Глава 28
День короля
Женитьба на мадам де Ментенон очень переменила Людовика XIV. То ли наступило пресыщение удовольствиями. То ли это любовь совершила с королем такое чудо. Он стал еще более набожным, он весь погрузился в работу и почти забыл о развлечениях. По крайней мере, они были уже совсем не те, что раньше.
Придворным не так легко оказалось к этому привыкнуть. Лизелотту Пфальцскую, в душе так и оставшуюся протестанткой, крайне раздражало воцарившееся при дворе ханжество, и она писала родственникам в Баварию гневные письма о том, как ей надоели бесконечные мессы, понося ненавистную мадам де Ментенон и ее нововведения. Впрочем, Лизелотта ругала вообще все: войну, французскую кухню, страсть придворных к картам и уклад жизни своей новой родины. Пока Людовик, узнав об этом от главы полицейского управления Ларейни, не рассердился и не запретил ей переписку с родней в подобном ключе.
Однажды его величество устроил скандал развращенным друзьям своего брата, по слухам, пытавшимся склонить к «итальянскому пороку» его детей. На несколько месяцев те были высланы из Версаля.
Мадам де Ментенон пыталась запретить при дворе театральные спектакли и балеты, но тут уж король не подчинился. Он пошел с супругой на компромисс, заявив, что будет посещать их не слишком часто. В конце концов, хоть какие-то развлечения были по-прежнему нужны и ему и придворным, — иначе можно умереть от тоски.
Но если обратиться к свидетельствам людей, приближенных к особе его величества, становится попятно, насколько же развлечений стало мало…
«Людовик встает поздно и ложится спать тоже поздно, — пишет Франсуа Блюш. — Церемониал соблюдается лишь в утренние и вечерние часы: в первые минуты вставания и во время утреннего приема, а также во время вечернего приема перед отходом ко сну и непосредственно перед тем, как отойти ко сну, скрывшись за пологом алькова. Короля будят около половины девятого, он возглавляет заседание одной из секций своего совета, которое проходит каждый день от девяти тридцати до половины первого. По воскресеньям заседает Государственный совет, или совет министров. Это самый важный совет, на котором обсуждаются и принимаются самые серьезные решения. Король заставляет высказываться каждого государственного министра — Мишеля Летелье, маркиза де Лувуа, Лепелетье, которые составляют клан Летелье, и маркиза де Круасси, единственного представителя клана Кольбера, — и выносит решения, как правило, в согласии с мнением большинства. Один раз в две недели (в понедельник) вновь заседает все тот же совет министров; во второй понедельник из этих двух недель собирается совет депеш; здесь разбирается переписка между правительством и интендантами и делаются обобщения…
По вторникам проходят королевские советы финансов, унаследованные от прежнего суперинтенданта Фуке. Его Величество председательствует на этих советах в присутствии, теоретически, канцлера и, практически, Монсеньора, маршала Вильруа, генерального контролера и двух советников из королевского совета финансов…
Позже, а именно во время пребывания в Марли, Людовик XIV будет иногда иметь одно или два утра свободных. Он этим будет пользоваться, чтобы совершить прогулки, а при случае и поохотиться.
В обычные дни монарх покидает кабинет совета около половины первого. Он велит тогда «предупредить супругу Монсеньора, что готов идти в церковь, и весь королевский дом шел вместе с ним к мессе, которая сопровождалась превосходной музыкой.
После службы Людовик XIV наносил визит маркизе де Монтеспан. Затем идет обедать в переднюю гостиную супруги Монсеньора. Обслуживают короля за столом дворяне. Монсеньор, супруга Монсеньора, Месье и его супруга, Мадемуазель и мадам де Гиз едят с королем; за столом иногда присутствуют принцессы крови.
По окончании трапезы король наносит короткий визит своей невестке, затем едет подышать свежим воздухом после стольких часов, проведенных в помещении».
Людовик никогда не любил Париж, ему было в нем тоскливо и душно. И как только выдалась возможность, — а именно после смерти королевы-матери, — он стремился уезжать из столицы как можно чаще, жил в Сен-Жермене, в Венсенне, в Фонтенбло. А с тех пор, как закончилось строительство Версаля, он уже практически не появлялся в Париже.
«Он всю жизнь любил проводить время под открытым небом. Ему необходимо было либо совершать длительные прогулки по своим садам в сопровождении принцесс и дам, либо поехать ненадолго поохотиться. Время от времени он занимался соколиной охотой. Иногда Его Величество охотился с ружьем. Но король предпочитал псовую охоту на лань или оленя верхом на лошади, если у него все хорошо со здоровьем, или в очень мягкой коляске, когда подагра давала о себе знать.
Этот «послеобеденный» выход, в котором король так нуждался, был всего лишь антрактом. Вторая часть послеполуденного времени снова посвящается правительству…
Удивительным был также созданный институт апартаментов, который три раза в неделю делает приятным вечернее времяпрепровождение при дворе.
«В эти последние годы говорили, — пишет Фюретьер, — что был день апартаментов короля, имея в виду различные праздники, на которых король несколько дней подряд угощал двор в своих роскошно меблированных, ярко освещенных апартаментах, где играла музыка, устраивались балы, легкие ужины, игры и другие замечательные развлечения». После окончательного обустройства в Версале Его Величество принимает по вторникам, четвергам и субботам. В эти дни салоны Людовика XIV открывались в семь часов вечера. Король, страстный любитель бильярда, часто играл до девяти вечера, его партнерами были друзья — герцог Вандомский, обер-шталмейстер Луи Лотарингский, граф д’Арманьяк, герцог де Грамон, следует упомянуть еще Мишеля Шамийяра, советника парламента, который был одним из лучших игроков королевства. Окончив игру на бильярде, король шел к маркизе де Ментенон и оставался там до ужина, после которого начинался бал. Ибо Людовик XIV, не в пример своему прадеду Филиппу II, если и отдавал приоритет государственным делам, не превращал свой двор в ханжеское сообщество врагов веселья. Здесь часто играют по-крупному; любители театра смотрят прекрасные спектакли; часто устраиваются маскарады.
В дни, когда не было приема в апартаментах, Людовик XIV проводил начало вечера, от восьми до десяти часов, у мадам де Ментенон. Затем он покидал свою тайную супругу и «шел ужинать к супруге Монсеньора». Оттуда он отправлялся к мадам де Монтеспан. В полночь король уходил в свои апартаменты к началу церемониала отхода ко сну. «Совершение туалета перед сном, — пишет маркиз де Данжо, — длилось от полуночи до половины первого, самое позднее оно заканчивалось в час ночи».
Людовик XIV начинает и кончает свой день молитвой и никогда не пропускает мессу в час дня.
Пожалуй, еще одним порочным развлечением, которое никому, однако же, и в голову не могло прийти назвать грехом и выступить против него на борьбу — были обильные трапезы. Хотя вот их-то следовало бы запретить, потому что вред здоровью они наносили изрядный. Чревоугодие при дворе достигало каких-то катастрофических масштабов. Людовик XIV очень любил покушать, каким образом он осуществлял свою страсть не совсем понятно, потому что жевать ему было нечем — к сорока годам его величество практически лишился зубов. Причем придворные эскулапы удаляли их так неумело, что в процессе одной из операций король лишился и части челюсти. Поэтому каждый раз, когда пил или полоскал рот, вода попадала ему в нос. Как же он умудрялся жевать? А жевать было что…
«380 человек были заняты исключительно делом пропитания короля, — пишет Жорж Ленотр. — Поскольку, встав поутру, король выпивал только чашку бульона или настойку шалфея, он довольно рано начинал испытывать голод, и обед ему обычно сервировали около 10 часов утра. Тут уж было чем заморить червяка!
Итак, супы: диетический из двух больших каплунов; суп из четырех куропаток, заправленный капустой; бульон из шести вольерных голубей; бульон из петушиных гребешков и нежных сортов мяса; наконец, два супа на закуску: из каплуна и куропатки.
Первые блюда: четверть теленка и кусок ястреба, все весом в 28 фунтов; паштет из двенадцати голубей.
Закуски: фрикасе из шести куриц; две рубленые куропатки.
Четыре промежуточных блюда: соус из трех куропаток; шесть выпеченных на жаровне паштетов; два жареных индюка; три жирных цыпленка под трюфельным соусом.
Жаркое: два жирных каплуна; девять жареных цыплят; девять голубей; две молоденькие курицы; шесть куропаток; четыре паштета.
Десерт: свежие плоды, с верхом наполнявшие две фарфоровые миски; столько же сухих фруктов; четыре миски с компотами или вареньями».
Причем в повседневности король принимал пищу в одиночестве, а члены семьи и прочие приближенные присоединялись к нему только в торжественных случаях. Разумеется, его величество не съедал все и к некоторым блюдам, наверняка, даже не притрагивался, но все равно масштабы впечатляют. И это — только первый обед. А был еще второй обед. Были еще и закуски. Был и ужин. А на ночь королю, на всякий случай, — вдруг он смертельно проголодается! — оставляли графин с водой, три хлебца и две бутылки вина.
Не мудрено, что его величество часто мучился несварением желудка, был склонен к полнокровию и головокружениям. Чего уж говорить о приступах подагры — этой самой распространенной болезни аристократов. В моменты обострения ее врачи не находили ничего лучшего, как прописать его величеству принимать бургундское вино, «как содержащее менее винного камня и более спирта», чем его любимое шампанское. Это предписание стало причиной трагедии для виноградарей Рейнской области и поводом для счастья производителей вин в Бургундии.
