так, что парадоксов времени не существует, их просто не может быть. Если нам удастся совершить этот прыжок во времени, то, значит, мы его уже совершили. Вот что произошло. А если аппарат не сработает, то потому, что этого не случилось.
– Но ведь этого еще не случилось. Следовательно, ты утверждаешь, что поскольку этого не произошло, то и не могло произойти. Я то же самое и говорила.
– Нет, нет. Мы ведь не знаем, случилось это уже или еще нет. Если случилось, то все будет в порядке. А если нет, то – нет.
– Дорогой, я совсем запуталась.
– Не беспокойся. «Персты, перо держащие, выводят букву, и только выведя ее, свой продолжают труд» – и о том, как обстоит дело, мы узнаем только после всего. Мне кажется, нас выводят на финишную прямую. Мы больше не покачиваемся и чувствуется только легчайшая вибрация. Если они собираются отправлять нас оттуда, откуда я думаю, то есть из графства Джеймс, то нам можно ни о чем не беспокоиться еще примерно с час. – Он обнял ее покрепче. – Поэтому, давай хоть этот час побудем счастливы.
Она подхватила:
– Так ведь я о том и толкую. Любимый, мы с тобой столько перенесли, что сейчас я уже ни о чем не беспокоюсь. Если нам отведен всего лишь час, я буду наслаждаться каждой его секундой. Если нам отведено сорок лет, я буду наслаждаться каждой секундой этих лет. Но только если мы будем вместе. А если нас разлучат, то мне не нужно никаких отсрочек. Но, как бы то ни было, пока мы вместе. И пребудем вместе до самого конца.
– Да, до самого конца.
Она счастливо вздохнула, перепеленала мокрого спящего младенца, уткнулась в плечо мужу и прошептала:
– У меня такое чувство, что это снова наш самый первый день. Я имею в виду убежище. Там было так же тесно, и даже еще жарче – и никогда еще я не была так счастлива. И мы тогда тоже не знали, доживем мы до следующего дня, или нет. В ту ночь.
– По крайней мере, не надеялись. Иначе сейчас у нас бы не было близнецов. – В таком случае, я даже рада, что мы собирались погибнуть. Хью, а ведь здесь места не меньше, чем было тогда у нас в распоряжении, а?
– Женщина, ты просто ненасытна в своей похоти. Мы можем шокировать мальчиков. – Мне, по крайней мере, не кажется, что один раз больше чем за год это ненасытность. А мальчикам еще слишком мало лет, чтобы их можно было чем-то шокировать. О, милый, ну давай! Ты же сам сказал, что возможно через час нас не станет.
– Да, это вполне возможно, и в твоих словах есть большая доля правды и теоретически я полностью «за». Но ребятишки здорово мешают, да, к тому же, на самом деле здесь не так много места, и даже если бы здесь не толпилась мокрая малышня, я совершенно не представляю, как это механически возможно. Это будет не акт, а прямо какой-то тессеракт.
– Что ж… наверное, ты прав. Действительно, расположиться здесь негде. Мы можем раздавить малышей. Но если нам все-таки предстоит погибнуть, то это будет просто стыдно.
– Я отказываюсь допускать, что нам предстоит погибнуть. И больше я никогда, даже на словах, не сделаю такого упущения. Все мои планы строятся на том, что мы останемся в живых. Жизнь продолжается. Что бы там ни было – жизнь продолжается.
– Согласна! Семь без козырей!
– Так-то лучше.
– Удваиваю. И еще раз удваиваю. Хью, как только мальчики подрастут настолько, что смогут удержать в руке тринадцать карт, мы начинаем учить их играть в бридж. Тогда у нас будет своя семейная четверка.
– Согласен. А если они не смогут научиться, мы оскопим их и попробуем снова.
– Не произноси при мне больше этого слова.
– Прошу прощения.
– И вообще я больше слышать не желаю этот язык, дорогой. Мальчики должны расти, слыша только английскую речь.
– Еще раз прошу прощения. Ты права. Но я могу иногда сорваться. Я столько переводил, что иногда начинаю думать на этом языке. Так что не сердись, если у меня иной раз и вырвется словечко.
– Словечко-другое – это не страшно. Кстати, о словечках… Не обменивался ли ты кое-какими словечками с Киской?
– Нет.
– А почему? Я бы ничего не имела против. Вернее, почти ничего. Она была очень мила. Она готова была возиться с детьми в любое время, когда ей только разрешали. Она очень любила наших малышей.
– Барбара, я не хочу думать о Киске. Мне больно вспоминать о ней. Я надеюсь только на одно – что ее новый владелец добр к ней. Ведь она совершенно беззащитна – как котенок с непрорезавшимися глазками. Беспомощна. Киска напоминает мне обо всем самом чертовски проклятом, что только есть в рабстве.
Она сжала его руку.
– Надеюсь, что с ней обращаются хорошо. Но, милый, зачем себя мучить, ведь все равно ей ничем не поможешь.
– Я понимаю и именно поэтому не хочу говорить о ней. Но мне ее не хватает. Как дочери. Да, пожалуй, она была мне дочерью. И никогда – «согревательницей постели».
– Я ни секунды не сомневалась в этом, дорогой. Но… здесь, конечно, может быть и тесновато. Ну ничего, жизнь-то ведь продолжается. Так что мне не хотелось бы, чтобы ты обращался со мной, как с дочерью. Лично я намерена содержать твою постель раскаленной докрасна!
– Хмм… Ты хочешь напомнить мне о моих преклонных годах.
– О мои натруженные ноги! Он еще говорит «преклонные года»! С практической точки зрения мы станем ровесниками – нам обоим будет примерно по четыре тысячи лет, считая туда и обратно. А я преследую сугубо практические цели. Ты понял?
– Понял, понял. Конечно, четыре тысячи лет, это именно практично. Хотя, сказано возможно, и не совсем для «практических целей».
– Тебе так легко не отделаться, – грозно сказала она. – Со мной это не пройдет.
– Слушай, у тебя мысли работают только в одном направлении. Ладно. Сделаю все, что в моих силах. Я буду просто лежать и беречь силы. А тебе предоставлю делать все остальное. Ха, да мы, кажется, приехали!
Ящик несколько раз передвинули, затем он некоторое время пребывал в неподвижности, затем неожиданно взлетел вверх, так что заныло под ложечкой, так же внезапно остановился, вздрогнул и теперь уже застыл окончательно.
– Вы находитесь в экспериментальной камере, – произнес голос ниоткуда. – Имейте в виду, что вас возможно ожидает падение с небольшой высоты. Советуем вам обоим встать, взять на руки по одному ребенку и быть готовыми к падению. Понятно?
– Да, – ответил Хью, помогая Барбаре встать. – С какой высоты?
Ответа не последовало. Тогда Хью сказал:
– Дорогая, я не понял, что они имели в виду. «С небольшой высоты» может означать и один фут и пятьдесят… Обхвати Джо руками, чтобы он не ушибся и лучше немного согни ноги в коленях. Если толчок будет сильным, то не напрягай ноги, а мягко опустись на землю. Ни в коем случае не приземляйся на вытянутые ноги. Ведь этим шутникам нет до нас ровным счетом никакого дела.
– Согни ноги в коленях. Обхвати Джо. Понятно?
И они упали.
