Книга: Свободное владение Фарнхэма (сборник)
Назад: Глава 9
Дальше: Глава 11

Глава 10

Жизнь продолжалась. Дьюк охотился. Барбара и Джо занимались сельским хозяйством. Хью трудился больше обычного. Грэйс тоже работала, и качество ее блюд улучшалось день ото дня, равно, как и ее аппетит. Она растолстела. Она никогда больше не упоминала о том, что убеждена в виновности мужа в смерти их дочери.
Она вообще не разговаривала с ним. Когда нужно было что-то обсудить, она разговаривала с Дьюком. Она перестала посещать и церковные службы.
В последний месяц беременности Барбары, Дьюк как-то остался один на один с отцом.
– Отец, ты как-то говорил, что как только я захочу, я – или любой из нас – может уйти, если захочет.
Хью был удивлен.
– Да.
– Ты, кажется, говорил, что выделишь каждому его равную долю имущества. Боеприпасы, инструменты и так далее.
– Все, что есть. Предприятие надежно как никогда. Дьюк, неужели ты хочешь уйти?
– Да… но не я один. Уйти хочет мать. Именно она настаивает на этом.
У меня тоже есть причины, но основная причина в ней.
– Ммм… Что ж, давай обсудим твои причины. Может быть, ты недоволен тем, как я руковожу? Тогда я с радостью уступлю свое место. Я абсолютно уверен, что Джо и Барбара справятся со всем не хуже чем я, таким образом все окажутся заодно. – Он вздохнул. – Я устал нести эту ношу.
Дьюк покачал головой.
– Дело не в этом, папа. Я вовсе не хочу становиться боссом, да и справляешься ты прекрасно. Я не могу сказать, что мне понравилось, как ты в начале все взял в свои руки. Но самое главное – результаты, а результатов ты добился отличных. Лучше давай не будем обсуждать мои причины. Могу только сказать, что с тобой лично это никак не связано… и я бы ни за что не ушел, если бы мать просто-таки не зациклилась на этом. Она непременно хочет уйти. И она намерена уйти во что бы то ни стало. А я не могу отпустить ее одну.
– А ты не знаешь, почему Грэйс хочет покинуть нас?
Дьюк заколебался.
– Отец, по-моему, это не имеет значения. Она решила окончательно и бесповоротно. Я без конца твержу ей, что не смогу устроить ей такую же безопасную и удобную жизнь, как здесь. Но в этом вопросе она настоящий кремень.
Хью взвесил его слова.
– Дьюк, если твоя мать так считает, я не собираюсь отговаривать ее. Я уже давно утратил последние крохи влияния на нее. Но у меня есть две идеи. Может быть, какая-нибудь из них покажется тебе приемлемой.
– Вряд ли.
– Выслушай сначала. Ты знаешь, что у нас есть медные трубки. Часть из них мы использовали при оборудовании кухни. У нас есть все необходимое для того, чтобы изготовить самогонный аппарат. Я запасся в свое время всеми необходимыми для нас частями, чтобы, если начнется война, иметь возможность торговать спиртным, которое было бы чистым золотом в любом примитивном послевоенном обществе.
Я не построил его по известной нам обоим причинам. Но я могу сделать это и я знаю, как гнать самогон. – Он слегка улыбнулся. – Это не кабинетное знание. На юге Тихого океана, во время службы, я заведовал перегонным кубом, конечно, под бдительным надзором своего непосредственного начальника. Тогда-то я и узнал как из зерна или картошки или почти из чего угодно гнать спиртное. Дьюк, возможно, твоя мать была бы счастлива, если бы всегда имела спиртное.
– Но она спилась бы до смерти.
– Дьюк, Дьюк! Если это доставило бы ей удовольствие, то кто мы такие, чтобы запрещать ей это? Ради чего ей жить? Раньше она любила смотреть телевизор, бывать в гостях, она могла целый день провести в парикмахерской, затем пойти в кино, затем в гости и выпить там немного с подругой. Вот в чем был смысл ее жизни, Дьюк. А где теперь все это? Его больше нет, оно ушло безвозвратно! И только то, о чем я говорил, и что мы можем ей предложить, немного скрасило бы ее существование. Кто ты такой, чтобы указывать своей матери – спиваться ей до смерти или нет?
– Отец, но дело и не в этом!
– Так в чем же?
– Ну, ты знаешь, что я не одобряю… не одобрял то, что мать слишком много пьет. Но я бы, наверное, теперь смирился и с этим. Если ты построишь свой аппарат, мы возможно, будем твоими покупателями. Но уйти мы все равно уйдем. Потому что все это не решает проблем матери.
– Что ж, тогда остается моя вторая идея. Уйду я, а не она. Только вот… – Хью нахмурился. – Дьюк, скажи ей, что я уйду как только Барбара родит. Не могу же я покинуть свою пациентку. Но ты можешь заверить Грэйс…
– Отец, но и это не решает проблемы!
– Тогда я не понимаю…
– О, господи, ну да ладно. Дело-то как раз в Барбаре. Она… – Короче говоря, мать ополчилась на нее. Совершенно не может ее терпеть. С тех пор как умерла Карен. Она сказала еще: «Дьюк, эта женщина не будет рожать ребенка в моем доме! Своего выродка. Я этого не потерплю. Скажи своему отцу, что он должен выставить ее отсюда». Вот ее собственные слова.
– Боже мой!
– Именно. Я пытался урезонить ее. Я без конца повторял ей, что Барбара не может уйти. Я разрядил в нее оба ствола: я сказал, что ты так не можешь выставить Барбару, как не смог бы выставить Карен. Я сказал ей да, что если, все-таки, у тебя хватит подлости сделать такое, (допустим чисто теоретически), то я и Джо будем с оружием в руках защищать Барбару. Но, конечно, ты на такое не способен.
– Спасибо и на этом.
– И это решило исход дела. Она верит мне, когда я высказываюсь начистоту. Поэтому она решила, что уйдет она. Я не могу удерживать ее. Она уходит. А я иду с ней, чтобы заботиться о ней.
Хью потер виски.
– Да, ситуация – хуже некуда, да хуже и не бывает. Дьюк, ты должен понимать, что даже вместе с тобой ей некуда идти.
– Это не совсем так, отец.
– Что?
– Это можно устроить, если ты согласишься нам помочь. Помнишь ту пещеру в начале каньона Коллинза, ну, ту, которую еще собирались превратить в туристский аттракцион? Так вот, она все еще существует. Или ее двойник. Я имею в виду. Я охотился в той стороне еще в первую неделю нашего пребывания здесь. Каньон выглядел таким знакомым, что я поднялся наверх и нашел пещеру. И ты знаешь, отец, в ней вполне можно жить и обороняться.
– А вход? А дверь?
– Никаких проблем. Если ты отдашь ту стальную пластину, которая загораживала туннель.
– Конечно, о чем речь?
– Пещера имеет небольшое отверстие, которое решает проблему дыма. По пещере протекает ручей, который не пересох до сих пор, несмотря на жуткую жару. Одним словом, отец, пещера не менее комфортабельна, чем наше убежище. Она нуждается только в небольшой отделке.
– Тогда сдаюсь. Можешь брать почти все, что захочешь. Постельные принадлежности, кухонную утварь. Вашу долю консервов. Спички, оружие, боеприпасы. Составь список, а потом я помогу тебе перенести все это.
Дьюк покраснел под своим загаром.
– Отец, ты знаешь, кое-что уже там.
– Вот как? Ты считал, что я окажусь мелким скрягой?
– Э… Я не говорю о последнем периоде. Я перенес туда кое-что еще в первые дни нашего пребывания здесь. Понимаешь… ну, в общем, у нас с тобой произошла та стычка… а после этого ты назначил меня главным хранителем. Это навело меня на мысль, и после этого я неделю или две не выходил из дома ненагруженным, стараясь уйти, когда меня никто не видел.
– Попросту воровал.
– Я бы так не сказал. Я никогда не брал больше одной шестой чего бы то ни было… и только вещи, которые понадобились бы мне в случае самой крайней необходимости. Спички. Патроны. То ружье, которое ты никак не мог найти. Одно одеяло. Нож. Немного провизии. Несколько свечей. Дело в том, что… Поставь себя в мое положение. Постоянно существовала возможность того, что ты рассердишься на меня и нам придется драться – причем один из нас непременно будет убит, ты сам так мне тогда заявил, – или я вынужден буду бежать сломя голову, не имея возможности ничего взять с собой. Я решил не вступать в борьбу с тобой. Поэтому мне пришлось заняться кое-какими приготовлениями. Но я ничего не крал: ты же сам сказал, что я могу взять свою долю. Скажи только и я тут же принесу все обратно.
Хью Фарнхэм задумчиво поковырял мозоль, затем взглянул на сына.
– Иногда для человека украсть – значит выжить, не так ли? Я хотел бы узнать только одну вещь, Дьюк – среди тех продуктов, которые ты унес, были банки со сгущенным молоком, или нет?
– Ни единой. Отец, неужели ты думаешь, что если бы там было молоко, я не принес бы его назад, побив все рекорды по скорости, когда умерла Карен? – Да, я знаю. Зря я это спросил.
– Это я зря не утащил несколько банок, тогда они не были бы истрачены до того.
– Ребенок все равно не прожил столько, чтобы выпить даже то молоко, которое у нас оставалось, Дьюк. Хорошо, нужно все вопросы решить побыстрее, но не забывай, что ты в любое время можешь вернуться. Понимаешь, иногда женщины в этом возрасте, в котором сейчас твоя мать, на некоторое время становятся упрямыми… а потом перебарывают в себе это и остаток жизни доживают милыми старыми леди. Может быть когда-нибудь наша семья еще и воссоединится вновь. Надеюсь, что время от времени мы будем видеться. И если захочешь овощей, приходи и бери сколько нужно.
– Я как раз хотел поговорить об этом. Обрабатывать землю я там не смогу. Но зато, если я, например, по-прежнему буду охотиться и для нас и для вас… нельзя ли мне, когда я принесу вам мясо, взять столько же овощей?
Его отец улыбнулся.
– Кажется, мы возродили коммерцию. А мы сможем снабжать тебя глиняной посудой, тогда тебе не придется строить собственную печь для обжига. Дьюк, одним словом, обдумай, что тебе будет нужно, и завтра ты и мы с Джо начнем переносить все это в вашу пещеру. Особенно не стесняй себя. Вот только… – Что?
– Книги – мои! Что бы тебе не потребовалось посмотреть в книгах, тебе придется каждый раз приходить сюда. В моей библиотеке книги на дом не выдаются.
– Что ж, это справедливо.
– Я не шучу. Ты можешь одолжить у меня бритву, можешь взять мой лучший нож. Но попробуй только упереть хоть одну книжку, и я спущу с тебя шкуру и переплету эту книгу в нее. Всему есть предел. Ну, ладно, я пойду предупрежу Джо, и уведу куда-нибудь Барбару. Постараемся не появляться до темноты. Желаю тебе удачи и передай Грэйс, чтобы она не обижалась. Она все равно злится, но все же передай. Рай создать можно только вдвоем, а ад очень просто устроить и в одиночку. Не могу сказать, что в последнее время я чувствовал себя счастливым, и, возможно, Грэйс немного умнее, чем мы считаем.
– Кажется, таким образом ты просто вежливо посылаешь нас к черту?
– Не исключено.
– Ладно, что бы ты ни имел в виду, желаю того же самого и тебе. То, что я ухожу из дому при первой возможности – тоже вовсе не случайность.
– Тише! Ну, ладно, ладно! – Его отец повернулся и направился прочь.
Джо ничего не сказал. Он только заметил, что ему лучше пойти и прорыть еще несколько оросительных канавок. Барбаре ничего не говорили до тех пор, пока они не остались одни.
Хью взял с собой немного еды: несколько лепешек, вяленого мяса, два помидора и фляжку с водой. Еще он захватил ружье и одеяло. Они поднялись на холм и расположились немного выше могилы в тени одинокого дерева. Хью заметил, что на могильном холмике лежат свежие цветы и подумал: «Неужели это Барбара поднималась сюда?». Подъем давался ей с большим трудом – чтобы подняться сюда им понадобилось довольно много времени. Или это сделала Грэйс? Но это казалось еще менее вероятным. Затем разгадка пришла ему в голову: Джо.
Когда Барбара удобно расположилась, улегшись на спину с согнутыми в коленях ногами, Хью спросил:
– Ну?
Она долго молчала. Затем ответила:
– Хью, мне ужасно жаль, что так получилось. Ведь это я виновата, да?
– Ты виновата? Только потому, что не вполне нормальная женщина испытывает ненависть по отношению к тебе? Ты же сама как-то говорила мне, что не стоит упрекать себя за недостатки других людей. Неплохо, если бы ты сама последовала своему совету.
– Я не о том говорю, Хью. Я имею в виду потерю твоего сына. Грэйс не смогла бы уйти без Дьюка. Он что-нибудь говорил? Обо мне?
– Ничего, кроме той навязчивой идеи, которая овладела Грэйс. А что он должен был говорить?
– Не знаю, имею ли я право рассказывать? Но, в любом случае, расскажу. Хью, после смерти Карен, Дьюк просил меня выйти за него замуж. Я отказала ему. Он был обижен. И удивлен. Понимаешь… Ты знаешь насчет Карен и Джо?
– Да.
– Я не знала, сказала ли тебе Карен. Когда она решила выйти замуж за Джо, я решила, что мне тоже придется выйти замуж за Дьюка. Карен считала это само собой разумеющимся и я даже как-то упомянула, что собираюсь сделать это. Возможно, что она рассказала об этом Дьюку. Во всяком случае, он ожидал, что я скажу ему «да». А я ответила «нет». Он был оскорблен. Прости меня, Хью. Если хочешь, я скажу ему, что передумала.
– Не спеши! Хоть на мой взгляд ты и совершила ошибку, я не хочу, чтобы ты исправляла ее ради моего удовольствия. Что ты теперь намерена делать? Может быть, ты теперь собираешься выйти замуж за Джо?
– Джо? Нет, я и в мыслях не имела становиться женой Джо. Тем не менее, я с не меньшей готовностью выйду замуж за него, чем за Дьюка. Хью, я всегда готова делать то, что мне нравится. А мне нравится то, что нравится тебе. – Она перевернулась набок и взглянула на него. – Да ты и сам знаешь это. Если ты хочешь, чтобы я вышла за Джо, я выйду за него. Если ты хочешь, чтобы я стала женой Дьюка, я стану его женой. Ты только скажи, а я сделаю все, что угодно.
– Барбара, Барбара!
– Я не шучу, Хью. Я готова на все. Я полностью подчиняюсь тебе. Не в чем-то одном, а целиком и полностью. Да разве я не этим была занята все время, что мы здесь? Я играю строго по книге.
– Не городи чепуху.
– Если это чепуха, то это – правдивая чепуха.
– Возможно. Но я хочу, чтобы ты вышла замуж за того, кто тебе нравится.
– Это единственное, что я не могу сделать. Ты уже женат.
– Ох.
– Ты удивлен? Нет, просто я удивила тебя тем, что заговорила об этом, после столь длительного молчания. Но так оно и есть, и так было всегда. И поскольку я не могу выйти замуж за тебя, я выйду замуж, за кого ты скажешь. Или никогда не выйду замуж.
– Барбара, а ты бы согласилась выйти замуж за меня?
– ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?
– Ты согласилась бы стать моей женой?
– Да.
Он потянулся к ней и поцеловал ее. Она ответила на его поцелуй, прижавшись губами к его губам и полностью отдавшись на его волю.
В конце концов он оторвался от нее. – Ты не хочешь немного поесть?
– Пока нет.
– Я подумал, что нам, возможно, придется что-нибудь отпраздновать. Такой случай требует шампанского. Но у нас только лепешки.
– Ну, ладно. Тогда я, пожалуй, откушу кусочек. И глотну воды. Хью, мой любимый Хью, а как же быть с Грэйс?
– А никак. Она разводится со мной. Фактически, она развелась со мной еще месяц назад в день… в тот день, когда мы похоронили Карен. И то, что она еще живет с нами – вопрос чистой нехватки жилья. Для того, чтобы развестись здесь, у нас, судья не нужен, равно, как и для того, чтобы нам с тобой пожениться, не требуется свидетельство о браке.
Барбара обхватила руками свой большой живот.
– Мое свидетельство здесь! – Голос ее был спокоен и счастлив. – Ребенок мой?
Она взглянула на него.
– Ты знаешь поговорку? Один глупец может задать столько вопросов, что и тысяча мудрецов не ответят.
– О, идиот!
– Конечно же, он твой, любимый. Это такая вещь, которую ни одна женщина не может доказать, но знает точно.
Он снова поцеловал ее. Когда он оторвался от ее губ, она погладила его по щеке.
– А вот теперь я, пожалуй, съела бы лепешку, даже несколько. Я голодна. Я чувствую как жизнь переполняет меня. И что я ужасно хочу жить. – Да! Завтра начинается наш медовый месяц.
– Сегодня. Он уже начался. Хью, я хочу занести это в журнал. Милый, можно я сегодня буду спать на крыше? Я прекрасно управлюсь с лестницей.
– Ты хочешь спать вместе со мной? Распутная девчонка!
– Я не это имела в виду. Сейчас я вовсе не распутна, все мои гормоны восстают против этого. Никакой чувственности, дорогой. Только любовь. В медовый месяц от меня не будет никакого толка. О, я счастлива буду спать вместе с тобой. Мы могли бы спать вместе и все эти месяцы. Нет, дорогой, просто я хотела сказать, что мне неприятно будет спать под одной крышей с Грэйс. Я боюсь ее, боюсь не за себя, а за ребенка. Хотя это, может быть, и глупо.
– Не так уж и глупо. Скорее всего ничего не произойдет, но некоторые меры предосторожности мы все-таки примем. Барбара, а что ты вообще думаешь о Грэйс?
– Я должна отвечать?
– Если можешь.
– Она мне не нравится. Это не имеет отношения к тому, что я боюсь ее.
Она не нравилась мне еще задолго до того, как в ее присутствии у меня стало возникать неприятное чувство. Мне не нравится, как она ведет себя с мной, мне не нравится, как она ведет себя со мной, мне не нравится, как она обращается с Джозефом, мне не по душе было, как она относилась к Карен, я совершенно не перевариваю того, как она обращается с тобой – хотя я всегда была вынуждена делать вид, что не замечаю этого – и я презираю ее за то, что она сделала с Дьюком.
– Мне она тоже перестала нравиться… хотя и с я был бы рад этому, даже если бы тебя с нами не было.
– Хью, я так рада слышать это. Ты знаешь, что я разведена?
– Да.
– Когда наш брак распался, я поклялась самой себе, что никогда в жизни не послужу причиной чьего-либо развода. Поэтому я чувствовала себя виноватой с самой первой ночи нападения.
Он покачал головой.
– Забудь об этом. Наш брак с Грэйс распался давным-давно. Все, что связывало нас – это дети и обязанности. По крайней мере, меня, так как она и обязанностей знать не хотела. Любимая, если бы это было не так, ты могла бы в ночь нападения спать в моих объятиях и все, что ты получила бы – это покой и удобство. Тем более, что мы думали – смерть не за горами – а любви мне хотелось так же, как и тебе. Я просто сгорал от желания любить – и получил тебя.
– Любимый, я больше никогда не дам тебе сгорать.

 

***

 

На следующее утро около десяти часов, они все собрались на улице, где уже были сложены припасы для нового жилья.
Хью с иронической улыбкой окинул взглядом то, что отобрала для себя его бывшая жена. Грэйс почти буквально восприняла его слова: возьмите, что хотите. Она буквально дочиста обобрала убежище – лучшие одеяла, почти всю утварь, включая чайник, три поролоновых матраца из четырех, почти все оставшиеся консервы, весь сахар, львиную долю остальных невосполнимых продуктов, все пластиковые тарелки.
Хью возразил только в одном случае: соль. Когда он заметил, что Грэйс захватила всю имеющуюся соль, он настоял на разделе. Дьюк согласился и спросил, есть ли еще возражения?
Хью отрицательно покачал головой. Ведь Барбара не будет мелочиться.
«С милым рай и в шалаше».
Дьюк с видимым напряжением взял одну лопату, один топор, молоток, менее половины гвоздей и не взял ни одного инструмента, если он имелся в единственном экземпляре. Вместо этого, Дьюк предложил, чтобы ему одалживали эти инструменты при необходимости. Хью согласился и в свою очередь предложил помощь в работах, где одному не справиться. Дьюк поблагодарил его. Для обоих положение было тягостным и они тщательно скрывали это с помощью необыкновенной вежливости.
Задержка ухода была вызвана стальной пластиной для входа в пещеру.
Вес ее был вполне приемлем для такого достаточно сильного мужчины, как Дьюк, но нести ее было неудобно. Ее нужно было упаковать так, чтобы ее было удобно нести, и иметь возможность стрелять.
Кончилось тем, что в дело пошла одна из целых медвежьих шкур, которой была застелена кровать, где умерла Карен, Хью жалел только о том, что было упущено время. Все, что отобрала Грэйс унести можно было только в шесть ходок всех троих мужчин. Дьюк считал, что две ходки в день – это максимум. И если они вскоре не выйдут в дорогу, сегодня им удастся сделать только одну ходку.
В конце концов они приспособили пластину на спину Дьюку так, что густая шерсть защищала его от металла.
– Кажется, удобно, – решил Дьюк. – Берите свои мешки и пойдем.
– Уже идем, – согласился Хью и нагнулся над своей ношей.
– Боже мой!
– Что-нибудь случилось, Дьюк?
– Смотрите!
Над восточным склоном показались очертания какого-то предмета. Он скользил по воздуху курсом, который пролегал в стороне от них, но подлетев поближе, он вдруг круто свернул и направился к ним.
Он пролетел прямо над их головами. Хью сначала даже не смог правильно оценить его размеры. Его просто не с чем было сравнить – темный предмет, похожий на костяшку домино. Но когда он оказался футах в пятистах над их головами, ему показалось, что предмет имеет около ста футов в ширину и в три раза длиннее. Точно определить его очертаний он не мог. Двигался предмет быстро, но бесшумно.
Он пролетел над ними, развернулся, сделал круг. Затем остановился, еще раз развернулся и прошел над ними теперь уже на небольшой высоте.
Хью заметил, что одной рукой обхватил Барбару. Когда загадочный предмет появился, она стояла на некотором удалении от него, замачивая белье в наружной ванной. Теперь же она оказалась обнятой его левой рукой и он чувствовал, что она дрожит.
– Хью, что это?
– Люди.
Предмет теперь висел над их флагом. Можно уже было различить людей.
Над краями предмета появились головы.
Вдруг один из углов как будто отделился, резко пикируя вниз, и остановился над самой верхушкой флагштока. Хью увидел, что это машина длиной футов в девять и шириной фута три с одним пассажиром. Подробностей он различить не мог, равно как и понять, что приводит аппарат в движение. Нижняя часть туловища человека была скрыта бортами. Видны были только плечи и голова.
Человек сорвал флаг и вернулся к большому аппарату. Его машина была как будто втянута в него.
Прямоугольник распался.
Он разделился на машины, подобные той, которая завладела их флагом. Большинство машин оставалось в воздухе; около дюжины приземлилось, причем три приземлились вокруг колонистов. Дьюк закричал: «Внимание!» и потянулся к ружью.
Но ему не удалось схватить его. Он наклонился вперед под острым углом, растерянно хватая воздух руками, и был медленно возвращен в вертикальное положение.
Барбара испуганно выдохнула на ухо Хью:
– Хью, что это?
– Не знаю. – Ему не нужно было спрашивать, что она имеет в виду. В то самое мгновение, когда остановили его сына, он испытал чувство, как будто по грудь погрузился в зыбучий песок. – Не сопротивляйся.
– А я и не думала даже.
Грэйс вскрикнула:
– Хьюберт! Хьюберт, сделай же что-нибудь… – тут ее крики прервались. Казалось, что она потеряла сознание, но не упала.
Четыре машины висели в воздухе футах в восьми над ними бок о бок, и медленно продвигались к огороду Барбары. Там, где они пролетали, вся растительность: ячмень, помидоры, горох, редис, картофель, одним словом все, включая даже мелкие оросительные канавки спрессовывались в однородное ровное покрытие.
Из устья большой канавы вода стала течь на покрытие, тогда одна из машин, отделившись от остальных, проделала другую канаву, идущую вдоль границ свежеутрамбованной площадки, по которой вновь потекла вода, попадая теперь в ручей немного ниже по течению.
Барбара спрятала лицо на груди Хью. Он успокаивающе похлопал ее по спине.
Машина тем временем двинулась вдоль канавы к ее началу и вода вскоре вообще перестала течь.
После того, как сад и огород были превращены в ровную площадку, на нее стали садиться другие машины. Хью не в состоянии был определить, чем они заняты, но за считанные секунды на площадке вырос большой павильон, иссиня-черный и украшенный красными и золотыми узорами.
– Отец! Бога ради, попробуй дотянуться до оружия, – крикнул Дьюк.
У Хью на поясе был его сорок пятый, который он счел наиболее удобным для похода оружием. Руки его были лишь слегка схвачены тем, что держало всех их. Он ответил.
– Не стану и пытаться.
– Неужели ты собираешься вот так просто стоять и смотреть…
– Да, Дьюк, подумай сам. Если мы постоим спокойно, то возможно поживем еще немного.
Из павильона появился человек. Он казалось, был выше двух метров ростом, но выше его делал отполированный до блеска шлем с перьями. На нем был развевающийся плащ красного цвета, расшитый золотом. Могучий торс его был обнажен под плащом, а на ногах обуты черные сапоги.
Остальные носили черные плащи с красно-золотыми нашивками на правом плече. У Хью создалось впечатление, что этот человек (а в том, что он является предводителем этих людей, сомневаться не приходилось) – что он некоторое время переодевался в свое официальное платье. Хью немного приободрился. Они были пленниками, но раз глава захвативших их людей удосужился переодеться, до того, как допрашивать их, значит они были важными пленниками и возможно переговоры принесут какие-нибудь плоды. Хотя, может быть, и нет.
Но его уверенность подкреплялась еще и выражением лица человека. Оно было добродушно-высокомерным, а глаза были блестящими и веселыми. У него был высокий умный лоб и массивный череп, он выглядел умным и осторожным. Хью не мог определить, к какой расе тот относится. Его кожа была коричневой и блестящей. Но рот только отдаленно напоминал негроидный, нос, хотя и широкий, имел горбинку, а черные волосы были волнисты.
В руке он держал небольшой стержень.
Он приблизился к ним и дойдя до Джо, остановился, как вкопанный. Затем отдал стоявшему рядом с ним человеку какой-то негромкий приказ.
Джо выпрямился и согнул ноги.
– Благодарю вас.
Человек сказал что-то Джо. Джо ответил:
– Прошу прощения, но я не понимаю.
Человек снова что-то сказал. Джо беспомощно пожал плечами. Человек улыбнулся и поднял ружье Дьюка. Он неуклюже повертел его, рассматривая, и Хью забеспокоился, что оно может выстрелить.
Однако, было похоже, что он кое-что понимал в ружьях. Он передернул затвор, дослал патрон в ствол, приложил ружье к плечу и выстрелил в направлении ручья.
Выстрел прозвучал оглушительно, а пуля просвистела рядом с головой Хью. Человек широко улыбнулся, передал ружье своему сопровождающему и подойдя к Хью и Барбаре, протянул руку, очевидно желая дотронуться до ее живота.
Хью оттолкнул его руку.
Тогда почти незаметным движением, и совершенно беззлобно, высокий человек отвел руку Хью своим стержнем. Это был даже не удар, с такой силой он не убил бы и мухи.
Хью вскрикнул от боли. Его рука горела, как в огне и была полностью парализована.
– О, боже!
Барбара тревожно сказала:
– Не нужно, Хью. Он не собирается причинить мне вред.
Это действительно было так. С абсолютно безличным интересом, с каким ветеринар мог бы ощупывать беременную кобылу, высокий человек ощупал живот Барбары, затем приподнял одну из ее грудей, а в это время Хью исходил бессильной злобой, не будучи в силах помочь своей возлюбленной.
Человек, наконец, закончил свое обследование, улыбнулся Барбаре и погладил ее по голове. Хью попытался забыть о боли в руке и медленно сосредоточился на когда-то изучавшемся им языке.
– Ви говорите по-рюсски, гаспадин?
Человек взглянул на него, но ничего не ответил.
Барбара спросила:
– Шпрехен зи дойч, майн херр?
Тот только улыбнулся. Тогда Хью окликнул сына:
– Дьюк, попробуй испанский!
– О'кей. Хабла устед эспаньол, сеньор? – никакого ответа.
Хью вздохнул.
– Кажется, мы исчерпали наш запас.
– Мсье, – вдруг произнес Джо, – эс се ву парле ля ланг франсе?
Человек обернулся.
– Тьен?
– Парле ву франсе, мсье?
– Ма ви! Ву эте франсе?
– Но, но! Же вуи америкен. Ну сомм ту америкен.
– Импоссибль!
– Се ра, мсье. Же ву ен ассюр. – И Джо указал на опустевший флагшток.
– Ле Этате-Юнис де ль Америк.
Далее за разговором следить стало трудно, так как обе стороны углубились в дебри ломаного французского. Наконец, они остановились и Джо сказал:
– Хью, он попросил меня… приказал мне… пойти с ним в палатку и говорить там. Я попросил его сначала освободить вас всех, но он ответил «нет». Вернее, даже: «Нет, черт возьми».
– Тогда попроси его освободить женщин.
– Попробую, – Джо сказал человеку какую-то длинную фразу. – Он говорит, что беременная женщина – Барбара – может сесть на землю. А «жирная» – он имеет в виду Грэйс – должна пойти с нами.
Все трое отправились в павильон. Барбара обнаружила, что может сесть и даже вытянуть ноги. Но Хью невидимые путы держали по-прежнему надежно.
– Отец, – с тревогой в голосе сказал Дьюк, – это наш шанс, пока рядом нет никого, кто понимал бы по-английски.
– Дьюк, – устало ответил Хью, – ты разве не понимаешь, что все козыри у них на руках? Я думаю, что мы останемся в живых до тех пор, пока не надоедим ему – и ни минутой дольше.
– Так ты, значит, даже не хочешь попытаться оказать сопротивление? А как же тогда насчет той чепухи, которую ты так любил нести – о том, что ты свободный человек и всегда собираешься оставаться им?
– Значит, это на самом деле была чепуха, – презрительно сказал Дьюк.
– Ну, что ж. Я, со своей стороны, ничего не обещаю. Только скажи мне, отец, каково это – испытать чью-то власть над собой, а не пользоваться властью над другими?
– Мне это не нравится.
– Мне тоже это не нравилось. И я никогда не забуду этого. Надеюсь, что ты доволен.
– Дьюк, ради бога, перестань пороть всякую чушь, – сказала Барбара.
Дьюк взглянул на нее.
– Хорошо, я замолчу. Ответь мне только на один вопрос. От кого у тебя этот ребенок?
Барбара не ответила. Хью тихо сказал:
– Дьюк, если нам удастся выкрутиться, обещаю, что разделаю тебя под орех.
– В любое время, старик.
Они замолчали. Барбара дотянулась до Хью и потрепала его по ноге. Около кучи их пожитков собрались пятеро и внимательно разглядывали их. К ним подошел шестой и отдал какой-то приказ. Они разошлись. Тогда он сам осмотрел пожитки, затем заглянул в убежище и исчез внутри.
Хью услышал шум воды и увидел, как по руслу ручья пронеслась коричневая волна. Барбара подняла голову.
– Что это?
– Нашей плотины больше нет. Но это не имеет значения.
Спустя довольно продолжительное время из павильона вышел Джо, совершенно один. Он подошел к Хью и сказал:
– То, что я узнал – поразительно, по крайней мере то, что смог понять. Я не все понял, так как он говорит на ломаном языке, и оба мы владеем языком недостаточно хорошо. Но вот что я узнал: мы – бродяги, а это частное владение. Он предполагает, что мы – беглые преступники. Он, правда, употребил не такое слово, не французское, но смысл именно такой. Я попытался убедить его – и, надеюсь, успешно – что мы ни в чем не виноваты и попали сюда не по своей воле.
Во всяком случае, он ничуть не сердится, даже несмотря на то, что формально мы – преступники – бродяжничество, разведение растений там, где сельское хозяйство запрещено, постройка плотины и дома на чужой земле и все такое. Думаю, что для нас все кончится хорошо – если мы будем делать то, что нам велят. Он находит нас любопытными – и нас, и то, как мы попали сюда и все остальное.
Джо взглянул на Барбару.
– Ты помнишь свою теорию насчет параллельных вселенных?
– Наверное, я была права. Да?
– Нет. Хотя все это понять было наиболее трудно, но одно можно сказать с уверенностью. Хью, Дьюк! – слушайте! Это наш мир, наш собственный мир.
– Джо, это просто нелепо, – сказал Дьюк.
– Сам спорь с ним. Но он знает, что я подразумеваю под Соединенными Штатами, где находится Франция. И так далее. Это не вызывает никакого сомнения.
– Ну… – Дьюк запнулся. – Все, конечно, может быть. Ну и что с того?
А ГДЕ МОЯ МАТЬ? Как ты мог оставить ее наедине с этим дикарем?
– С ней все в порядке, она обедает с ним. И, кажется, очень довольна этим. Не беспокойся, Дьюк, все будет в порядке, как мне кажется. Как только они поедят, мы отправляемся.
Некоторое время спустя, Хью помог Барбаре усесться в одну из странных летающих машин, затем и сам уселся по другую сторону позади пилота. Он обнаружил, что сиденье весьма удобно, а вместо предохранительного ремня здесь имелось все то же поле, которое опять подобно зыбучему песку обхватило нижнюю часть тела, едва он уселся. Его пилот – молодой негр, который был удивительно похож на Джо, оглянулся, затем бесшумно поднял машину в воздух и присоединился к формирующемуся в воздухе большому прямоугольнику. Хью заметил, что почти в половине машин были пассажиры – белые, в то время как пилоты были всех расцветок – начиная со светло-коричневого цвета яванцев, и кончая иссиня-черной кожей уроженцев острова Фиджи.
Машина, в которой находился Хью, летела в заднем ряду. Он огляделся, ища взглядом остальных и только слегка удивился, заметив, что Грэйс летит в машине босса, занимавшей почетное, видимо, положение в середине первого ряда. Джо так же сидел позади них.
Справа от них две машины не присоединились к остальным. Одна из них повисла над кучей добра, сложенного возле убежища, собрала все вещи в невидимую сеть и улетела. Вторая машина нависла над убежищем.
Массивная постройка поднялась вверх исключительно легко так, что даже навес на крыше не пострадал. Небольшая машина и ее гигантская ноша заняли место футах в пятидесяти от остального формирования. Огромный прямоугольник двинулся вперед, набирая скорость, но Хью не смог ощутить ветер, обычно дующий в лицо при полете. Машина, несущая под собой их убежище, казалось без труда летит с той же скоростью, что и все остальные. Машины с их пожитками Хью не видел, но предполагал, что она летит где-нибудь сзади.
Последнее, что он увидел на месте их жилища – это гигантский шрам на том месте, где были посадки Барбары и длинную черту вместо оросительной канавы.
Он потер болевшую руку, подумав про себя, что все случившееся с ними было просто цепью удивительных совпадений. Это даже немного оскорбило его, как оскорбила бы нечестность со стороны заведомо честного человека. Он вспомнил замечание Джо перед посадкой в машины: «Нам невероятно повезло, что мы встретили ученого. Французский язык – здесь язык мертвый». «Несуществующий язык», как он выразился.
Хью повернул голову и встретился взглядом с Барбарой. Она улыбалась.

 

Назад: Глава 9
Дальше: Глава 11