Глава 8
С порога нашего почти пустого класса я заметила Джеймса на обычном месте. Он что-то рисовал в открытой тетради. Обернувшись к Кевину, я сказала:
– Я забыла учебник. – На самом деле я оставила его в шкафчике нарочно. – Не сходишь, а? Не хочу опаздывать.
Я демонстративно прошла на первую парту, давая понять, что Кевин уже решил мою проблему избыточного общения. Кивнув, он пообещал вернуться через минуту. Едва он скрылся из виду, как я двинулась на Джеймса. Он не поднял головы, раскрашивая девочку с длинными курчавыми волосами, которую нарисовал в тетради.
Я вынула из кармана его с Брэйди фотографию и с размаху припечатала на страницу.
Джеймс отшатнулся:
– Что за ерунда?
– Откуда ты знаешь моего брата? – спросила я, тыча пальцем в изображение. В голубых глазах Джеймса появилась растерянность. Глядя на свой с Брэйди снимок, он заметно побледнел.
Вытащив фотографию из-под моей руки, он вгляделся:
– В первый раз вижу.
– А мой брат?
Джеймс с трудом проглотил комок в горле.
– Я его не знаю.
– Тогда почему вы вместе на реке? Почему ты обнимаешь его за плечи? Вы что, дружили?
Джеймс некоторое время всматривался в снимок и вернул его мне, сильно растирая лицо.
– Иди за свою парту, пока хендлер не вернулся, – сказал он бесстрастно.
– Мне нужно знать, были ли вы…
– Потом, – коротко ответил он. – Иди.
Его лицо стало жестким. Я поняла, что сейчас он мне ничего не скажет. В класс вошла учительница; я сунула снимок в карман и быстро села за свою парту, злясь, что приходится ждать ответов.
Через секунду вошел Кевин и положил передо мной учебник. Встав у дальней стены класса, хендлер зорко смотрел, чтобы никто со мной не общался. Но мне начинало казаться, что я уже нащупала разгадку тайны.
Я не сказала Лейси о фотографии, решив сначала получить ответы у Джеймса. Неужели он заговорил со мной только потому, что как-то связан с гибелью моего брата? Я чувствовала себя обманутой, хотя, возможно, без оснований: что, если Джеймс тоже не знает ответа? Но больше всего мне хотелось хоть отчасти вернуть брата. С помощью Джеймса я надеялась заполнить провалы в памяти.
Я почти не притронулась к еде, кивая в разговоре с Лейси в нужных местах. Выжидая, когда Джеймс сядет за свой стол, но он опять не пришел на ленч. Мне хотелось кричать, я готова была побежать на поиски. Взглянув на Кевина, я увидела, что он болтает с учительницей. Осторожно вытащив телефон, я нашла сообщение Джеймса и нажала «ответить».
«Я хочу поговорить. Немедленно».
Затаив дыхание, я положила телефон на стол в ожидании ответа. Взглянув на часы, увидела, что до конца перемены осталось всего десять минут. У меня дрожали пальцы. Телефон завибрировал, и я схватила его, едва не опрокинув мою диетическую колу.
– Черт возьми, Слоун, – сказала Лейси. – Тебе плохо, что ли?
– Все шикарно, – сказала я, открывая сообщение.
«В подвале, где склад».
Еще чего придумал. Нарочно нарывается, чтобы его поймали, что ли? Я снова покосилась на Кевина.
– Что происходит? – серьезно спросила Лейси, подавшись вперед. – Ты что-то затеваешь, по глазам вижу.
– Мне нужно отсюда выбраться, – прошептала я.
– Ох, и не говори…
– Нет, прямо сейчас. Как это можно сделать?
– Оу! – Лейси оглянулась через плечо. Хендлер по-прежнему говорил с учительницей. Лейси кивнула на дверь на лестницу. – Туда, – сказала она. – Если поторопишься, он не заметит, что дверь открывалась.
Я прикусила губу, не зная, сойдет ли мне это с рук, но решила воспользоваться шансом.
– Эй, – сказала я Лейси, слабо улыбнувшись. – Если меня заберут в стационар, ты мне потом все напомнишь?
– Договорились. Иди.
Я встала со стула, не отодвигая его, и медленно и спокойно направилась к выходу. У самой двери я оглянулась на Кевина – он стоял ко мне спиной. С бьющимся сердцем я выбежала из столовой.
Дверь склада была тяжелой и скрипучей. Мне было жутковато, и я уже сомневалась, что правильно сделала, придя сюда. Темно, хоть глаз выколи.
– Сюда, – раздался из угла голос Джеймса. Там были свалены парты и старые ящики. Идти пришлось на голос. Когда его руки коснулись моих плеч, я вздрогнула, издав слабый звук. – Извини, не нашел выключатель.
Перед собой я различала смутный силуэт. Было так темно и тихо, будто на свете остались только мы двое. Господи, какая я дура, что пришла сюда! Я скрестила руки на груди, хотя Джеймс и не мог меня видеть. И тут помещение залил свет – Джеймс стоял у стены с рукой на выключателе. Я смотрела ему в глаза без улыбки.
– Откуда ты знаешь Брэйди? – повторила я.
– Я сказал, что не знаю. Я его никогда не видел. Ты его спрашивала?
Меня словно обожгло. Я отступила на шаг. Из легких будто откачали воздух.
– Спрашивала или нет?
– Джеймс, – сказала я сдавленным от слез голосом. – Мой брат умер.
И оттого, что Джеймс не помнит Брэйди, оттого, что мой брат исчез и из его памяти, я разрыдалась. Фотография разбудила горе, которое я пережила, но не помнила. Я закрыла лицо руками. Джеймс привлек меня к себе, и я тихо плакала в его рубашку.
– Прости, я не знал, – сказал он. – Ну, я бесчувственная скотина.
– Еще какая, – согласилась я, но не отодвинулась. Мне хотелось, чтобы Джеймс знал Брэйди и рассказал мне о нем, а теперь я будто второй раз потеряла брата.
– Перестань, – прошептал Джеймс. – Ты не сможешь вернуться в класс в таком виде.
– Я не вернусь, – сказала я, отстраняясь. – Ненавижу эту школу. Все ненавижу.
– Поверь, Слоун, я готов под этим подписаться. Но не хочу, чтобы ты наделала глупостей. Как ты планируешь выпутаться? – Джеймс заправил мне волосы за уши. Я потупилась:
– Не знаю.
– Могу помочь, – вызвался он. – Я возвел прогуливание в ранг высокого искусства. У меня есть идентификационный код одного врача из Программы. В канцелярии не узнают, что он просрочен, если не начнут копать. Врач-то уже на пенсию ушел.
– Правда? – Я всхлипнула и вытерла щеки.
– Я ведь не любитель какой-нибудь, – сказал он. – Официально я сейчас на психотерапии. Если я тебя выведу, пообедаешь со мной? Умираю с голоду.
Я медлила, желая по-прежнему злиться на Джеймса, но понимая, что здесь нет его вины.
– Смотря по обстоятельствам, – пробормотала я.
– То есть?
– Как ты считаешь, есть способ как-нибудь вернуть нашу память?
– Нет, – печально ответил он, – я у всех спрашивал. Специально искал информацию. Насколько знаю, нет. – В его голосе угадывался сдерживаемый гнев, и мне это понравилось.
– А попробовать ты согласен? – спросила я. – Поехали к нам домой, переберем вещи Брэйди – вдруг что-нибудь вспомнишь?
– А ты мне бутерброд сделаешь?
– Ну, можно, – улыбнулась я.
Джеймс помолчал. Я думала, что он откажется, но достав мобильный, набрал какой-то номер и заговорил совершенно старческим голосом – надо сказать, очень похоже. Закончив разговор, Джеймс заметно нервничал, будто поездка со мной могла запустить процесс с сомнительным исходом. Тем не менее мы ушли вместе.
– У тебя родители скоро вернутся? – спросил Джеймс, замявшись на нашем заднем крыльце.
В животе запорхали крошечные бабочки, которых я старалась не замечать.
– Да нет, не очень.
После звонка Джеймса, сообщившего о внештатной ситуации в другой старшей школе, Кевин сорвался туда помогать. У меня отлегло от сердца – не придется лгать ему в лицо. В канцелярии фальшивый телефонный звонок проглотили без вопросов. Меня почти пугало, как хорошо Джеймс умеет обходить правила.
– А они не заметят, что мы рылись в вещах? – спросил Джеймс, заходя в нашу тесную кухню. Кастрюли от вчерашнего ужина еще стояли на плите, тарелки у раковины.
– Надеюсь, что нет. – Я заперла за нами заднюю дверь. Джеймс пристально оглядел все вокруг и повернулся ко мне. – Знакомо? – спросила я.
Он покачал головой:
– Нет. Извини.
Разочарованная, я повела Джеймса наверх в надежде, что он расскажет мне о Брэйди все, что сможет. Я хотела знать какие-нибудь подробности о гибели брата, но Джеймс, поднимавшийся следом, был растерян не меньше моего. У дверей мы остановились.
– Это комната Брэйди, – тихо сказала я, сдерживая слезы.
Джеймс медленно вошел, озираясь, будто ждал, что его осенит. Но минуты шли, и надежда угасала. Когда голубые глаза наконец встретились с моими, в них читалось сожаление. Я отвернулась и вышла в коридор.
Казалось нереальным, что часть нашей жизни просто стерта. Мы с Джеймсом могли быть как-то связаны, а теперь ничего об этом не знаем. Он дружил с Брэйди. Как он мог его забыть? Я пошла вниз.
– Твоя комната? – спросил Джеймс.
Обернувшись, я увидела его у своей двери.
– Да.
– Можно посмотреть?
– Зачем?
– Просто любопытно.
Следовало ответить «нет» и вывести его из дома, пока не приехали родители, но мне нравилось, что он рядом. Мне было легче от сознания, что я не единственная чувствую себя беспомощной. Джеймс ходил по комнате, перебирая всякую всячину на зеркале, присел на кровать, проверяя мягкость матраца. Увидев, что я за ним наблюдаю, он улыбнулся:
– Знаю, я отвратителен. Тебе не обязательно это говорить.
– Постараюсь промолчать.
Он засмеялся и встал.
– Можно еще раз взглянуть на снимок? – попросил он.
Вынимая фотографию из кармана джинсов, я прислонилась к дверному косяку, а когда подняла глаза, Джеймс оказался совсем близко, почти вплотную.
Он взял у меня снимок, не отрывая взгляда от моего лица. Мое дыхание стало сбивчивым, но я молчала.
– Он похож на тебя, – негромко сказал Джеймс, взглянув на снимок.
– Родственники как-никак…
Но сарказм получился вялый, и фраза прозвучала невесело. Джеймс это заметил.
– Мне жаль, что его нет, – сказал он, снова глядя на меня. – Прости, что я его не помню.
От этих слов разрывалось сердце. Я не знала, насколько хорошо они были знакомы, но эта боль подсказывала, что очень близко.
Не раздумывая, я обняла Джеймса, отчего он попятился, налетев на соседний косяк. Когда я положила голову ему на грудь, он неловко коснулся руками моих бедер, но тут же обнял, будто желая защитить. Шок от его прикосновения почти растворился в удивительной нежности, заполнившей комнату.
– Прости, – сказала я, выпрямляясь, и отступила, сгорая со стыда за неожиданное излияние чувств. Но Джеймс схватил меня за руки и снова обнял, на этот раз крепче, будто хотел этого сам.
Так мы и стояли, слушая, как перестукиваются наши сердца. Пальцы Джеймса зарылись мне в волосы, ладонь другой руки легла на шею сзади.
– Как хорошо, – удивился он. – Странно, ведь мы не знаем друг друга, но… – Он замолчал. Я не старалась подсказать слова, понимая, что он имеет в виду.
Джеймс и я наедине – странное захватывающее чувство, которого мне не понять, одновременно сладкое и мучительное. Но в душе поселились спокойствие и уверенность.
– Джеймс, – сказала я.
– Слоун.
– Мне кажется, мы уже делали так раньше. – В этом я не сомневалась, но не могла разобраться, как к этому отнестись. Как могу чувствовать такую близость с человеком, которого не знаю?
Настала долгая пауза. Джеймс привлек меня к себе, не снимая руки с моего затылка.
– Мне надо идти, – сказал он. – Я… Поговорим завтра.
Его лицо было маской неуверенности, и я пожалела, что сказала последнюю фразу. Казалось, Джеймс на грани нервного срыва.
– Прости, я не хотела… – начала я, но он покачал головой:
– Тебе не за что извиняться.
В его голосе неожиданно появилась любезность. Предупредительность. Он спустился в холл, и мне оставалось только последовать за ним. Мне до слез не хотелось, чтобы Джеймс уходил.
На пороге он остановился, держа дверь открытой.
– Сочувствую твоей потере, Слоун, – не оборачиваясь, сказал он.
И, не дав мне времени ответить, ушел, оставив меня одну в кухне.
