Глава 6
Самый необыкновенный мальчик
С раннего детства и Людовик и Филипп были очень привязаны к матери. Это было вообще очень нетипично и странно для королевской семьи в то время, — чтобы мать уделяла так много внимания детям и сама занималась их воспитанием, а не сдавала их на руки кормилицам, гувернанткам и учителям.
В книге «Людовик XIV» Франсуа Блюш пишет: «Еще при жизни Людовика XIII любовь Анны Австрийской к своим сыновьям удивляла двор. Когда маленькие принцы останутся без отца, она не лишит их своей любви. «Она их воспитывала, не отпуская от себя, — пишет мадам де Лафайет, — обращаясь с ними с нежностью, которая порой переходила прямо-таки в ревность по отношению к людям, с которыми дети хотели поиграть». А Лапорт в своих мемуарах обвинит королеву-мать в том, что она очень балует своего старшего сына. Факт недостоверный, он говорит лишь о том, что часто взрослые напускают холодность, в то время как для испанской принцессы были естественными и та полнота чувств, и такое их проявление, которые охотно приписывают средиземноморцам. Впрочем, XVII век менее чопорный и напыщенный, нежели об этом думают: материнскую любовь выдумал вовсе не романтизм.
Но кто любит сильно, тот и наказывает строго. Дети контрреформистского века, даже из королевского дома, — не сахарные ангелы и не шоколадные христосики; и хорошие родители, даже королевской крови, считают своим долгом исправить собственное чадо. Когда маленький девятилетний король однажды в присутствии своей матери от каприза перешел к дерзости, Анна Австрийская, как рассказывает камердинер Дюбуа, покраснела от гнева и сказала Людовику XIV: «Я вам покажу, что у вас нисколько нет власти, а у меня она есть. Уже давно вас не секли, я хочу вам показать, что порки устраивают в Амьене так же, как и в Париже». Через несколько минут Людовик бросился перед матерью на колени и объявил ей: «Мама, я у вас прошу прощения; я вам обещаю никогда не идти против вашей воли». Королева тогда простила, нежно его поцеловала. Эта история, которая очень похожа на правду и которую добрый Дюбуа (он не был таким озлобленным, как его коллега Лапорт) так живописал, как будто видишь и слышишь участников этой сценки, имеет еще одно достоинство: здесь король не говорит «мадам», он говорит «мама», как маленький буржуа или крестьянин».
С рождением детей Анна Австрийская очень переменилась. Ни кардинал Ришелье, ни Людовик XIII не успели этого понять. Ветреной интриганки, предающей интересы Франции ради своей настоящей родины Испании, больше не было. Анна стала мудрой и острожной, и очень ответственной. Теперь ее главной задачей стало сохранить Францию неприкосновенной для своего сына, будущего короля. Так что ее покойный супруг напрасно опасался, не доверяя ей всю полноту власти.
Как уже упоминалось ранее, в своем завещании Людовик XIII повелел, чтобы его супруга «стала регентшей во Франции» и «чтоб она занималась воспитанием и образованием Людовика и Филиппа», а также «администрированием и управлением королевством» до момента исполнения 13 лет старшему сыну, ограничив ее права советом.
Король Людовик XIII умер 14 мая, а уже 18 мая произошел государственный переворот, — на своем первом заседании в парламенте его величество король Людовик XIV отменил завещание своего отца.
Маленькому Людовику еще не было и пяти лет, и, конечно, он совершенно не понимал, что происходит, когда его, одетого согласно церемониалу в фиолетовую робу, принесли в зал заседания и посадили в королевское кресло.
Как только воцарилась тишина, и мать вместе с мадам де Лансак подняли его с трона, он произнес заученную фразу: «Господа, я пришел, чтобы засвидетельствовать вам свою добрую волю. Господин канцлер скажет остальное».
И канцлер Сегье объявил, что Его Величество король Франции доверяет своей матери единолично управлять государством.
Вот так запросто регентша взяла власть в свои руки, отстранив от нее Гастона Орлеанского и принца Конде. Она удивила всех еще раз, когда назначила своим первым министром ставленника ненавистного Ришелье — кардинала Мазарини. В ту нору «итальянского выскочку» никто еще не воспринимал всерьез и не расценивал как сильную политическую фигуру. Более того, — и Гастон и Конде даже ему покровительствовали…
Этим шагом Анна доказала серьезность своих намерений. Она не выбирала человека. Она выбирала будущий стиль политики государства, намереваясь продолжать дело, начатое ее мужем и его первым министром. Личная симпатия к Мазарини, конечно, тоже имела значение. Но это вовсе не значило, что «любовь затмила взор». Анна отдавала должное талантам своего первого министра, его уму и хитрости. И его лояльности лично к ней самой. Если у ее супруга отношения с первым министром были не всегда наполнены симпатией, то у нее был шанс работать с человеком, на которого она могла положиться всегда и во всем, в идеальном тандеме.
Воля короля — закон. Никто не посмел бы противиться ей. Никто не посмел бы так просто оспорить заявление маленького Людовика XIV. Гастон Орлеанский и принц Конде вынуждены были смириться с его решением и проглотить обиду и возмущение. Впрочем, Генрих де Бурбон, принц Конде, был уже слишком стар и вряд ли стал бы устраивать заговоры. В отличие от герцога Орлеанского, который после смерти Ришелье успел уже заскучать. Пройдет несколько лет, и Гастон попытается вернуть свои права, приняв участие в Фронде вместе с неугомонными детьми к тому времени почившего Генриха Конде.
Первой ласточкой грядущего противостояния стал так называемый заговор Важных, во главе которого встали высокомерный и легкомысленный красавчик Франсуа де Вандом герцог де Бофор, внук Генриха IV и прекрасной Габриэль д'Эстре, и вечная интриганка герцогиня де Шеврез.
Сразу же после смерти Людовика XIII Анна Австрийская призвала ко двору всех, кого выслал покойный король: свою подругу госпожу де Шеврез, своего камердинера Ла Порта, а также фрейлин — госпожу д’Отфор, госпожу де Сенеси. Но, вернувшись, они не узнали прежнюю прекрасную и беспечную Анну в этой нервной, исхудалой, преждевременно состарившейся женщине, одержимой любовью к двум людям: к старшему сыну, малолетнему королю Людовику XIV, и к кардиналу Мазарини.
Мазарини имел абсолютную власть над королевой, над ее мыслями и чувствами.
Вес при дворе — и в народе — знали, что новый кардинал не чета умершему, что соблюдать целомудрие он и не думает, что между ним и королевой уже много лет существует любовная связь. Анна Австрийская изо всех сил старалась разубедить окружающих в том, что было совершенно очевидно. Она один раз даже разыграла приступ откровенности с герцогиней де Шеврез, заявив ей: «Хочу тебе признаться в том, что я люблю его, и люблю нежно; но мое отношение к нему не из области чувств; один лишь мой разум преклоняется перед мощью его интеллекта».
Но Мазарини проводил ночи в опочивальне королевы. Об этом немедленно доложил герцогине де Шеврез и всему двору камердинер Ла Порт. Непонятно, что так возмутило «верного» слугу, в прежние времена скрывавшего многочисленные интрижки венценосной госпожи…
Герцогиня де Шеврез несказанно обиделась, узнав, что королева солгала ей и пыталась использовать то доверие, которое существовало между ними в былые времена, чтобы скрыть свой грех. Она не смогла скрыть своего возмущения и осуждения.
Заговорщики намеревались убить Мазарини, чтобы вернуть свое влияние на королеву. Когда эти планы были разоблачены, Анна пришла в ярость.
Герцог де Бофор был заключен под стражу и препровожден в Венсенский замок. Герцогиня де Шеврез снова отправилась в ссылку.
После этого некоторое время все шло своим чередом. И ничто не предвещало серьезных потрясений.
Как и полагалось, до семи лет Людовик рос в окружении женщин, рядом с матерью. «Он запросто играл с дочерью горничной своей матери. Малышка изображала королеву, а он прислуживал ей то в качестве пажа, то в качестве лакея. Узнав об этом, мать запретила ему изображать слуг и нашла ему более подходящих приятелей: сына герцога де Куалена, юного Вивонна, сына маркиза де Мортемара и других отпрысков благородных семей… — пишет еще один биограф Людовика Эрик Дешодт. — Король серьезен, терпелив, сдержан, и у него доброе сердце. Его находят немного медлительным. Впоследствии скажут, что он, будто наседка, высиживал свою власть. Его брат, герцог Анжуйский, отличается более живым нравом, и они часто ссорятся».
В то же время детство Людовика XIV совсем не было похоже на детство его сверстников. С самого раннего возраста из него растили короля, и все усилия воспитателей и учителей были направлены прежде всего на это. Если Людовик XIII воспитывался «в борделе» и то, что из него вырастет, никого особенно не волновало, то к воспитанию, и к образованию будущего «короля-солнце» отнеслись со всей ответственностью.
Его лично контролировал кардинал Мазарини.
В марте 1646 года Анна Австрийская назначила Мазарини суперинтендантом при особе короля «чтобы он руководил его образованием и воспитанием» и маркиза Вильруа на должность его гувернера.
Луи было пять лет, когда аббат Ардуэн де Перефикс был назначен его воспитателем.
«Перефикс контролирует небольшую группу учителей: Жана Лебе (правописание), Лекамю (счет), Антуана Удена (итальянский и испанский языки), Давира (рисование), Бернара (чтение). Но воспитанием короля не занимаются ни Вильруа, куртизан, лишенный индивидуальности, ни Перефикс, церковнослужитель, больше ханжа, чем духовник. Только Мазарини, вопреки бытующему мнению, отнесся со всей серьезностью к своей должности суперинтенданта», — пишет Франсуа Блюш.
Через некоторое время Перефикс будет заменен на известного философа и члена Французской академии Франсуа де Ламотт-Лавуайе, талантливого педагога, который до того занимался воспитанием младшего брата короля.
Людовик не особенно любил учиться, ему больше пришлись но душе игры на свежем воздухе. Он любил танцы, игру в мяч и охоту. Много времени он отдавал спортивным упражнениям, сделавшим его в итоге физически сильным юношей.
«Специальный учитель посвящает короля в секреты военного мастерства, — пишет Ж.-К. Птифис, — обучая его стрельбе из мушкета и владению пикой. Другой учит его обращаться с короткой и длинной шпагами. Мазарини велит построить для девятилетнего короля небольшой форт в саду Пале-Рояля, в котором Луи может на досуге играть с детьми своего возраста, входя в курс непростого умения разбивать лагерь. Военное дело — необходимый и важный элемент королевского образования».
Тем не менее Людовик прекрасно знал латынь и в 13 лет уже легко мог переводить главы из «Записок о Галльской войне» Цезаря. Он любил историю. Еще в раннем детстве Ла Порт читал ему вслух перед сном отрывки из «Истории Франции» Мезере, а позже Людовик с удовольствием читал сам главы из книги своего наставника Перефикса, посвященной истории короля Генриха Великого.
Людовика обучали игре на лютне, и у него неплохо получалось, хотя больше он предпочитал гитару и, как только выдастся возможность, берет уроки у лучших учителей.
Но главной задачей Мазарини было вырастить из Людовика короля.
И больше всего он уделял внимание именно этому.
Людовик присутствовал на заседаниях Королевского совета с очень раннего возраста и вовсе не бездумно, он старается во все вникать.
Он послушно и со всей ответственностью исполняет королевские обязанности.
Когда будущий «Великий Конде», а пока еще только герцог Энгиенский, одержал свою первую большую победу при Рокруа, Людовик даст ему аудиенцию, чтобы выразить благодарность.
«Газетт» в ответ на это пишет: «Каждому было приятно видеть ласковое обхождение юного монарха с героем, оно показывало, на что можно надеяться, когда король достигнет более зрелого возраста».
«Следующей весной он, сидя в карете, присутствует на смотре своего швейцарского гвардейского полка в Булонском лесу; он уже вошел во вкус военных парадов. В Великий четверг 1645 года он моет ноги двенадцати бедным из своего прихода (Сент-Эсташ) и обслуживает их за столом. Летом 1647 года по совету Мазарини Людовик едет с матерью осматривать границу: речь идет о том, чтобы мобилизовать дворянство, заставить всех в королевстве осознать силу испанской опасности, так как в этот момент осажденный Армантьер сдастся. А ведь этому королю, уже воину, всего лишь восемь лет», — пишет Франсуа Блюш.
Людовику было девять, когда впервые его жизнь подверглась серьезной опасности. Он заболел оспой и едва не умер. Учитывая какими методами проходило в то время лечение — обычно это были бесконечные кровопускания и клизмы, ему пришлось вынести немало страданий, прежде чем сильный организм справился с недугом. Но несколько дней мальчик находился буквально между жизнью и смертью. И все свидетели тех ужасных дней единодушно восхищались его мужеством и смирением.
Точно с такой же твердостью Людовик будет бороться с недугами всю свою жизнь…
Анна Австрийская дни и ночи не отходила от постели сына и переживала так сильно, что как только мальчику стало лучше — сама слегла в горячке, к счастью не продолжительной. Очень беспокоится за здоровье короля и Мазарини. Хотя у Анны был еще один сын, в Луи уже было очень много вложено. Да и задатки у него были по-настоящему королевские. Тогда как в Филиппа Мазарини не верил. Он никогда не воспринимал его всерьез и не особенно обращал внимание на его воспитание. Что в общем-то странно, учитывая, насколько уязвима в ту пору была человеческая жизнь. Уверенность в том, что Людовик доживет до совершеннолетия, не могла быть абсолютной, однако почему-то ко вниманию это не принималось. Может быть, и Анна и Мазарини свято верили астрологам, предсказавшим королю долгую жизнь?
