ГЛАВА 4
НА ФРОНТАХ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ

Карл Хаусхофер был мобилизован сразу же после начала Первой мировой войны. Он оказался в составе 1-го баварского армейского корпуса. Хаусхофер смог применить на практике искусство тактики боя, которое долгие годы постигал в военной академии и в штабах различных частей. В самом начале войны ему пришлось участвовать в сражениях при Баденвейлере, Саарбурге и Эпинале. Сразу же после этого он был направлен в Метц, откуда был переведен в Пикардию. Там баварские дивизии вели ожесточенные бои при Перонне и Фукокуре. В это время Карл Хаусхофер был командиром первой колонны боеприпасов. На тот момент под его командованием находилось: 77 офицеров, 272 унтер-офицера, около 3000 солдат. Кроме того, в распоряжении колонны имелось более 3000 лошадей и несколько сотен транспортных средств. К тому моменту Хаусхофер был произведен в подполковники, а также награжден Железным крестом 2-го класса. Вскоре после этого он был назначен командиром 9-го резервного артиллерийского полка, который входил в состав 8-й баварской резервной дивизии. В этом качестве он принимал участие в сражении при Андольсхейме, расположенном в Мюнстерской долине. В мае 1915 года полк Карла Хаусхофера был переброшен на Восточный фронт. Он оказался в Польше, где генерал фон Макензен готовил прорыв русских позиций. Здесь Хаусхоферу пришлось принимать участие в наступлении севернее Львова, ведя бои близ Ярослава и Любачевки. Затем на некоторое время он был переведен в резерв главного командования сухопутных войск. Однако в июле 1915 года Карл Хаусхофер вновь оказался в зоне боевых действий. Его полк опять был переброшен на Западный фронт, где ему было суждено оказаться втянутым во второе сражение за Мюнстерскую долину.

В Фогезах (Эльзас по Верхнему Рейну) полк Хаусхофера попал в круговорот ожесточенных боевых действий. Немецким частям удалось продвинуться до Вердена и Соммы, где до осени 1916 года шли кровопролитные бои. Апогеем этого продолжительного сражения стало крупное наступление, предпринятое англо-французскими войсками 30 июля 1916 года. В «Баварской книге мировой войны (1914–1918)», которая была написана Крафтом фон Дельмензингеном, по этому поводу говорилось следующее: «Великий день сражения, состоявшегося 30 июля 1916 года на Сомме, является показательным примером взаимодействия пехоты и артиллерии, принимавших участие в одном из самых крупных оборонительных битв мировой войны. Это можно понять, если рассмотреть в этот день действия, предпринятые 9-м резервным (баварским) полком полевой артиллерии… Батальоны и батареи уже вели боевые действия в Фогезах. Пехотинцам также были хорошо известны славные имена командира полка подполковника Хаусхофера, майора Рейнхарда и майора Фолька». В день сражения огонь англо-французской артиллерии был перенесен на позиции полка Хаусхофера. Части несли большие потери. Проблема заключалась в том, чтобы вовремя открыть ответный огонь. Если бы это произошло слишком рано, то были бы бессмысленно потрачены боеприпасы. Если бы это произошло с задержкой, то немецкая пехота понесла бы огромные потери, а наступавшие французские части могли прорвать позиции баварской дивизии. Когда англо-французская артиллерия перенесла огонь в ближний немецкий тыл, что означало приближение наступающих частей, то полк Хаусхофера открыл заградительный огонь. Хаусхофер выбрал едва ли не единственный подходящий для этого момент. Позже в сводках отмечалось, что успех немецких солдат, которые смогли выстоять под ударом наступавших частей Антанты, был во многом предопределен действиями подполковника Карла Хаусхофера.

После длившего недолго отдыха, когда баварская дивизия получала пополнение, она была переброшена на Румынский фронт, в Трансильванию. В данном случае Карл Хаусхофер являлся командиром резервной артиллерии, которая имелась в распоряжении генерала фон Фальканхайна. Здесь Хаусхоферу пришлось принимать участие в Карпатском наступлении, в том числе в боях за перевалы в долине реки Тротуш. Позже Хаусхофер отнес эти события к числу самых ожесточенных сражений, в которых ему приходилось принимать участие. Таковых он назвал несколько: бои в Фогезах, бои в долине Тротуша и вывод 45-тысячной немецкой группировки из района Мюльхаузена в Шварцвальд (1918).

Между тем боевые действия на Западном фронте превратились в самые настоящие позиционные бои. Теперь Карл Хаусхофер получил в свои руки командование артиллерией в армейской группе Лицмана, в которую в мае 1917 года была направлена также 30-я резервная баварская дивизия. Это время пребывания на фронте для Хаусхофера характеризовалось ведением оборонительных боев в Лотарингии и Северном Эльзасе. В указанный период Карл Хаусхофер так описывал свое «артиллерийское королевство»: «Оно огромное — кроме трех полков полевой артиллерии и четырех пехотных батальонов в данный момент к нам относятся полдюжины летчиков, осветительные приборы, три воздушных шара, пять складов с боеприпасами, рабочие подразделения, численностью двенадцать сотен людей, четыре тысячи лошадей и миллион всяческих предметов». Однако Карл Хаусхофер не мог не отметить, что в сложившейся обстановке ему явно не хватало кадров, в первую очередь талантливых и образованных штабных офицеров. По этой причине Хаусхофер весьма ценил тех, кто все-таки имелся в его штабе. Однако в целом Карл Хаусхофер никогда не был полностью «своим парнем» в действующей армии. 25 апреля 1916 года он записал в своем дневнике по этому поводу: «Я не был призван, но и не был отвергнут».

Тогда же Карл Хаусхофер обнаруживает у себя особое, почти мистическое качество, которое он назвал «вторым зрением». Он оказался в состоянии непроизвольно предвидеть многие еще не случившиеся события. В некоторых случаях это позволяло ему спасти свою жизнь и жизнь своих солдат. «Второе зрение» не раз давало о себе знать в годы Первой мировой войны. Сам же Карл Хаусхофер полагал, что унаследовал эту способность от своих предков. В своих воспоминаниях он писал: «Кажется, это зловещее свойство происходит от моих фризских предков, так как моя бабушка Фрае рассказывала мне о нескольких происшествиях в ее жизни. Я предельно точно помню эти рассказы, чтобы убедиться, что нечто подобное происходило и со мной. Например, она предвидела пожар в ее доме, который в Ольденбурге располагался напротив сахарной фабрики. Она не могла объяснить, как это произошло. Но она увидела небольшие языки синего пламени на окнах и дверях своего дома. Некоторое время спустя действительно произошел пожар на сахарной фабрике, который перекинулся на ее дом». Позволим себе привести описание нескольких случаев, когда у Карла Хаусхофера открывалось «второе зрение».

Один из первых случаев появления у Карла Хаусхофера «второго зрения» произошел в августе 1915 года. В то время он только что стал во главе артиллерийских частей, находившихся в Мюнстерской долине. В какой-то момент к Хаусхоферу с позиций прибыл лейтенант Зелль, который позже стал его адъютантом. После доклада у Хаусхофера возникло ощущение, что он должен был во что бы то ни стало задержать Зелля хотя бы на полчаса, так как взору предстали ужасные картины. Как отмечал сам Хаусхофер, «у меня как командира полка было множество способов, чтобы задержать этого лейтенанта. Я был настолько охвачен пугающим предчувствием, что стал задавать нелепые вопросы, на которые он пытался предельно корректно отвечать. Однако на его лице я мог прочесть: "Ох уж этот новый командир полка. Известные люди и офицеры генерального штаба вечно любят заниматься всякой ерундой, а мне хотелось бы еще засветло прибыть на позиции". Через полчаса я все-таки отпустил его. До моего слуха донеслось, как он топал по лестнице». По прошествии полутора часов стало известно, что позиции, на которые отбыл лейтенант Зелль, подверглись ураганному артиллерийскому обстрелу. Погибли все офицеры. Если бы Хаусхофер не задержал на полчаса лейтенанта Зелля, он бы непременно погиб.

Другой случай произошел через одиннадцать месяцев. В то время баварская резервная дивизия находилась на позициях близ Ранкура и Морпы. Планировалось, что в ближайшее время англо-французские войска начнут наступление. Внезапно Хаусхофер увидел очередной пугающий образ. Его «второму зрению» предстало синеватое мертвое лицо одного из знакомых офицеров. Карл Хаусхофер тут же стал наводить справки о его здоровье и самочувствии. Прошло пара часов, прежде чем пришло сообщение, что указанный офицер погиб. Однако погиб он много позже, чем Хаусхофер стал расспрашивать своих подчиненных. Оказалось, что в блиндаж, где укрывался указанный офицер, попал французский снаряд.

Кроме того, Хаусхофер предвидел смерть двоюродного брата своей супруги Марты, Германа Майера, который погиб при таинственных обстоятельствах в Мангейме, в офисе своей конторы. Это видение было настолько четким, что Хаусхофер был подавлен несколько дней и даже отказался от пищи. Сам же он считал подобные способности отнюдь не «даром судьбы», а неким проклятием. Впрочем, иногда он мог использовать их, чтобы сохранить себе жизнь. Так, например, он смог поменять расписание эшелонов, на одном из которых должна была быть переброшена его часть. Перед транспортировкой Хаусхофера угнетало тяжкое и тревожное чувство. Когда же он все-таки смог (пусть и незначительно) изменить расписание движения эшелонов, то это ощущение исчезло. По прошествии нескольких дней Хаусхофер во время движения по железной дороге заметил ранее отведенный для его части состав. Офицерский вагон в нем был разорван в клочья. То есть если бы Хаусхофер не изменил расписание движения и направился бы в изначально отведенном для его части эшелоне, то его бы непременно ждала гибель.

Хаусхофер относился к категории тех людей, которые, чтобы ни писали, писали исключительно от души. В годы Первой мировой войны он постоянно делал записи, направлял письма своей супруге, в которых он анализировал и комментировал военные действия. Он мог быть рассудительным или же, напротив, саркастичным. Нередко его настроение менялось буквально несколько раз за день. Ужасы войны, постоянное напряжение приводили к тому, что его оценки были крайне эмоциональными, а иногда и вовсе не сдержанными. Иногда он обижался на свою супругу, если та не соглашалась с ним по какому-то вопросу. Но чаще всего он пытался спорить с самой судьбой. Он никак не смог смириться с тем, что фактически был маргиналом. Он так и не стал кадровым офицером в полном смысле этого слова, кроме того, он не смог стать исследователем и академическим деятелем, чему помешала начавшаяся Первая мировая война. Меньше всего его прельщала жизнь обывателя. Война радикализировала, обострила его чувства. Чем больше она затягивала Хаусхофера, тем больше он ощущал потребность в том, чтобы стать жестким, полностью подавить в себе любые слабости. Постоянные размышления подтолкнули Хаусхофера к тому, чтобы он по-новому осознал слова Ницше: «Чтобы родить танцующую звезду, надо носить в себе хаос».

Карл Хаусхофер, который казался прирожденным офицером, еще до 1914 года не раз высказывал сомнение относительного того, что выбрал правильный путь. Он постоянно тяготился тем, что военная карьера фактически никак не была связана с его творческими наклонностями. Однако, выполняя многочисленные приказы, участвуя в сражениях, постоянно пребывая на марше, Карл Хаусхофер заново для себя открыл «солдатские ценности». Он обнаружил, что военный порядок был оплотом «истинной свободы». Он и ранее презирал либерализм, который полагал подавляющим человеческие качества и таланты. Однако теперь к этому презрению он добавил необходимость служения нравственным идеалам. Теперь он с этических позиций оценивал такие «солдатские добродетели», как самоотверженность, боеготовность, жертвенность, товарищество, послушание, преданность Отечеству и т. д. С этой точки зрения он был полностью солидарен с генералом-фельдмаршалом фон Мольтке, который писал: «Война имеет свои прекрасные стороны. Она пробуждает добродетели, которые в противном случае зачахли бы и никогда не проявились». В начале 1915 года Хаусхофер писал: «В гимназии я редко делал что-то настолько хорошо, насколько мог это сделать. Обычно я делал это так, как считал нужным. Только армия привела меня к осознанию того, что обязательная деятельность является очень серьезным делом». Именно в это время Хаусхофер склоняется к мысли о том, что «лучшие люди», которые проявили себя на войне, в будущем должны составить руководящую государственную прослойку.

Так, например, в 1916 году он писал: «И все-таки демократия и социальное мышление никогда не могут пересекаться на практике. Ответственность, воспитание аристократии — это отбор по принципу высокой моральной сознательности… Это единственный спасительный метод. Однако он должен начаться с признания, что люди не являются равными. Путь к власти должны прокладывать только лучшие. Они должны заботиться о социальном управлении, не будучи одержимым собственным "я". Они должны отказаться от самопредставления. Единственной действенной организацией является армия». Годом позже он отмечал: «Только на фронте проявляются истинная свобода и настоящая человечность. Это один из самых примечательных парадоксов, который определяет всемирную историю». Говоря об истории, Хаусхофер отмечал: «Почему Сократ, Платон, Аристофан, Софокл испытывали отвращение к афинской демократии? Почему, в конце концов, они облачили Александра [Македонского] в "солдатские сапоги"? Почему истинные римляне: Сулла, Помпей, Цезарь — предпочитали жертвовать собой, нежели слушать бессмысленную болтовню на форуме? Почему же болтуны вроде Демосфена, Цицерона, Ллойд Джорджа, Вильсона должны быть лучше, чем маленький консул, Директория или столяр Робеспьер?.. В России, гигантской, не беспомощной империи с немыслимыми возможностями, сохраняется тоска по сильной руке. Они готовы вручить ему бразды правления. Сарматы готовы к новому Рюрику».

Однако, несмотря на подобные заявления, можно усомниться в том, что война в судьбе Хаусхофера была «высшей точкой, апогеем жизни», как это позже считали многие офицеры и солдаты. Принимая во внимание тот факт, что герой нашей книги в поисках своего призвания очень часто менял профессии, можно говорить о том, что Первая мировая война стала временем некоего «очищения». Вне всякого сомнения, 1914–1918 годы были очень важными в судьбе Хаусхофера, но отнюдь не определяющими всю его жизнь. В годы войны он приобрел новый жизненный опыт, а также понял, что очень долгое время немецкий народ воспитывался на ошибочных политических доктринах. В 1916 году было написано множество писем, в которых он заявлял о своих амбициях в деле формирования геополитики. Свою будущую деятельность он планировал направить по четырем направлениям: военная география, этнопсихология, военная истории и политическая география. В принципе все это было вполне предсказуемо. Впрочем, историю и этнопсихологию он считал все-таки вспомогательными науками. Именно в годы войны Хаусхофер занялся поиском слова, которое бы могло полно и всеобъемлюще охарактеризовать собранные в единый блок указанные выше четыре научные дисциплины. Он осмысливал опыт, который смог приобрести во время написания первой своей книги («Великая Япония»). Тогда же он стал вынашивать планы, что после окончания войны он не только вернется к преподаванию в университете, но и непременно напишет еще одну книгу. Хаусхофер мечтал, что эта книга станет чем-то вроде «Главных принципов обороноведения». Именно в этой книге он намеревался «правильно оценить военный потенциал стран, регионов и их населения». В основу своего «обороноведения» Хаусхофер, конечно же, планировал положить географию. Однако он намеревался дополнить ее экономикой, расовой гигиеной, социологией и многими другими отраслевыми дисциплинами. «Обороноведение» должно было быть чем-то большим, нежели просто наука, — оно задумывалось как этически обоснованная система, позволявшая вести «оборонительную войну за жизнь». Появление такой системы Карл Хаусхофер считал нравственно оправданными. Однако в июне 1916 года он еще обозначал «обороноведение» как ответвление от политической географии, при помощи которого можно было оценить оборонную мощь отдельного государства или народа. Анализ предполагалось проводить сразу же в нескольких сферах: самоорганизация народа, упоминавшая выше этнопсихология, экономика, техника, жизненные силы («Государство как форма жизни»).

Именно летом 1916 года Карл Хаусхофер закончил ознакомление со вторым томом книги шведского ученого Рудольфа Челлена «Государство как форма жизни». После этого он записал в своем дневнике: «Чудесное чтение. Еще сплоченнее, чем великие державы современности. Но все безнадежно, что касается наших союзников. Он смог установить, что далее мы должны сражаться за свое существование и жизнь. Мы должны в полной серьезности оглядеть наше обиталище… Наша жизнь и наше существование в качестве самостоятельного народа базируются на хребте земли». К этому времени Хаусхофер уже основательно изучил труды Карла Риттера и Фридриха Ратцеля. Он полагал, что его система в итоге и должна была называться «геополитикой». Однако его смущало, что это слово не являлось немецким. В итоге Карл Хаусхофер решил поначалу назвать свою систему «геосиловедение» (Erdmachtkunde). Однако это слово в силу его сложности не устроило Хаусхофера.

Обобщая имеющийся опыт, Карл Хаусхофер обратился с просьбой к своей супруге — она должна была присылать ему на фронт выписки из книг, посвященных истории разных государств и империй. В свободное время он занимался упорядочиванием этих материалов, пытался привести их в систему. Теперь он уже уделяет истории большое внимание. Прошлое представало Хаусхоферу в качестве ключа, который позволял предсказать развитие Германии в будущем. В итоге он пришел к выводу, что в будущем не должно иметься ни одного историка, ни одного исследователя, который бы не имел политического образования. В это время Хаусхофер решил пересмотреть свои планы на будущее. Нет, он не отринул идею вернуться после войны в университет. Но теперь он видел себя в будущем не в качестве рядового преподавателя или одного из многочисленных исследователей, а исключительно как «воспитателя народа», который должен был определять судьбу нации при помощи геополитики. Одновременно с этим происходила и переоценка своей прошлой жизни. Хаусхофер полагал, что было «безумием» перейти из офицеров генерального штаба в приват-доценты. Однако при этом он считал, что в будущем смог бы реформировать университеты и систему образования: «Эти беспомощные ученые с их дипломами и высоким самомнением о собственной образованности не смогут постичь мое сокровище. Мне же потребовалось для этого три года войны».

Первые свои геополитические прогнозы Карл Хаусхофер стал делать еще в годы войны. Отчасти он в них ошибся. Так, например, он полагал, что мировая война продлится не более трех лет. Однако во многих вещах он оказался прав. Оценивая «душевное состояние» немецкого народа, он писал: «Слишком много истеричного огня и совсем мало осознания системы мира. Никакой подготовки к длительным страданиям и готовности к экономии, низкому уровню жизни». Уже тогда он думал, что отсутствие геополитического и политического воспитания в Германии делало немецкий народ уязвимым. Хаусхофер никогда не был сторонником пангерманской аннексионной политики. Однако, мысля Германию как мировую супердержаву, он не мог отказаться от осуществления особой «восточной политики». Он полагал, что Германия могла без проблем выиграть войну, если удастся расколоть Российскую империю. Уже в 1917 году он говорил об украинской республике, республике Финляндия, подконтрольных Германии республиках Курляндия и Литва, находящейся в зоне австрийского влияния Польше, «упорядоченных Балканах», где должна была доминировать «великая Болгария», являвшаяся в то время союзницей Германии. Подобное видение Восточной Европы во многом оказалось пророческим, если не считать того, что в данном пророчестве, которое воплотилось в жизнь всего лишь несколько месяцев спустя, не нашлось места для победившей Германии. В то время Хаусхофер заявлял: «Наше военное положение — блестящее. Если бы на таком же уровне находилась и внутриполитическая обстановка в стране, то можно было бы только благодарить обстоятельства».

События ноября 1918 года, когда в Мюнхене и Берлине произошли революции, приведшие к поражению Германии в мировой войне, стали для Хаусхофера огромным испытанием. На страницах своего дневника он вспоминал старую историю, когда знакомый отца, психиатр по специальности, рассказывал, что во время бунта в психиатрической клинике самообладание в первую очередь должны были сохранять санитары и смотрители. Поскольку он больше не мог реализовать себя в качестве офицера, то решил идти по пути, когда-то предложенному его супругой Мартой.