7

— Мне не о чем говорить.

Я открыла машину и кинула внутрь свою сумочку. Потом повернулась лицом к Пэм, хотя у меня был соблазн сесть в автомобиль и отправиться домой.

— Мы не знали, — сказала вампирша. Она двигалась медленно, так что я могла видеть ее перемещения. Сэм выставил два садовых стула перед своим трейлером, стоявшим под прямым углом к задней стене бара, и я вытащила их из его двора и поставила к машине. Пэм поняла намек, и пристроилась на одном, пока я взяла другой.

Я сделала глубокий, бесшумный вдох. С тех пор, как я вернулась из Нью- Орлеана, меня интересовало: что если все вампиры в Шревпорте знали тайную цель интереса Билла ко мне.

— Я бы не сказала тебе, — продолжила Пэм, — даже если бы я знала, что Билл заслан с тайной миссией, потому что… интересы вампиров прежде всего.

Она пожала плечами.

— Но я клянусь тебе, что я не знала.

Я кивнула головой, что поняла, и небольшой камешек, наконец-то упал с моего сердца. Но я не знала, что ответить.

— Я должна сказать, Сьюки, что ты создала нам множество проблем.

Пэм не казалась возмущенной этим, она просто констатировала факт. Я не думала, что мне есть, в чем извиняться.

— Сейчас Билл полон гнева, но он не знает, кого ненавидеть. Он чувствует свою вину, а этого никто не любит. Эрик огорчен, что не может вспомнить то время, когда он скрывался в твоем доме, и он не знает, что он к тебе чувствует. Он рассержен тем, что королева привлекла тебя для своих целей с помощью Билла, и таким образом вторглась на его, Эрика, территорию, как ему кажется. Фелисия убеждена, что ты Бабай, поскольку очень многие из барменов Фангтазии погибли рядом с тобой: Лонгшадоу, Чоу. — она улыбнулась. — Ох, и твой друг, Чарльз Твининг.

— Но я ни в чем не виновата.

Я слушала Пэм с растущим напряжением. Не слишком хорошо иметь вампиров, разгневанных на тебя. Даже нынешняя барменша Фэнгтазии, Фелисия, была гораздо сильнее, чем я когда-либо буду, а она определенно была самой слабой вампиршей в этой очереди недовольных.

— Не думаю, что это что-то меняет, — сказала Пэм, и голос ее был неожиданно нежным. — Теперь, благодаря Андре, мы знаем, что в тебе течет кровь фей, и было бы очень удобно списать все на это. Но не думаю, что дело в ней, не так ли? Я знаю много людей, ведущих происхождение от фей, и ни один из них был телепатом. Я думаю, все дело в тебе самой, Сьюки. Конечно, знание того, что в тебе есть примесь фей, наводит на размышления, какова ты на вкус. Я действительно наслаждалась глоточком, который получила, когда менада тебя покалечила, несмотря на то, что ты была подпорчена ее ядом. Мы любим фей, ты же знаешь.

— До смерти любите, — сказала я чуть слышно, но Пэм, конечно, услышала.

— Бывает, — согласилась она с легкой улыбкой. В этом вся Пэм.

— Так что в итоге?

Я была готова вернуться домой и просто побыть нормальным человеком.

— Когда я говорю «мы» не знали про соглашение Билла с королевой, это включает в себя Эрика, — сказала Пэм просто.

Я посмотрела на свои ноги, пытаясь сохранить лицо под контролем.

— Эрик чувствует себя особенно разраженным по этому поводу, — сказала Пэм.

Сейчас она тщательно подбирала слова.

— Он разгневан на Билла потому, что Билл заключит соглашение с королевой в обход Эрика. Он разгневан тем, что не смог распознать планы Билла. Он сердит на тебя, потому что ты задела его за живое. Он рассержен на королеву, потому что она оказалась более коварной, чем он. Конечно, именно по этой причине она королева. Эрик никогда не будет королем, если он не сможет контролировать себя лучше.

— Ты действительно беспокоишься о нем?

Я бы никогда не подумала, что Пэм может быть чем-то вообще всерьез обеспокоена. Когда она кивнула, я осмелилась спросить:

— Когда ты познакомилась с Эриком?

Мне всегда это было интересно, и сегодня вечером Пэм, по-видимому, была в подходящем настроении.

— Я познакомилась с ним в Лондоне в последнюю ночь моей жизни.

Ее голос звучал из темноты. Я могла видеть половину ее лица в свете огней сигнализации, и она выглядела довольно спокойно.

— Я рисковала всем во имя любви. Ты будешь смеяться, услышав это.

Мне почему-то было совсем не смешно.

— Я была очень своенравной девушкой для своего времени. Молодой леди не допускалось быть наедине с джентльменом, или любым другим мужчиной, если уж на то пошло. Совсем не так, как сейчас, — губы Пэм на мгновение искривились в усмешку. — Но я была романтичной и смелой. Я выскользнула из дома поздно ночью, чтобы встретиться с кузеном моей ближайшей подруги, девушки, которая жила по соседству. Кузен находился с визитом из Бристоля, и мы очень нравились друг друга. Мои родители не считали его достойной парой, так что я знала, что они бы не позволили ему ухаживать за мной. И если бы меня поймали наедине с ним в ночное время, это был бы конец. Никакого брака, разве что только мои родители смогли бы его силой заставить жениться на мне. Таким образом, никакого будущего вообще, — Пэм покачала головой. — Сейчас это кажется безумным. Но тогда было время, когда у женщины не было выбора. Ирония заключалась в том, что наша встреча была совершенно невинна. Несколько поцелуев, много сентиментальной болтовни, любовь до гроба. Бла-бла-бла…

Я улыбнулась Пэм, но она не смотрела на меня, чтобы заметить улыбку.

— На обратном пути, стараясь двигаться как можно тише через сад, я встретила с Эриком. Невозможно было двигаться достаточно бесшумно, чтобы избежать его.

На долгое время она замолчала.

— И вот это действительно был конец.

— Зачем он обратил тебя? — а села поглубже на свой стул и положила ногу на ногу. Это был неожиданный и приятный разговор.

— Я думаю, он был одинок, — сказала она, и слабый оттенок удивления сквозил в ее голосе. — Его последняя спутница встала на свой путь, так как дети не могут оставаться со своими создателем надолго. Через несколько лет ребенок должен пойти своей дорогой, хотя он может вернуться к создателю, и даже должен, если создатель его призовет.

— Ты была зла на него?

Она, кажется, пыталась вспомнить.

— Во-первых, я был шокирована, — сказала Пэм. — После того, как он осушил меня, он оставил меня в постели в моей комнате, и, конечно, моя семья посчитала, я умерла от какой-то загадочной болезни, и похоронила меня. Эрик меня вырыл, так как я не смогла бы подняться из своего гроба и выбраться наружу. Это было большим подспорьем. Он вытащил меня и все мне объяснил. До той ночи, когда я умерла, я была весьма традиционной женщиной под моими смелыми наклонностями. Я носила много, очень много слоев одежды. Ты была бы поражена платьем, в котором я умерла: рукава, украшения. Из ткани одной только юбки можно было сделать тебе три платья! — Пэм видела только приятные воспоминания, ничего больше. — После того, как я восстала, я обнаружила, что вампирская сущность пробудила во мне некоторую дикость.

— После того, что он сделал, ты не захотела убить его?

— Нет, — сказала она моментально. — Я захотела заняться с ним сексом, и я это сделала. Мы занимались сексом много-много раз, — она улыбнулась. — Связь между создателем и ребенком не должна быть сексуальной, но наша была. Эта ситуация изменилась довольно скоро, на самом деле, так как мои вкусы расширялись. Я хотела попробовать все, в чем мне было отказано в моей жизни человека.

— Так тебе на самом деле понравилось это — быть вампиром? Ты была рада?

Пэм пожала плечами.

— Да, мне всегда нравилось быть такой, какая я есть. Мне потребовалось несколько дней, чтобы осознать свою новую сущность. Я никогда даже не слышала о вампирах, прежде чем стала одной из них.

Я не могла себе представить шок Пэм от пробуждения. Озвученная ею мгновенная адаптация к ее новому состоянию удивила меня.

— Ты когда-нибудь возвращалась повидать свою семью? — спросила я.

Да, это было нетактично, и я пожалела об этом сразу, после того, как из моих уст вылетели эти слова.

— Я видела их издалека, может быть, лет десять спустя. Ты же понимаешь, первое, что необходимо было сделать новой вампирше — это покинуть свою родину. В противном случае она рисковала быть опознанной и выслеженной. Теперь ты можешь гулять на виду у всех вокруг столько, сколько тебе захочется. Но мы были очень скрытны, очень осторожны. Эрик и я покинули Лондон настолько быстро, насколько это было возможно, и, проведя некоторое время на севере Англии, пока я привыкала к своему состоянию, мы покинули ее и направились на континент.

Это был ужасно, но увлекательно.

— Ты любишь его?

Пэм выглядела немного озадаченной. На ее гладком лбу появились крошечные морщинки.

— Люблю ли я его? Нет. Мы были хорошими партнерами в сексе и охоте. Но любовь? Нет.

В свете огней сигнализации, которые разбрасывали забавные темные тени во все стороны, я видела, что лицо Пэм расслабилось в обычных гладких линиях.

— Я храню ему верность, — сказала Пэм. — Я подчиняюсь ему, но делаю это добровольно. Эрик — умный, амбициозный, и очень забавный. Я бы уже давно рассыпалась в прах в своей могилке к сегодняшнему дню, если бы он не заметил меня, крадущуюся обратно в мой дом со свидания с тем глупым молодым человеком. Я очень долго шла своим путем, но я была рада услышать его, когда он открыл бар, и призвал меня служить ему.

Может ли кто-либо в мире столь же бесстрастно, как Пэм, сказать «Я был убит»? Было очевидно, что Пэм наслаждается вампирским существованием, казалось, она искренне старалась скрыть мягкое презрение к людям, фактически, она даже находила их забавными. Она думала, что это будет весело, когда Эрик впервые проявил чувства ко мне. Может, Пам действительно так изменилась?

— Сколько тебе было лет, Пэм?

— Когда я умерла? Мне было девятнадцать.

Ни следа чувств не отразилось на ее лице.

— Ты укладывала волосы каждый день?

Лицо Пэм чуть потеплело.

— Да, разумеется. Я носила очень сложную прическу; моя служанка помогала мне. Я использовала искусственные прокладки под волосы, чтобы поднять их выше. А нижнее белье! Ты бы долго смеясь над моими попытками попасть в него.

Каким бы интересным не был этот разговор, я осознала, что устала и хочу домой.

— Итак, подведем итог: ты действительно верна Эрику, и ты хочешь, чтобы я знала, что ни один из вас не знал о том, что у Билла была тайная миссия, когда он прибыл в Бон Темпс. — Пэм кивнула. — Таким образом, ты пришла сюда сегодня вечером для того, чтобы…?

— Просить твоей милости к Эрику.

Мысль о том, что Эрик нуждается в моей милости никогда не посещала мой мозг.

— Это так же смешно, как твое человеческое нижнее белье, — сказала я. — Пэм, я знаю, ты считаешь, что ты в долгу перед Эриком даже несмотря на то, что он убил тебя — милая, он убил тебя, — но я не должна Эрику ничего.

— Будь бережней к нему, — сказала она, и впервые в ее голосе прозвучало, что она несколько рассержена. — Я знаю, ты можешь. Он никогда не был так запутан в своих эмоциях. Он никогда не был в таком неловком положении.

Она, кажется, собиралась, и я подумала, что наш разговор закончен. Мы встали, и я вернула на место стулья Сэма.

Я не знала, что сказать.

К счастью, мне не пришлось ничего придумывать. Сам Эрик выходил из темноты.

— Пэм, — сказал он, и это единственное слово было налито свинцом. — Ты опоздала, и я последовал за тобой, чтобы убедиться, что все хорошо.

— Мастер, — сказала она. Я никогда раньше не слышала ничего подобного от Пэм. Она опустилась одним коленом на гравий, что, должно быть, было весьма болезненно.

— Свободна, — сказал Эрик, и в тот же миг Пэм исчезла.

Я хранила молчание. Эрик уставился на меня пристальным вампирским взглядом, и я вообще не могла понять, что у него на уме. Я была лишь уверена, он был безумен — но от чего, от кого и насколько сильно? Это была и забавно, и ужасно в общении с вампирами, то и другое одновременно.

Эрик решил, что действия будут говорить громче, чем слова. Внезапно он оказался прямо передо мной. Он положить палец под мой подбородок и повернул мое лицо к своему. Его глаза, которые казались черными в мигающем свете, впились в мои с такой энергией, что это было одновременно и возбуждающе, и страшно. Вампиры; смешанные чувства. Одно и то же.

Не скажу, что совсем уж к моему изумлению, но он поцеловал меня. Когда кто-то имеет примерно тысячу лет практики поцелуев, он может стать очень хорош в этом, и я бы солгала, если бы сказала, что у меня был иммунитет к такому целовальному таланту. Моя температура подскочила градусов на десять. Все, что я могла сделать, это удержать себя от того, чтобы шагнуть к нему и обнять; да еще настроить себя против него. Для мертвого парня он вызывал живейшее влечение, и к тому же мои гормоны были высвобождены после ночи с Куинном. Мысль о Куинне была подобна ведру холодной воды.

С почти болезненным нежеланием я вырвалась от Эрика. Его лицо было сосредоточено, словно он пробовал что-то и решал, достаточно ли оно было хорошо, чтобы оставить.

— Эрик, — сказала я, и мой голос дрожал. — Я не понимаю, почему ты здесь, и я не знаю, к чему вся эта сцена.

— Ты сейчас с Куинном? — его глаза сузились.

— Я принадлежу себе, — сказала я. — Я выбираю.

— И ты выбрала?

— Эрик, это сверх всякой наглости. Ты не встречаешься со мной. Ты не даешь мне никаких знаков о том, что у тебя на уме. Ты относишься ко мне так, будто я не имею никакого значения в твоей жизни. Я не говорю, что была бы открыта для отношений, но в случае их отсутствия я была свободна найти другого — ах! — компаньона. И пока что я нахожу Куинна просто великолепным.

— Ты знаешь его ничуть не больше, чем на самом деле знала Билла.

Где отрезали, там и больно.

— По крайней мере, я чертовски уверена, что никто ему не приказывал лезть ко мне в постель, чтобы получить меня в качестве политического актива!

— Было лучше, чтобы ты узнала о Билле, — проговорил Эрик.

— Да, так лучше, — согласилась я. — Но из этого не следует, что я наслаждаюсь процессом.

— Я знал, что будет тяжело. Но мне пришлось заставить его все тебе рассказать.

— Зачем?

Эрик оказался в тупике. Я не знала какого-либо иного способа сделать это. Он посмотрел прочь, в темноту леса.

— Это было не честно, — сказал он наконец.

— Согласна. Но может быть, ты просто хотел быть уверенным, что я никогда не полюблю его снова?

— Может быть, по обеим причинам, — сказал он.

Повисла острая тишина, словно что-то огромное задержало дыхание.

— Ладно, — сказала я медленно. Это было как сеанс терапии. — Ты постоянно мрачен рядом со мной на протяжении нескольких месяцев, Эрик. С тех пор как ты был… ну, ты понимаешь, не в себе. Что с тобой происходит?

— С той ночи, когда на меня наложили заклятье, я хотел понять, почему в конечном итоге я сбежал на дорогу к твоему дому?

Я отступила на шаг или два и попыталась выдернуть какие-то доказательства, какие-то признаки того, о чем он там думал, за своим белым лицом. Но зацепиться было не за что.

Мне никогда не приходило в голову задуматься, почему Эрик оказался там. Я была поражена значительно сильнее таким количеством вещей, что обстоятельства обнаружения Эрика, одного, полуголого, и без памяти, рано утром в первый день Нового Года, были похоронены под потоком событий Войны Ведьм.

— Так тебе удалось найти ответ? — спросила я, и после того, как слова сорвались с моих губ, я поняла, насколько это был глупый вопрос.

— Нет, — сказал он тише шепота. — Нет. А ведьма, которая прокляла меня, мертва, пусть проклятие и было разрушено. Теперь она не сможет сказать мне, что влекло за собой ее проклятие. Должен ли я был увидеть кого-то, кого я ненавидел? Или любил? Это могло быть случайностью — то, что я обнаружил себя убегающим непонятно где… за исключением того, что это «непонятно где» было дорогой в твой дом.

Для меня наступил непростой момент тишины. Я не знала, что сказать, а Эрик явно ждал ответа.

— Вероятно, фейская кровь, — сказала я неуверенно, хотя потратила много часов, убеждая себя, что доля крови фей была слишком незначительной, чтобы вызвать более чем просто легкое влечение, которое я встречала со стороны вампиров.

— Нет, — сказал он.

И исчез.

— Ну и ладно, — сказала я вслух, недовольная дрожью в своем голосе. — Тогда придумывай сам себе более подходящий ответ.

Очень трудно оставить последнее слово за собой, когда имеешь дело с вампиром.