Глава XIX
Закат Безумных Наук

Квадратура круга, вечный двигатель, судебная астрология, умножение куба, алхимия и магия считаются «Шестью Безумиями Науки». Но хотя образованные люди тратили на их изучение и преследование эфемерных целей массу времени и энергии, следует признать, что эти «безумия» оказали огромное влияние на прогресс настоящего знания. Решение сложных математических проблем, пусть даже и неразрешимых в принципе, попытки сконструировать механические устройства, основываясь на принципах, противоречащих фундаментальным законам природы, ошибочные предположения о влиянии астральных явлений на мирские дела, пустая погоня за Философским Камнем, Эликсиром Молодости, неиссякаемым здоровьем и богатствами, жестокие разочарования и даже трагическое падение философии колдовства и магии — все они внесли свою лепту в развитие рационального знания. Время учения несет свои беды, и время господства сих наук породило множество предрассудков, принесших немало горя человечеству, которое в то же время было подготовлено ими к восприятию рациональной науки и ее практических плодов.

Упадок безумств, прилепившихся к науке, как ракушки прилепляются ко дну корабля, происходил тем быстрее, чем в большей степени эксперименты в самых различных областях открывали истину. Работа с телескопами, микроскопами, скальпелями, ретортами, термометрами, барометрами и прочими приборами, насосами и электрическими машинами была направлена на объяснение природных явлений, в противовес слепому следованию догмам минувших веков. Накапливавшиеся наблюдения становились основой принципов индуктивной философии, постепенно очищавшей от наросших ракушек корабль науки, томившийся до того в медленных водах, и корабль этот, сверкая отполированными бортами, легко заскользил по волнам, повинуясь попутному ветру — по рекам рассудка в гавань истины. Было бы весьма затруднительным перечислить одно за другим все заблуждения, которые были последовательно опровергнуты; о прогрессе этом легче рассказать, описав инструменты, с чьей помощью были произведены как очищение, так и условия, способствовавшие движению корабля к его цели.

XVI столетие стало временем самых значимых событий в мировой истории и породило множество невероятно одаренных людей. Открытие Америки на рубеже этого века подготовило почву для ее исследования и колонизации, открыв Старому Свету Свет Новый; реформация провозгласила свободу мысли и возродила светлый дух христианства; несмотря на то, что книгопечатанье было изобретено в середине XV в., потрясающие возможности использования печатного станка для распространения знаний были открыты лишь в начале эпохи, о которой мы ведем речь, став основным орудием поражения суеверий. Впрочем, самым эффективным в искоренении предрассудков, засорявших естественные науки, стал экспериментальный метод исследований, внедренный во всех областях знания.

Доктрины астрологии были постепенно опровергнуты астрономическими открытиями, которые противоречили старым теориям. Несмотря на то что Тихо Браге и Иоганн Кеплер, дабы поразить своего эксцентричного покровителя и угодить ему, практиковали предсказание по звездам, в то же время они работали над формулировкой фундаментальных законов движения звезд — законов, которые полностью ниспровергали гипотезу о взаимосвязи планет и мирских событий любого масштаба — как личного, так и национального. Когда в 1577 г. Браге вычислил траекторию кометы, он доказал, что звезды, солнце и планеты не могут быть фиксированы на вложенных друг в друга прозрачных хрустальных сферах, совершающих полный оборот за двадцать четыре часа, как предполагалось ранее. Когда Кеплер опроверг с помощью математического анализа систему Коперника, «самого одаренного и храброго из поляков», ему пришлось поспорить с главенствующей точкой зрения, согласно которой каждую из планет несет вокруг Земли ангел: «В этом случае, — сказал Кеплер, — орбиты имели бы формы идеальных окружностей, однако их эллиптическая форма говорит скорее о математической закономерности и подчинении закону рычага».

Алхимия была, возможно, вторым после астрологии безумием, которое внесло огромный вклад в развитие науки. Ревностные искатели тайны трансмутации, которых гнали вперед надежды на получение золота, трудились с упорством и настойчивостью, заслуживающими глубокого уважения, они овладевали в совершенстве химическими методиками растворения, кристаллизации и сублимации, применяя их для очистки твердых субстанций, дистилляции жидкостей, а также научившись работать с пламенем. Смешивая все известные реагенты в самых разных сочетаниях и пропорциях и применяя их всеми мыслимыми способами, поскольку никакой разумной системы тогда не существовало, алхимики получали сотни соединений, многие из которых стали незаменимыми для медицины, промышленности и домашнего хозяйства.

Чтобы перечислить все знания, которые алхимия передала химии, пришлось бы подробнейшим образом изложить историю последней за последние несколько сотен лет. До того, как появились алхимики, было известно лишь семь металлов, подобно семи дням в неделе и семи планетам, и знание это считалась завершенным. Но бенедиктинский монах, работая с атанорами и тиглями, открыл сурьму и висмут, а Парацельсу принадлежит первенство в открытии цинка как отдельного металла. Еще более важным, чем обнаружение металлической субстанции, было получение минеральных кислот, описание свойств которых также относится к периоду господства алхимии.

В поисках Философского Камня бедный башмачник из Болоньи по имени Винсент Касциоролус открыл в 1602 г. некую удивительную субстанцию, которую долгое время называли болонским камнем. Субстанция эта обладала способностью светиться в темноте, и примерно семнадцать лет спустя другой ученик Гермеса, торговец из Гамбурга по фамилии Брандт, выделил ее в своей реторте, но его «светильник» (Phosphorus) светился гораздо ярче. Еще десять лет спустя Готфрид Ханквитц, ассистировавший в лаборатории знаменитому философу Роберту Койшо, изготовил из фосфора первые спички. Немецкий алхимик Беттихер, заключенный в темницу замка Кенигштайн за многочисленные попытки обмануть его светлость герцога Саксонского, спасся от жестокого наказания, открыв метод изготовления фарфора, который по сей день известен как «дрезденский фарфор».

Голландец Корнелиус Дреббель, уже покинув Прагу, открыл способ получения замечательной пурпурной краски путем взаимодействия солей олова с кошенилью. Получение же самого олова — заслуга другого алхимика, и долгое время этот металл называли «кипящей водой Либавия».

Средневековые алхимики были первыми, кто пришел к идее эволюции, определив ее как «прогресс от несовершенного к более совершенному, включая как безжизненное, так и живую природу в ее непрекращающемся развитии, в котором участвуют все вещи, стремясь к состоянию более высокому и благородному В этом медленном развитии природа не спешит, ибо у нее вся вечность впереди; но нам следует установить благоприятствующие развитию условия и, имитируя или усиливая их, добиться ускорения работы» (Драпер).

Вклад в химическую науку, совершенный неутомимыми алхимиками, в их дни оценен не был и не смог опровергнуть веру в трансмутацию, поскольку отдельные открытия не соотносились с общими законами. Алхимики создали теорию о трех принципах, символически названных «соль», «сера» и «ртуть», которые являются основой всех субстанций, однако лишь в ХУЛ в. Бехер и Шталль сформулировали теорию «Флогистона», которая, хоть и была слабой и ошибочной, ускорила развитие химии, а также ее отделение от веры в сверхъестественное.

С технической точки зрения химия получила неоценимый дар от Бернара Палисси, знаменитого французского художника по керамике, который умер примерно в то время, когда Рудольф оказывал почести недостойному «Золотому Рыцарю». После двадцати пяти лет изнуряющего труда, «блуждая среди формул, как во мраке», Палисси открыл метод приготовления белой глазури, ставшей основой всех остальных видов глазури, и начал создавать совершенно потрясающую расписную посуду, благодаря которой и прославился. Будучи ревностным приверженцем естественной истории, он изображал на своих вазах и чашах раковины, рыб, рептилий и так далее, передавая свои модели с завораживающей точностью. Он также сделал много, чтобы опровергнуть предрассудки относительно окаменевших раковин, обнаруженных в отложениях третичного периода неподалеку от Парижа. Их считали либо доказательствами Всемирного потопа, либо раковинами, брошенными рыцарями, возвращавшимися из Святой земли, однако Палисси выступил со смелым предположением, что эти останки принадлежат когда-то жившим в этих местах морским животным. Палисси писал свои работы на французском, и они были до того понятны, доступны и вместе с тем глубоки, что последующие поколения высоко их оценили. Его непосредственность в изучении книги естества и скромность в сочетании с уверенностью стали примером для всех, кто посвятил свою работу отделению науки от предрассудков.

Хотя развитие чистой математики и не тормозилось суевериями, равно как и не особенно влияло на них, ее также следует упомянуть, поскольку в конечном итоге достижения математики лежат в основе всей физической науки. Итальянский монах-францисканец Лукас де Борго (также его называли Лука Пачоли), преподававший математику в Неаполе, Венеции и Милане, опубликовал несколько трактатов по арифметике, алгебре и геометрии примерно в середине XVI столетия, оказав существенное влияние на физическую науку. Другой итальянец, Бенедетто, опубликовал в 1585 г. в Турине работу но геометрическому анализу. Примерно в то же время Симон Штевин, или Фландерс, изобрел десятичные дроби, немало обогатив этим арифметику. Алгебра шагнула вперед благодаря гению Джероламо Кардано, а также французскому математику Витте, предложившему использовать буквы алфавита для обозначения известных количеств. Знаки сложения (+) и вычитания (−) впервые появились в математической работе, опубликованной в 1544 г., а знак равенства (=) появился тремя годами позже в работах по алгебре англичанина Роберта Рекорда. Астроном Джон Непер, барон Мерчистонский и Шотландский, изобрел логарифмы, которые стали широко известны много позже, в 1618 г. Работы другого великого гения, Декарта, также обрели признание лишь к середине XVII в.

Основы механики были заложены Джироламо Фраскаторо, Джероламо Кардано и Убальдо дель Монте примерно около 1577 г., однако математическая наука, равно как и физика, во времена Рудольфа находилась в зачаточном состоянии. Трактат по Естественной Магии, написанный молодым Джованни Баптистой Порта в Неаполе в 1560 г., содержал свидетельства того, что его автор успешно экспериментировал в области оптики и сконструировал, основываясь на научных принципах, аппарат, способный производить такие удивительные иллюзии, что их можно было принять за волшебство. Изобретение этого так называемого «волшебного фонаря» часто приписывают Порта, однако ранее его придумал великий мастер искусств Леонардо да Винчи. Трактат Порта, выдержавший несколько изданий, содержит много сведений о линзах и зеркалах самых различных типов, а также подробное описание телескопа. На самом деле, после того, как Галилей усовершенствовал инструмент, известный как «труба Галилея», Порта присвоил себе это открытие. Порта также обязан несколькими открытиями, например, знаниями о свойствах магнитного железняка, венецианскому священнику, политику и ученому Фра Паоло, настоящее имя которого было Петро Сарпи. Сарпи был столь выдающимся исследователем, что сам Галилей называл его своим «учителем», а современники свидетельствовали, что он обладал исчерпывающими знаниями в «еврейском и греческом языках, математике, астрономии, истории, физиологии животных, геометрии, включая конические сечения, магнетизме, ботанике, минералогии, гидравлике, акустике, статике, знал немало об атмосферном давлении, падении и движении объектов в воздухе и в воде, об отражении света от искривленных поверхностей, механике, гражданской и военной архитектуре, медицине, лекарственных травах и анатомии». Он предвосхитил открытие циркуляции крови Гарвесм, а также опередил в открытии некоторых оптических явлений Кеплера. К сожалению, его рукописи были уничтожены пожаром в 1766 г., и сохранившиеся отрывки получили у историков науки лишь запоздалое признание.

Развитие науки задерживалось не только такими явлениями, как предсказательная астрология и волшебство, но в большей степени пламенной верой в ошибочные предположения, сделанные признанными авторитетами, которые со временем делались неопровержимыми. Ученые поддерживали эти догматы, не делая ни единой попытки проверить их истинность, пока не появлялся какой-нибудь независимый гений, который вырывался на свободу из оков громких имен и пытался, прикладывая немалые усилия, удостовериться во всем лично. Так, догма Аристотеля о том, что из двух тел более тяжелое при падении движется быстрее, была опровергнута Галилео Галилеем, который провел эксперимент, бросая предметы с вершины Пизанской башни. Однако убежденность последователей Аристотеля была столь велика, что, увидев своими глазами, что гиря весом в один фунт достигает земли одновременно с гирей весом в десять фунтов, они продолжали уверенно твердить, что вес в десять фунтов должен достичь земли в десять раз быстрее веса в один фунт, «если только естественная скорость не была изменена по какой-то неизвестной причине».

Самой живучей из всех безобидных научных глупостей оказалось суждение философов, которое отражено в известном высказывании: «Природа не терпит пустоты». Когда в 1590 г. копатели колодцев во Флоренции обнаружили, что их помпы не могут откачать воду из колодца глубиной сорок футов, для объяснения этого затруднения и его устранения был вызван Галилей. Говорят, великий человек заявил рабочим, что неприятие природой пустоты не простирается дальше тридцати трех футов глубины! Галилей не мог назвать истинной причины, которая впоследствии была обнаружена его знаменитым учеником Торричелли.

В последний год XVI столетия английский врач, доктор Уильям Гилберт, опубликовал книгу, заложившую прочную основу нового направления в физике — электрики. Способность магнита притягивать частицы железа, а янтаря — кусочки бумаги и прочие легкие вещи, было известно еще в древности, но доктор Гилберт провел глубокое экспериментальное исследование этого и других феноменов, обнаружив, что стекло, смолы и некоторые драгоценные камни обладают тем же свойством, что и янтарь. Он также продемонстрировал действие законов магнитной полярности и применение арматуры. Несмотря на то, что он не сформулировал общего закона, он выдвинул гипотезу о том, что Земля является гигантским магнитом. Его обширная монография объяснила феномены магнетизма, очистив их от суеверий и предубеждений.

«Естественная история» Плиния, написанная в I в. н. э., на протяжении более чем тринадцати веков оставалась непререкаемым авторитетом во всём, что касалось планет, животных и минералов, будучи источником массы самых нелепых суеверий, многие из которых сохранились почти до нашего времени. Плиний собрал у современных ему авторов самые абсурдные теории по естественной истории, даже не попытавшись их проверить. Он населил воду, землю и воздух выдуманными созданиями, обладавшими удивительными привычками и свойствами, и описывал уже известных животных, не анализируя их возможных систематических связей друг с другом. Первая попытка научной классификации была сделана «немецким Плинием» Конрадом Геснером, профессором естественной истории в Цюрихе, чья «История животных», опубликованная в 1551 г., стала основой современной зоологии. Его молодой современник Улисс Алдровандус, возглавлявший кафедру естественной истории в Болонье, опубликовал шесть объемных томов, иллюстрированных изображениями множества животных, описания которых он частично позаимствовал у Геспера. Алдровандус основал музей естественной истории, а также один из первых ботанических садов в Болонье в 1567 г., где выращивали в основном лекарственные растения. Примерно в то же время доктор Пьер Белон во Франции опубликовал фундаментальный трактат о птицах (1555). Белон жил в замке неподалеку от Парижа, подаренном ему королем, и был убит разбойниками, когда собирал травы в болонском лесу. Другой французский врач, Гийом Ронделе, в 1558 г. попытался создать полную историю рыб. Работы Геснера и Ронделе стали первыми попытками специализации дисциплин естественной истории.

Научные открытия, совершавшиеся в тот век, не получали признания у современников. Достоверные сведения о животных, к примеру, были распространены гораздо меньше, нежели рассказы о сказочных чудовищах. Предпочтение отдавалось фениксу, птице, которая раз в сотню лет сгорала в пламени, дабы вновь восстать из пепла, саламандре, способной жить в самом горячем огне, и василиску, монстру, взращенному змеей или черепахой, появившемуся на свет из петушиного яйца и способному убивать человека на расстоянии с помощью яда, струящегося из его глаз. «Обманы зренья — василисковы глаза; увидевши тебя — убьют; умрут, коль их увидишь…»

Считалось, что страусы едят и без труда переваривают железо, медведица, родив медвежонка, облизыванием придает ему форму, кроты не имеют глаз, а слоны — коленей, лебедь поет перед смертью, хамелеон всю жизнь проживает в воздухе, не касаясь земли, а акула ремора, плывя под кораблем, замедляет течение, притягивая воду, как магнитный железняк — железо.

К этим удивительным преданиям можно добавить твердую убежденность в том, что утки растут на деревьях, а падая с них в воду, превращаются в гусей, прекрасные русалки завлекают мужчин, желая их погубить, а водяные быки творят несусветные жестокости… абсурдное поведение приписывалось молодым гадюкам, райским птицам, пеликанам, тарантулам, скорпионам и «всякой живой твари, всякому ползучему гаду и всякому зверю». Искушение перечислить все странности, присутствовавшие в зоологии, очень велико, однако пора уж и остановиться.

В «Естественную историю» Плиния входит и ботанический раздел, где описано шестьсот растений. Комментаторы XVI столетия пытались дополнить его знаниями о мало известных видах, поскольку врачам, пользовавшимся в своей практике лекарственными травами, были необходимы точные сведения. Они начали составлять собственные коллекции и систематически их изучать. Первым, кто предложил классификацию по классам, порядкам, родам и видам, был уже упоминавшийся Конрад Геснер. В XVI в. появилось множество трактатов о растениях, самые ценные из них принадлежали перу Андреа Чезальпино, профессору ботаники в Падуе, предложившему классификацию по половым признакам, а также братьям Иоганну и Каспару Баугинам из Швейцарии, один из которых опубликовал систематический определитель растений, где синонимы были распределены по группам.

Появление в XVI в. ботанических садов послужило резкому обогащению знаний о растениях, в особенности о тех, что представляли ценность для медицины, — именно ради них и создавались первые сады. Первой в этом отношении стала Италия — сад в Пизе под покровительством Луки Чини был основан в 1544 г., и вскоре за ним последовали сады в Болонье, Падуе и Венеции, а в Парижском университете ботанический сад появился лишь в 1558 г. В Германии в то время существовали только частные ботанические сады, лучший из которых принадлежал доктору Иоакиму Камерариусу в Нюрнберге. Синапиус, о котором уже шла речь, создал императорский ботанический сад под покровительством Рудольфа II; впоследствии сад этот находился на попечении французского ботаника Шарля де Леклюза из Фландрии.

В ботанике, как и в зоологии, суеверий тоже было предостаточно, но они были связаны с медициной, поскольку травы использовались как средства от неудач столь же широко, сколь применялись для облегчения болезней.

В 1534 г. Андре Везалий, молодой фламандский ученый, выступил с опровержением анатомических описаний человеческого тела, сделанных Галеном. Этот отчаянно смелый человек украл с виселицы в окрестностях Лёвена труп повешенного преступника и с огромным риском для себя вскрыл его в собственной спальне. Везалий обнаружил, что Гален в своих рассуждениях основывался на строении низших животных. Он с превеликой осторожностью продолжил свои изыскания, которые заняли девять лет и завершились написанием классического трактата по анатомии человека, содержащего замечательные иллюстрации и подробнейшие описания частей тела. Некоторые иллюстрации к этой великолепной работе («De humani corporis fabrica», 1543) были сделаны Тицианом, другие — выполнены для Везалия его соотечественником Иоганном Калькаром, впоследствии учеником Тициана. Вскрытие трупов стало косвенной причиной смерти Везалия — согласно распространенному мнению, с которым соглашаются не все авторы, он был приговорен к смерти за вскрытие тела одного испанца еще до того, как больной умер. Приговор был смягчен благодаря вмешательству Филиппа II и заменен паломничеством в Святую землю. На обратном пути Везалия высадили на пустынном побережье острова Цанта, где он умер от голода в 1564 г.

Пока Везалий возглавлял кафедру анатомии в университете Падуи, его медицинская школа прославилась и сохраняла свое положение в течение еще двух веков. Италия была единственной страной, где за вскрытие трупов исследователю не грозило судебное преследование, а потому в университетах Падуи, Пизы, Болоньи и Неаполя анатомия и физиология получили наибольшее развитие. Фаллопий, пусть сегодня это и прозвучит дико, писал, что герцог Тосканский был столь любезен, что посылал к нему обреченных на смерть преступников, которых ученый убивал и затем вскрывал. Чтобы кратко описать прогресс изучения человеческого тела, пришлось бы написать целую книгу: Евстахиус, Аранциус, Варолиус — лишь немногие из великих имен, прозвучавших в то время; «Пикколомини заложил основы общей анатомии, описав клеточную структуру тканей, Койтер создал патологическую анатомию, Проспер Альпинус — диагностику, Платер — классификацию болезней, а Амбруаз Паре — современную хирургию» (Драпер).

Фабрициус описал клапаны в сосудах; Михаэль Серветус из Виллановы в Арагоне был первым, кто предложил идею легочной циркуляции, но талант не защитил его от преследований фанатичного Жана Кальвина, который обрек ученого на медленное сожжение за ересь в 1553 г.

Существование медицинской школы в Падуе было бы полностью оправдано, если бы она не сделала ничего, кроме как дала образование англичанину Уильяму Гарвею. Открытие Гарвеем кровеносной системы датируется 1616 г., когда он начал учить о ней своих студентов в Лондоне. Примерно сорок лет спустя в анатомических и физиологических исследованиях был впервые применен микроскоп… однако следует уже заканчивать это поверхностное исследование научного прогресса, кратко упомянув лишь еще о двух событиях, оказавших на него огромное влияние — это создание научных обществ и признание философии Бэкона.

Academia Secretorum Naturae была основана в Неаполе в 1560 г. Джованни Баптистой Порта, a Academia dei Lincei в Риме — в 1603 г. принцем Фредерико Чези. Первая была создана узким кругом друзей Порта, разделявших его интересы и периодически встречавшихся, чтобы вместе обсудить результаты экспериментов. Общество не слишком-то нравилось богословам, однако умело избегало преследований последних. Академия в Линце в самом начале представляла собой нечто вроде клуба, куда входило всего четыре человека, но впоследствии открыла свои двери «философам, которые жаждали знаний и желали посвятить себя изучению природы, и в особенности математики», но в то же время «не отвергали прелестей изящной литературы и филологии, как прекрасная оправа обрамляющих науку». Одним из самых выдающихся членов этого общества стал Галилей.

Знаменитая Academia del Clemento была основана во Флоренции примерно пятьдесят лет спустя, но всё же она опередила на пять лет Британское Королевское общество, и на девять — Французскую Академию наук. Влияние этих обществ на научный прогресс было поистине огромным, однако самым заклятым врагом предрассудков, самым эффективным инструментом уничтожения оков заблуждений был метод обоснования, являющийся частью индуктивной философии и ставший единственным применимым методом как у членов этих обществ, так и у независимых исследователей.

Фрэнсис Бэкон, лорд-канцлер Англии, современник Рудольфа II, который был на девять лет младше императора, считается изобретателем так называемой «бэконовской» философии, хотя ее принципы были весьма четко сформулированы еще Леонардо да Винчи и применялись в работе Уильямом Гилбертом, Бернаром Палисси, Коперником, Тихо Браге и другими учеными. Лорд Бэкон, однако, стал первым, кто проанализировал индуктивный метод обоснования и настоял на том, что это единственно верный путь к достижению научных истин. Более того, он подробно разъяснил этот метод в своей знаменитой работе «Новый Органон», опубликованной в 1620 г. Все предшествующие теории были, согласно Бэкону, «построены на основе поверхностных и недостаточных наблюдений, и часто являлись не чем иным, как зыбкими идеями и предположениями столь фантастическими, что ничто, кроме силы авторитета и древности, не могло обеспечить им признания у последующих поколений мыслителей». Применение принципов Бэкона стало настоящей революцией в науке, выведшей последнюю на совершенно новый уровень.

«Дух науки изгнал демонов и поставил нас перед лицом Природы, наделенной здравым смыслом и живущей по определенным законам. Волшебство алхимиков дало нам удивительные химические законы; из мечтаний астрологов родилась астрономия; из диких видений космогонии вышли монументальные труды по геологии; из анархии сатанизма — законы Господа» (Джеймс Авраам Гарфилд).