Глава 10
Майор Завенягин
Как хорошо оказаться дома! Едва за тобой закрывается входная дверь, как сразу минимум половина проблем остается за порогом. Квартира (или дом), особенно обжитая, — это крепость человека. Кажется, что множество крохотных созданий — домовых или кого там еще — моментально включается в работу, очищая твои легкие от дыма, извергаемого заводскими трубами, пыли и выхлопных газов, а голову от дурных мыслей. Ты сразу становишься расслабленным, немного разболтанным и превращаешься из трудоголика в сибарита.
Чашка хорошего кофе или чая, бутерброд с чем-нибудь, наконец, сигарета и мягкое удобное кресло располагают к отдыху и размышлениям, которые ни в коей мере не касаются твоих служебных обязанностей. Человек вмиг становится мечтателем, даже фантастом, рисующим в своем воображении картины, одна фантасмагоричнее другой. Вся серая обыденность осталась за стенами квартиры, все напасти кажутся мизерными, мелкими, не стоящими особого внимания, а тем более переживаний.
Я сидел в кресле, пил кофе и смолил сигарету. Перед этим я принял душ, смазал йодом царапины и сжевал добрый кус колбасы без хлеба — увы, в доме не оказалось даже сухаря. Что поделаешь, холостяцкая жизнь предполагает некоторые неудобства…
Однако мысли у меня были совсем не мажорные. Конечно, оказавшись в четырех стенах своей квартиры, я почувствовал огромное облегчение. Мне и впрямь, как улитке, требовалось забраться в свой домик, чтобы немного успокоиться и почувствовать себя в безопасности, а также проанализировать ситуацию.
Все выходило на то, что сегодня мне мылились большие неприятности, которые могли закончиться весьма печально. Но кому я мог понадобиться? Зачем меня похитили? Впрочем, понятно зачем — чтобы поспрашивать. С пристрастием. Ну-ка, признавайся, Алексей Богданов, что тебе известно… А ни хрена мне не известно!
И ежу понятно, что все мои, с позволения сказать, приключения происходят от Африкана. Может, кто-то не согласен с тем, что он отписал мне квартиру и немалые денежки? Так ведь это могли сказать прямым текстом. К чему ковбойские штучки с умыканием, которые поставили меня перед сложным выбором: идти в милицию и признаваться, что это я виноват в аварии «линкольна», сгоревшего на дне оврага, или затихариться и ждать дальнейшего развития событий.
Естественно, как любой нормальный человек, я выбрал второй вариант. Не хватало еще, чтобы меня обвинили в убийстве трех «невинных агнцев». Тогда точно хана. Даже если меня оправдают, судебная бодяга растянется минимум на год. И еще не факт, что я буду дожидаться приговора суда на свободе. А мне почему-то очень не хотелось тереть свои бока на замызганной койке в СИЗО.
Тут я вспомнил Завенягина. У меня не было сомнений в том, что он продолжит копать под меня. Если он такой правильный, как о нем отзывалось его начальство и отец, то моя фигура ну никак не могла быть пешкой в шахматной партии, которую разыгрывал его величество Случай, и майор просто не имел морального права оставить меня за кадром…
Звонок от входной двери меня совершенно не удивил. Я точно знал, кто стоит на лестничной площадке — майор Завенягин. Это знание не было наитием. Есть одно хорошее правило: не вспоминай то, чего опасаешься, что не хочешь знать и видеть, иначе оно тут же явится к тебе на рандеву.
Я распахнул дверь и сказал:
— Рад без памяти. Давно не виделись… — И пошел на кухню, словно под конвоем.
Завенягин по-хозяйски уселся (без приглашения! мент, что с него возьмешь…) и бросил вороватый взгляд на бутылку виски, к которой я приложился, едва переступив порог. А вот хренушки тебе! У меня тут не столовка для благотворительных обедов, тем более что там спиртного тоже не дают.
Я не предложил ему даже чаю. Расположившись напротив майора, я принял несколько туповатый вид и уставился на него с видом библейского мученика. Что он принес мне очередную бяку, я в этом был уверен. А иначе зачем ему тратить на меня свое драгоценное время? Но мне уже было все равно. Я устал от ситуации, которая все больше напоминала камнепад: пока вниз катились лишь мелкие камешки, но вскоре загрохочет лавина, и тогда спасайся кто может. Будь что будет!
— Что-то у вас вид не очень… — Майор просветил меня своим ментовским взглядом, как рентгеном.
— Не выспался… — буркнул я неприветливо.
— Отчего так?
— С нетерпением ждал вашего прихода.
Завенягин скупо улыбнулся и парировал мой выпад:
— Наверное, обмывали наследство, полученное от Брюсова…
Уже все знает, ментяра! Ну теперь держись, Алексей Богданов. Версия сама нарисовалась — преступление из корыстных побуждений.
— Поминал, — ответил я. — Покойника. Сегодня были похороны…
— А… Понятно… — Майор снова бросил взгляд на бутылку. — Что ж, земля ему пухом…
Тяжело вздохнув, — достал-таки! не мытьем, так катаньем, — я наполнил две рюмки, и мы выпили не чокаясь. Закусить у меня было нечем — колбасу я уже слопал, — но Завенягина этот вопрос мало волновал.
— Грузите, — сказал я обреченно.
— А что, надо?
— Но вы ведь не чаи пришли ко мне гонять.
— Не чаи, — легко согласился майор. — Хочу показать вам один рисунок. Выполнен он неважно, но не в этом суть. Взгляните…
С этими словами он положил передо мной бумажный лист, на котором с помощью принтера изобразили лицо человека. Удивительно знакомое лицо! Я видел его каждый день, заглядывая в зеркало. Конечно, это был фоторобот, и многие детали моей физиономии казались чужими и прилепленными не там, где нужно, но все же портретное сходство было несомненным.
— Узнаете? — спросил майор.
— А кто это? — изобразил я полную невинность.
— Вы.
— Да неужели? — Я сделал вид, что присматриваюсь. — Вроде похож… — сказал я неуверенно. — Но не так чтобы очень…
— Похож, похож, — сказал Завенягин.
— Ну и что с того?
— А то, что этот фоторобот составила соседка некоего Мошкина. Несколько дней назад… — майор назвал дату, — он был убит в своей квартире. И примерно в то время, когда человек, лицо которого изображено на этом листе, заходил к нему в гости.
— О как! У вас уже нарисовался маньяк, серийный убийца. Мочит всех подряд, не разбирая ни возраста, ни звания. Значит, вы подозреваете, что это я кокнул этого… Мошкина?
— Факты, Алексей Михайлович, упрямая вещь.
— Еще бы. А как насчет алиби?
— Собственно говоря, за этим я пришел к вам.
— Спасибо за доверие. Алиби вам нужно? Чего проще… В котором часу был убит Мошкин?
Завенягин сказал.
— Неправда ваша, гражданин начальник, — ответил я ехидно. — В этот самый момент я сидел в баре у Чабера… пардон, Чебрикова. Надеюсь, вам он хорошо известен.
— В том-то и дело, что слишком хорошо… — буркнул майор.
— Ага, значит, вы подразумеваете сговор… Но кроме него, там была еще куча свидетелей. В том числе и вороны.
— Какие вороны?!
— Обычные. Черные и наглые. Они влетели в бар и сделали там большой шухер. Так что этот день и час врезались в память не только мне.
— Хорошо, допустим, это так. Но вы ведь не будете утверждать, что просидели в баре весь день?
— Конечно не буду. До этого я заезжал к своему другу… — Я назвал фамилию и адрес Бемца. — Если надо, могу дать его телефон.
— Записываю…
Я продиктовал.
— Допустим, все, что вы говорите, — правда, — сказал Завенягин. — Но тогда скажите, как могло так получиться, что компьютер со слов старухи изобразил именно вас, а не кого-то другого?
— Я бы, конечно, мог сказать, что все компьютеры — мои друзья, они меня любят, а потому дарят изображение моей физиономии кому ни попадя. Но это будет хамство, и я так не сделаю. Просто у меня есть некоторые соображения на сей счет. Во-первых, этого Мошкина я не знал и никогда прежде с ним не сталкивался. Это легко проверить. Так что мотив убийства отсутствует, если только я не маньяк. Во-вторых, его соседка-старуха — вы так ее назвали — могла ошибиться. Ведь старики подслеповаты, и вряд ли у этой бабули сильно развита зрительная память. Правда, не исключено, что она бывший сотрудник «конторы», разведчица или контрразведчица, но и в этом случае за достоверность фоторобота я бы не поручился. И в-третьих, вы не можете отбросить версию, что существует человек, похожий на меня.
— Все это верно. Вас не упрекнешь в отсутствии логического мышления. Но я не шью вам убийство Мошкина. Действительно — с какой стати? Но мне кажется — да что там, я просто уверен! — что вы все-таки к нему приходили. Зачем? — это другой вопрос.
— Не могу разделить вашу уверенность. Не вижу логической связи между моей персоной и этим Мошкиным.
— Она налицо… — Майор коварно ухмыльнулся. — Мошкина убили выстрелом в голову. И пуля была… серебряной! Да-да, точно такой, как та, которую наши эксперты нашли в теле Брюсова, и та, что послужила причиной гибели вороны. В том же исполнении и с таким же химическим составом.
Сказать, что я был ошеломлен, значило ничего не сказать. В глубине души я поначалу предполагал нечто подобное, но это было столь маловероятно, что я просто отбросил эти мысли в сторону, как ненужный мусор. Таркан был обычным мошенником, которого даже такие авантюристы, как «черные археологи», не приняли в свое сообщество, отнюдь не блещущее кротостью и благородством нравов. Но чтобы его завалили серебряной пулей…
— Офигеть! — только и сказал я в ответ.
— Угу, — согласился майор. — Нам и впрямь стало не по себе, когда мы зашли в его потайную комнату. Сплошной сатанизм. Черепа, кости, черные свечи, какие-то дикарские амулеты, старинная книга с заклинаниями, ритуальный кинжал, чаша со свернувшейся кровью… Эксперты определили, что кровь человеческая. Так что Мошкин был еще тем фруктом.
— Но это не оправдывает того, кто его грохнул…
— Именно.
— Да-а, дела…
— К сожалению, пока никакой конкретики, кроме трупов. И вашей милости, которая везде высовывается, как чертик из табакерки. Как это объяснить?
— А что насчет отпечатков пальцев в квартире Мошкина?
— Я знал, что вы этот вопрос непременно зададите…
— И тем самым выдам себя с головой, — подхватил я ехидно.
— Ну, это несколько не так, но все же… Убийца позаботился, чтобы не оставить своих следов.
— Похоже, он профессионал своего дела.
— Да уж… — Майор буквально полоснул меня по лицу своим взглядом, словно опасной бритвой.
— Должен вам сказать, что в квартире Африкана… пардон… Брюсова вы нашли много отпечатков моих пальцев. Но уж его-то я точно не убивал. Так же, как и ворону. Чего ради? И в этом вы почти не сомневаетесь. Не так ли?
— Вот именно — почти. Но из всех соседей лишь у вас была возможность посетить квартиру Брюсова, ведь только с вами он поддерживал доверительные отношения. И только вам… — Тут Завенягин сделал многозначительную паузу. — И только вам он отписал квартиру и свое имущество.
Вот змей подколодный! Узнал, кто ходит в наследниках Африкана, и теперь раскручивает главный вопрос юриспруденции: «Кому выгодно?» Мне в смерти старика выгода прямая, притом совершенно не завуалированная. Влез в душу дедушке без роду-племени, замочил его (не исключено, что по пьянке, дабы совесть не сильно мучила, вспомнил я свои посиделки с Пехой) — и получил кучу деньжищ, не говоря уже про дорогую недвижимость. У нас за сотню замочат, а тут целое состояние. И вообще, этот Богданов вызывает подозрения: воевал, безработный, а значит, на мели, да и мордуленция подозрительная, почти бандитская, вся в мелких шрамах…
— Положение безвыходное, надо колоться, — сказал я с трагическим видом; майор даже вздрогнул от этой фразы. — Есть предложение подняться на чердак.
— Зачем? — В рысьих глазах Завенягина затлело подозрение.
Я понимал майора. Затащу его на чердак, а там грохну. Силенок у меня вполне хватило бы разобраться с ним даже голыми руками. Это Завенягин понимал. Кроме того, на чердаке я мог держать и оружие. Улыбнувшись, я ответил:
— Покажу вам то, что недосмотрели ваши спецы.
— Не может быть!
— Еще как может. Или они у вас безгрешные? Так поднимаемся или как?
— Поднимаемся… — немного поколебавшись, буркнул майор.
— Вот и ладушки…
На чердаке было тихо и сумрачно. Старые шкафы и комоды казались в полумраке домами давно покинутого города, а валявшийся внизу хлам наводил на мысль, что люди ушли из него вследствие какого-то катаклизма. По крайней мере, так мне это виделось много лет назад. Атмосфера была мрачной и таинственной — именно то, что так нравилось мне и моим друзьям в детские годы, когда мы затевали здесь свои игры или просто прятались от родителей.
— Помогите, — сказал я Завенягину, и мы общими усилиями отодвинули от дымохода деревянного монстра, который был детищем первых советских пятилеток. — Смотрите… — Я аккуратно разобрал кладку. — Убийца проник в квартиру старика через камин. Вот даже видны следы веревки, по которой он спускался вниз. — Я посветил фонариком.
— Дайте! — нетерпеливо воскликнул майор и буквально вырвал фонарик у меня из рук.
Какое-то время он заглядывал в образовавшееся отверстие, словно кот в крынку со сметаной, а затем неожиданно грубо выругался, совершенно не стесняясь моего присутствия:
— Мать их!.. Гнать таких нужно в шею!
— Это вы о ком? — поинтересовался я с невинным видом.
— Есть у нас… работнички. Из молодых, да ранних. Ничего нельзя поручить! Все время приходится проверять. А я не двужильный… — Завенягин потянулся в карман за сигаретами, да вовремя вспомнил, что он на чердаке, и резко выдернул руку из кармана, словно обжегся. — Ладно, это мои заботы. Кто вас надоумил осмотреть дымоход?
Ага, так я тебе и скажу, что искал местечко, где можно спрятать фотоаппарат…
— Инстинкт самосохранения, — ответил я с вызовом. — Надеюсь, теперь вам понятно, что я не при делах. Дымоход для меня узковат, я в нем застрял бы. Да и зачем в него лезть, если у меня была возможность зайти в квартиру Африкана без лишних хлопот.
— Мы нашли комья сажи в камине, — задумчиво сказал майор. — Но не придали этому значения. Вот лопухи!
Мы слезли с чердака и вернулись в квартиру. Я сварил кофе, и мы еще приняли на грудь по стопарику вискаря. У меня на душе немного отлегло — хотя бы потому, что Завенягин оттаял и смотрел на меня, так сказать, простым человеческим взглядом.
— А ведь они вас испугались… — вдруг заявил он, когда я совсем заблагодушествовал.
— Кто? — спросил я, внутренне напрягаясь.
Я сразу понял, о ком он говорит. Но постарался не выдать себя ни единым лишним движением, хотя на душе у меня кошки заскребли.
— Те, кому я предъявлял вас для опознания, — нимало не смутившись, прямо ответил майор.
— Это не удивительно, — осклабился я в ответ.
— Не понял…
— Вы вот тоже поначалу побаивались лезть со мной на чердак. Такая моя планида. Больно взгляд у меня серьезный. Это все говорят. И физиономия бандитская.
— Да будет вам… Здесь что-то не то. Нет-нет, я больше не собираюсь затрагивать эту тему! Не сердитесь. А что касается вашей физиономии… Дело в том, что Кованого на слабо не возьмешь, в отличие от Коти.
— Пардон, кто такой Кованый?
— Тот, у которого рука сломана.
— А… Это у него фамилия или кличка?
— Кличка. Когда-то он был «ковщиком» в шулерской группе. Это тот, кто тасует карты в определенном порядке.
— Ну и что его потянуло на беспредел? Неужто кризис жанра?
— В какой-то мере да, именно так. Но это будет не вся правда. Лет пять назад Кованый примкнул к одной секте и стал вроде телохранителя главного проповедника… или как они там его кличут.
— Кованый перековался… — Я хохотнул. — Забавно. А в промежутках между молитвенными часами угоняет машины и грабит добропорядочных граждан. Похоже, в этой секте финансовый кризис. На одних пожертвованиях прожить трудно.
— Возможно. Однако, как выяснилось, Кованый завязал со своим «ремеслом» и сосредоточился на оболванивании будущих сектантов.
— Что-то я не врубаюсь… Он ведь пытался угнать машину!
— Пытался. Что очень странно. Оказалось, что для этой цели он нанял Котю и Мозеля — это кличка третьего угонщика. Они спецы по угонам. Кованый хорошо знает Мозеля, так как они сидели на одной зоне. Мозель уверяет, что Кованый не при делах. Во время угона он просто стоял на стрёме.
— И вы ему верите?
— Приходится верить. Мозель не лжет. Если его взяли на горячем, он обычно не идет в несознанку.
— А что это за секта такая? Уж не сатанисты ли?
— У меня тоже мелькнула такая мысль… после убийства Мошкина. Надо бы разобраться, но вся беда в том, что проповедник этой секты весьма известная в городе личность. У него в друзьях ходят такие люди… — Тут майор изобразил гримасу и показал пальцем на потолок. — Тронешь его — хлопот не оберешься.
— Как зовут эту «неприкасаемую» личность? Может, я знаю его.
— Не исключено. Это бывший заместитель председателя горисполкома Воловик. Мутная волна девяностых вынесла его едва не на вершину власти, но он на чем-то прокололся, и его по-тихому списали в резерв. Наверное, взятки брал не по чину. Сначала Воловик занялся бизнесом, накопил серьезные деньги, а затем его почему-то потянуло на другую стезю.
Нет, Воловик не был мне известен. Я обычно сторонился тех, кто занимается бизнесом. Да и они смотрели на меня как на неодушевленный предмет, даже тогда, когда предлагали работу. После армии отец мог устроить меня практически куда угодно, но я предпочел свободный поиск. Я долго искал место, пока меня не взяла в свою фирму типа приснопамятной артели «Рога и копыта» одна дамочка. Она была женой высокопоставленного чиновника, и ее, с позволения сказать, предприятие занималось в основном отмыванием денег.
Лишь гораздо позже я узнал, что и здесь без отца не обошлось. Оказалось, что в фирму брали только по большому блату, своих. Уж не знаю, кто обо мне позаботился (батя клялся, что точно не он), но, наверное, сработало имя — сначала дед, а затем и отец входили в «высшие» круги городского общества.
Работа в фирме оказалась не бей лежачего, что для такого лентяя, как я, было манной небесной. Несколько лет я влачил полусонное и безбедное существование, пока не грянул кризис. Нужно сказать, что моя начальница благоволила ко мне, и если бы не разница в возрасте и не мои принципы… Короче говоря, я не рискнул. Зачем мне лишние приключения?
Когда фирма приказала долго себя помнить, мадам даже прослезилась, прощаясь со мной. Надо отдать ей должное: при всем том она была дамой симпатичной, добросердечной и не позволяла себе хамства с подчиненными.
— У нас сейчас столько разных сект — как грязи, — сказал я. — Сотни, если не тысячи. Мусор со всего мира приплыл к нашим берегам. Куда смотрит власть?
— Туда и смотрит… — буркнул майор. — Демократия…
— Зато скоро вы будете не менты, а полисмены. Президент уже указ подготовил. И наступят для нашего народа великое счастье и благодать. При аресте нам станут зачитывать наши права, СИЗО отремонтируют, и будут в нем ковровые дорожки, телевизоры и кофа с какавой по утрам.
— Не ерничайте! — огрызнулся Завенягин. — Мне сейчас не до шуток. Кто знает, как оно обернется…
— Думаете, попрут?
— Все может быть.
— Вам-то чего бояться? У вас высшее юридическое образование, пойдете в адвокатуру.
— Я мент по жизни. Привык уже. Сжился с мыслью, что другого мне не дано и не нужно.
— Что ж, каждому свое…
Завенягин тяжело вздохнул и сказал:
— А, будь что будет… Но вернемся к нашим проблемам. Я уверен, что вы темните. Уж не знаю почему. На маньяка вы, конечно, не тянете, однако, как я говорил ранее, везде просматриваются ваши следы. Точнее — намеки на следы. Странно все это…
Еще как странно, подумал я. Может, открыться ему и рассказать все, как было? В том числе и о случае с похищением. Нет, ни в коем разе! Дурачина, разве ты не знаешь, что менты мягко стелют, да жестко спать приходится? Завенягин тебе не брат и не сват, а значит, снисхождения не жди. Тем более что в свете очередной реформы милиции ему нужен положительный результат.
— Да, я немного притемнил… — Тут я умолк, изобразив раскаяние.
Пауза вышла у меня гениальной. Ну точно по Станиславскому. Майор даже заерзал на стуле от волнения и нетерпения. Он ждал от меня откровений. И я выдал:
— Во время предыдущей встречи я уже знал, что Брюсов сделал меня наследником… но не сказал. Побоялся. Ведь теперь я стал подозреваемым под первым номером. Не так ли?
Завенягин мучительно скривился, словно только что сжевал целый лимон и тот застрял у него в горле. Майор явно надеялся на сенсационное признание. Я не стал ожидать ответа на свой вопрос и покаянно продолжил:
— Так что прошу пардону. Виноват. Но вы должны меня понять…
— Понимаю… — выдавил из себя майор.
Бедный мент! Наверное, ему стало больно от такого облома, потому что на его каменном лице появилась и тут же исчезла гримаса, которую можно было толковать как угодно.
— И это все? — наконец совладав со своими эмоциями, спросил Завенягин, одарив меня волчьим взглядом.
— Все, — ответил я с таким честным видом, что даже сам себе поверил.
— Ценю вашу откровенность… — Он хотел еще что-то сказать, но тут подал голос его мобильник. — Слушаю! — Майор прижал трубку к уху. — Что?! Это точно? Что сказал медэксперт? Отравили? Как это могло случиться?! И где — в СИЗО! Куда смотрели эти идиоты?! Да… Да! Хорошо, я сейчас приеду.
Наверное, Завенягин забыл, что он не в своем кабинете. Глянув на меня, он сокрушенно покачал головой, поспешно спрятал телефон в карман и резко поднялся.
— Серьезная проблема?.. — спросил я с сочувствием.
— Куда уж серьезней… — буркнул майор, направляясь к выходу. — Спасибо за угощение. Кстати, а где ваш друг?
— Вы о ком?
— Ну этот… как его?.. — Завенягин наморщил лоб и пощелкал пальцами. — С которым вы весьма обстоятельно «вспоминали» армейские годы.
— Пеха? Петр Симаков?
— Да.
— Наверное, дома.
— Дома его нет. Я интересовался. Где он может быть?
— Видимо, в отъезде. Пеха, как и я, безработный. Скорее всего, ищет какую-нибудь подработку. А зачем он вам?
— Нужно кое-что уточнить, — туманно ответил майор, вышел на лестничную площадку и уже оттуда попрощался: — До свидания.
— Бывайте здоровы…
Входная дверь закрылась, а я как стоял, так и привалился к стене. Я уже понял, кого отравили в СИЗО. Это знание пришло ко мне в виде наития, но я был уверен, что моя догадка верна. Скорее всего, жертвой отравления стал Кованый. А иначе почему майор так бурно отреагировал на это известие? Кованый — важный свидетель. Завенягин хитрая бестия, у него из головы конечно же не выходит случай на парковке возле супермаркета и странная видеозапись. А тут еще два фоторобота… Поневоле призадумаешься.
Я не сомневался, что Завенягин будет прессовать Котю и Кованого по полной программе — пока они не расколются. Но если «гений» от электроники — мелкая шишка и ему мало что ведомо, то второй представлял для следствия несомненную ценность. Похоже, майору известно больше, чем он говорит. Это понятно — в угрозыске свои тайны. Что касается Кованого, то он слишком много знал, поэтому его и убрали. Но кто? Это вопрос.
И наконец, зачем майору понадобился Пеха? Он в моих делах сбоку припека. Или мент хочет его хорошо прокачать, чтобы добыть ценную информацию о моей персоне? Тогда хрен он угадал. На Пехе где ляжешь, там и встанешь. Проще добиться взаимности от каменной стены. Для него армейская дружба была святой.
Спустя полчаса, которые прошли в размышлениях, я кивнул, соглашаясь со своими доводами, и решительно набрал телефонный номер из своей старой записной книжки.
