ДЖУЛИАНО МЕДИЧИ (КЛИМЕНТ VII) (1478-1523-1534)
ИППОЛИТО МЕДИЧИ (1511–1535)
ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ (1519–1589)
Возлюбленной любимого брата Лоренцо Великолепного, Джулиано, матерью его сына принято считать Фьоретту (Антонию) Горини. Мальчик родился в два часа дня 26 мая 1478 года — ровно через месяц после убийства в соборе Дуомо его отца во время заговора Пацци. Ребенок получил имя Джулио, и Лоренцо воспитывал его как своего родного сына.
Такова официальная версия.
Однако нигде ни разу не упоминается, что вблизи Великолепного, рядом с мальчиком находилась его мать, окруженная всеобщим почетом, как возлюбленная незабвенного Джулиано. Было бы естественно приблизить к семье Медичи любимую женщину брата и мать племянника правителя. Однако этого не произошло.
Не потому ли, что матерью Джулио была вовсе не Фьоретга Горини, а Оретта Пацци? Ряд историков предполагает, что Оретта и Джулиано были тайно обручены, но после мятежа Пацци всякая память об этом была истреблена.
Так что и во Флоренции были свои Ромео и Джульетта.
В 1513 году была использована лазейка в каноническом праве и официально заявлено, что родители Джулио, Джулиано Медичи и Фьоретга Горини, были помолвлены, но убийство помешало им узаконить свои отношения.
Адриан VI, избранный папой после Александра VI и совсем бледного и кратковременного правления ставленника Борджиа Пия III, назначил простого родосского рыцаря, но исключительно красивого и претенциозного Джулио Медичи архиепископом Флоренции и кардиналом.
Джулио удалось установить относительное спокойствие в Тоскане, несколько стабилизировать государственную систему и финансы. Его внутренняя политика продолжала поиски традиционного для Медичи компромисса со всеми социальными слоями и демонстрировала приверженность республиканским ценностям.
К несчастью, в это время английское сукно стало вытеснять с мирового рынка флорентийское, а импорт шерсти из Англии резко сократился; появились трудности с получением красителей из Леванта. Торговля с европейскими странами уменьшилась почти в четыре раза. Некоторый подъем производства шелка и предметов роскоши не компенсировал сокращения традиционных отраслей промышленности.
Кардинала Джулио серьезно волновал этот начинающийся упадок всегда богатой Флоренции, равно как и размышления по поводу дальнейшей судьбы наследования власти в государстве. Осталось всего три человека, имевших на это право, причем двое из них были незаконнорожденными, а третья — маленькой девочкой.
Дочь покойного герцога Урбинского Екатерину воспитывала бабушка Альфонсина Орсини до своей смерти в феврале 1520 года. Заботу о сироте взяли на себя ее дядя, герцог Олбани, обосновавшийся в Ватикане, двоюродная бабушка Лукреция Сальвиати, супруга богатого банкира, и ее добродетельная и энергичная тетка Кларисса Строцци.
Эти связанные с семейством особы заботились также о двух незаконнорожденных отпрысках семейства Медичи.
Ипполито, который увидел свет в 1511 году, был сыном Джулиано Медичи, младшего сына Великолепного, и одной благородной дамы; он относился к лучшим представителям рода.
По общепринятым меркам незаконнорожденность Ипполито не могла служить препятствием на пути его возвышения. Его воспитывали как принца. Он имел счастливую внешность, обладал ораторским даром, легко усвоил прекрасные манеры; природной обходительностью и обаянием напоминал как отца, Джулиано, герцога Немурского, так и деда Лоренцо Великолепного. Среди лучших портретов Тициано — портрет Ипполито Медичи, так называемый «La bella».
На случай, если судьба не пощадит драгоценного наследника дома Медичи, в запасе имелся другой мальчик по имени Алессандро. Он считался одним из бесчисленных внебрачных отпрысков Лоренцо Урбинского, но современники полагали, что на самом деле он был сыном кардинала Джулио, будущего папы. Непонятно, почему на его происхождение сочли необходимым набросить некую дымку таинственности: ведь ни духовенство, ни папы не считали зазорным иметь незаконное потомство. Должно быть, приписывая отцовство герцогу Урбинскому, можно было заявить, что тот своим внебрачным детям счет потерял и попросту не помнит, какая из мимолетных подружек порадовала его таким подарком. Подобное объяснение не годилось для кардинала Медичи: ему полагалось даже в разврате сохранять респектабельность. Скорее всего, действительно, как твердили злые языки, матерью Алессандро была девушка-рабыня, захваченная на побережье Берберии и выполнявшая черную кухонную работу. Темнокожая, толстогубая, с жесткими курчавыми волосами, она неожиданно оказалась восхитительной любовницей, преданной и ласковой, а рожденный ею мальчик стал самой большой привязанностью кардинала Джулио.
Тем не менее официальная версия существовала и имела колоссальный изъян: Алессандро не мог взять в жены единственную законную наследницу дома Медичи, дочь Лоренцо Урбинского и французской принцессы, Екатерину. При таком раскладе она оказывалась его единокровной сестрой. А ведь как это было бы удобно и логично! Однако ничто не препятствовало жениться на Екатерине Ипполито, и некоторое время в городе этот брак считался делом решенным.
Спокойная жизнь трех детей продлилась до конца понтификата Адриана VI. Кардинал Адриан Утрехтский, архиепископ Тортозы, бывший наставник Карла V, одно время управлявший Испанией, был избран конклавом, собравшимся после смерти Льва X, без предварительного согласия на то претендента. Считали, что выборщиков утомило жесткое соперничество кардиналов Помпео Колонна и Джулио Медичи; они устали от Медичи. Тем не менее этот факт говорил об усилении в Италии позиций Испании.
Адриан VI был благочестивым, ученым и бескорыстным человеком, желавшим творить добро. Однако он был посредственным папой, ибо не знал всех тонкостей искусства управления и не проявил достаточно гибкости, чтобы приспособиться к нравам римского двора. Новый папа начал с проведения суровой реформы церковных нравов. Кардинала Джулио Медичи, который грезил о тиаре, снова удалили из Рима во Флоренцию, чтобы навести там порядок. Он не долго оставался в отдалении от Святого города. После смерти Адриана VI в ноябре 1523 года после двух месяцев безрезультатных споров Джулио был избран папой под именем Климента VII.
В течение всего своего понтификата, продолжавшегося одиннадцать лет, папа из рода Медичи вел политику балансирования, используя Франциска I против Карла V и, наоборот, прибегая в случае необходимости к помощи Генриха VIII Английского.
Положение в северной Италии стало особенно опасным, когда в 1523 году французы снова захватили Ломбардию. В стане французского короля возникли резкие противоречия, лишившие его самого талантливого полководца — коннетабля королевства маршала Шарля Бурбонского.
Что могло заставить перейти в стан врагов его страны одного из самых лучших представителей всегда верного короне дома Бурбонов, к тому же, по отзывам знатоков, лучшего полководца Европы? Как всегда, гордость, женщина и деньги.
Коннетабль Шарль де Бурбон, красивый мужчина, известный своей отвагой и воинским искусством, стоял к трону очень близко. Но, верный присяге, никогда не вожделел к короне — честь не позволяла ему преступных мечтаний. Совсем молодым принцем он привлек внимание Луизы Савойской. Она осталась вдовой в ранней молодости, а положение матери наследника престола делало для нее невозможным многие брачные партии. Происхождение и богатство Шарля удовлетворяло все династические требования, кроме того, он сам пришелся очень по сердцу Луизе. Однако молодой человек еще в детстве был обручен со своей кузиной Сюзанной де Бурбон, приносившей ему огромное приданое. Как только Сюзанна, отличавшаяся слабым здоровьем, умерла, Луиза Савойская без затей предложила коннетаблю жениться на ней. Но оказалось, что у того другие планы — во всяком случае, не женитьба на матери короля. За это она смертельно его возненавидела и поклялась разорить. Ей это удалось: он был лишен всего своего имущества. Бурбон покинул Францию и отправился в Италию — его матерью была Клариче Гонзаго.
Воспользовавшись ситуацией, не преминул приветить маршала и заключить с ним секретный договор о крупной наступательной операции недавно избранный императором Карл V.
Этот монарх по воле судьбы соединил под своей рукой огромные, ранее никогда не объединявшиеся сферы господства, которые после него никогда уже не входили в состав единой империи. Как наследник дома Габсбургов, он получил Германию и владел Нидерландами, где помимо важнейших графств (Брабанта, Голландии, Зеландии и пр.) ему принадлежала Бургундия. От матери он наследовал Испанское королевство с Балеарскими островами, Сардинию, Сицилию и Неаполь. Созданное путем династических брачных союзов огромное рыхлое государство, организовать в котором единую правовую, социальную и экономическую системы едва ли было разрешимой проблемой, стремилось не к компактности, а к еще большему расширению. Девиз Карла «Plus ultra», означающий «дальше, сверх этого», свидетельствовал о его планах создания «мировой империи». Эти амбиции подтверждало и избрание его на трон императора Священной Римской империи, и брак наследника престола Филиппа с английской королевой Марией Тюдор. На время правления Карла приходятся завоевания, колонизация и христианизация земель Центральной и Южной Америки, стоившие коренному населению этих земель огромных человеческих жертв.
«Хилый телом, на вид меланхоличный, в движениях медлительный, Карл Испанский способностью на героические дерзания, широкие безбрежные замыслы превосходил всех государей, своих современников. Некрасивый, с отвисшей нижней губой, которую обессмертил Тициан и высмеял Ариосто, малодоступный влиянию женской красоты, он умел повелевать и знал секреты уловления сердец. В нем не было великодушия и рыцарской удали его несчастного соперника Францисска I», но мыслил он более глубоко и рассчитывал более точно.
Французской армии пришлось отступить перед императорскими войсками, осадившими Марсель. Только политика выжженной земли, с помощью которой французы сами опустошили земли Прованса, позволила изгнать захватчиков.
Имперские и папские войска под командой Просперо Колонна и Джованни Медичи, предводителя «Черных банд», в нарушение договора захватили удерживаемое Лотреком Миланское герцогство и возвратили его под управление одного из Сфорца, сына Моро, принужденного стать союзником испанцев.
Этот успех напугал Климента VII. Чтобы защитить себя от императорского могущества, в декабре 1524 года он заключил тайный договор с Франциском I. Смело возобновивший поход, рыцарственный король Франции вступил с еще более значительной армией в Ломбардию. Он захватил Милан, затем двинулся на Павию во главе своей и папской армии, посланной Климентом VII, под командованием одного из Медичи, кузена папы Джовашш делла Банде Нерс. Исход сражения 24 февраля 1525 при Павии недалеко от Милана оказался для французов роковым: оно закончилось оглушительным поражением. Поверженный Франциск вынужден был подчиниться простому испанскому солдату, который приставил к груди короля шпагу и без церемоний придавил его ботфортом. Доставленный к командующему испанскими войсками, французский король сдал ему шпагу и со всеми полагающимися королевской персоне почестями был объявлен пленником. В ночь после сражения Франциск писал матери: «Все потеряно, но не честь и не жизнь». Впоследствии ему была возвращена свобода взамен на отправление в испанскую тюрьму двух младших сыновей.
Бок о бок с искусным военачальником де Бурбоном сражался Франческо д’Авалос, маркиз де Пескара. Этот прирожденный полководец, победитель при Павии, был итальянцем по происхождению. Он ничего не получил от Карла за эту победу. Оскорбленный его неблагодарностью, Пескара вступил в заговор против императора. Венецианцы вместе с первым министром Сфорца, Джи-роламо Мороне, предложили ему создать тайный союз против испанцев, надеясь привлечь к нему папу и Францию. Пескара за изгнание испанцев была обещана корона Неаполитанского королевства. Но затея провалилась. Пескара решил хранить верность Карлу, арестовал Мороне и предал его суду. Герцога Миланского лишили власти, а Миланское герцогство было официально присоединено к владениям испанской короны.
Но триумф имперских войск при Павии вызвал тревогу во всей Европе, испугавшейся необыкновенного усиления со стороны одного человека.
Климент VII выступил организатором объединяющей его с Францией Святой лиги, которая в честь него получила название «Климентина». В нее входили папа, Англия, Венеция и Флоренция. Целями Лиги ставились переход Генуи под суверенитет Франции, изгнание имперских войск с севера Италии, лишение Карла V титула короля Неаполитанского, выплата компенсации сыновьям Франциска за их пребывание в плену. Если бы тогда Франция смогла сделать необходимое военное усилие, император, сдерживаемый турецкой угрозой на венгерских границах и не очень надеявшийся на лютеран, мог бы быть разгромлен. Но контингент французских войск, состоявший из нескольких отрядов, не смог предотвратить поражение папы и Венеции в Миланском герцогстве.
Пока происходили все эти события, Флоренцией управлял кардинал Пассерини от имени Ипполито Медичи.
Молодой человек вступил в город 31 августа 1524 года, и все ожидали объявления его помолвки с Екатериной, законной наследницей династии Медичи.
Екатерина и Алессандро приехали со своим гувернером во Флоренцию в июне 1525 года. Они вместе провели лето на вилле Поджо, построенной архитектором Сан Галло для Лоренцо Великолепного в Кайано на берегу Омброне, в великолепной местности, среди рощ и садов.
Папа Климент VII позаботился, чтобы обеспечить доходы своей маленькой кузине, которую он предпочитал считать своей племянницей. Екатерину называли «маленькой герцогиней», хотя она не владела герцогством Урбинским — папа Адриан VI вернул его законному владельцу Франческо делла Ровере. Ее состояние было значительным. Оно состояло из доходов матери Мадлен де Ла Тур, а также из невыплаченной ренты, данной Франциском I ее отцу Лоренцо Медичи. В детстве Екатерина вела действительно княжеский образ жизни.
Папа договорился с флорентийцами, что власть будет передана гонфалоньеру, назначаемому каждый год, «до тех пор, пока Ипполито достигнет того возраста, когда сможет править сам». Однако близкие к нему люди не могли не знать, что Климент VII всегда предпочитал Алессандро — своего собственного незаконнорожденного сына и явно намеревался заменить Ипполито на него.
Именно тогда во Флоренции произошел бунт против Медичи. Это событие было тесно связано с международной ситуацией.
Император решил отомстить Клименту VTI. В сентябре 1526 года он приказал своим римским сторонникам атаковать Ватикан. Враждебные Медичи Колонна вынудили Климента искать убежище в замке Св. Ангела (Сант-Анджел о). Это отступление папы не было долговременным. Но вскоре император бросил свои войска на штурм Вечного города. Посягательство на Ватикан было беспрецедентным явлением. Две атаки отбил герцог Урбипо. В третью их повел сам Шарль Бурбон и был убит метким выстрелом из аркебузы, который произвел солдат Бенвенуто Челлини. Потеряв командующего и предоставленные сами себе, имперцы начали погром Вечного города. За восемь дней была уничтожена половина населения Рима, насчитывавшего 55 тысяч человек, разрыта могила апостола Петра, вскрыт гроб папы Юлия и с его руки сорвано золотое кольцо.
Сознание населения большей части Европы, состоящего из правоверных католиков, было потрясено трагизмом происшедшего и оскорблением святой веры. Сообщение о погромах вынудило императора Карла отменить торжества по поводу рождения сына Филиппе.
Разграбление Рима заставило Климента, переодевшись разносчиком, вторично прятаться в замке Св. Ангела. Он мог видеть творившиеся вокруг ужасы: испанцы никого не пощадили — ни мужчин, ни женщин, ни детей, не было никакого уважения к сану священников, пожилых кардиналов, монахов; были осквернены многочисленные монастыри, обители, церкви и соборы: добыча мародеров оценивалась в 1 000 000 дукатов. С великим трудом принцу Оранскому, преемнику коннетабля Бурбона, удалось отвлечь разъяренные войска от замка Сант-Анджело. Климент умолял своих союзников прислать ему на помощь армию, но ее пребывание в Риме длилось недолго. Она состояла из венецианцев, флорентийцев и швейцарцев на жалованье у Франциска I. У союзников папы были дела поважнее: пользуясь разгромом Святого престола, они отправились в свои государства, чтобы вернуть территории, которые некогда были отобраны Римом.
Разграбив город, императорские орды получили достаточно средств, чтобы еще в течение девяти месяцев оккупировать Вечный город, из которого их смогли изгнать, как говорили, только чума и венерические болезни.
Оставшееся население питалось собаками и крысами, поскольку город и его окрестности были опустошены. Папа довольствовался травой, нарванной в окружающих замок рвах. Он вынужден был отказаться в пользу императора от Пьяченцы, Пармы и Модены и заплатить за свое освобождение выкуп в 300 тысяч дукатов. Но поскольку платить было нечем, он провел в заточении семь месяцев в качестве пленника, пока Карл V, убедившись, что взять с папы действительно нечего, не простил ему этот долг. Страх вынудил понтифика отречься от Святой лиги.
От большой фамилии Медичи практически ничего не осталось.
В битве при Говернопо выстрелом из фальконета был ранен в ногу выше колена Джованни Банде Нере. Началась гангрена, ногу пришлось ампутировать. Операция производилась с помощью пилы, без какого бы то ни было обезболивания. По свидетельству любителя драматических эффектов А. Дюма, во время операции раненый сам держал факел, светя хирургам, и его рука ни разу не дрогнула. Присутствовавший при операции (и часто выбегавший из комнаты, не в силах выносить весь этот ужас) Аретино тоже вспоминал о редком мужестве, проявленном его господином, но без таких душераздирающих подробностей. Однако операция не помогла. Джованни чувствовал приближение смерти. Он попросил Аретино читать вслух, ему хотелось забыться в поэзии… Скоро наступил конец. Полководец ушел из жизни в возрасте 28 лет.
Еще один достойный представитель семейства Медичи сошел со сцены.
Клименту еще предстояло величайшее унижение: на Болонском соборе 1530 года он вынужден был короновать императора, своего победителя, поработителя всей Италии, немецкой и итальянской коронами. Но как только Климент вышел из своего убежища, он жестоко отомстил испанским приспешникам Колонна: преследуя их, он стер с лица земли четырнадцать их замков и деревень и вырезал всех жителей в их вотчинах.
Враги Медичи во Флоренции воспользовались неудачами папы, чтобы организовать восстание. Его возглавил Никколо Каппони: потомок знаменитых флорентийцев, он был членом группировки, враждебно настроенной по отношению к Медичи. Дворец Синьории был атакован; во время его штурма левая рука огромной статуи «Давида» Микеланджело была отбита камнем.
17 мая обоих незаконнорожденных Медичи — Ипполито и Алессандро прогнали из города. Новое правительство Синьории издало указ о вечном изгнании семьи, но сохраняло за ней право пользоваться своими доходами.
Маленькая Екатерина, которой было тогда восемь лет, жила на вилле Поджо. Ее никто не беспокоил, скорее всего, благодаря вмешательству ее тетки Клариссы Строцци, муж которой присоединился к Никколо Каппони. Кларисса относилась к Екатерине как к собственной дочери, то есть довольно строго. Она воспитала ее в Риме вместе со своими родными детьми — семью сыновьями и тремя дочерьми, которых Екатерина любила.
Но когда юные Медичи покинули Флоренцию, Синьория вдруг поняла, что легкомысленно лишила себя очень полезных заложников. Прошел слух, что Климент VII, выйдя из замка Сант-Анджело и став во главе армии, устремился во Флоренцию, чтобы ей отомстить! В Поджо был направлен посланец, уполномоченный забрать оттуда девочку и вернуть ее во Флоренцию. Несмотря на возражения тетки, Екатерина оказалась запертой в доминиканском монастыре Святой Лючии, известном неприязненным отношением к Медичи.
После благодушного начала флорентийская революция принялась свирепствовать: «бешеные» повсюду разбивали гербы Медичи и уничтожили статуи Льва X и Климента VII.
Тоща папа, несмотря на свою злопамятность, решил вступить в сделку с Карлом V, чтобы воспользоваться императорской помощью и наказать Флоренцию, о ставшуюся верной своему союзу с Францией. Знаменосец Каппони, поддерживавший переписку со святым отцом, был низложен в апреле 1529 года и заменен Франческо Кардуччи — непримиримым предводителем народной партии. Теперь ничто, кроме содержания Екатерины под стражей, не могло помешать Клименту VII отомстить флорентийцам.
Дипломатическая изоляция Флоренции стала возможна благодаря тайному Барселонскому трактату, заключенному в июне 1529 года между папой и императором, а потом — Камбрейскому договору, который пятого августа 1529 года закрепил отказ Франции от своих итальянских союзников. После этого Карл V как победитель смог направиться в Италию, отданную ему папой. Высадившись в Генуе в конце августа, он вступил в Милан, чтобы восстановить власть Франческо Сфорца и продиктовать свои условия Венеции и Ферраре, вынужденным вернуть Святому престолу земли, захваченные в 1527 году. А Флоренция должна была быть уничтожена силой в соответствии с обещанием, данным папе. Поэтому императорская армия под командованием принца Оранского в конце сентября получила приказ идти на столицу Тосканы. К ней быстро присоединилось папское войско. В октябре город был осажден со всех сторон.
Уже два года Екатерина жила в бушующей Флоренции, запертая то в одной, то в другой обителях. В декабре 1527 года она перешла из монастыря Святой Лючии в монастырь Святой Екатерины Сиенской; но там началась эпидемия заразной болезни, и посол Франции де Велли смог с согласия Синьории забрать ее оттуда декабрьским вечером 1527 года и перевезти в бенедиктинский монастырь Мурате, или Замурованных. В этом аббатстве со строгим монастырским укладом жизни юную Екатерину Медичи ожидал присмотр, больше похожий на заточение. В то же время, благодаря толстым стенам, это было убежище более надежное, чем дворец. Новая жизнь Екатерины не была особенно мрачной. С давних пор знатные дамы выбирали эту обитель для своего уединения. Екатерина занимала там просторную келью, построенную в начале века для Катарины Сфорца Риарио, вдовы одного из Медичи, матери кондотьера Джованни делла Банде Нере. Ей прислуживали две женщины, но недоставало любви ее близких: Кларисса Строцци, ее тетка, к тому времени уже умерла.
Многие монахини принадлежали к крупной флорентийской знати. Во время осады они продемонстрировали свою привязанность к Медичи, посылая сторонникам семьи, оказавшимся в плену, сладости и корзинки с фруктами, украшенные шестью геральдическими шарами этой династии.
В монастыре, куда не доносилась пушечная канонада, почти ничто не нарушало установленного уклада жизни, заполненной простыми удовольствиями. «Матушки хорошо встретили и баловали эту хорошенькую восьмилетнюю девочку с очень изящными манерами, вызывавшую всеобщую любовь». Она была «такая мягкая и приветливая, что матушки очень сочувствовали се горестям и неприятностям». Она с удовольствием слушала великолепное пение монахинь во время служб, на которые верующие стекались со всей Флоренции в церковь, открытую для внешнего мира.
Екатерине было десять лет, когда началась памятная осада Флоренции, которой суждено было продлиться с октября 1529 по август 1530 года. Флорентийцы безжалостно расчистили вокруг города пространство шириной в одну милю. Они сожгли прекрасные виллы и испортили отличные угодья, чтобы врагу было негде спрятаться.
Осада была особенно тяжела для флорентийцев, потому что в городе свирепствовала чума. У кого была такая возможность, бежали в безопасные места. Напротив, Микеланджело вернулся в город из Феррары, куца его посылала Синьория для ознакомления со знаменитыми феррарскими крепостными сооружениями и консультаций с известными знатоками фортификационного искусства. Вооруженный новыми знаниями, он пришел к выводу, что холм Сан-Мипьято — самое важное место во всей обороне города, и приказал его укрепить фортификационными сооружениями. Здесь, защищая колокольню от разрушения, он вывесил вокруг нее на канатах матрацы, туго набитые шерстью, и этим действительно спас замечательный памятник искусства.
Синьорией были объявлены суровые постановления: чтобы добыть необходимые деньги для ведения войны, потребовались новые экстренные налоги; было отобрано и распродано имущество госпиталей и монастырей; было приказано сдать на монетный двор все имеющиеся у граждан золотые и серебряные предметы; устраивались лотереи, в которых разыгрывались вещи эмигрантов. Но усилия осажденных были сведены на нет слабостью кондотьера Эрколе д'Эсте и предательством правительства Бальони.
Чума и голод только разжигали ненависть «бешеных» по отношению к Медичи; они сожгли виллу Кареджи, распространяли неприличные карикатуры и позорящие папу куплеты.
Еще в начале осады один из республиканцев посоветовал Синьории забрать Екатерину из монастыря и поместить ее в дом терпимости, чтобы навсегда замарать ее имя и лишить Климента VII надежды выдать ее когда-нибудь замуж за знатного вельможу.
Позже некоторые советовали оставить обнаженную девочку на крепостных укреплениях, чтобы она погибла под пулями осаждавших. Высказывались опасения, что монастырь, слишком близко расположенный к крепостным стенам, может подвергнуться нападению с целью освободить заложницу. Тогда было решено перевести ее в центр города в доминиканский монастырь Святой Лючии. Как-то вечером посланец Синьории Сильвестро Альдобрандини, посадив юную Медичи на спину мула, перевез ее в более надежную обитель; девочка была переодета монахиней и ей обрезали волосы, как настоящей послушнице. Думая, что ее приговорили к смерти, Екатерина хотела своим видом взволновать народ, явившись ему в облике посвященной монахини, насильно вырванной из монастыря.
После десятимесячной осады Флоренция сдалась имперским войскам. В этом сражении погиб принц Оранский, которому папа обещал руку и приданое Екатерины.
Почетные условия, предложенные Флоренции, были нарушены Климентом VII, как только он получил уверенность в том, что владеет городом: своим декретом он выслал из города тысячи людей. Храбрые предводители восстания были казнены.
В Риме, куца Ипполито, Алессандро и Екатерина были отправлены после осады, они жили во дворце Медичи (сегодня он называется Дамский дворец). Это здание славилось своим пышным убранством из разноцветного мрамора и библиотекой, украшенной статуями и картинами. Летом молодые Медичи переезжали на великолепную виллу в Монте Марио, построенную для Климента VII, когда он был еще кардиналом Джулио, по рисункам Рафаэля.
Климент VII тоже был далеко не чужд искусству, наукам и философии, так любимой членами его дома, и, когда не был занят делами, охотно «встречался с прекрасным». Его дальновидности и сердечному отношению Италия обязана творчеством Виттории Колонна, которую он уговорил отказаться от принятия монашеского обета.
Ренессансная Италия подарила миру много знаменитых имен, по большей части — мужских. Но это вовсе не значит, что мыслили и творили исключительно представители сильного пола. Джулия Гонзаго, Барбара Торелли, Констанца д’Арагона и другие, о которых будет рассказано далее, небезуспешно пробовали свои силы в писательском творчестве.
К их числу принадлежит и Виттория Колонна, представительница знатного римского рода. Отцом ее был герцог Фабрицио Колонна, великий коннетабль; матерью — Агнесса Монтефельтро, происходящая из просвещенного дома герцогов Урбинских. В четыре года девочку обручили с ровесником и двоюродным братом Ферранте, маркизом Пескара, и передали на воспитание Констанции д’Авалос, ее будущей свекрови, в то время управлявшей Искией. При дворе этой правительницы собирались все знаменитости своего времени: Бернардо Тассо, Павел Иовий, Саннацаро и др.
Когда им исполнилось по 17 лет, молодые люди поженились, но недолго были вместе. Маркиз стал прославленным полководцем на службе у испанского короля, получил чин генерала и титул вице-короля Милана. Свое чувство молодые супруги изливали в страстных письмах. Но переписка не могла заменить живого человека. Безумно любя мужа, Виттория была достаточно умна, чтобы скоро понять: ее любовь уже не встречает взаимности. К услугам победоносного генерала были десятки прекраснейших женщин. Она же была просвещенна и умна, но некрасива. Маркизу не нравилось ее энергичное лицо с резкими чертами, с высоким мыслящим лбом, как бы презрительно вздернутой верхней губой и крутым упрямым подбородком. Избыток мужественности был не по сердцу Пескара. Для услады души он предпочел бы что-нибудь более нежное, мягкое, уютное. Он считал неотъемлемой чертой настоящей женщины и более того — знатной дамы, как раз то, что его жена презирала: наряды, развлечения, тщеславие, споры о славе рода, пышность жизни и пересуды.
Маркиз так и не вернул жене свою любовь и мало с ней считался. Брак оставался бездетным. Серьезными занятиями, постижением наук Виттория заглушала чувство одиночества и обиды. Когда муж умер от ран, 30-летняя Виттория была безутешна и, отказавшись от надежд на земное счастье, отдалась поискам истинной веры. Однажды она уехала из Рима и три года скрывалась от всех сначала в монастыре Орнието, потом в Витебро. Именно тогда Климент VII нашел нужные слова, чтобы вернуть ее в мир. Религиозность и ученость странно сочетались в ней, что, впрочем, было в духе того времени. Ее ум, незаурядный поэтический талант и знания привлекали к ней многих славных поэтов, состоящих с ней в переписке и посвящавших ей стихи. Среди них были прославленный Ариосто, автор «Неистового Роланда», один из лучших мастеров политического памфлета Аретино, глубокой духовной дружбой с этой необыкновенной женщиной был связан Микеланджело.
Она умерла от какой-то загадочной нервной болезни, и смерть спасла ее от застенков инквизиции, подавлявшей любые ростки инакомыслия.
Вечный город, пострадавший во время грабежей 1527 года, был восстановлен. В то время Ватикан стал одним из чудес света. «Лоджии» и «Станцы», великолепно расписанные Рафаэлем, Сикстинская капелла, где на потолке сверкала фреска Микеланджело, привлекали своей новизной. Сады были настоящими музеями на открытом воздухе, населенными недавно найденными чудесными античными статуями, — среди них были статуи Лаокоона и Аполлона Бельведерского.
Ипполито и Екатерина имели свободный доступ в одну из богатейших библиотек той эпохи — библиотеку Медичи, перевезенную в Рим папой Львом X и насчитывавшую, кроме шедевров античности, трактаты гуманистов и архитекторов-новаторов эпохи Возрождения. Строившийся тогда собор Святого Петра соперничал с гигантскими банями Римской империи. Триумфальные арки, ротонды, колоссальных размеров колонны, конные статуи выступали из земли на территории славного античного Форума или, обновленные, украшали церкви и площади.
Тем временем Климент VII делал все возможное, чтобы посадить Алессандро на флорентийский престол.
Первое препятствие, которое необходимо было устранить, крылось в семье Медичи. Ипполито еще со времен понтификата Льва X надеялся когда-нибудь получить власть своих предков. Казалось, по праву рождения и по его достоинствам Ипполито было суждено править во Флоренции. Однако Климент VII приказал ему принять духовный сан. Не сразу смирился со своим жребием один из лучших представителей фамилии Медичи, но воля папы, являвшегося в то время главой семьи, превозмогла. Климент VII понимал, что, останься Ипполито мирянином, у Алессандро всегда будет соперник, превосходящий его по всем статьям. Святой отец, должно быть, мучительного решал для себя вопрос: жить или не жить Ипполито? Он ненавидел его за красоту, обаяние, популярность. Ему стало известно, что юная Екатерина и Ипполито объяснились и дали друг другу слово. Ничто не мешало им соединиться — они, двоюродные брат и сестра, находились в дозволенной степени родства. После мучительных колебаний лучшая сторона натуры Джулио Медичи взяла верх: молодой человек был посвящен в сан кардинала и отправлен с ответственной дипломатической миссией в Венгрию — с глаз долой.
В начале 1531 года прошел слух, что Ипполито собирается отречься от духовного сана и жениться па маленькой герцогине: об этом сообщил своему правительству венецианский посланник. Но папа, крайне недовольный планами детей, категорически этому воспротивился.
Ипполито не смог добиться руки Екатерины и уехал из Рима до опубликования акта, устанавливавшего императорскую инвеституру в пользу Алессандро. Он попытался организовать движение флорентийцев в свою защиту, но эта затея провалилась. Чтобы окончательно отодвинуть в сторону возмутителя спокойствия, папа передал ему богатые бенефиции покойного кардинала Помпео Колонна. Взамен он потребовал от молодого человека клятвы оставаться кардиналом. Он посулил родственнику помощь в получении высшей церковной власти — папской тиары. Юную Екатерину отправили во Флоренцию, чтобы присутствие законной наследницы было гарантией при организации нового правления.
Кардиналу Ипполито оставалось только примириться и принимать жизнь, какая она есть. Впрочем, она была совсем не ужасна. По своим пристрастиям молодой кардинал тяготел к кружкам гуманистического направления и скоро сблизился с благородной куртизанкой Туллией д’Арагона, державшей своего рода художественно-интеллектуальный салон. Туллия всем своим существом преодолевала сложившийся стереотип мышления, согласно которому женщина должна быть небольшого роста, пухленькой, белокурой, смотреть в рот мужчине-повелителю и не иметь ни одной собственной мысли.
С середины XIV века в Италии стала распространяться мода на белокурые и золотистые волосы, возникшая в Венеции. По описанию современников, «беление волос производилось дамами с большими трудностями на плоских крышах домов. В белой длинной одежде, окружив голову для защиты лица и шеи широким соломенным ободом, они садились на самое жгучее солнце и смачивали свои волосы едким раствором с помощью губки.
Эту операцию они повторяли ежедневно в продолжение нескольких часов подряд, пока волосы не принимали желаемый цвет, для чего обыкновенно требовалось несколько месяцев. Туллия не признавала эту моду. Незаурядным интеллектом и остроумием Туллия заставляла забыть о своих темных волосах, высокой худощавой фигуре, большом носе и крупном тонкогубом рте. Она имела чарующий голос и говорила занимательные вещи.
Однако скоро Ипполито покинул ее ради женщины совсем другого разбора, принадлежащей к одной из самых знатных фамилий Италии, — Джулии Гонзаго. Эта аристократка, патронесса художников, поэтов и издателей, признанная глава влиятельного кружка, желавшего реформации католической церкви, определила жизнь Ипполито до самой его безвременной кончины.
Родственница Виттории Колонна, Джулия была одаренной писательницей и поэтессой и оставила большое литературное наследие. Много лет спустя после ее смерти папа Пий IV, прочитав ее сохранившуюся переписку, заявил: «Если бы она была еще жива, я бы се сжег!»
Джулия была выдана за Просперо Колонна, богатейшего магната, недавно овдовевшего, потерявшего в сражении руку и совершенно больного. Их брак не был завершен из-за немощи Колонна, но у того были другие планы относительно молодой жены. Он и сильная партия, стоящая за ним, предлагали выдать Джулию за Ипполито с приданым в 30 тысяч дукатов при условии, что их дети будут носить фамилию Колонна. Затем предполагалось завоевать Флоренцию, которая принадлежала Ипполито по праву рождения.
Известно, что у Ипполито остался сын Асдрубале; предположительно его матерью была Джулия. Но смерть Просперо Колонна в 1528 году изменила расстановку сил. Он оставил свое колоссальное состояние дочери от первого брака и жене, однако (как переменчивы человеческие намерения!) при условии, что Джулия до конца жизни останется вдовой.
В июне 1535 года Ипполито сделал предложение Джулии Гонзаго, и она его приняла. Он намеревался отказаться от духовного сана и стать герцогом Флоренции, но в августе скоропостижно скончался — либо от малярии, либо от яда. Устоявшееся в истории убеждение, что Ипполито был отравлен по приказу Климента VII, совершенно неосновательно, поскольку Климент умер в 1534 году и папский престол занимал уже Павел III.
Когда Екатерина жила в Риме, появлялись претенденты на ее руку, но дальше разговоров дело не продвинулось. Обстановка официальных приемов и деловых встреч, дипломатический этикет, особенно тщательно соблюдающиеся в Риме — цитадели христианского мира, научили девочку самому важному искусству — владеть собой, следить за своей речью, уметь скрывать мысли и настроение. При врожденной приветливости и удивительной способности располагать к себе окружающих, она подавала большие надежды.
Брак Екатерины представлял для папы большой интерес. Благодаря этой девочке дом Медичи мог породниться с лучшими фамилиями Европы. Климент рассеянно перебирал в мыслях всех владетельных мужчин, прекрасно зная, что это только игра, — он давно уже сделал свой выбор и замахнулся высоко: Екатерина должна войти в королевский дом Франции.
Его союзник император Карл не возражал. Он даже хотел, чтобы наглому сыну менял высокомерный король Франциск указал на его место. Он только не учел, что папе было что предложить в приданое за родственницей — север Италии, герцогство Миланское.
Франциск I решил, что пришло время в дипломатическом сражении победить противника. В 1530 году он согласился женить своего сына, тринадцатилетнего герцога Орлеанского, на маленькой герцогине.
Король Франциск не любил своего второго сына Генриха и считал его самым неудачным из своих детей. Таким ребенком не жаль было пожертвовать. Но главное заключалось не в этом: в секретных статьях контракта, разработанного французским королем и папой, уточнялось, что последний признает право Франции на огромные владения на севере Италии. Он передаст «своей племяннице» в совместное пользование с мужем Пизу, Ливорно, Реджо, Модену, а также Парму и Пьяченцу. Он обязывался оказать поддержку герцогу Орлеанскому в новом походе на герцогство Миланское и Генуэзскую Синьорию.
Наконец, папа будет участвовать в возвращении герцогства Урбинского — вотчины, титул которой носила Екатерина.
Однако Климент VII ставил еще два условия: во-первых, в 100 ООО экю приданого, обещанного им за Екатериной, будут включены доходы от имущества молодой девушки во Флоренции, а во-вторых, Екатерина приедет во Францию только после осуществления брака, который может состояться в Ницце в мае 1532 года.
Летом заболела Луиза Савойская, мать Франциска I, затем, в сентябре 1531 года, она умерла. Король был глубоко опечален и не желал заниматься делами. Это замедлило ход переговоров. Климент VII снова отказался обручить
Екатерину и отправить ее ко двору Франции всего лишь в качестве невесты; тогда она оказалась бы очень удобной заложницей в руках короля, и появился бы риск, что он может в любой момент отослать ее обратно без всякой компенсации.
С мертвой точки дело сдвинула милость, оказанная папой претенденту на миланский престол Франческо Сфорца. Франциск I был обеспокоен возможностью потерять Милан, и снова предложил святому отцу встретиться в Ницце, чтобы выработать последние условия брака Екатерины. Он приказал передать ему, что если уж нельзя получить итальянские вотчины, то он удовольствуется просто приданым.
Это нетерпение короля Франции польстило Клименту VII, чего, впрочем, он никак не проявил. Он сам отвез Екатерипу во Францию и настоял, чтобы после венчания брак между подростками был фактически осуществлен.
Свершилась мечта многих поколений Медичи — одна из них вошла в королевский дом Франции! Даже Лоренцо Великолепный не дерзал подняться так высоко.
Целый месяц понтифик оставался вдали от Рима, надеясь услышать от Екатерины, что она ожидает ребенка. Папе необходимо было возвращаться в Вечный город. На прощанье он сказал Екатерине заветные слова: «Умная девушка всегда сумеет стать матерью».
По воспоминаниям очевидцев, Екатерина была «рыжеволосая, небольшого роста и худая. Примечательны в ней лишь глаза — чрезвычайно выразительные, какие характерны для всех Медичи».
С первого до последнего дня жизни при французском дворе Екатерине Медичи не позволяли забыть о счастливом случае, превратившем наследницу банкиров в герцогиню Орлеанскую, а затем в королеву Франции. Она была первой женщиной из известного, но не аристократического дома Медичи, которая сделала столь блестящую партию. Унижаемая злыми шутками над ее низким происхождением, Екатерина постоянно ощущала зыбкость своего положения, что держало ее в страхе, заставляя искать эффективные меры защиты. Соотечественница известных в Европе гуманистов Пико делла Мирандолла, Альберти и Солютати, связывающих достоинство человека не с сословной избранностью и происхождением, а с личными заслугами, она должна была подчиниться чуждым ей представлениям. Всю свою жизнь во Франции она стремилась доказать, что достойна высокого положения. В годы регентства она с гордостью заявит о королевском происхождении ее детей, в опеке над которыми она видела свое предназначение.
Ее жизнь и деятельность во Франции — тема отдельного рассказа, и здесь не будет рассматриваться.
Итальянские государства в зависимости от своих интересов поддерживали то испанцев, то французов. Причем состав и расстановка сил в Италии постоянно менялись. Неизменным оставалось одно — обе великие державы пытались осуществить раздел Италии. Климента VII часто обвиняли в неумелости и неудачливости. Действительно, ему не все удавалось. Но сейчас можно только удивляться, как понтифик, со всех сторон окруженный врагами, упорно и целенаправленно вел политику возвращения своей семье ее фамильного достояния — Флоренции — и укрепления престижа и финансового положения римского престола. Лавировать приходилось не только между итальянскими государями и магнатами, дерзким и самоуверенным французским королем и медлительным и дальновидным императором. Немалые заботы доставлял английский монарх со своими матримониальными проектами.
Генрих VIII Английский требовал от курии развода со своей первой супругой Екатериной Арагонской, чтобы вступить в новый брак с ее фрейлиной. В таком случае он готов был поддержать франко-итальянский альянс. Но английская королева приходилась теткой императору, которого ни в коем случае нельзя было раньше времени раздражать. Климент послал в Англию своего легата кардинала Лоренцо Компеджио, чтобы тот разобрался в ситуации на месте.
Решение легата было простым и надежным. Если Екатерину удастся убедить уйти в монастырь, то с точки зрения канонического права возникнет благовидный предлог, чтобы позволить королю жениться вторично. Эта ситуация не была бесспорной, но существовала довольно авторитетная точка зрения, согласно которой если один из супругов посвящал себя религии, то брак почти автоматически расторгался. Беда заключалась в том, что Екатерина категорически не соглашалась на этот план. В случае повторного брака короля мог появиться сын, а ее единственная дочь Мария неизбежно потеряла бы права на английскую корону.
Папа колебался, но под давлением императора вынужден был послать Генриху вызов в Рим на церковный суд, где тот вряд ли получил бы желаемое разрешение. Изобретательный английский король, считавший себя большим знатоком канонического права, предложил и вовсе неслыханный проект — папа должен был дать ему разрешение взять себе вторую жену. Когда понтифик отверг и этот смелый вариант, Генрих начал свое «великое дело» — осуществление юридического разрыва между Англией и Римом. Английское духовенство стало единственным арбитром в решении всех религиозных вопросов внутри государства, а главой английской церкви был признан король.
Теперь Генрих VIII мог со спокойной совестью жениться на Анне Болейн.
Отделение англиканской церкви от Рима нанесло Святому престолу страшный удар. Но сейчас Климент был больше озабочен итальянскими делами, чем потерей Англии. Для него было важно скрыть свои переговоры с Франциском I о разделе итальянских земель, пока он ждал, что император не только официально признает его незаконнорожденного сына Алессандро в качестве суверенного правителя Флоренции, но и даст согласие на брак нового герцога со своей внебрачной дочерью Маргаритой.
