На следующей неделе Ту Хокс включился в напряженную работу. Каждое утро он проводил три часа за изучением языка. Потом он до полуночи или дольше работал в своем кабинете. Кабинет находился на одном из больших заводов на окраине Комаи. На работу его доставляли в бронемашине, которая постоянно была наготове. Иногда он выходил на улицу, эскортируемый двумя охранниками из команды бронеавтомобиля. Он знал, что их обязанностью было не только воспрепятствовать любой его попытке к бегству, но также защищать его от всякого покушения на его жизнь.

Раске дал ему задание сконструировать устройство для синхронизации пулемета с вращением винта самолета. Ту Хокс знал основной принцип такого устройства, однако ему потребовалось четыре дня, чтобы изготовить расчет и чертежи. Сразу же после этого он должен был консультировать группу, которая изготовляла ракеты «воздух–земля». Это заняло у него еще одну неделю. Затем он был прикомандирован к проектной группе, которая занималась разработкой оснастки и инструментов и обучением рабочих для серийного выпуска самолетов.

Ту Хокс вместе с инженерами и техниками изготавливал первые рабочие чертежи, когда Раске забрал его с этого поста.

— У меня для вас много интересной работы. Мы вдвоем будем обучать пилотов, ядро новых военно–воздушных сил Перкунии. Вы не чувствуете себя одним из отцов–основателей боевой воздушной армии?

Раске пылал энтузиазмом, был счастлив и оптимистичен. Ту Хокс знал, что Раске застрелит его, если у него будут основания предположить, что Ту Хокс предатель, но он все же не мог не признать, что Раске симпатичен ему. Это чувство симпатии облегчало ему работу на него и для него.

Прошли три недели. Наступила осень, появились первые признаки приближающейся зимы. Ту Хокс едва находил время, чтобы поговорить с Квазиндом, но он не говорил ему, что пока не готов к бегству. Вопреки всему он с воодушевлением занимался обучением пилотов. Тем временем вручную было изготовлено два двухместных моноплана. Каждый из них имел двенадцатицилиндровый мотор с водяным охлаждением, двойное управление и радиус полета триста километров со скоростью сто шестьдесят километров в час.

Это было далеко не то, что построил бы Раске, будь у него больше времени и лучшие материалы. Но алюминия не было, и лучшая имеющаяся в их распоряжении сталь была далеко не такого качества, как сталь на Земле–1 в 1918 году. Авиабензин здесь имел низкое октановое число. Поэтому машина должна была быть простой, ограниченной в скорости и радиусе полета. Но, несмотря на это, в качестве разведчика, штурмовика и легкого бомбардировщика для налетов на объекты недалеко от фронта — современной задачи перкунской армии — она вполне подходила. Впрочем, она значительно превосходила в скорости и маневренности здешние военные воздушные корабли.

В тот день, когда Раске представил первую готовую машину, сам правитель во главе своего генералитета прибыл на аэродром.

Король Перкунии был широкоплечим мужчиной лет пятидесяти, с густой бородой и медлительной манерой разговора В последнюю войну, командуя пехотой во время нападения на последний опорный пункт Блодландии на Европейском континенте, он потерял правую руку. В рукопашной схватке блодландский офицер саблей отрубил руку молодому королю. За это разозленные перкунские солдаты четвертовали офицера и убили всех защитников опорного пункта.

Когда трибуны заполнились, Раске вышел из ангара. Он забрался в машину и запустил мотор. По рядам высших офицеров пробежал тихий говор, потому что электрический стартер еще не был изобретен и все двигатели внутреннего сгорания приходилось запускать вручную. Моторы управляемых воздушных кораблей перед стартом приходилось запускать даже при помощи вспомогательных машин. Покрашенный серебристой краской моноплан оторвался от Земли, поднялся на тысячу метров и устремился вниз, пронесшись над толпой, так что собравшиеся гости испуганно втянули головы в плечи, а потом на высоте нескольких сотен метров исполнил целый каскад петель и иммельманов, а затем приземлился на три точки и замер на поле аэродрома. Ту Хокс непроизвольно вздрогнул, когда кое–как оправленные в гуттаперчу колеса ударились о травянистую поверхность аэродрома, но шасси выдержало и машина в полной тишине подкатила к трибунам. В то время как высокопоставленное начальство разразилось криками «ура», окружив Раске плотным кольцом, Ту Хокс осмотрел шасси. Спицы обоих колес были слегка погнуты. Через несколько посадок колеса придется менять, так как для того, чтобы изготовить в этой стране синтетическую резину, нужно по меньшей мере два или три года. Химики экспериментировали на базе информации, полученной от Раске, но они имели весьма слабое представление о получении неопрена и хлорофена.

Затем были построены еще две машины. В следующие пять дней Раске и Ту Хокс испытали все четыре прототипа, совершили нападение на колонну бутафорских машин, чтобы проверить скорострельные пушки, выпустили ракеты и сбросили бомбы. Ту Хокс заметил, что, когда он летал на самолете, бак его был заполнен только на одну четверть. Раске принимал меры предосторожности на случай, если б его коллеге пришла в голову мысль бежать на самолете к находящемуся в ста пятидесяти километрах к северу побережью.

Авиастроительный завод работал на полную мощность в три смены. Однако первые серийные машины должны были быть выпущены только несколько месяцев спустя. Раске и Ту Хокс с утра до вечера находились в воздухе, обучая пилотов. Когда они подготовили первые десять человек, те, в свою очередь, стали обучать других пилотов. Затем произошло неизбежное. Одна из машин сорвалась в штопор, инструктор и ученик погибли на месте. Другая машина вовремя не оторвалась от земли, перевернулась на аэродроме и была полностью разбита, хотя ее пилот отделался только царапинами и легкими ушибами.

Раске был в ярости.

— У нас осталось только две машины, а если приплюсовать сюда еще время на ремонт и замену колес, окажется, что в воздухе сможет находиться только одна машина!

Однажды вечером, когда Ту Хокс по собственному почину работал над съемными баками для горючего, в его кабинет быстрыми шагами вошел Квазинд.

— Послезавтра, — сказал он. — Блодландский агент сказал, что мы должны быть готовы.

— Куда они хотят нас отправить?

— Мы ночью проведем вас по стране, а днем будем прятаться. На берегу нас ждет лодка, которая доставит нас в Тирслэнд. Из Тирслэнда мы на воздушном корабле отправимся в Блодландию.

— План довольно рискованный, — сказал Ту Хокс. — Я подумаю над этим. Позже поговорим еще.

Когда он, совершив второй за день учебный полет, пришел в ангар, он встретился с Раске. У немца на лице играла странная улыбка, и Ту Хокс спросил себя, не были ли обнаружены контакты Квазинда с иностранной агентурой. Он осмотрелся, но все, казалось, было как обычно. Рабочие трудились над двумя новыми машинами. Группа учеников выслушивала инструкции одного из наскоро обученных пилотов. Несколько солдат, которых он заметил, были обычной охраной.

Раске сказал:

— Вы как–то рассказывали мне, что вы в восторге от девушки по имени Ильмика. Вы хотите ее иметь?

— Что вы хотите этим сказать? — озадаченно спросил Ту Хокс.

— Вы же знаете, что произошло?

Ту Хокс отрицательно покачал головой.

— Она попала в немилость. Король сам предложил ей свободу, если она откажется от Блодландии и примет перкунское гражданство. Эта глупая гусыня оскорбила его и чуть ли не устроила ему истерику. Вы можете себе это представить? Странно, что ее не убили на месте. Король удовлетворился тем, что бросил ее в тюрьму.

Раске усмехнулся.

— Я помню, вы говорили мне, что это очень красивая девушка и что она нравится вам так, как не нравилась ни одна девушка до этого. Теперь, мой друг, чтобы показать вам, как я ценю вас и как я забочусь о своих людях, я устроил так, чтобы вы получили свою даму сердца. Сегодня утром я говорил об этом с королем, и он нашел мою идею весьма разумной. Он считает, что таким образом она получит по заслугам. Я почти завидую вам, мой дорогой!

— Это что, шутка? — осторожно спросил Ту Хокс.

Раске рассмеялся.

— Благородная Ильмика, племянница и родственница королей и министров и кто знает кого еще! Она — ваша рабыня! Вы можете сделать с ней все, что хотите. Я… Что с вами? Я думал, вы обрадуетесь.

— Я подавлен — вот более точное слово, — сказал Ту Хокс. — Только… что будет с ней, если я не соглашусь?

— Не согласитесь? Вы сошли с ума? Если вы действительно сошли с ума и отклоняете мое предложение, ну, не знаю, что с ней будет. Я слышал, что ее, может быть, посадят в одиночку, пока она не отдаст там концы. А может быть, она попадет в один из солдатских борделей. Кто знает? И кого это заботит?

Ту Хокса это тоже не должно было заботить. Но он понял, что должен взять Ильмику в рабыни. Это был единственный способ ее спасти. Он сказал:

— Все в порядке. Пришлите ее ко мне.

Раске хлопнул его по плечу и подмигнул:

— Расскажете мне, как у вас там получится, а?

Ту Хокс вынудил себя улыбнуться:

— Пока подожду.

Раске сказал, что пора снова приниматься за работу. Сегодня обучением пилотов должен заняться Ту Хокс, потому что сам он отправится на конференцию у Главнокомандующего.

— Это самый реакционный и тупой дурак в мундире из всех, кого я когда–либо видел, — фыркнул Раске. — Я разработал скорострельное оружие, которое десятикратно усилит огневую мощь пехоты. Так вы думаете, этот тупица захотел его иметь? Нет, он сказал, что обычный солдат злоупотребит им. Он, мол, будет выпускать пулю за пулей, вместо того, чтобы тщательно целиться, и таким образом будет слишком щедро расходовать боеприпасы.

Но это не единственная причина, почему он отказывается от моего оружия! Вы знаете, что обслуживающий персонал скорострельного оружия должен состоять только из офицеров? Простые солдаты и низший обслуживающий персонал получат это оружие только в случае крайней необходимости. Это смешное правило основано на том, что тридцать лет назад произошло восстание и часть армии — рабочие, рабы и простые солдаты — вышла из повиновения. Восстание было подавлено, но с тех пор аристократия заботиться о том, чтобы у простых людей в руках не было слишком опасного оружия.

Ту Хокс принялся за обучение пилотов. Вечерние часы он решил использовать для того, чтобы испытать новые подвесные баки, работа над которыми шла под его началом и согласно его планам. У этих баков были приспособления для их крепления к самолету, которые присоединялись к креплениям для ракет, находящимся на нижней поверхности крыльев. Шланги присоединялись к бензиновой помпе, снабженной двумя дополнительными вентилями. Их можно было открыть при помощи обычного тросика из кабины пилота. В обоих основных баках бензина было немного. Ту Хокс запустил мотор и позволил ему поработать несколько минут, потом открыл вентили подвесных баков. Во время переключения мотор работал без остановки.

Тем временем наступила полночь.

Ту Хокс отдал приказ убрать дополнительные баки и шланги, а потом поехал назад в Комаи.

Квазинд, как обычно, сопровождавший его, по пути сообщил, что его агент дал ему знать, что время бегства установлено окончательно — на этой неделе. Ту Хокс не хотел и слышать об этом.

— Скажи ему, что у меня другие планы. Нет, пусть он лучше придет и я сам с ним поговорю.

Квазинд возразил, что агент не пойдет на это. Устанавливать контакт с Ту Хоксом напрямую — опасно.

— Скажи ему, что, если он этого не сделает, вся их затея лопнет.

Когда они добрались до своей квартиры, они обнаружили там двух солдат и Ильмику Хускарле. Она сидела на огромной софе, положив руки на колени. Несмотря на свои старания не терять достоинства, она выглядела уставшей и подавленной. На ней была свободная блузка и длинная юбка из дешевой крашеной хлопчатобумажной ткани. Когда она увидела вошедшего Ту Хокса, глаза ее широко раскрылись. По–видимому, ей не сказали, кто живет в этой квартире. Может быть, она даже не знала, какая судьба ей уготована.

Ту Хокс отпустил солдат.

Девушка заговорила первой.

— Зачем я вам нужна здесь?

Ту Хокс без обиняков все ей рассказал. Она выслушала его, не теряя самообладания.

— Вы, должно быть, устали и голодны, — сказал Ту Хокс. — Квазинд, принеси еды и вина.

— А потом? — спросила она, взглянув на него.

Он ухмыльнулся, и она покраснела.

— Не то, что вы думаете, — сказал он. — Мне не нужна женщина, которая пойдет на это через силу. Я не буду принуждать вас. Вы можете спать в каморке кухарки, которая на ночь уходит домой. Я не буду возражать, даже если вы запрете за собой дверь.

Внезапно по ее щекам побежали слезы, губы задрожали. Громко всхлипывая, она встала. Он положил ей руки на плечи и прижал ее лицо к своей груди. Несколько минут она безудержно рыдала, потом высвободилась из его объятий. Он дал ей носовой платок. Пока она вытирала нос и глаза, появился Квазинд и сказал, что на кухне для нее приготовлена еда. Ильмика без единого слова последовала за ним.

Когда гигант вернулся, Ту Хокс сказал:

— Я поговорю с ней, прежде чем она ляжет спать. Она должна знать, что здесь происходит.

— Зачем вы все это для нее делаете?

— Может быть, я влюблен в нее или, быть может, это безнадежный случай рыцарства. Я не знаю. Знаю только, что я не позволю бросить ее в темницу на пожизненное заключение или отправить ее в солдатский бордель.

Квазинд пожал плечами, показывая, что он ничего не понимает. Но если Ту Хокс так хочет, пусть все так и будет.

Ту Хокс улегся в постель и задумался. Появление девушки все изменило. До сих пор он отбрасывал в сторону мысли о бегстве или, в лучшем случае, только изредка думал об этом, но теперь бегство стало настоятельной необходимостью. Он встал и вышел из спальни, чтобы пойти на кухню, но тут заметил в жилой комнате человека, который тихо разговаривал с Квазиндом.

Чужак был одет в серую одежду домашнего слуги, в руках у него была только что выстиранная простыня. Его имя — его настоящее имя, как несколько позже узнал Ту Хокс, — было Рульф Андерсон.

Ту Хокс пригласил их обоих в спальню. Пока Андерсон торопливо менял простыни, а Квазинд сторожил у двери, Ту Хокс сказал:

— Что скажет правительство Блодландии, если оно получит новейший самолет и это сэкономит ему месяцы разработок и подготовительных работ?

— Я не знаю, — сказал Андерсон. — Это фантастично.

— Вы можете установить связь со своими людьми в Тирслэнде? — и Ту Хокс в двух словах обрисовал агенту свой план.

— Да. Но для того, чтобы все подготовить так, как вы сказали, нам нужно два дня.

— Исключено, — сказал Ту Хокс. — Если Раске сам не обратит внимание на подвесные баки, другие скажут ему, что они уже готовы. И тогда он поймет, что я что–то затеял. Нет, мы должны действовать быстро. Послезавтра все должно быть готово. Не позже.

— Все будет в порядке. Мы попытаемся сделать это. Позже я еще раз увижу Квазинда, и мы скажем ему, насколько мы готовы.

Ту Хокс еще раз повторил важнейшие пункты своего плана и убедился в том, что Андерсон точно понял, что надо сделать. Агент ушел. Ту Хокс толкнулся в комнату Ильмики, но дверь была заперта.

— Квазинд, утром ты останешься здесь, мы должны создать впечатление, будто я считаю ее своей рабыней. Пускай она хорошенько поработает здесь — готовка, уборка, вытирание пыли и так далее.

После короткого сна он поехал на аэродром. У него там было много дел, потому что он должен был также закончить работу Раске. Немец принимал участие в конференции у Главнокомандующего. Ту Хоксу это было на руку. Он внес несколько мелких изменений в подвесные баки и поднялся в кабину, чтобы испытать эти изменения в полете. Когда он посадил машину, его ожидал офицер, отвечавший за подготовку обоих новых самолетов. Он сказал ему, что машины в общем и целом готовы и что можно уже присоединять бензобаки. Подвесные баки со старой машины нужно было снять и крепления удалить. Ему было их жаль, но других баков для установки на новые машины у него не было.

— Очень хорошо, — сказал Ту Хокс, бросив взгляд на часы. — Сделайте это завтра же.

— Но мы получили приказ от Раске немедленно подготовить новые машины. Ночная смена встроит баки.

Ту Хокс был неумолим.

— Я хочу, чтобы Раске видел мои добавочные баки, они увеличат радиус действия наших машин еще на сто пятьдесят километров. Нет, это намного важнее, чем день промедления с новыми машинами. Я хочу, чтобы вы оставили баки там, где они есть.

— Мои люди не могут на это пойти! Раске снимет с меня голову за промедление!

— Я беру на себя всю ответственность, — сказал Ту Хокс. — Вы и люди из ночной смены могут идти по домам, если ничего больше не надо делать. Вы работали очень напряженно, у вас очень много сверхурочных часов. Я письменно подтвержу это.

Офицер, казалось, боролся с сомнениями, затем он отдал честь и прошел через ангар, чтобы сообщить своим людям о новом приказе. Ту Хокс наблюдал за ним. Офицер мог связаться с Раске, чтобы получить подтверждение только что полученного приказа. Если Раске услышит об этом, он тотчас же поймет, что намеревается сделать американец.

Ту Хокс подошел к офицеру.

— Вы, кажется, боитесь затруднений, — сказал он. — Я предлагаю вам немедленно связаться с Раске. Если он отдаст приказ продолжать работу, вы и продолжите. Таким образом, вы, во всяком случае, себя обезопасите.

Офицер, казалось, облегченно вздохнул. Он поспешил прочь и через десять минут вернулся с разочарованным выражением лица.

— Он на конференции, у него нет времени. Но он распорядился, чтобы я обращался к вам, если возникнут какие–нибудь проблемы.

— Я беру на себя всю ответственность, — Ту Хокс вздохнул. Он выиграл эту игру.

Квазинд нетерпеливо поджидал его в квартире.

— Андерсон сообщил, что агент в Тирслэнде осведомлен обо всем. И люди на побережье уже готовы. Но с утра он не получал больше никаких сообщений. Он очень обеспокоен. Если ветер на побережье слишком силен и они не смогут принять машину…

— В таком случае нам придется оставить самолет и взять рабочий баркас. Где Ильмика?

— В своей каморке. Она спит. Но я все рассказал ей.

Ту Хокс пожелал Квазинду доброй ночи и лег спать. Он тотчас же заснул, и ему показалось, что его разбудили через несколько минут.

— Что, неужели уже пора вставать?

— Нет, — сказал Квазинд. — Вас вызывают к телефону — это Раске.

— Среди ночи?

Он взглянул на часы на своем ночном столике. Было два часа ночи. Ту Хокс вылез из постели, прошлепал в соседнюю комнату и взял трубку. В ней шипело и щелкало, и голос Раске прерывался и дребезжал. Перкунская телефонная техника оставляла желать лучшего.

— Раске?

— Ту Хокс? — взорвался Раске. — Что это за трюк вы выкинули? И таким образом, что я ничего не узнал! Вы считаете себя слишком умным, друг мой!

Ту Хокс спросил:

— О чем вы говорите?

Раске объяснил. Это было именно то, чего боялся Ту Хокс. Дежурный офицер не удовлетворился его заверениями и потом еще раз попытался связаться с Раске. На этот раз это ему удалось, и когда Раске узнал о подвесных баках, намерения Ту Хокса сразу же стали ему ясны.

— Я еще ничего никому не сказал, — объяснил Раске. — Вы мне симпатичны. Кроме того, вы мне нужны. Таким образом, это дело не будет иметь для вас радикальных последствий. Но я вынужден ограничить вашу свободу. Вы получите точный план работ, а я приму необходимые меры предосторожности; каждый день и каждую ночь мне будут докладывать о вашем присутствии на работе и дома.

Раске сделал паузу. Ту Хокс ничего не сказал. Когда немец заговорил снова, голос его звучал жалобно.

— Почему вы хотите бежать? Вам же здесь хорошо. Вы влиятельный человек. Блодландцы ничего не смогут вам предложить. Кроме того, Блодландия в затруднительном положении. На следующий год в это же время она будет покорена.

— Мне в Перкунии просто неуютно, — сказал Ту Хокс. — Она очень сильно напоминает мне Германию.

Раске коротко фыркнул, потом сказал:

— Еще один такой трюк, и вас поставят к стенке! Вы меня поняли?

— Конечно, — сказал Ту Хокс. — Что у вас еще? Я хочу спать. Раске удивленно усмехнулся.

— Вы очень хладнокровны. Я охотно позволю вам сохранять хладнокровие. Очень хорошо. Вы будете покидать свою квартиру ровно в шесть часов и сразу же по прибытии на аэродром докладываться коменданту. Ваш слуга, этот Квазинд, сможет покидать вашу квартиру только по особому распоряжению. Я немедленно проинструктирую вашу охрану. И еще кое–что. Если вы будете плохо вести себя, у вас отберут вашу маленькую беленькую куколку. Понятно?

— Понятно, — ответил Ту Хокс и повесил трубку.