«Прожили мы с моим мужем восемнадцать лет. Всякое было, как и у всех, но мы никогда не выходили за границы дозволенного, я его не оскорбляла, он меня никогда не бил. Живем мы и до сих пор душа в душу, то есть заботимся друг о друге, как редко в наше время это делают другие. Но стала я замечать, что он охладел ко мне, спит в другой комнате и давно меня не целует. Я не считаю, что мы с ним старые, нам всего по тридцать восемь лет, и душа моя мечтает о том времени, когда у него, глядя на меня, горели глаза и было видно, как сильно он меня любит. Меня пугает мысль, что дальше будет только хуже, наша с ним любовь исчезнет навсегда. Но ведь этим могут воспользоваться другие женщины, я ведь вижу, как многие глядят на него. Страх у меня, что его завлечет другая и я тогда останусь одна. Уважаемая Наталья Ивановна, я буду очень признательна, если Вы научите хорошей молитве, которая бы разожгла его страсть ко мне».
Черное – обелись, белое – очернись.
Слово мое с делом объединись.
Выйду я из дома не парадным крыльцом,
Пойду через крышу дымным кольцом,
Не через двери, через трубу,
Вылечу, на полюшко попаду.
На том полюшке лежит змея жгуча,
Лежит, глядит змея жгуча-горюча.
И я той змеище покорюсь, поклонюсь
И вокруг змеи тринадцать раз повернусь.
– Ой, ты еси жгуча, горюча змея,
Повернись и погляди на меня.
Не жги меня, змея, не пали,
А любовь ярую в рабе (таком-то) зажги.
Распали, разожги его белое тело,
Чтобы сердце его от любви заболело.
В его черную печень и алую кровь
Ты вложи, змея, негасимую любовь.
В соколиные глаза, в его жилы,
Чтоб другие бабы были не милы.
Чтобы где ни сидел и где ни стоял,
Все о мне, о своей жене бы мечтал.
Белое – очернись, черное – обелись.
Ключ. Замок. Язык.
Аминь. Аминь.
Аминь.