Глава 18
Илона рухнула на землю и сказала:
– Все. Я больше не могу. Меня уже ноги не несут.
– Ты права. Мы здорово устали. Поэтому сделаем большой перекур. А заодно и пообедаем, чем Бог послал.
– И что же он нам послал? – спросила Илона с сарказмом. – Десяток червивых грибов?
– Да, грибы, конечно, не очень… – Я перебирал свою грибную добычу. – Но голод не тетка, а маленькие червячки можно в расчет не принимать. Их не так уж и много.
– Фи! – брезгливо поморщилась Илона.
– Кому "фи", а кому обед, – буркнул я, разводя маленький костерок. – Не нравится – не ешь. Но я не буду тащить тебя на закорках, это ты должна уяснить сразу.
– Удивил… – фыркнула Илона. – Я всегда знала, что настоящие мужики повывелись.
– Кто бы спорил, а я не буду. Мало того, женщины их настолько достали, что некоторые представители так называемого сильного пола даже решились на смену пола хирургическим путем. Чтобы таким образом замаскироваться среди вашего брата и не попасть под каток тотальной феминизации общества.
– Где ты учился казуистике?
– Жизнь всему научит. Даже приемам защиты от женской экспансии. Вот ты говоришь, что настоящие мужики повывелись. А кто этому способствовал?
– Уж не женщины ли?
– Ты сама это сказала. Конечно, женщины. Мужчина чувствует себя человеком только в странах Востока.
Но, думаю, чума цивилизации, имеющая женское лицо, скоро и туда доберется. И тогда снова воцарится на земле матриархат. Как там великий русский поэт Некрасов сказал: "Вот только в пору эту прекрасную жить не придется ни мне, ни тебе". И слава Богу. Я, например, не имею ни малейшего желания дожить до такого маразма. Если переврал слова стихотворения, извини – в школе я учился не ахти как.
– Оно и видно. Некрасов говорил это совсем по другому поводу.
– Все, шашлык готов, – решительно прервал я нашу дискуссию. – Кушать подано.
К моему удивлению, Илона безропотно взяла прутик с нанизанными на него грибами и начала уминать их так, что за ушами трещало.
Я хотел сказать "Вот видишь, с червячками даже вкуснее", но вовремя прикусил язык. В конце концов, шути, парень, да знай меру…
Конечно же, после столь легкого, с позволения сказать, обеда наши желудки лишь раззадорились.
Желудочный сок буквально бурлил, требуя добавки; он готов был переварить даже жареные гвозди. Да где их возьмешь?
Оставив Илону бороться с усталостью и голодом в одиночку, я начал нарезать круги по местности, стараясь не сильно удаляться от центра, где находился уже потухший костер. И наткнулся на заросли лесного ореха.
Это была несомненная удача. Фундук имеет большую калорийность, что для нас было просто неоценимо.
Я позвал Илону, и мы с жадностью стали набивать животы сладкими на вкус ядрышками лесного ореха.
Насытившись, мы еще наполнили и карманы – про запас. Довольные и повеселевшие, мы продолжили наш путь, стараясь отыскать ложбины и яры, где могла быть вода.
Но наши поиски не увенчались успехом. И вскоре нас начала мучить жажда. Илона страдала молча, крепко стиснув зубы, а я жевал древесный листок, посылая импульс в мозг, что это огурец или что-то вроде того – короче говоря, овощ с большим содержанием жидкости.
До поры до времени мне удавалось обманывать свои ощущения, однако жаркий день высасывал жидкость через поры кожи, как пиявка, и кровь постепенно начала сгущаться. Нужно было или прилечь в тенечке, чтобы не растрачивать энергию, и ждать прохладной ночи, или срочно найти источник.
– Придется поворачивать к долине, – сказал я нехотя, когда мы присели отдохнуть.
– Да… Там вода… – Илона сумрачно кивнула. – А стоило ли нам давать такой крюк? Бесполезная трата времени и сил.
– Ошибочка вышла, гражданин начальник. Простите. Я все отмерял на свой аршин. И признаюсь, я думал, что мы сможем найти воду по пути. Увы, нам не повезло… Скажу прямо: я могу продержаться без воды еще сутки. Но ты – вряд ли. Вот в чем загвоздка.
– Если ты сможешь, то и я смогу.
– Не надо хорохориться. Должен тебе сказать, что держишься ты молодцом. На удивление. Но на такие жертвы идти глупо. Никто нам не даст гарантий, что спустя сутки мы все-таки наткнемся на какой-нибудь ручей. Ведь мы идем по возвышенности. А вода внизу. Значит, туда нужно и путь держать.
– Но это опасно.
– Еще как опасно. И все же другого выхода у нас нет. Может, нам повезет, и мы зайдем в тыл нашим преследователям. Поменяемся местами. Так на чужом хвосте и доедем куда нужно.
– Надежда на это слабая, согласись.
– Согласен, – ответил я и тяжело вздохнул. – Но все равно без воды нам каюк.
Илона промолчала, однако по выражению ее лица я понял, что она поддерживает мое мнение.
Путь к долине был многотруден. До этого мы шли почти параллельно ей. И сейчас не свернули круто, а стали приближаться к долине как бы по касательной.
Мы боялись, – и небезосновательно – что можем нечаянно наткнуться на наших преследователей. Поэтому шли тихо и если что-то говорили друг другу, то шепотом.
Впрочем, если честно, особого желания заниматься трепом у нас не наблюдалось. От жажды язык словно распух и стал чересчур шершавым, а потому ворочать им было тяжело. Он казался инородной частью тела, которую бездарный хирург пришил на живую нитку.
Наконец мы спустились в долину, и вышли к ручью.
Уже вечерело. Солнце набросило на себя ярко-оранжевую шаль, и свет, который струился сквозь нее на землю, окрасил все вокруг в мягкие красноватые тона. А ручей казался расплавленным металлом, который выливался из невидимой изложницы где-то за горизонтом.
Человек начинает понимать истинную ценность некоторых вещей лишь тогда, когда они исчезают. Так и с водой.
Бежит вода из крана – ну и пусть ее. Эка невидаль. Если происходит авария водопровода, человек начинает чувствовать себя неуютно. Но не более того. Потому как знает, что в магазине за углом есть питьевая вода, и что починка водопровода надолго не затянется.
Но стоит кому-нибудь очутиться в ситуации, похожей на ту, в которую попали мы, как сразу становится очевидной огромная ценность этой животворящей жидкости, безумно щедро расходуемой человеком.
Так же обстоит дело с хлебом, сахаром, солью и даже шмотками. Кто сейчас носит штаны с заплатами?
Верно, никто, только бомжи, и то редко, потому что народ выбрасывает в мусорный ящик вполне добротные, но вышедшие из моды вещи.
Наши люди в основной своей массе уже забыли, что такое настоящая голодная нужда, когда хлебная корка и тканевый лоскут ценились на вес золота. И хорошо, и слава Богу. Потому что такое состояние для человека противоестественно и нестерпимо.
Так думал я, жадно глотая чистую холодную воду. И я, и моя боевая подруга упали ничком прямо в ручей и присосались к нему как теленок к коровьему вымени.
В наши желудки вливалась не вода, а настоящий нектар, напиток древних богов, вызывающий прилив энергии и желание совершить подвиг. То есть, в нашем случае, победить всех врагов и остаться в живых.
Но едва мы оторвались от воды, как тут же наши героические мысли резко поменяли курс и въехали в сугубо практическую колею, ведущую прямиком к накрытому столу. Я даже икнул пару раз, с вожделением вспомнив чем меня угощали Галюня, Чабря и Алик.
– Рыбки бы… – осторожно намекнула на мои рыбацкие "подвиги" Илона.
– Попробуем, – сказал я с сомнением.
В том месте долины, где мы вышли к ручью, обрывистого берега не было, а как еще по-иному можно поймать рыбу голыми руками, если не в норах? Я ведь не человек-амфибия.
Как я и предполагал, ничего существенного добыть мне не удалось, за исключением четверых несчастных раков, каких-то вялых и малоподвижных. Думаю, что они решили добровольно покончить жизнь самоубийством и сдались без сопротивления, даже не пытаясь убежать.
– Это все? – судорожно сглотнув голодную слюну, спросила Илона, глядя на мою, с позволения сказать, добычу.
– Все.
Я сильно замерз, так как нырял в ручей как минимум час, и теперь пытался согреться, растирая тело пучком травы.
– Здесь и на один зуб не хватит.
– Не хватит.
– Без еды мы долго не протянем.
– Не протянем…
– Что ты повторяешь, как попугай!? – разозлилась Илона.
– А я других слов не нахожу.
– Но нужно ведь что-то делать. Без еды нам далеко не уйти.
– Верно. Поэтому придется сходить за колбасой… коль ты настаиваешь.
– Кончай зубоскалить! Сейчас твои шуточки более чем неуместны.
– А я не шучу, – сказал я, надевая рубаху. – Жди, скоро вернусь…
И с этими словами я пошел вдоль берега ручья, раздвигая палкой рогоз.
Долго мне искать не пришлось. Большой и толстый уж решил перед выходом на ночную охоту погреться в последних лучах заходящего солнца, а потому выполз на лысый пригорок.
Поймав его за хвост, я треснул ужа головой о камень и вернулся к Илоне, которая в зарослях разжигала костер.
– Что… это!? – трагическим шепотом спросила она, бледнея на глазах.
– Мясо, – коротко ответил я и начал свежевать свою добычу, не обращая внимания на Илону.
– Ты будешь есть… змею!?
– С огромным аппетитом. Между прочим, это не змея, а уж, притом не очень старый. Он вкуснее своих ядовитых сородичей.
– Бр-р-р! – послышалось в ответ.
Я невесело ухмыльнулся – ах, девочка, глупышка; если прижмет, то ты не только змей будешь трескать, но и такое, что в страшном сне не привидится.
Моя "колбаса" пеклась на угольях значительно дольше, нежели раки, которых быстро умяла Илона. Чтобы не видеть моих гастрономических упражнений, она отошла в сторонку и села ко мне спиной.
Но запах печеного мяса вместе с дымком все-таки до нее долетал, вызывая в мыслях вполне определенные ассоциации.
– Будешь?.. – спросил я, когда уж испекся.
– Нет! – отрезала Илона, не оборачиваясь.
– Напрасно…
С этими словами я приступи к трапезе.
Мясо рептилии было жестковатым, но вполне съедобным (правда, пресноватым на вкус), особенно если в процессе еды представлять, что ты ешь, например, грузинский шашлык или обычную свиную поджарку.
Насытившись, я завернул остатки мяса в листья лопуха (чтобы было чем позавтракать) и приступил к постройке шалаша, так как солнце уже скрылось за горизонтом, и сумерки постепенно сгущались, грозя очень быстро превратиться в темень.
Илона деятельно помогала мне, но молча; наверное, "переваривала" вместе со мной мой ужин.
Когда мы, наконец, заползли внутрь нашего временного жилища и устроились на подстилке с веток и рогоза, Илона осторожно спросила:
– И часто ты так?..
– Ты о чем? – прикинулся я валенком.
– Ну, ешь это…
– Через день. А в выходные и по праздникам пью кровь молоденьких девиц. Не бойся, я же сказал – молоденьких, а значит, девственниц.
– Стив! – Илона гневно заворочалась. – Я не расположена выслушивать разные глупости.
– Оно понятно… Голодный желудок и впрямь не располагает к хорошему настроению. Мне не хочется читать тебе мораль, но зря ты не поела мясца. Завтра твои ноги станут ватными с голодухи и ты будешь садиться отдыхать через каждые сто метров. Вот и прикинь, когда мы выйдем из лесу к людям.
– Но я не могу…
– Сможешь! Хватит дурочку валять. Дело идет о спасении собственной жизни. Иначе мне придется оставить тебя здесь и выбираться в одиночку. Да, помощь потом пришлют, но она может опоздать. Так что выбирай, дорогуша, чет или не чет.
Илона не ответила. Наверное, размышляла над моими словами. Пусть подумает. Это иногда полезно; даже женщине. Я, конечно, перегнул палку, но когда речь идет о выживании, тут не до сантиментов.
Человек должен бороться за свою жизнь до конца, при этом используя все доступные ему средства и возможности, и не брезгуя ничем.
Сон пришел не сразу, несмотря на усталость. У меня даже мелькнула скабрезная мыслишка – а не подкатиться ли под бочок Илоны, чтобы ублажить похотливого беса?
Но она решительно пресекла мои попытки немного расслабиться, – видимо, обиделась на меня уж неизвестно за что – и я, горестно повздыхав, все-таки забылся беспокойным сном, который был больше похож на ночные бдения часового на не очень ответственном посту, когда человек то ли спит, то ли бодрствует вполглаза.
Что-то меня тревожило. Если быть точным, то ожидание беды. Оно не оставляло меня с той поры, как ко мне в номер забрался киллер, то затухая, то разгораясь словно костер на ветру.
Вот и в эту ночь томительное ожидание какой-то напасти угнездилось где-то в подкорке, превратив меня в будильник со взведенной пружиной. Очень неприятное состояние…
Меня разбудил какой-то непонятный звук. Он раздался только раз и я услышал его, будучи сонным, а потому не смог классифицировать. Но звук явно был чужеродным для леса, где мы окопались.
Опасность!!! Я проснулся моментально. Мои рефлексы, притупленные годами и обывательской жизнью, все же сработали, как должно, и я успел схватиться за черенок саперной лопаты, которую положил под боком.
Кто думает, что саперная лопата не более чем шанцевый инструмент, тот здорово ошибается. Есть целая наука обращения с лопатой в ближнем бою. В умелых руках она становится грозным оружием.
Мне приходилось видеть, как невысокого росточка паренек буквально растребушил лопатой за считанные секунды трех "духов", когда дело дошло до рукопашной. В спецназе, где я служил, приемы самозащиты с применением подручных средств, а в особенности саперной лопаты, отрабатывались часами.
Нас синхронно выдернули из шалаша за ноги, как сказочный дед репку. Пальцы, обхватившие мои лодыжки, были железными.
"Здоровый бугай…" – подумал я механически, и когда на меня начала падать черная глыба человеческого тела, все, что я успел сделать, так это выставить перед собой лопату лезвием вперед. Он как-то странно хрюкнул, и в этот же момент меня придавила к земле его минимум семипудовая туша.
Я услышал, как рядом закричала Илона и начал отчаянно извиваться, стараясь сбросить с себя тячжелый груз. На удивление, мой противник не делал никаких попыток вступить со мной в борьбу.
И только когда мне на лицо хлынула теплая, соленая на вкус жидкость, я все понял.
Резким движением сбросив с себя безвольное и сильно отяжелевшее тело, я вскочил на ноги и кинулся к Илоне. Второй клиент уже оседлал девушку и, сидя у нее на спине, вязал ей руки.
Илона глухо мычала, уткнувшись лицом в землю, а ее противник пыхтел как паровоз.
Луна украдкой выглядывала из-за тучи, но мне вполне хватило ее неяркого мерцающего света, чтобы точно определить, куда нанести удар. Руку я не сдерживал, потому как не собирался брать пленников – в этом уже не было никакого ни смысла, ни пользы.
Саперная лопата в очередной раз оправдала свою дурную славу опасного оружия, и противник Илоны с разрубленным пополам черепом упал на землю, даже не охнув. Я не стал терять время на то, чтобы помочь ей подняться на ноги, а быстро отбежал в сторону и спрятался за кусты.
Тихо. Не шевелится ни один листик, ни одна ветка. Даже Илона не делает попыток выкарабкаться из-под лежащего на ней мужика. Наверное, с испуга потеряла сознание. А может, бандит ее оглушил.
Неужели их всего двое? А если нет, то где тогда остальные?
И снова звук – тот, который я услышал сквозь сон. Что это? Я напряг зрение и увидел тень, которая мелькнула поодаль, среди деревьев. Но она была совсем небольшой и никак не могла принадлежать человеку.
Зверь? Непонятно… Нужно разобраться.
Держась поближе к деревьям, я двинулся в ту сторону, крепко сжимая в руках свое безотказное "оружие" ближнего боя. Страха в моей душе не было вовсе. Я вдруг очутился в знакомой до боли обстановке, когда одно неправильное движение означало верную смерть.
В моей голове произошел самый настоящий переворот. То, что я так долго и тщательно скрывал, таил, и от себя и от окружающих меня людей, выползло наружу и оскалило свою клыкастую пасть. Я готов был бить, крушить, рвать на куски что угодно и кого угодно.
Это было выше меня. Откуда-то изнутри выскочил наружу первобытный человек, и вся моя цивилизованность слетела с меня как шелуха с луковицы.
Мне казалось, что это не я, а все мои предки вдруг обрели единство в своей множественности: и скифский лучник, на скаку пронзающий стрелой перса, и славянин-ант, собирающийся в поход на Византию, и русич, сражающийся с тевтонами, и запорожский казак, штурмующий на "чайках" турецкий Трапезунт, и польский шляхтич, схлестнувшийся в бешенной рубке со шведскими рейтарами, и русский казак-пластун, добывающий очередного "Георгия" в разведывательном поиске.
Я был весь наэлектризован и буквально излучал бешеную энергию. Наверное, это почувствовал и объект моих устремлений. Сначала он тихо заскулил, а затем робко тявкнул.
Пес!!! А чтоб его… Я перевел дух и смахнул со лба пот, который заливал глаза. Ну конечно же, это был четвероногий помощник наших преследователей.
Я подошел к нему ближе. Вопреки моим ожиданиям, он оказался маленьким цуциком, скорее всего, дворнягой, но с хорошим нюхом и отменной выучкой.
Подняв голову вверх, песик смотрел на меня весело и доброжелательно, махая хвостом. Я не был для этой безгрешной животины врагом; он всего лишь радовался, что исполнил свой долг и нашел меня, как того желал его хозяин.
– Ах ты, сукин сын…
Я присел на корточки и почесал ему за ухом.
– И что мне теперь с тобой делать?
Пес подпрыгнул и радостно лизнул меня в нос. А затем снова тихо тявкнул, словно предлагая мне свою дружбу и преданность. Вот незадача…
Оставив пса там, где он был – его предусмотрительно (чтобы не разбудил нас раньше времени) привязали к дереву – я возвратился к Илоне. Она уже пришла в себя и даже успела подняться.
– Стив, они… мертвы? – спросила Илона каким-то деревянным голосом.
– Надеюсь. Мне бы не хотелось их добивать.
– Что ты такое говоришь!? Это же люди.
– Перестань… – Я поморщился. – Оставь свои пацифистские воззрения при себе. Мне плевать, кто они – люди или нелюди. Я не трогал их, они первыми начали военные действия. А мне как-то не хочется изображать из себя глупого барана, которого ведут на бойню.
– А может, они не хотели нам сделать ничего плохого.
– Возможно. Но мне некогда было спрашивать, что они надумали. Я даже поначалу не понял, что на меня навалилось. Вообще-то, приличные люди сначала стучат в дверь, и только потом, получив разрешение, входят в жилище. Я не виноват, что этих бугаев не научили этикету.
Илона помолчала, а затем робко спросила:
– Мы так их и оставим?
– Что ты, милая. Мы ведь не какие-нибудь варвары, а цивилизованные люди. Нужно закопать их поглубже и хорошо замаскировать место захоронения. Может, хозяева этих братков подумают, что они утонули в трясине.
Илона еще что-то говорила, но я уже ее не слушал. Нужно было торопиться, чтобы до рассвета покончить с грязной работой.
Тот, который напал на меня, лежал в большой луже крови. Когда я перевернул его на спину, то понял, что лопата почти перерезала ему шею и голова держалась непонятно на чем.
"Эк, тебя угораздило, парнишка… – присмотревшись, подумал я безразлично; здоровяку было не более двадцати семи лет. – Не надо было тебе наниматься в цепные псы мафии, гляди, дожил бы до ста лет".
Пошарив по его карманам, я нашел пачку жевательной резинки, расческу, носовой платок – и все, никаких документов. Он даже не курил. Берег, значит, здоровье…
В другое время и при иных обстоятельствах я бы рассмеялся – судьбу не обманешь и не задобришь. Однако сейчас мне было не до смеха.
Но у него был ствол – паршивенький "макаров". Что пистолет так себе, я понял, едва взяв его в руки.
Человек, который много лет близко общался с оружием, такие вещи определяет на раз.
Второй был безоружен (если не считать охотничьего ножа в ножнах), но когда я начал искать место длля могилы, то нашел прислоненный к дереву карабин Симонова в отличном состоянии с магазином на десять патронов.
Хорошее оружие. У меня даже на душе потеплело. Этот карабин мог достать противника на расстоянии в полтора километра.
Я замаялся, пока вырыл яму нужной глубины. У меня перед глазами даже огненные круги пошли. Мне захотелось лечь в прохладной глубине и немедленно уснуть, плюнув на все, настолько я устал.
Илона все это время отчужденно стояла в сторонке. Что она думала, неизвестно. Наверное, переживала.
Было бы из-за чего… Радоваться нужно, что смерть махнула своей косой да не попала; вжикнула в аккурат над самой головой.
Когда я присыпал трупы землей, уже рассвело, и на землю лег густой туман. Проделав все необходимые маскировочные мероприятия – чтобы даже опытный следопыт не смог быстро найти место захоронения – я подошел к песику и спросил:
– И все-таки, как быть с тобой, друг человека?
– Ты и пса убьешь? – подала голос Илона.
Я поднял голову и глянул в ее сторону. Она смотрела на меня с каким-то странным выражением, скорее всего, осуждающе.
– Нет, не убью. Отпущу на все четыре стороны, пусть он приведет к нам приятелей этих двоих… – Я кивком головы указал на место захоронения. – Чтобы ты могла расспросить об их истинных намерениях.
– Ты иногда бываешь просто невыносим!
– Бываю. Особенно тогда, когда собеседник говорит глупости.
Илона не нашлась, что ответить, и направилась к ручью, чтобы умыться. Оставив решение судьбы песика до поры до времени, я пошел ей вслед, потому как на меня было страшно смотреть. Лицо я протер пучком травы, но рубаха была основательно залита кровью, которая попала даже на брюки.
Я не стал раздеваться, а бултыхнулся в ручей прямо в одежде. Прохладная вода освежила тело и мысли, и мрачное настроение начало постепенно растворяться, пока не сошло на нет.
Так уж устроен человек; долго предаваться горю он не в состоянии. И это хорошо. Иначе по земле ходили бы одни безумцы, потому что всякие неприятности и беды – вечные спутники человечества.
Возвратившись к шалашу, бодрые и посвежевшие, мы первым делом разобрали свое временное жилище и разбросали еловые ветки, служившие крышей, подальше. А затем вернулись к песику, который на удивление терпеливо ждал решения своей участи.
И тут нам повезло. Уж не знаю, по какому поводу подняв глаза вверх, я неожиданно увидел рюкзак, который висел на соседнем дереве.
Ни ночью, ни на рассвете я его не заметил. Видимо, рюкзак принадлежал хозяину карабина. Этот мужик был постарше здоровяка и, скорее всего, служил у мафии следопытом вместе со своим беспородным цуциком-ищейкой.
В рюкзаке мы нашли небольшой котелок, алюминиевую флягу с водой, две эмалированные "солдатские" кружки, соль в пластмассовом флаконе из-под лекарства, сахар-рафинад, чай, буханку зачерствевшего хлеба, кусок сала, завернутый в холстину, пачку печенья, немного карамели и четыре банки говяжьей тушенки.
Были там и патроны к карабину – в мешочке, а также две ложки и катушка ниток с иголкой. Люблю запасливых людей!
Илона при виде такого "богатства" едва не рехнулась от счастья. Она подпрыгнула на месте несколько раз и тихо завизжала.
– Стив, давай поедим, – предложила она, облизывая губы розовым язычком.
– Не сейчас. Нам нужно уйти с этого места как можно быстрее.
– Я хочу есть! У меня совсем нет сил.
– Держи… – Я всучил ей печенье. – Жуй на ходу. А это тебе, кореш…
С этими словами я бросил песику остатки своего экзотического ужина.
Пес проглотил мясо ужа с потрясающей быстротой. Когда он покончил с трапезой, в его глазах, как на дисплее, высветилась одна единственная фраза: "Теперь ты мой хозяин, приказывай, я все исполню".
– Заберем этого цуцика с собой, – сказал я, отвязывая пса. – Будем держать его на поводке. Это, конечно, глупо – оставлять в живых такого свидетеля. Но у меня на него рука не поднимается. Может, ты его кончишь? Вот ножик. – Я протянул ей охотничий нож следопыта. – Он хорошо наточен, я проверял.
– Ты в своем уме!? – шарахнулась в сторону Илона. – Как ты мог такое мне предложить!?
– Женщины… Когда заходит речь о правах, подавай вам уравниловку, а как дело касается конкретики – так сразу в кусты.
Но Илона не стала со мной дискутировать. Тем более, что с полным ртом это не так просто. Она жевала печенье со скоростью автомата.
Ухмыльнувшись, я приказал песику "Вперед!", и наша компашка начала быстро подниматься по склону к лесному массиву, который казался островом посреди безбрежного туманного моря.
