ДВЕ КОНСТАНЦЫ
В 1047 г. в Южной Италии свою фантастическую карьеру начал Роберт Гвискар, один из 12 сыновей мелкого землевладельца из Нормандии, Танкреда Отвильского. Вынужденный покинуть родину, которая не могла его прокормить, он с дружиной таких же нищих отважных авантюристов отправился на юг продавать свой меч и свою кровь тому, кто захотел бы их купить. Роберт был очень талантлив и амбициозен, жесток и абсолютно беспринципен. Он начал свою карьеру в Италии как вор скота, но продолжил как выдающийся полководец. Ввязавшись в междоусобия итальянских властителей, он скоро приобрел не только авторитет, но и огромные земельные владения. За 5 лет до Гастангса норманны захватили южноитальянский город Бари, чем положили конец правлению Византаи в Италии. Через год они отвоевали у сарацин Палермо.
Почти все Отвили были личностями сильными, мужественными, целеустремленными, наделенными острым умом, никогда не допускавшими, чтобы обстоятельства помешали им получить желаемое. А желали они — на первых порах — властвовать над Южной Италией и Сицилией.
Архидьякон Гильдебранд, человек умный и дальновидный, увидел в норманнах противовес планам германских императоров по покорению Италии. Взойдя на панский престол в 1073 г. под именем Григория VII, он продолжал политику сближения с норманнами. В 1081 г. Роберт Гвискар, теперь уже герцог Апулии, занял Дураццо и начал вторжение в Византию. После его смерти, в 1091 г., вся Сицилия перешла под власть самого младшего брата Гвискара, Роже, «Великого графа», а затем его сына Роже II, который стал первым сицилийским королем. Это был сильный, уверенный в себе человек, глубоко осознающий, что королевский сан означает умение маневрировать и лавировать в отношениях с людьми. Он понимал, что альянс может оказаться гораздо более выгодным, нежели сила сотен вооруженных воинов. Роже с помощью дипломатии, а его потомки — силой меча создали могущественное и богатое Сицилийское королевство. Роже II еще более сблизился и даже породнился с римским престолом, взяв в жены сестру папы Анаклета.
Политики дружбы с Сицилийским королевством придерживались папы Адриан IV и Александр III, опасаясь захватнических планов Германии, где в это время к власти пришли энергичные и даровитые короли из дома Гогенштауфенов. Победоносный Фридрих I Гогенштауфен, прозванный за рыжую бороду Барбароссой, стал непримиримым врагом папства и его союзников — сицилийских королей.
На Сицилии после смерти великого Роже II на престол вступил Гийом I Злой. Он не готовился к роли правителя, однако остался единственным выжившим из 4-х блестящих сыновей короля Роже II и получил корону неожиданно для себя. Гийом показал себя отважным полководцем и умным политиком, всегда действующим быстро и решительно. Свое прозвище он заслужил, неожиданно жестоко расправившись с непокорными вассалами, покушавшимися на его жизнь и убившими наследника престола. Римские папы нашли в нем союзника против Фридриха Барбароссы — он оказывал воинственному императору решительное сопротивление. Однако Отвильский дом, еще такой молодой, уже оказался в глубоком династическом кризисе: умерев в 1166 г. от дизентерии, Гийом Злой оставил лишь двух сыновей: старшего, 12-летнего Гийома, и младшего, 5-летнего Генриха, который умер раньше брата. Из огромного рода Отвилей кроме единственного легитимного наследника в число претендентов на трон входили только незаконный (но, по-видимому, узаконенный) сын покойного старшего брата Гийома I от благородной итальянской дамы Танкред Лечче и младшая дочь Роже II Констанца. Множество побочных и боковых отпрысков некогда многочисленной фамилии в расчет не принимались.
Гийом II, замечательно красивый белокурый мальчик, вступил на трон под регентством матери, Маргариты Наваррской, которая в свои 38 лет была полна сил и энергии. Эта энергия пропала втуне. Ее слабое, как почти всякое регентство, правление позволило баронам захватить много коронных земель и отвоевать ряд потерянных в прошлое царствование вольностей. Обуздать притязания непокорных магнатов сумел, возмужав, Гийом II. Заботы о благосостоянии подданных и процветании государства принесли ему прозвище «Добрый». Под его рукой Сицилийское королевство поддерживало папство в его борьбе против Барбароссы. Папа Александр III с помощью городов восторжествовал над императором, но оказался бессильным утвердить свой авторитет в центре Аппенинского полуострова: Фридрих Барбаросса после своего поражения в Италии стал сильнее, чем до него. Мир, разделив его противников, доставил ему такие выгоды, каких он не мог добиться путем войн. Глубокий старец Александр III скончался, быть может, подозревая, что Гийом II, пока еще союзник, вскоре перейдет на сторону его врага-императора.
Новый папа Григорий VIII призвал весь христианский мир к Крестовому походу. Гийом II откликнулся первым. Он еще не забыл, как высоко вознес крестовый подвиг одного из его предков — Боэмунда Тарентского. Всюду он рассылал гонцов, приглашая собираться у себя на Сицилии и суля всяческую помощь. Сицилийский король, друг всех крестоносцев, «защитник и покровитель заморских христиан», предлагал сделать свой прекрасный остров местом дислокации войск, спешащих на помощь Святой земле. Втайне он вынашивал иные планы — мечта Роберта Гвискара о завоевании Византии не давала ему покоя. Оскорбление, нанесенное ему василевсом Мануилом — тот предложил ему в жены свою дочь Марию, а потом, не объясняя причин, выдал ее за Рене Монферратского, — возбуждало в нем чувство мести. Гийом любил затевать различные военные авантюры, но сам никогда не участвовал в сражениях — когда другие воевали, он удалялся в свой гарем.
Политика императора Фридриха I теперь строилась не на силе, как это бывало прежде, а преимущественно на хитрости. Было время, когда он предлагал Гийому I заключить родственный союз — женить сына на одной из его дочерей. Этот проект был отвергнут сицилийцами. Теперь же точкой соприкосновения обоих монархов послужил интерес к завоеваниям в Святой земле и в Византии. Старые враги открыли для себя возможности не только плодотворного сотрудничества, но и родства. Зимой 1185/84 г. императорский посол прибыл в Палермо с предложением брачного союза старшего сына Фридриха Барбароссы Генриха и тетки сицилийского короля Констанцы.
Фридрих говаривал, что Италия — как угорь, которого можно удержать, только если одновременно схватить за голову и за хвост. Голова, Центральная Италия, была у него в руках, и он надеялся, что, женившись на Констанце, его сын зажмет в руках еще и хвост — Южную Италию. Дипломатии Барбароссы удалось установить настолько прочные связи с враждебными дотоле норманнами, что этот брак стал возможным.
Тем не менее большинство советников Гийома II резко отвергли идею такого союза — ведь у короля не было детей от Жанны Английской, на которой он женился в 1177 г. Следовательно, муж Констанцы, принц из дома Штауфенов, мог получить права на сицилийскую корону и основать новую династию. Немцев в стране ненавидели, и даже предположение о правителе-германце вызывало ярость темпераментных островитян.
Однако другие вельможи считали, что если наследники так и не появятся, возможна гражданская война между Констанцой и незаконным или боковым потомством Роже II или Гийома I, что пагубно скажется на судьбах государства.
Как отмечают многие хронисты, Констанца, посмертная дочь великого Рожера II от его последнего брака с Елизаветой де Ретель, не стремилась к власти и вела уединенный образ жизни, не участвуя в светских развлечениях. Утверждали, что она обосновалась в монастыре и даже приняла постриг, хотя никаких доказательств этого не имеется. «Дух Констанцы жаждал покрывал», — свидетельствовал Данте, поместив ее душу в рай (Рай, песнь 4). Такое поведение было проявлением собственной воли девушки, а не желанием сицилийского двора. Причем воля, по мнению современников, была у нее не менее сильной, чем у предков-норманнов.
Гийом II готовился к новому походу на Византию и нуждался в военной поддержке или как минимум доброжелательном отношении со стороны Империи для усиления натиска на греков. Поэтому судьба Констанцы была решена. Осенью 1184 г. в Аугсбурге император объявил о ее помолвке с Генрихом.
И уже в начале августа 1185 г. Гийом II сопровождал свою тетку через море в Салерно, чтобы передать посланцам Фридриха Барбароссы, ожидавшим ее в Риме.
Констанца, богатейшая наследница Европы, ехала в сопровождении 500 вьючных лошадей и мулов, нагруженных ее приданым. Ее путь лежал в Милан, так как жители столицы Ломбардии требовали, чтобы свадьба сицилийской принцессы происходила именно в их городе. Миланцы считали символичным, что ее имя было таким же, как у города, в котором два года назад Барбаросса, стремившийся тогда к миру, признал права ломбардских городов на самоопределение.
27 января 1186 г. Фридрих Барбаросса торжественно отпраздновал в Милане в базилике Св. Амвросия брак Генриха VI с Констанцой Сицилийской, к большой радости жителей и руководства городской коммуны, крайне польщенных оказанной им честью. Сам миланский собор еще не был восстановлен после того, как Фридрих I сравнял Милан с землей за 23 года до этого. Чтобы не обращаться к архиепископу города, которым являлся папа Урбан III, император попросил патриарха Аквилеи сочетать браком супругов и в то же время официально пожаловать его сыну Италию. Патриарх короновал молодоженов железной короной лангобардских королей. Это был прямой удар по авторитету Урбана III, у которого не спросили ни мнения, ни совета.
Генрих VI родился поздней осенью 1165 г. «Одаренный, красноречивый, с красивым, но изможденным лицом, с золотистыми волосами, среднего роста, худой и слабый, но с огневым духом, и поэтому ужасный для своих врагов», — пишет хронист Бурхард Урсберг о сыне Фридриха Барбароссы и Беатрисы Бургундской. Генрих оказался самым жестоким из всех представителей рода Штауфенов. Его холодный ум не знал сострадания. Современники называли его «молот мира».
Невеста — высокая русоволосая женщина — была на 11 лет старше мужа. Лишь один хронист, Жоффруа из Витебро, называет ее красивой, но и то скорее по традиции: ведь принцессы и невесты обязаны быть прекрасными. Другие историки не пошли на поводу у образа: никто особенно не восхвалял ее красоту. Но внешность не являлась главным для столь высокородной дамы — ценилась благородная кровь, которую она должна была передать сыновьям. А сверх того невеста была несметно богата. Уединенная жизнь Констанцы окутывала ее ореолом загадочности. Люди передавали друг другу рассказы о том, что принцесса собиралась принести монашеский обет или даже приняла постриг, и только воля короля и государственные интересы заставили ее покинуть монастырь.
Данте отвел ей место в «Божественной комедии».
С ее чела, как и со мной то было,
Сорвали тень священных покрывал.
Когда ее вернула миру сила,
В обиду ей и оскорбив алтарь, —
Она покровов сердца не сложила (Рай, песнь 3).
А может быть, такой образ действий определялся не пылкой потребностью сердца, а сухим расчетом ума? Нетрудно предположить, что уединение Констанцы было вызвано политическими соображениями. Хотя наследник Гийома II все не появлялся, трон был занят. Брак с иностранным принцем практически лишал ее прав на престол; замужество с каким-нибудь местным бароном понижало ее ранг и приводило к тем же последствиям. Дети ее единокровного брата Гийома I почти все умерли без потомства, и это могло дать ей надежду остаться единственной наследницей. Последующие поступки Констанцы трудно совместить с мечтами о монастырской келье. Скорее всего, она выжидала — и дождалась.
Женитьба сына императора на наследнице Королевства Обеих Сицилий показала неизменность взаимного недоверия между императором и папой и задела чувствительный нерв папы Целестина III, а именно вполне оправданный страх за церковное государство, которому угрожала опасность быть зажатым в тиски между принадлежавшими империи территориями Северной Италии и норманнской Южной Италией. Всегдашние союзники папы против императорской власти, города Ломбардии во главе с Миланом, благодаря этому браку перешли на сторону императора.
Несколько лет Констанца Сицилийская прожила в Германии. Она появлялась на официальных церемониях вместе со своим супругом, но никакой заметной роли не играла, чужая в Германии и чуждая ей. Принцессе оказывали все почести, приличествующие ее сану, но вряд ли любили. За 4 года брака она не принесла династии ни одного ребенка, что являлось почти преступлением. Генрих не был нежным мужем. В то же время нет никаких упоминаний или анекдотов о его сердечных склонностях, увлечениях или интрижках. Сохранились две написанные им любовные песни, однако их адресат неизвестен. Очевидно, что посвящены они не жене — иначе летописцы Штауфенов не преминули бы воспеть супружеские добродетели императора. В целом же складывается впечатление, что сексуальность сублимировалась у наследника Барбароссы в жажду власти.
18 ноября 1189 г. в возрасте 36 лет умер Гийом II. По-видимому, его смерть произошла от естественных причин, так как имеется гравюра, где он лежит в постели в окружении докторов. Более того, не ходило даже столь обычных в Средние века слухов о том, что его извели злодеи.
27-летняя Жанна Английская осталась бездетной вдовой. Скорее всего, именно король не мог иметь потомства, поскольку нет никаких известий о его внебрачных детях. А стоило Жанне выйти за Раймунда Тулузского, она сразу родила сына и быстро забеременела снова.
Гийома Доброго горько оплакивали и в Европе, и на родине. И все же он, безусловно, явился погубителем страны: отдавая Констанцу Гогенштауфенам, он подписал смертный приговор норманнской Сицилии.
Незадолго до того как Констанца покинула земли Сицилийского королевства, Гийом созвал своих вассалов и заставил их присягнуть ей как своей наследнице и возможной преемнице в том случае, если он умрет без потомства. Но сицилийцы ненавидели немцев, поэтому, несмотря на принесенную присягу, шансы Констанцы как супруги германского принца на корону были невелики.
Еще до смерти Гийома возникли две фракции, резко ей враждебные: сторонники Роже, графа Андрии, и сторонники Танкреда Лечче. Первый, возможно, был правнуком Дрого Отвилля, одного из братьев Роберта Гвискара; документальных подтверждений этому не имеется. Он был камергером королевства и видным дипломатом.
Танкред приходился незаконным внуком Роже II через его старшего сына Роже Апулийского, вступившего в брак с Изабеллой Шампанской, но признавшего своим сына от графини Эммы Лечче; он занимал должность адмирала сицилийского флота и был талантливым стратегом. Маленького и уродливого Танкреда враги называли «несчастным эмбрионом», «отвратительным монстром». Но, как многие низкорослые люди, он отличался решительностью, настойчивостью, цепким изобретательным умом.
Бароны и их клевреты поддерживали графа Андрийского, горожане — Танкреда. Самый влиятельный вельможа, канцлер королевства Маттео д'Айелло, также был на стороне внука Роже II.
В первую неделю 1190 г. Танкред получил корону из рук архиепископа Палермо Готье Мильского. Ряд современных историков, сторонников германской идеи, считают эту коронацию сомнительной во всех отношениях и приписывают ее проискам папы Целестина III.
В первое время вспыхивали мусульманские мятежи — христиане нападали на неверных, и те оборонялись, окопавшись в горных замках. Роже Андрийский поднял всех против Танкреда, но тот с помощью брага своей жены Ричарда из Аччеры в ходе блестящей воинской операции взял Роже в плен и казнил. К концу года стало ясно, что он победил.
Вдовствующая королева Жанна не поддерживала ни одну из соперничающих группировок. Она считала, что права на трон принадлежат Констанце. За это Танкред отобрал у нее все замки и имущество. Однако когда брат Жанны Ричард Львиное Сердце стал поглядывать на корону Сицилии и Апулии, она уже не так рьяно отстаивала интересы тетки.
В свое время Гийом II, посылая сватов в Англию, особо оговаривал, что брак состоится только в случае безусловной физической привлекательности невесты — король богатого процветающего королевства мог позволить себе «жениться по любви».
Судьба Жанны Английской, молодой и красивой вдовы, оказалась тесно связанной с судьбой крестоносных государств. В перипетиях военных и дипломатических интриг ее царственному брату пришла идея решить разом палестинскую проблему, выдав вдовствующую сицилийскую королеву за брата знаменитого Саладина — Аль-Адила. Супруги должны были обосноваться в Иерусалиме, причем Ричард передавал сестре прибрежные города Акру, Яффу и Аскалон с прилегающими землями. Планировалось, что Саладин уступит брату остальную часть страны и возведет его в королевский сан. Святой крест предполагалось возвратить христианам, деревни передать военным орденам, крепости — королевской чете.
Однако уже через три дня Ричард дал обратный ход, объясняя, что Жанна пришла в бешенство, услышав о браке с мусульманином, а поскольку она вдова, то заставить ее трудно, возникают определенные осложнения со стороны папского престола. Не отказываясь от мысли породниться с Саладином, король выдвинул новый смелый план: предложил отдать Адилу взамен сестры свою племянницу Элеонору Бретонскую, объясняя, что для девушки в отличие от вдовы ему не будет необходимости просить дозволения на брак в Риме. В дальнейшем эти брачные проекты увяли естественным образом, как слишком революционные.
Жанна же сильно приглянулась Филиппу Французскому, который довольно долго был настроен на английский брак. Но политические интересы Англии требовали, чтобы вдовствующая королева сицилийская стала супругой могущественного графа Раймунда Тулузского, и на этот раз Жанне пришлось подчиниться брату.
Английский король получил от Танкреда уйму денег в качестве отступного за сицилийскую корону и несколько поостыл, а непримиримая позиция Филиппа-Августа по этому вопросу свела притязания Ричарда на нет. Сам Танкред, отличавшийся политической прозорливостью, понимал, насколько выгоден ему альянс с Ричардом, родственником Вельфов, всегдашних противников Штауфенов, и, следовательно, Генриха VI. Оба короля уговорились породниться: Ричард предложил женить своего племянника Артура Бретонского на одной из дочерей Танкреда; он вечно был переполнен различными проектами — в большинстве своем далекими от реальности. Танкред рассчитывал, что Ричард останется на Сицилии подольше, и вместе они дадут отпор германскому королю. Но Ричарда манила опасная и восхитительная Палестина. Он искал для себя авантюру, выгодную для обогащения или для славы, повод упражнения воинственной энергии. Увлеченный восточными планами, английский король покинул своего временного союзника. Однако, верный своему обыкновению сулить всем и многое, он обещал ему свою помощь — в будущем.
Весной 1189 г. Генрих и Констанца приняли правление в Германии вместо Фридриха Барбароссы, отправившегося в Крестовый поход.
Генрих планировал вернуться с Констанцой на Сицилию в ноябре 1190 г., но смерть Фридриха I сломала все его планы. когда известие о гибели Барбароссы достигло Германии, выяснилось, что позиции империи Штауфенов не так прочны, как казалось благодаря ее пышности и блеску: князья попытались вернуть страну к эпохе безвластия.
Мирный период кончился и на Сицилии; ее раздирали междоусобия. Если бы Генрих вернулся, страна досталась бы ему без борьбы. Но в Германии он вынужден был бороться с непокорными князьями, возбуждаемыми Вельфом, соперником Штауфенов. На решение германских проблем ушло время: Генрих равнодушно пошел на компромисс с Вельфами. В июле в Фульде он заключил договор с Генрихом Львом, по которому в обмен на лояльность тот получал город Любек и два графства — Брауншвейг и Люнебург — для своих сыновей.
Все помыслы Гогенштауфена были на юге, в Италии. Также требовало внимание и бедственное положение христиан в Святой земле. Генрих отправил в Палестину несколько крупных немецких отрядов, которые помогли единоверцам отвоевать Бейрут, Лаодикею и несколько мелких городов. При поддержке папы Целестина III император начал подготовку к большому Крестовому походу. При всем этом не похоже, что он был готов к войне на три фронта: в Германии, Палестине и Италии. Рассчитывая на крепость позиций Швабского дома на родине и отложив «на потом» спасение Святой земли, новый король жаждал присоединить к своим владениям Южную Италию.
Судьба послала Генриху неожиданный подарок: в его руки попал возвращавшийся инкогнито из Крестового похода Ричард Английский.
Папа гарантировал крестоносцам неприкосновенность на всем пути следования, но Генрих видел в Ричарде не героического борца за дело христиан в Святой земле, а только родственника Вельфов и союзника Танкреда и, следовательно, врага. Он выпустил его на волю не раньше, чем Англия выплатила ему в качестве выкупа 150 тыс. серебряных марок (460 375 кг серебра).
Война — всегда деньги. После такого «кровопускания» Ричард уже не мог оказывать помощь Танкреду.
Генриху следовало уладить отношения с папой и получить от него одобрение на захват Сицилии. Это было нелегко, и можно сказать, что папа своего согласия на это не дал. Но 29 апреля 1191 г. вопреки запрету папы император со своей армией пересек Горильяно и вторгся на территорию острова. Как гарант незыблемости его прав рядом с ним ехала Констанца.
Несмотря на яростное сопротивление Танкреда, многие сицилийские города открывали императору ворота — народ считал законной наследницей государства его набожную супругу. Вот когда сыграл роль ореол святости, осенявший ее до замужества!
Город Салерно просил Констанцу провести жаркое время года во дворце, некогда принадлежавшем ее отцу.
Осаждая упорно сопротивляющийся Неаполь, Генрих тяжело заболел дизентерией. Он разделил судьбу простых солдат, заболевавших сотнями. Едва оправившись от болезни, король отступил, чтобы отправиться за подкреплением. Жену он оставил в Салерно до своего возвращения. Но он не учел особенностей южного темперамента. Стоило закованным в броню тевтонам удалиться, сицилийцев охватил патриотический азарт, и они бросились на штурм дворца, в котором отдыхала Констанца. Ее жизни угрожала прямая опасность, и только заступничество племянника Танкреда спасло ее от гибели. Он взял родственницу под свое покровительство и препроводил в Мессину.
Перспективы Танкреда были печальны, и пленение Констанцы оказалось для него даром небес. Теперь он стал хозяином положения, к тому же папа Целестин был на его стороне. Впрочем, сочувствие понтифика не было бескорыстным: он стремился подчинить себе Сицилийскую церковь и добился этого. Танкред оказался в безвыходном положении и принял все условия Рима. Папа предложил также в качестве жеста доброй воли передать ему Констанцу. Танкред неохотно согласился, и императрица в сопровождении почетного эскорта, состоящего из кардиналов, отправилась в Рим. Едва оказавшись на контролируемой германцами территории, она попросила защиты у немецких рыцарей. Кардиналы пытались протестовать, но тщетно. Констанца поспешила пересечь Альпы и соединиться с мужем.
Танкред, самый самоотверженный и самый несчастный сицилийский король, продолжал искать союзников. Византийский император Исаак Ангел отдал в жены его старшему сыну и наследнику Роже Апулийскому свою дочь Ирину, но с военной помощью не спешил. когда же Роже неожиданно скончался, вероломный грек отказался от всех своих прежних обещаний. Возможный союзник Ричард Английский томился в плену у Генриха VI. Папа был стар, и ему сильно мешал откровенно прогерманский сенат.
И в это время произошло событие, показавшее изощренность судьбы в плетении причудливых арабесок из людей, человеческих деяний и неожиданностей, подстерегающих смертных.
В 40 лет, после 9 лет бесплодного замужества, Констанца оказалась беременной. Ее восхищению и радости не было предела. Ребенок, которого она понесла, укреплял императрицу в сознании, что она хранима Божественным провидением; как никогда она уверовала в свое высшее предназначение.
В те времена и для более молодых и уже рожавших женщин период беременности и рождения младенца, хотя и являлся перманентным состоянием, мог оказаться весьма опасным. Поэтому, когда ее муж отправился во второй поход на юг, Констанца не сопровождала его, а ехала отдельно и очень медленно. Тронувшись в путь спустя полтора-два месяца после него, она неспешно передвигалась по полуострову.
Войдя почти беспрепятственно 20 ноября в столицу Сицилии, в Рождество 1194 г. Генрих VI один преклонил колени перед алтарем во время коронации в Палермо, хотя, по сути, владетельницей Королевства Сицилии и Апулии являлась его супруга.
Тем временем Констанца после нескольких недель тряски по разбитым дорогам почувствовала приближение родовых схваток. Произошло это в Анконской марке вблизи маленького городка Джези.
Констанца понимала: ни для кого не секрет, что она немолода и нелюбима. Враги Отвильского дома, ссылаясь на долгое бесплодие принцессы, непременно станут утверждать, что ребенок не ее, может быть, куплен у каких-нибудь многодетных бедняков. Действительно, многие люди, которые надеялись немало выгадать от таких сомнений, распространяли слухи, ставящие под вопрос легитимность будущего ребенка. Поэтому императрица приказала поставить на рыночной площади шатер, куда был открыт доступ всем желающим удостовериться, что никакого подлога нет. Не менее 19 кардиналов и епископов ожидали в шатре чуда — рождения наследника Империи и Королевства Обеих Сицилий.
В день праздника Святого Стефана, 26 декабря 1194 г., на другой день после того, как ее муж принял корону Сицилии в соборе Палермо, императрица приготовилась к рождению наследника. Полностью одетая, она сидела в специальном кресле в центре забитой народом рыночной площади Джези. Одна из повивальных бабок поддерживала ей спину, а другая массировала ее большой живот. Внезапно повитуха засунула руку под юбку императрицы и вытащила оттуда крошечный плод. Вторая повивальная бабка проворно орудовала ножом и золотой питкой. Младенец повис на испачканной кровью руке повитухи, которая, несмотря на королевское происхождение новорожденного, шлепнула его по маленькой попке. Ребенок закричал.
Таким необыкновенным образом царственная дама произвела на свет своего единственного сына. Через пару дней она с гордостью показала свои наполненные молоком груди, кормя ребенка публично на той же площади. Отвили могли гордиться своей дочерью!
Сатурн был в зените, когда родился Фридрих, и всю жизнь им управляло созвездие Козерога, даровавшее ему могучее честолюбие, дьявольскую хитрость и разрушающие страсти.
Согласно распространенной легенде, Генрих после рождения сына обратился к святому человеку Иоахиму Фьорскому, чтобы узнать будущее наследника. Ответ оказался уничтожающим: «О король! Мальчик твой разрушитель и сын погибели. Увы, Господи! Он разорит землю и будет угнетать святых Всевышнего».
Рождение почти любого выдающегося человека в Средние века облекалось слухами, возникшими много позднее пророчествами, предсказаниями, часто не выдерживающими критики и редко сбывавшимися. Задним числом возникли и легенды о вещих снах и страшных предчувствиях Констанцы, сознававшей, что носит она не простого ребенка, а погубителя мира. Однако Иоахим Фьорский — личность историческая; он играл значительную роль в духовной жизни своего времени. Некогда аббат южно-итальянского монастыря цистерцианцев, он после 15-летнего служения основал в пустынном месте близ Фьоре живущее строго аскетически братство. Мистические пророчества Иоахима воспринимались современниками как истина в последней инстанции и, можно сказать, определяли дальнейшие события.
Несмотря на пугающие предзнаменования и ужасные пророчества, Генриху в 1196 г. удалось провести избрание младенца-сына королем Германии, одобренное архиепископом Адольфом Кельнским.
Мать назвала ребенка Константин-Роже в подражание собственному имени и в честь своего отца, но Генрих VI переименовал его во Фридриха-Роже, считая, что наследник двух королевств должен носить имена обоих великих дедов.
После смерти Танкреда его вдова королева Сибилла де Ачеро сдалась императору, оговорив жизнь и свободу себе, своим детям и родственникам. Генрих своих обещаний не выполнил. Королева с детьми была заточена: ее сын, малолетний Гийом, оскоплен, лишен зрения, а вскоре и вовсе исчез. Несчастную Сибиллу с ее четырьмя дочерьми император отправил в германский застенок. Одной из дочерей удалось бежать и принести в приданое свои права на сицилийскую корону французскому графу Готье де Бриенну, брату Жана, короля иерусалимского.
Овдовевшую невестку Танкреда, прекрасную Ирину Ангел, Генрих бросил в темницу, но потом, поразмыслив, освободил и выдал за своего младшего брата Филиппа Швабского.
В последние годы жизни императора против него возникла сильная оппозиция не только в Германии, Северной Италии, но, прежде всего, на Сицилии. Весной 1197 г. он едва не стал жертвой покушения норманнских баронов. Слухи говорили о сочувствии им императрицы, у которой среди заговорщиков были родственники. Возможно, гордая дочь Отвилей была возмущена ничтожностью роли, отводимой ей мужем, которого она считала слишком незрелым и чью жестокость к ее родным и друзьям она открыто осуждала. И, конечно, как любая женщина, она не терпела пренебрежения.
Несмотря на противостояние, возникшее между супругами, Констанца сохранила регентство над Сицилией и продолжала править страной во время частых отсутствий императора и его верного соратника Маркварда фон Анвейлера.
Практически сразу после рождения маленький Фридрих-Роже был отправлен в Фолиньо, дворец герцога Сполетского, и отдан под надзор его супруги, происходившей из швабской дворянской семьи — в Германии герцога звали Конрад фон Урслинген. Такое удаление ребенка не являлось чем-то из ряда вон выходящим. В те времена у знати было в обычае воспитывать детей при дружеских дворах, чтобы они вырастали, чуждые высокомерия, не изнеженные и не отравленные лестью, огражденные от предательства и происков властолюбия. Поэтому вряд ли следует рассматривать этот шаг как еще одну жестокость Генриха. Но, может быть, не слишком молодая мать предпочитала, чтобы ее единственное дитя было рядом? С другой стороны, сознание, что ребенок в безопасности, обеспечивало ей определенную свободу действий. Надо полагать, мальчику среди многочисленных отпрысков семейства фон Урслинген было относительно хорошо: он на всю жизнь сохранил доброе отношение к дому герцогов Сполето.
Неизвестно, как далее развивались бы события и куда завело страну противостояние Констанцы и Генриха, двух сильных характеров. Но, проведя весь жаркий августовский день на охоте в окрестностях Мессины, Генрих VI занемог и 28 сентября 1197 г. скончался в возрасте всего лишь 31 года. Причиной его смерти, возможно, стали малярия и дизентерия. Проживи дольше этот могущественный государь, такой болезненный и слабый телом, но сильный духом, он мог бы сделать императорский трон наследственным достоянием династии Гогенштауфенов.
Сицилийцы открыто ликовали, узнав о смерти своего тирана, но его вдова, как было принято в те времена, в знак скорби отрезала свои длинные русые, посеченные сединой волосы, и укрыла ими тело почившего императора.
Брат Генриха Филипп Швабский со всей возможной быстротой, меняя загнанных коней, бросился в Германию, которая находилась под номинальным правлением его младенца-племянника Фридриха II. Тот был избран, едва родился, и теперь сторонники вельфской партии заявляли, что избрание некрещеного младенца не может иметь никакой силы. Они прочили на трон своего претендента, 16-летнего Оттона Брауншвейгского, одного из сыновей Генриха Льва и сестры Ричарда Львиное Сердце Матильды Английской. Оттона торжественно короновали в Ахене. Но швабская партия тоже была сильна, и Филипп Гогешптауфен не менее торжественно короновался в Майнце одновременно с молодым Вельфом. Германия оказалась разделенной между двумя королями.
Брат-император женил Филиппа на Ирине, вдове Роже, старшего сына несчастного короля Танкреда. Она была дочерью изгнанного византийского императора Исаака II Ангела, и ее приданым служили лишь происхождение, красота, прекрасное воспитание и добронравие. Супружество Филиппа и Ирины представляло собой идеальный союз. Этот брак, задуманный Генрихом VI как предлог для воцарения Гогенштауфенов в Византии, послужил простому человеческому счастью младшего сына Барбароссы. Ирину, дочь православного императора, даже представители католического духовенства Германии, переименовав в Марию, называли «розой без шипов». У счастливых супругов пока не было сына, но Ирина родила несколько дочерей, в том числе Беатрису, ставшую наследницей Швабии.
Германия снова разделилась на два лагеря: Штауфенов и Вельфов.
Императрица Констанца согласно наследному праву норманнов и по завещанию мужа приняла правление на Сицилии. Тотчас же она приказала двум преданным графам: Пьетро ди Челано и Берардо ди Лорето привезти к ней сына из ставшего ненадежным герцогства Сполето. Она приложила все усилия, чтобы в последние немногие месяцы жизни, отпущенные ей судьбой, сделать из сына настоящего норманнского короля Сицилии.
На Троицу 1198 г. императрица-мать с византийской пышностью устроила в Палермо коронацию сына на престол Королевства Обеих Сицилий.
Византийский характер проявляла она и в дальнейшем. Используя по мере надобности немецких дворян, преданных сторонников Генриха VI, против итальянской оппозиции, Констанца со всей мощью обрушилась на германцев в Сицилии. Многие были брошены в темницу, другие высланы, в том числе верный соратник императора Марквард фон Анвейлер. К претендовавшему на регентство Маркварду королева испытывала особенную неприязнь: тот, надеясь захватить суверенную власть над богатым островом, утверждал, будто доподлинно знает, что маленький Фридрих — на самом деле отпрыск некоего мясника.
Констанца с таким упорством и последовательностью подогревала ненависть к немцам, что распаленные итальянцы нападали даже на крестоносцев, возвращавшихся из Святой земли.
Она продолжала именоваться «августейшей римской императрицей», но понимала, что ее сыну не быть римским королем. Для Констанцы возможным оставалось лишь сохранение для него своего южного королевства. Она укрылась под рукой единственной власти, способной дать ее сыну надежность и будущее: Римской церкви.
Цена, заплаченная Констанцой за помощь папского престола, оказалась высокой. Генрих VI неизменно отказывался принести папе вассальную присягу за Сицилию — Констанце пришлось на это пойти. Она выполнила все необходимые действия, связанные с принесением оммажа. Приоритет королевской власти над церковной был утрачен. Констанца не мота не осознавать, сколь много потеряно из наследства Роже И, и, может быть, изводя себя угрызениями совести, она ускорила собственную кончину.
Величественная, исполненная царственного достоинства, чуждая земной мелочности, неприступная в своих роскошных одеяниях на торжественных церемониях; нежная, ласковая и немного усталая, когда она была с ним наедине, — такой осталась мать в воспоминаниях 4-летнего Фридриха. За то короткое время, которое им было отпущено судьбой (чуть более полугода), Констанца сумела внушить ребенку сознание его собственной величайшей ценности, дала возможность почувствовать себя центром созданного ею мира и, главное — ощутить такое сладостное, такое новое для него чувство — быть любимым.
«Наша божественная мать» — только так всю жизнь именовал Констанцу Фридрих.
Императрица скончалась 27 ноября 1198 г., уверенная, что государство под опекой созданного ею совета и ее сын под опекой папы будут хорошо обеспечены.
Но в человеческом, моральном плане ее смерть стала для мальчика катастрофой. Из едва обретенной атмосферы любви и заботы он оказался выброшенным в холодный и равнодушный, часто враждебный ему мир. Для Фридриха начались годы испытаний и одиночества. Именно тогда сложился его непростой характер. Мальчик рано понял, что ни от кого ничего хорошего ждать не следует, что полагаться можно исключительно на себя.
Богатая страна под властью ребенка, крутого сироты, представляла собой желанный приз для многих авантюристов.
Но папа Иннокентий, один из самых выдающихся деятелей истории, являясь сюзереном королевства и одновременно опекуном мальчика-короля, старался сохранить для него наследное государство — однако без короны римского императора. Он ставил свои права сюзерена Сицилии несравненно выше завещания Констанцы и преследовал собственные цели. По этой решающей причине папа поддерживал претензии на власть в империи представителя династии Вельфов, Оттона Брауншвейгского. Впрочем, он направил папские войска против хищников, когда от наследства Фридриха ринулись отрывать куски французы претендующего на престол через свою жену, дочь короля Танкреда, Готье Бриеннского и немцы Маркварда фон Анвейлера, провозгласившего себя регентом королевства. Неоспоримое право Фридриха на трон служило всевозможным «регентам» для легализации захваченной ими власти. Уже через несколько лет сказочные богатства сицилийских королей «рассыпалися розно».
Марквард фон Анвейлер, немецкий барон, ранее верный сторонник Генриха VI, теперь не признавал «норманнского» сына Констанцы и сам тянул жадные руки к короне. Он снова повсюду распространял слухи о «низком» происхождении Фридриха и занял королевский замок в Палермо. Его маленький обитатель подвергся глумлению со стороны германских солдат. Однако 7-летний мальчик «сначала защищался, словно маленькая кошка, а затем, как пленник, разорвал свою одежду и исцарапал сам себя». Скорее всего, его жизнь окончилась бы очень скоро, проживи Марквард сколько-нибудь продолжительное время; но тот умер после операции по извлечению камня.
Готье Бриеннский, разбитый верным соратником Генриха VI, а теперь защитником Фридриха Дипольдом фон Швайнспойнтом, погиб в его застенках еще раньше Маркварда.
Таким образом, в начале 1207 г. Фридрих с помощью папы и провидения был освобожден от власти «регентов».
По желанию королевы Констанцы юного наследника, которого папа именовал «апулийское дитя», воспитывали учителя, присланные Иннокентием. Одним из них был Ченчио Савелли, впоследствии папа Гонорий III. Известно и имя другого учителя короля — Вильгельм Францизиус, отпрыск знатной семьи, имевшей владения близ Неаполя. Их стараниями уже к 11 годам Фридрих был полон «проницательности и учености», хотя грубое обращение опекунов и знакомство с низами общества оставило след всплесками неподобающего и неуместного поведения. У лишенного родительской заботы подростка под влиянием норманнской, греческой и мусульманской культур, составлявших сложную атмосферу сицилийского королевского двора, сложился непредсказуемый, вспыльчивый и весьма утонченный характер. Он был «недоступен для увещеваний и следовал только стремлениям своей свободной воли». Счастливое избавление от ненавистников, а может быть, и от гибели, — да и само свое чудесное появление на свет — он был склонен приписывать лишь собственной счастливой звезде и невероятной удаче. Мальчик-король ощущал себя воистину Божьим избранником.
Восстание недовольных магнатов, которое верные ему войска энергично подавили в зародыше, еще больше возвысило Фридриха в собственных глазах. Тяготила опека Иннокентия, которого юный самодержец справедливо винил за потерю германской короны.
В 1202 г. папа Иннокентий, стремившийся связать короля-ребенка вассальной зависимостью, организовал помолвку Фридриха с Санчей, младшей дочерью короля Арагона Альфонса II и Санчи Кастильской. Арагонский король также был папским ленником. Объединяя своих вассалов брачными узами, Иннокентий укреплял власть папского престола над Европой. Брак не состоялся, но через 7 лет созрел проект другого союза — с Констанцой Арагонской, старшей сестрой бывшей «невесты» Фридриха.
Арагонский король, храбрый, талантливый и весьма бесцеремонный монарх, представитель Барселонского дома, способствовал возвеличиванию маленького Арагона присоединением к нему земель Южной Франции — Прованса и Русильона, подчинением грозных графов Беарна и Бигорра, захватом обширных территорий, принадлежавших арабам. Правда, к этому времени отец Констанцы умер, и она находилась под опекой матери и братьев: старшего, Педро II, прославившегося как храбрый воин и известного защитой тулузских графов, и второго, годом младше ее, Альфонсо, графа Прованса. Воспитанные при дворе отца, где было велико влияние провансальской культуры, арагонские принцы и принцессы щедро покровительствовали искусствам и особенно трубадурам. Они любили блеск и пышность и для удовлетворения своих желаний не боялись проявлять расточительность.
Папа рассудил, что в династическом браке разница в возрасте между женихом и невестой — ему было 14 лет, ей 25 — не имеет существенного значения. Трудно сказать, почему его выбор пал на овдовевшую Констанцу, в то время как еще незамужними были две ее младшие сестры. По-видимому, Иннокентий, человек мудрый и прозорливый, хотел дать своему воспитаннику не только супругу, но и женщину, способную опекать своевольного подростка, создать ему семью, домашний очаг, которого тот так долго был лишен.
Фридрих отчаянно сопротивлялся. Папа потратил немало усилий, чтобы уговорить короля жениться на женщине чуть ли не вдвое старше себя. И только надежда на 500 испанских рыцарей, которых Констанца должна была доставить своему супругу в качестве приданого, настолько вдохновила царственного подростка, что он позволил себя уговорить. Эта мощная поддержка мота помочь ему осуществить, свое господство над своевольными баронами Сицилии. Каталонские воины считались закаленными и безжалостными бойцами.
Иннокентию приходилось нелегко: надо было склонить на этот странный брак и главу Арагонского дома. Возможно, сама принцесса не жаждала становиться женой ребенка и вполне определенно высказывала брату свое нежелание. Не поэтому ли король Педро II медлил заключать союз, уже одобренный его матерью, властной королевой Санчей? «Нет оснований лишать твою сестру столь блестящего замужества, — писал папа королю, — по происхождению жених значительно ее превосходит».
В марте 1209 г. Констанца должна была прибыть в Палермо, но Фридриху пришлось ждать ее и, главное — столь необходимых рыцарей, — до августа. Возможно, родные не остались глухи к мольбам уже и так настрадавшейся в первом браке женщины, боявшейся из жизнерадостной и вольной, пропитанной пряным южнофранцузским духом атмосферы арагонский двора попасть прямиком в гарем.
Наконец невеста прибыла, и все оказалось вовсе не так ужасно. Женитьба на ней существенно укрепила положение Фридриха. Брак, разумеется, преследовал династическую цель. Все подданные, но в первую очередь иностранные державы должны были укрепиться в убеждении, что государь вошел в зрелый возраст и может самостоятельно править своим королевством. Сама личность принцессы в сочетании с происхождением уже были политикой. Правда, эпидемия унесла и закованных в латы воинов, и Альфонсо, молодого брата королевы, но такое развитие событий невозможно было предвидеть, а жена уже стала для Фридриха самым близким человеком. В этом вопросе папа оказался настоящим провидцем. Фридрих и Констанца надеялись в лучшем случае найти в браке лишь терпимых партнеров, но вышло так, что они нашли друг друга.
Как представляется, он испытывал к ней глубокое чувство.
Для Констанцы это был уже не первый брак. 19-летней девушкой ее выдали замуж в Венгрию, где королевские сыновья жестоко враждовали друг с другом из-за короны и власти. Тесть Констанцы Бела III Венгерский был женат 4 раза, но детей имел только от брака с Анной, дочерью великого и ужасного Рено Шатильона, князя Антиохийского, добывшего себе княжеский венец подвигами в Святой земле. Надо полагать, внуки его унаследовали и храбрость, и авантюризм, и жажду подвигов своего воинственного деда, и по закону отторжения одинаковости боролись между собой. Папа поддержал старшего, Имре, и предложил ему в жены арагонскую принцессу.
К сожалению, «Хроника Фомы» — единственный и достаточно лаконичный источник о борьбе Эндре II с братом Имре и племянником Ласло. С ее помощью события можно воссоздать следующим образом.
Младший брат Имре, Андраш, герцог Кроатский, возражал и против брака короля, и против невесты. Констанца уже не была маленькой девочкой и самим своим существованием укрепляла положение супруга. Став значительной фигурой в его партии, она с самых первых дней подвергалась притеснениям со стороны Андраша и действительно скоро оправдала его худшие опасения: уже в следующем году у королевской четы родился сын, провозглашенный наследником престола. Венгерский король принял крест для освобождения Иерусалима от неверных, но внезапно сам оказался в роли сарацина, когда пилигримы по наущению Венеции напали на его владения. Иннокентий сурово осудил французских крестоносцев, захвативших принадлежавший Имре торговый город Задар, но в тот момент мог помочь ему только пастырским утешением. Зато в
1203 г. папа даровал венгерскому королю титул короля Сербии.
Рождение племянника и еще большее возвышение Имре привело в бешенство королевича Андраша, надеявшегося после смерти не отличавшегося крепким здоровьем брата получить престол. Ответом стал его брак с Гертрудой Тюрингской.
Смерть Имре не заставила себя ждать. Он скончался в сентябре 1204 г., после того, как французские крестоносцы взяли с боем принадлежавший ему город Задар, а затем 12 апреля овладели Константинополем. По уже устоявшимся законам трон принадлежал его сыну, пятилетнему Владиславу III (Ласло). Венгерские магнаты формально передали власть Владиславу, он был коронован, однако герцог Андраш, как дядя мальчика, сумел добиться опекунства. Через несколько месяцев, предъявив абсурдные обвинения, опекун бросил Констанцу с сыном в застенок, где им было нечего ожидать, кроме смерти. Преданные арагонцы и немногие оставшиеся сторонники помогли ей с мальчиком-королем бежать. Преодолев многочисленные опасности, Констанце удалось добраться до Вены. Там австрийские герцоги оказали поддержку вдовствующей королеве и законному королю Венгрии. Дипломатия ее брата, энергичного Педро II, и еще более папы Иннокентия, считавшего себя в ответе за судьбу вдовы, давала ей надежду вновь обрести подобающее положение. Но 6-летний Владислав умер в начале мая 1205 г., и все надежды рухнули.
Вернувшись в Арагон, бывшая королева Венгрии и Сербии жила уединенно и замкнуто, пока воля Иннокентия не призвала ее к новому служению.
Она, скорбевшая по утраченному сыну, увидела безумно гордого, невыносимо надменного, ужасно одинокого и не очень счастливого мальчика. Перед ним же предстала красивая, несколько усталая утонченная дама. Такой могла быть покойная мать-императрица, такой она рисовалась ему в воспоминаниях. Возможно, именно в момент первой встречи сердце Констанцы, щедрое и привязчивое, раскрылось навстречу юному королю, а он, как все очень нервные люди, моментально это почувствовал. А может быть, они постепенно проникались друг другом, находили один в другом черты: он — столь рано утраченной матери, она — потерянного ребенка? Неизвестно. Но это был счастливый брак.
Они сошлись в чем-то главном, совпали в самых важных вещах, в основных своих пристрастиях. Обнаружились необыкновенные родство душ, совпадение мыслей, равенство чувств. Фридриху это и требовалось: полное и безусловное его приятие.
Совместная жизнь с Констанцой — время успехов Фридриха в Италии. Он наконец получил то, чего ему не хватало всю жизнь: ощущение покоя и внутреннего комфорта, чувство защищенности. Возвращаясь домой, он был уверен, что встретит не засаду, не кинжал предателя, а преданность и нежную заботу. Констанца утешала его, если он требовал утешения, и ненавидела его врагов, и любила его друзей, и прощала ему все на свете, и восхищалась его умом и мужеством. Пятнадцатилетний юноша, «ничуть не упав духом», победил мятежников, стремившихся расчленить королевство, проявил чудеса дипломатии в отношениях с напой, завел тесные связи со многими имперскими князьями. Более того, он сумел наполнить королевскую казну, почти пустую с того времени, когда его многочисленные «опекуны» раздирали государство на части. В том возрасте, когда у других на уме лишь игры да забавы, Фридрих уже был хитрым и трезвомыслящим государственным деятелем, наделенным внутренней силой и редкостной уверенностью в себе.
Через год Констанца забеременела — это еще больше привязало к ней мужа, и, несмотря на осуждение Фридриха задним числом как неисправимого развратника, укрепило семейную идиллию. II. отношению к Констанце Фридрих всегда испытывал чувство личной ответственности и проявлял нежную заботу.
Однако внезапно все изменилось самым ужасным образом.
Король Филипп Швабский, дядя Фридриха, человек любезный и даже очаровательный, не унаследовавший болезненного самолюбия Штауфенов и их уничтожающей надменности, сумел найти общий язык с папой. Был подготовлен план брака одной из дочерей Филиппа с племянником Иннокентия, которому дядя жаловал обширные области в Италии. Но 21 июня 1208 г. король был зарезан баварским пфальцграфом Оттоном Виттельсбахом в епископском дворце в Бамберге. Предполагали, что помолвленный со швабской наследницей Оттон негодовал, получив отставку. Князья, сожалея о Филиппе Штауфене, тем не менее с облегчением приветствовали конец двоевластия и Оттона IV как единственного правителя. Молодой Вельф взял в жены 11-летнюю Беатрису Штауфен, наследницу Швабии, двоюродную сестру Фридриха. Девочку привезли на сейм под возглас Оттона: «Вот ваша королева!» Все радовались объединению двух издавна враждующих династий. Но радость оказалась недолгой: Беатрисе не пришлось стать женой Виттельсбаха, но и супругой Вельфа она побыла недолго: через 2 недели после свадьбы бедную маленькую новобрачную нашли мертвой. Предполагали, что ее отравили враги Оттона.
После погребения Беатрисы все швабы и баварцы ночью покинули лагерь Вельфа.
В этом же году папа увенчал Оттона в Риме короной императоров Священной Римской империи. Короной, которая должна была принадлежать Фридриху! Говорили, что Иннокентий III плакал от радости, коронуя сына великого рода Вельфов. За это Оттону пришлось даровать папе право свободных выборов епископов в Германии — на что никогда не согласились бы Гогенштауфены, твердо державшие епископат под своим контролем, — признания Сицилии папским владением, передачи папскому престолу Анконской марки, герцогства Сполето и других спорных территорий. Папские владения должны были разрезать Италию пополам в самой толстой части итальянского «сапога». Впрочем, эти обещания остались только на словах, Оттон вовсе не собирался их исполнять. Более того, немецкие войска предались бесчинствам в Риме. Мелкие стычки переросли в настоящее сражение, во время которого погибло много итальянцев и немцев. Когда папа заявил о своих правах на земли, которые Матильда Тосканская завещала церкви, король отказался передать их ему, нарушив данные ранее обещания. Вместо этого он стал готовиться к завоеванию Королевства Обеих Сицилий, но отнюдь не для папского престола, а для себя. В сентябре 1211 г. он был уже в Калабрии, готовясь переправиться на остров, захватить его короля и либо убить, либо держать пленником.
Армии у Фридриха не было. Сицилийские арабы восстали против него, равно как и всегда готовая к предательству сицилийская знать. От королевской четы отрекались их приближенные. Во власти Фридриха фактически остался лишь дворец в Палермо.
Можно представить отчаяние Констанцы, для которой история повторялась столь трагическим образом. Угроза потерять не только власть, но и жизнь, ее собственную и любимого ею мальчика, снова становилась пугающе реальной. В довершении всего королева была в тягости, и это обстоятельство, счастливое само по себе, внушало опасения за здоровье матери и наследника и серьезно осложняло положение Констанцы и Фридриха. Роды, забота о новорожденном и роженице требовали стабильности, удобств, а будущее казалось таким неопределенным…
В Кастельмаре уже стоял корабль, готовый увезти Штауфенов в Тунис.
Но, по-видимому, как и в те страшные времена в Венгрии, Констанца не поддалась простительной женской слабости. Она поддерживала дух своего молодого супруга и стремилась вселить в него надежду, которая для нее самой становилась все более призрачной. Только Фридрих с его почти нечеловеческой самоуверенностью, фатальной верой в свою избранность мог не отчаяться в таких отчаянных обстоятельствах. Как всегда в критических ситуациях, он действовал быстро и решительно. Но Оттон был тесно связан со своими дядьями, королями Англии. Из-за этого он находился во враждебных отношениях с французским королевским двором. Однажды, еще ребенком, гостя с дядей Ричардом Львиное Сердце при дворе Филиппа-Августа, он присутствовал при одной из нередких перепалок королей. Ричард бахвалился своим родом и, указывая на Оттона, предсказал, что тот станет императором. Филипп презрительно рассмеялся и пообещал, если подобное произойдет, подарить тому Орлеан, Шартр и Париж. Теперь, получив императорскую корону, Отгон послал к Филиппу напомнить о его обещании. Филипп ответил, что Орлеаном, Шартром и Парижем звали трех маленьких щенков, которые ныне стали старыми гончими, и он с охотой посылает их императору.
Оттон воспитывался при блестящем дворе своего дяди, где труверы Северной Франции и трубадуры ее юга воспевали честь, доблесть и любовь. Пышность и веселье окружения, казалось, должны были сформировать характер беззаботный и легкий, ум широкий, склонный к авантюрам и эскападам, великодушие и легкость в общении. Но молодой принц, мужественный, высокий ростом и крепкий телом, будто бы сконцентрировал в себе мрачность и нелюдимость своей прабабки императрицы Матильды и угрюмую заносчивость предков со стороны отца, могучих Вельфов. «Бели бы его доброта соответствовала его огромному росту, он обладал бы многими добродетелями», — иронизировал знавший его трубадур. «Неприятный даже для сторонников», — резюмировал летописец с юга Германии.
Тем временем папа Иннокентий направил письмо германским епископам, касающееся Оттона IV, которое начиналось словами: «Мы раскаиваемся в том, что породили такого человека…» Это было началом формирования против Оттона мощной общеевропейской коалиции, приведшей в конечном итоге к его низложению и упадку рода германских Вельфов.
Дипломатия папы оказалась весьма результативной.
Немецкие князья отреклись от Отгона Брауншвейгского и избрали Фридриха Гогенштауфена императором Священной Римской империи. Большая часть баронов и дворянства настоятельно призывали его в Германию.
Некоторые приближенные не советовали Фридриху принимать сан императора. Констанца тоже была в их числе, опасаясь, что муж не доберется до Германии живым. Для таких страхов имелись основания: часть Италии и половина германских княжеств все еще находились в нерешительности относительно Фридриха, а многие гвельфы поддерживали так жестоко обманувшего папу низложенного императора Оттона Брауншвейгского.
Но Фридрих и сам не спешил покинуть Сицилию, желая провести время с недавно разрешившейся от бремени королевой и их маленьким сыном, получившим имя Генрих. Во всем западном мире существовали традиции ухаживания за дамой; культ Святой Девы завоевывал сердца мужчин; рыцари давали клятву верности избранной им владычице, обожали ее издали как некую богиню.
Итальянская ветвь фамилии еще долго правила в Ферраре.
На Сицилии же женщины вели жизнь, изолированную от внешнего мира — игрушки и служанки, творение и рабыни своего господина. Констанце неслыханно повезло: ее молодой муж и господин оставался рядом, заботился о ее здоровье, дорожил ее обществом.
Факт рождения сыновей был отрадным для любого правящего дома. Что же говорить о Сицилйском королевстве, не так давно пережившем губительный династический кризис из-за отсутствия преемника мужского пола! Теперь король победил своих врагов, умиротворил государство, а его королева подарила ему наследника.
К этому времени у него уже были незаконные дети: сын Фридрих Петторано от знатной сицилийки и дочь Сельваджия от благородной девушки из рода маркизов Ланца. Но они считались бастардами, а теперь у него появился законный наследник, рожденный дочерью короля. Это придавало ему уверенности, сулило надежду на продолжение династии, обещало дому Штауфенов долгое правление.
Фридрих отблагодарил Констанцу, поручив регентство над Сицилией во время своего отсутствия. Это было знаком уважения и доверия к супруге, но не принесло ей ничего, кроме разочарования.
Не прошло и 15 лет со времени воцарения Констанцы Отвильской, которую экспансивные островитяне приветствовали как небо-жительницу. Но та Констанца была своя, природная королева, и ей было позволено многое, что не сошло бы иностранке. Да и правила она всего лишь год; неизвестно, долго ли бы продержалась привязанность к ней непостоянных подданных. Теперь же регентство ее невестки принималось в штыки.
Арабский путешественник Ибн-Джубайр, побывавший в это время в Палермо, отмечал, что христианские женщины во всем подражали мусульманкам: выходя из дома, надевали чадру, и никогда не вмешивались в разговор мужчин. В такой обстановке правление женщины, чужестранки, казалось сицилийцам совершенно неуместным.
В 1212 г. неурожай привел к страшному голоду. Королева никак не была виновата в природных катаклизмах, но народ поспешил обвинить именно ее. Под предводительством дерзкого и жестокого разбойника Морабита взволновались сарацины. Последствия этого мятежа подданные тоже ставили в вину королеве. Едва усмиренная Фридрихом знать бунтовала — результат порочного женского правления.
В 1213 г. Иннокентий III издал буллу, призывающую к новому Крестовому походу. Этого выдающегося человека вдохновляли победа христианства над еретиками в Лангедоке и поражение мусульман в Испании в битве при Лас-Навас-де-Толосе. Он с лихорадочной активностью распространял по всей Европе идею нового Крестового похода для отвоевания Святого града.
IV Латеранский собор в Риме санкционировал принятие грандиозных юридических и административных мер для поддержки задуманного мероприятия. Не только непосредственные участники похода, но и лица, его финансирующие, получали отпущение грехов. Через женщин, жертвующих деньги и имущество на общехристианские цели, оказывалось давление на их мужей.
Отправившись в Германию, Фридрих не вел с собою войска — у него их просто не было. С проводником и горсткой приближенных он карабкался по отвесным скалам Альп и, спустившись с гор, оказался в своем фамильном герцогстве Швабия, народ которого радостно приветствовал природного господина. Оттон не успел оглянуться, а весь юг Германии уже оказался в руках «апулийского дитяти», как он все еще называл Фридриха. Оттону остались верны только нижнерейнские князья и вассалы его родовых имений. Из крупных владетелей за него выступал только герцог Брабантский — его тесть.
Молодой Гогенштауфен отправился во Францию, где заключил с Филиппом-Августом союз, оборонительный и наступательный. Французский король ссудил Фридриху 20 тысяч марок на борьбу с домом Вельфов. Юный император быстро нашел им применение: раздал деньги своим верным сторонникам, а также купил новых.
На своей коронации в Аахене 25 июля 1215 г. Фридрих принял крест. Этим жестом он провозгласил себя главой крестоносцев и нарушил все планы Иннокентия III — тот давно лелеял мечту о «своем» Крестовом походе. Папа ответил встречным ударом — требованием о разделении Германии и Королевства Обеих Сицилий и передаче итальянских владений Штауфенов принцу Генриху. Это условие было уже оговорено ранее, и император с легкостью еще раз письменно подтвердил свое обязательство. Он семь раз давал такое обещание, и всякий раз нарушал его.
На Восток Фридрих также не спешил.
После коронации он 5–7 лет оставался в Германии. В его бурной жизни ему остро не хватало семьи. Супруга одним своим присутствием дарила покой, временами необходимый даже этому наделенному неиссякаемой жизненной энергией человеку. II. требованию императора королева Констанца, с облегчением оставив правление Сицилией на канцлера Вальтера Палеарского, прибыла в Германию с 5-летним Генрихом.
Ребенок разочаровал Фридриха: избалованный слепо обожающей матерью и ее подобострастным окружением, он вырос капризным и совершенно несносным; здоровье его находилось не в лучшем состоянии, одна нога была несколько короче другой, и принц прихрамывал. Атлет-отец почти с отвращением наблюдал у сына этот телесный недостаток, забывая, что его дядя, старший сын Фридриха Барбароссы, родился горбатым. Констанца уделяла мальчику много внимания, на которое претендовал и рассчитывал сам Фридрих. Может быть, именно отсюда пошла неприязнь между отцом и сыном, которая привела принца к гибели? Однако в 1217 г. в соответствии с традициями дома Штауфенов Генриху было передано герцогство Швабское, а также титул и должность правителя Бургундии.
Тем временем папу Иннокентия III, заявлявшего, что он «меньше, чем Бог, но больше, чем человек», сменил Гонорий III, в миру Ченчио Савелли. Новый папа не обладал лидерскими качествами и активностью своего предшественника. Однако он считал святым долгом продолжить дело освобождения Иерусалима, начатое Иннокентием.
В августе 1218 г. по призыву папы в Палестину отправились войска Андраша II Венгерского и его двоюродного брата Леопольда Австрийского, а также голландцы и фризы под командованием Вильгельма I. В Акре кишели разнообразные отряды, прибывшие не столько для защиты креста, сколько ради добычи. С большим трудом их удалось объединить королю иерусалимскому Жану де Бриенну.
Первоначально успешные действия крестоносцев поверши мусульманский мир в ужас. Ради того, чтобы убрались «люди, закованные в железо», мусульмане были готовы вернуть им христианские земли Сирии и Палестины. Но этот прекрасный шанс, эта реальная возможность восстановления восточного христианского государства пропала втуне из-за нетерпимости и самоуверенности папского легата кардинала Пелагия. Христианская армия, чуть не утонувшая в жидкой грязи, поскольку известия о разливе Нила фанатичный легат проигнорировал, потерпела поражение на открытой местности. Предводители крестоносцев были счастливы сдать последний оплот франков, портовый город Дамиетту, чтобы такой ценой купить себе свободу.
Гонорий III обвинил Фридриха в неудаче похода.
Апологеты Фридриха-политика задним числом отыскали множество причин, по которым он не мог покинуть Германию и Сицилию. Однако можно найти очень простое и логичное обоснование отказу короля участвовать в Четвертом крестовом походе. Легче всего чисто по-человечески объяснить его уклонение нежеланием сражаться рядом с Андрашем Венгерским, принесшим столько горя и унижений его супруге Констанце, косвенным виновником смерти ее сына, юного короля Имре II.
В Крестовом походе венгерский король не обрел славы-героя. В то время как Жан де Бриенн настаивал на штурме крепости на горе Фавор с ее 77 башнями и двухтысячным гарнизоном, а Боэмунд IV Антиохийский называл штурм безнадежным предприятиям, Андраш отсиживался в Акре. Вскоре он, убедившись в безнадежности крестоносного дела, стал готовиться к возвращению в Венгрию. Кроме того, его подвело здоровье. Невзирая на угрозы патриарха Иерусалимского, в январе 1218 г. Андраш отбыл в Европу.
Крестовый поход венгерского короля закончился ничем.
В ответ на упреки Фридрих предъявил Гонорию свои справедливые претензии, которых было предостаточно. Тогда папа сбавил тон и сменил угрозы просьбами, умоляя Фридриха выполнить свой обет. Впрочем, с папой Гонорием, своим старым воспитателем, Фридрих всегда умел найти общий язык.
После смерти Оттона в 1220 г. Фридрих еще раз короновался в Германии, снова оставив Констанцу регентшей Сицилии. Он знал, что никто нс будет так истово блюсти его интересы, как супруга. Похоже, сама она не желала этой чести, поскольку не снискала расположения подданных. Островитяне ставили королеве в вину то, что у нес был единственный сын, тогда как в сицилийский семьях число детей обычно переваливало за десяток. Она часто отсутствовала, сопровождая мужа, ее образ стирался в памяти сицилийцев. Словом, она не была популярна. Но императора мало волновало мнение вассалов — главное, что регентство жены вполне устраивала его самого, поскольку ее пылкая преданность исключала любые сомнения.
Дальнейшие события еще раз подчеркнули особую привязанность императора к своей супруге.
22 ноября 1220 г. Констанца и Фридрих выехали из Монте-Марино по старой коронационной дороге императоров и направились в сторону Рима. Наконец дипломатические усилия Фридриха завершились коронацией, которая одна мота сделать его законным правителем Священной Римской империи. Констанца была коронована вместе с ним. Облаченная в императорскую мантию, она получила благословление кардиналов. Войдя в серебряную дверь собора Святого Петра, королева удостоилась пастырского поцелуя от папы и приняла обряд помазания. Гонорий возложил на ее голову императорскую корону.
Что в сравнении с этим значили плотские измены Фридриха? Его отношения к другим женщинам чаще всего не выходили за рамки физических желаний. Тем более, что его незаконные дети не становились соперниками сына Констанцы. В этом Фридрих был строго последователен: даже его любимый сын Энцио, матерью которого, скорее всего, стала Адельгейда фон Урслинген, дочь герцога Сполето, считался бастардом.
Королева не поднимала шума по столь ничтожному поводу, как измена мужа. Более того, она считала своим долгом быть щедрой к внебрачным отпрыскам супруга.
Можно считать, что Констанца прожила в браке счастливую жизнь. Несомненно, у нее бывали и огорчения. Непредсказуемый характер юного супруга всегда таил угрозу. Однако самыми тяжелыми переживаниями сопровождалась смерть новорожденных или малолетних детей — предположительно супруги потеряли нескольких младенцев, которые могли бы стать продолжателями рода Штауфенов, сильно оскудевшего со смертью Филиппа Швабского и его дочерей. Увы, медицина в те времена была не на высоте. И когда пришла болезнь, сама императрица не нашла помощи у лекарей — ни латинских, ни мусульманских.
Она прожила недолго — чуть больше 40 лет, и 15 из них была верной спутницей и соратницей Фридриха. Она подарила ему не только любовь и преданность — она отдала ему свой мир, свою жизнь.
Констанца Арагонская умерла 23 июня 1222 г. в Катании. Усопшей супруге император оказал такие почести, каких не удостоились другие его жены. Фридрих приказал перевести тело Констанцы в Палермо и похоронить ее в императорской усыпальнице, где были упокоены его родители. В могилу ей он положил свою собственную корону — символический жест признания этой женщины равной себе. Он отдавал ей то, за что боролся столько лет, что было главным смыслом и основной целью его существования.
