Заключение
Мировой порядок в наше время?
После Второй мировой войны казалось, что вот-вот возникнет «предвосхищение» нового упорядоченного мирового сообщества. Промышленно развитые регионы устали от измотавшей их войны; в слаборазвитых частях мира начался процесс деколонизации и пересмотра идентичностей. Всем требовалось в большей степени сотрудничество, чем конфронтация. И Соединенные Штаты, избежавшие разрушительных последствий войны – а на самом деле благодаря конфликту укрепившие свою экономику и упрочившие уверенность нации в себе, – приступили к реализации идеалов и практик, которые, по их убеждению, подходили для всего мира.
Когда эстафета международного лидерства начала переходить к Соединенным Штатам, это добавило новое измерение к поискам мирового порядка. Нация, явно и недвусмысленно основанная на идеях свободы и представительного правления, собственный рост определяла через распространение принципов свободы и демократии и приписывала этим силам способность обеспечить справедливый и прочный мир, который до сих пор никак не удавалось установить. В рамках традиционного европейского подхода к порядку народы и государства рассматривались как конкуренты, соперничество являлось неотъемлемым качеством; чтобы ограничить последствия столкновения амбиций, необходимо полагаться на баланс сил и общее согласие просвещенных государственных деятелей. Общепринятая американская точка зрения состоит в том, что человек по своей сути является разумным и склонен к мирному компромиссу, к здравому смыслу и добросовестным соглашениям; следовательно, распространение демократии выступает общей целью мирового порядка. Свободные рынки возвышают индивидуумов, обогащают общества и вместо традиционного международного соперничества устанавливают экономическую взаимозависимость. С этой точки зрения холодная война была порождена заблуждениями коммунизма; раньше или позже Советский Союз должен был вернуться в сообщество наций. Тогда новый мировой порядок охватит все регионы земного шара; общие для всех моральные ценности и цели обусловят более гуманные условия внутри государств и сделают менее вероятными конфликты между странами.
Конструирование мирового порядка, длившееся не одно поколение, во многих отношениях свершилось. Успех этого предприятия выражается в существовании множества независимых суверенных государств, чье правление охватывает большую часть территории земного шара. Распространение демократии и принципов представительного управления стало общим устремлением, если не всеобщей реальностью; сети глобальных коммуникаций и финансовые системы работают в режиме реального времени, делая возможными столь масштабные взаимодействия между людьми, какие даже вообразить не могли предыдущие поколения; предпринимаются общие усилия по разрешению экологических проблем – или, по крайней мере, для этого существуют определенные стимулы; международные научные, медицинские и благотворительные сообщества фокусируют свое внимание на заболеваниях и угрозах здоровью человека, к которым некогда относились как к неизлечимым превратностям судьбы.
Соединенные Штаты Америки внесли значительный вклад в эту эволюцию. Американская военная мощь обеспечивала безопасность остального мира, не важно, просили или нет о защите те, кто пользовался этим благодеянием. Под «зонтиком», по существу, односторонних американских военных гарантий большая часть развитого мира сплотилась в систему альянсов; развивающиеся страны были защищены от угрозы, которую они порой не осознавали и в еще меньшей степени признавали. Развивалась глобальная экономика, и в ее развитие Америка внесла свою долю: финансированием, рынками, множеством изобретений и инноваций. Примерно с 1948 года и до конца века в истории человечества оформился недолгий период, когда можно было говорить о наметившемся глобальном миропорядке, сочетавшем в своем каркасе американский идеализм с традиционными представлениями о балансе сил.
Однако сам успех этого предприятия сделал неизбежным то, что ему в целом, рано или поздно, будут брошены вызовы, иногда – во имя самого мирового порядка. Всеобщее значение Вестфальской системы проистекает из ее процедурной природы – нейтральной к моральным ценностям. Выполнение правил этой системы доступно любой стране: невмешательство во внутренние дела других государств; нерушимость границ; государственный суверенитет; поддержка международного права. Слабостью Вестфальской системы была обратная сторона силы. Ее разработали страны, истощенные кровопролитием, и она не предлагала каких-либо ориентиров. Речь шла о способах распределения и сохранения власти и силы; Вестфальская система не давала ответа на вопрос, как порождать легитимность.
Ключевой вопрос при построении мирового порядка неизбежно затрагивает сущность объединяющих его принципов – в которых и состоит кардинальное различие между западным и незападным подходами к миропорядку. Начиная с эпохи Возрождения Запад испытывает глубокую убежденность в том, что реальный мир является внешним для наблюдателя, что познание заключается в фиксации и классификации данных – чем точнее, тем лучше, – и что успех внешней политики зависит от верной оценки существующих реалий и тенденций. Вестфальский мир представляет собой осмысление реальности – в частности, реалий сил и территорий, – как светского упорядочения в ущерб религиозным устоям.
Для других сегодняшних великих цивилизаций реальность выступает как внутренняя по отношению к наблюдателю и очерчивается согласно психологическим, философским или религиозным убеждениям. Конфуцианство упорядочивает мир по ступеням подчиненности, иерархия определяется приблизительным соответствием китайской культуре. Для ислама миропорядок разделен на «территорию мира» – собственно мир ислама, – и на «территорию войны», населенную неверными. Таким образом, Китай не испытывает потребности выходить за свои пределы – зачем открывать мир, который он считает упорядоченным или лучше организованным духовно благодаря моральному совершенству? В то же время ислам способен достичь теоретического осуществления мирового порядка только через завоевания или глобальное обращение в свою веру, для чего объективных условий не существует. Индуизм, оперирующий циклами истории и метафизической реальностью, которые выходят за пределы «бренного опыта», рассматривает свой мир веры как целостную систему, которая неподвластна завоевателям и новообращенным.
Это же отличие обуславливало отношение к науке и технологии. Запад, который считал достижением овладение эмпирической реальностью, занимался изучением дальних пределов мира и поощрял развитие науки и техники. Другие традиционные цивилизации, каждая из которых считала, что по праву занимает центральное место в миропорядке, не получили такого же импульса и отстали в технологическом плане.
Теперь этот период закончился. В остальном мире развивают науку и технику, и поскольку там не обременены имеющимися образцами и шаблонами, то возможно, что другие цивилизации действуют даже более энергично и с большей гибкостью, чем на Западе; по крайней мере, так обстоит дело в Китае и в странах, которые называют азиатскими тиграми.
В мире геополитики система миропорядка, установленная и провозглашенная универсальной западными странами, оказалась на переломном этапе. Предлагаемые ею «патентованные средства» признаются универсальными, однако касательно их применения нет единодушия; действительно, таким понятиям, как демократия, права человека и международное право, даются столь противоречивые толкования, что их в качестве боевого клича регулярно используют в борьбе друг против друга самые непримиримые стороны. Правила системы были провозглашены, но оказались неэффективными при отсутствии действенного принуждения к их исполнению. Обещания партнерства и сотрудничества в ряде регионов сменились – или по меньшей мере сопровождались – недвусмысленной проверкой установленных этими правилами границ.
Четверть века политических и экономических кризисов, разразившихся в результате или, по крайней мере, под влиянием наставлений и действий Запада, – вкупе со «схлопыванием» миропорядка в отдельных регионах, с массовыми убийствами на религиозной почве, с терроризмом и войнами, завершившимися без побед, – все это ставит под большое сомнение оптимистичные предположения об эпохе, которая началась сразу после окончания холодной войны: предположения о том, что распространение принципов демократии и свободного рынка автоматически создаст справедливый, безопасный и устраивающий всех мир.
В некоторых частях земного шара возник противодействующий импульс: стали считать, что кризисы порождаются политикой и правилами развитых стран Запада, наряду с различными аспектами глобализации, а потому нужно возвести против них оборонительный вал. Обязательства по обеспечению безопасности, которые рассматривались как основополагающие, ставились под сомнение, причем иногда страной, чью оборону они призваны были укреплять. В то время как западные страны резко сокращали свои ядерные арсеналы или снижали роль ядерного оружия в своих стратегических доктринах, страны так называемого третьего мира резко активизировали свои усилия в этой области. Правительства, которые когда-то в «персональных» версиях мирового порядка сделались сторонниками американских обязательств (пусть даже порой те их озадачивали), начали интересоваться, не обернется ли так, что при реализации каких-то инициатив терпение Соединенных Штатов в конце концов истощится и они перестанут добиваться их завершения? С этой точки зрения принятие западных «правил» мирового порядка связано с элементами непредсказуемой ответственности – подобная интерпретация способна привести к заметному дистанцированию от США некоторых традиционных союзников. Действительно, кое-где попрание общечеловеческих норм (таких как права человека, надлежащая правовая процедура или равноправие женщин), которые, бесспорно, определяют североатлантические предпочтения, считается положительным качеством и краеугольным камнем альтернативных систем ценностей. Более простые виды идентичностей утверждаются в качестве основы для «исключительных интересов».
Результатом является не просто многополярность силы и власти; мы имеем мир все более и более противоречивых реалий. Не следует думать, будто указанные тенденции, если не уделять им внимания, в какой-то момент автоматически придут в соответствие с миром равновесия и сотрудничества – или вообще хоть с каким-то порядком.