Книга: Кровь за кровь
Назад: Глава 24. ЗАПАДНЯ
Дальше: Глава 26. МСТИТЕЛЬ

Глава 25. НОВЫЕ НАПАСТИ

Утром в свою контору мы не пошли. Лугов, которому пришлось объяснить, что случилось в "Шаловливых ручках", посоветовал до прояснения ситуации никуда не высовываться.
Приехав на обед домой, капитан рассказал Сереге, что и пожар в баре, и два трупа в проулке по милицейским сводкам проходят как мафиозная разборка. Оказалось, что и "восточного человека" грохнули, чему я только порадовался. Об этом Плат поведал мне, позвонив в два часа дня. Посовещавшись по телефону, мы окончательно решили, что Марка нужно спрятать у деда Артема – Маркузик был нашим самым слабым звеном.
Оставалась главная проблема – транспортное средство, поскольку презентованный Бобом "жигуль" погиб на боевом посту.
Выручил нас, как ни странно, бармен Жорж. Мысль о его "девятке" пришла совершенно случайно и я, не долго думая, направился к нему вечером домой. О том, что бар закрыт на ремонт, можно было не сомневаться, а значит бармен остался на какое-то время без работы. О чем он мне и начал плакаться, едва я переступил через порог его квартиры.
Терпеливо выдержав получасовые стенания Жоржа, который подсчитывал свои убытки, я приступил к делу без долгих предисловий.
– Жорж, мне нужна твоя машина.
– Зачем? – поинтересовался он вяло; и тут же продолжил, безнадежно махнув рукой: – О чем я спрашиваю? Ведь все равно соврешь.
– Совру, – легко согласился я. – Ну очень нужна. Завтра к обеду верну.
– Держи… – Он бросил на стол ключи и техпаспорт. – Заловят менты, будешь сам расхлебываться.
– О чем базар… – Я торопливо сунул все это в карман и поспешил к выходу.
– Гараж! – крикнул мне вслед Жорж. – Ты ведь не знаешь, где он находится.
– Точно… – Я в досаде хлопнул себя ладонью по лбу. – Балда…
Запомнив координаты гаража, я вымелся из квартиры Жоржа со скоростью звука. Мне предстояла дальняя ночная дорога, а потому нужно было поторопиться…
Марк брюзжал, не переставая. Мысленно заткнув уши, я по своему обыкновению предался бесплодным мечтаниям. Когда мы подъезжали к деревне деда, в мыслях я уже был мультимиллионером, ехал на престижной "ламборджини", а рядом сидел не взлохмаченный болтун, а клевая телка в дорогом прикиде.
При виде дедовых ворот тревога, которую я усыпил мечтами, вспыхнула с новой силой.
Они были приоткрыты, чего дед обычно не допускал, тем более теперь, когда в доме находились Берман и Элла. Потушив фары – еще не начало светать – и выключив движок, я подъехал накатом к забору и затормозил. Цыкнув на Марка, было открывшего свое неутомимое хлебало, чтобы сморозить очередную глупость, я взял монтировку /к сожалению, пистолет остался лежать в тайнике – я просто не рискнул заявиться в нашу контору/ и, перепрыгнув через забор, пошел к избе, пригибаясь и прячась за стволами фруктовых деревьев.
В дом, чтобы рассеять свои подозрения, мне зайти так и не пришлось. На крыльце я наткнулся на деда Артема. Он лежал, будто спал, но его поза заставила мое сердце облиться кровью. Неужели!?
О, нет, нет!
Я бережно перевернул деда на спину и нащупал на шее пульс. Он бился, хотя и слабо, и я облегченно вздохнул, сразу же разобравшись, что случилось.
Они ударили его по голове железным прутом. И били, не сдерживая руку, чтобы уложить наповал. Но удар смягчила моя солдатская шапка, которую Артем Тарасович иногда надевал даже в теплую погоду. Она была в какой-то мере моей частичкой, и скучавший по мне дед носил ее как талисман; он даже разговаривал с нею, будто шапка была живым существом.
Я мигом смотался к машине и принес аптечку. Ватка, обильно смоченная нашатырем, подействовала на деда как удар молнии. Он резко мотнул головой и сел, глядя на меня бессмысленным взглядом.
– Кто такие!? – угрожающе спросил дед. – Уходите, супостаты, буду стрелять!
– Артем Тарасыч, это я, Стас!
– Станька!? – изумился дед. – Как… откуда?..
Шок прошел, его глаза прояснились, и он почувствовал боль. Застонав, дед схватился за голову. Там была шишка размером с куриное яйцо. Я быстро смазал ее йодом и заклеил гигиеническим пластырем.
– До свадьбы заживет, – сказал я бодро, помогая ему встать. – Что случилось, деда? Где Лева и Элла?
– Что случилось, что случилось… – бурчал дед, заходя в избу; я придерживал его под руку.
– Откуда я знаю? Вышел ночью на улицу – показалось, будто кто-то ходит по двору – чтото мелькнуло перед глазами… и все. Теперь ты приехал…
Конечно же, как я и предполагал, ни Левы, ни его Элин в доме не оказалось. Судя по разбросанным вещам, они одевались второпях. В одном месте я нашел на полу несколько капелек крови. Похоже, Берману съездили по физиономии и разбили нос.
– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросил я деда.
Мне хотелось обнять его и крепко прижать к груди, меня переполняла нежность, но я сдержался и лишь погладил натруженные руки, которые он положил на стол, усевшись на скамью.
– Шмели в голове гудят… – пожаловался Артем Тарасович и кивком указал на бутылку, стоявшую на полке. – Налей-ка мне чуток, Станька. Это лучшее лекарство.
Я исполнил его просьбу под предосудительным взглядом непривычно молчаливого Маркузика. Дед выпил рюмку "заговоренной" водки и крякнул.
– Вот так оно лучше, – сказал он и невесело улыбнулся.
– Я отвезу тебя в больницу.
– Ты разве забыл, что ее закрыли? Ужо пятый годок ездим лечиться в райцентр. Ничего, оклемаюсь.
– Ладно… – Я принял решение. – Марк, ты остаешься здесь. Думаю, сюда уже больше никто не сунется. Фельдшер еще жив? – спросил я у деда.
– Кряхтит… – туманно ответил Артем Тарасович.
– Я попрошу, чтобы он пришел. Может, укол какой сделает.
Фельдшер Дивеев был колоритной личностью. Ему уже стукнуло девяносто восемь, но еще в прошлом году он на Крещение купался в проруби. Дивеев умудрился отсидеть в каталажке при всех российских правителях двадцатого века, начиная с Николая 11. Что собственно и спасло его, потомственного дворянина, от расстрела, когда в девятнадцатом он попал в ЧК. Дивеева опознал начальник чекистов, сидевший вместе с ним за политику.
Спустя некоторое время уже белые приговорили шустрого юнца к "вышке". Правда, не за то, что он воевал против них, а за конокрадство – в его жилах текли и несколько капель цыганской крови, грех прадеда, умыкнувшего невесту из шатра вечных бродяг. От пули Дивеева спасли красные, что потом пришлось весьма кстати – до тридцать седьмого года он считался героем гражданской войны со всеми вытекающими отсюда привилегиями.
Сталинские "орлы", как по тем временам, посадили его за пустяк – Дивеев умудрился запустить руку в государственную мошну. /В тридцатые годы он закончил фельдшерские курсы и его поставили что-то там возглавлять./ Правда, поговаривали, как рассказывал мне дед, что "хитрая цыганская морда" Дивеев стал казнокрадом по единственной причине – чтобы избежать более серьезной статьи, предполагавшей длительную отсидку в Колымских лагерях. Почти всю войну он прокантовался в Туркестане, затем его амнистировали и направили на фронт. В свою часть Дивеев попал в аккурат за два месяца до дня победы. Так что стрелять ему пришлось не по врагам, а во время праздничного салюта. Что вовсе не сказалось на количество медалей и даже орденов, которыми военное ведомство украшало его грудь вплоть до конца хрущевской "оттепели".
При Хрущеве судимость Дивееву сняли – как потерпевшему от "культа личности". И снова поставили на хлебную должность, тоже по врачебной части. И опять посадили – фельдшера угораздило попасть в эпицентр событий в одном южнорусском городке, когда внутренние войска расстреляли забастовщиков, осмелившихся требовать лучшей жизни.
Из тюрьмы Дивеев вышел законченным диссидентом, потому никто не удивился, когда при Брежневе его опять послали за антиправительственные выступления туда, куда Макар телят не гонял. Но в конце концов, учитывая преклонный возраст Дивеева и его героические деяния на фронтах гражданской и отечественной войн, власти все-таки смилостивились и выпустили правдолюбца из каталажки – на этот раз окончательно и бесповоротно. И только горбачевская перестройка не успела написать для Дивеева соответствующую статью уголовного кодекса и то, я так думаю, по причине своей скоротечности. Фельдшер возвратился в родные края и на общественных началах стал оказывать всем нуждающимся врачебную помощь. За свои труды он обычно получал скромно и натурой – маслом, яйцами, мукой и самогоном. К слову, свое фельдшерское дело он знал досконально и мог дать фору даже дипломированным врачам. Несмотря на возраст, водочку Дивеев употреблял регулярно, каждый день. Правда, не более стопки.
– Попроси, – согласился дед. – Мы с ним давно не виделись.
– Но как они догадались, что Лева и Элла прячутся именно здесь? – спросил я больше себя, нежели Артема Тарасовича.
– Не знаю, – пожал плечами дед. – Может, эта девка сама кому рассказала.
– Как это? – опешил я. – Они ведь сидели взаперти. Или нет?
– Сидели, сидели… – закивал Артем Тарасович. – Я твой наказ выполнил. Но у нее была такая маленькая штучка… ну, ты знаешь… заграничная. Как телефон.
У Эллы был мобильный телефон! Ну рыба, ну бильдюга, ну простипома ушастая! Как я не догадался проверить ее сумочку!? Она вышла с кем-то на связь, а все дальнейшее – дело техники. Или мафиозные спецы определили откуда идет сигнал, или захомутали того, с кем эта прошмандовка говорила.
– Ладно, я попылил обратно. Закройтесь в доме и чтобы на улицу до моего приезда ни-ни.
Харчей у вас хватит, – указал я на битком набитый съестными припасами "абалаковский" рюкзак, который я затарил по дороге, в ночном магазине.
– А может денек погостишь? – робко и безнадежно спросил дед.
– Никак не могу. Нужно Леву выручать. Разберусь со всей этой мазутой – обязательно приеду. Ружье, что я тебе оставлял, тоже забрали?
– Обижаешь… – хитро ухмыльнулся дед. – В тайнике, за печкой. Помнишь?
Еще бы… Я был еще пацаном-несмышленышем, когда узнал о его существовании. Там обычно хранили самогон и аппарат для приготовления "огненной воды". Зная о дедовой "заговоренной" водке, пользующейся повышенным спросом среди жителей окрестных сел, одно время менты проводили обыски в нашем доме едва не каждую неделю. Но тайник так и не нашли. Уж очень он хитро был устроен – с электродвижком, поворотным механизмом, открывающим лаз в крохотный погребок, искусно замаскированным кнопочным пультом и специальным фиксатором. Да, дед и впрямь был отменным механиком, мастером на все руки…
Посетив Дивеева, который вовсе не удивился столь раннему вызову и даже обрадовался – он тоже был не равнодушен к дедовой "заговоренной" водке – я возвращался той же дорогой, которой вез в деревню Маркузика. Она была гораздо короче новой автотрассы, проложенной совсем недавно в обход болот и лесных массивов. Я надеялся догнать похитителей Бермана и Эллы.
На сей счет у меня были достаточно обоснованные соображения. Нападение на деда совершили совсем недавно, от силы за час до нашего приезда – это я определил по крови на полу спальни. Значит мафиозные ублюдки просто не могли далеко убраться, так как на лесной дороге мне не встретилась ни одна машина. Выходит, они поехали кружным путем, автотрассой, которую, едва закончив капстроительство, начали по нашему обыкновению ремонтировать; в этом я убедился в предыдущий приезд, когда рискнул вернуться по новой дороге. Поэтому у меня был некоторый запас времени и я гнал "девятку" как сумасшедший – вдруг мне повезет? Кроме того, я точно знал, на какой тачке приезжали похитители маэстро и танцовщицы – свежие следы широких шин "джипа", отпечатавшиеся на обочине неподалеку от нашего двора, трудно было спутать с какимнибудь другими…
На эту горушку я стремился всеми фибрами и жабрами своей души. Хорошо окопавшись на ее вершине, можно было с одним крупнокалиберным пулеметом НСВ держать целый фронт. Отсюда открывался великолепный вид на автотрассу – как в одну, так и в другую сторону.
И все-таки я оказался прав! Маленькая, быстро приближающаяся клякса, которая вынырнула из-под лесной сени, постепенно трансформировалась в мощную импортную машину с затемненными стеклами. Как я и предполагал, водитель поберег свой "джип" на ремонтируемых участках трассы и не гнал его с большой скоростью. Впрочем, в этом не было ничего необычного – хваленая американская и японская техника, даже самая прочная, гробилась на наших дорогах за год, максимум два. Потому даже особо крутые из новых русских старались гонять на всю железку свои навороченные мастодонты только на более-менее приличных участках шоссе.
Уже рассвело. Но дорога еще была пустынна. Я укрыл "девятку" за бугром, под чахлыми деревцами – так, чтобы ее не заметили. И занялся подготовкой автотрассы к встрече. У меня не было полной уверенности, что в "джипе" находятся именно те, кто мне нужен. А потому я разбросал по шоссе камни, найденные на обочине; их тут хватало. У меня получилась маленькая баррикада. Я не сомневался, что пассажиры авто не усмотрят в этом нечто подозрительное – на наших дорогах еще и не такое валяется. Сам я устроился на верху траншеи, дном которой являлась автотрасса, особо не маскируясь, потому что все равно нужно было брать "джип" на абордаж.
Все получилось, как я и задумал. "Джип" остановился, из него вылезли два качка и, как это принято у всех наших автолюбителей, сначала они начали матерно ругаться. А затем стали советоваться, что делать – освободить шоссе от хлама или попытаться объехать стороной. Я только ухмыльнулся – в этом месте автодорожники для уменьшения уклона на подъеме углубились в холм метров на двадцать, потому откосы дороги были такими крутыми, что на них никакой вездеход не удержится.
Я не стал дожидаться, пока они договорятся и скатился вниз по откосу словно большой булыжник. В руках у меня было помповое ружье, а на голову я напялил вязанную шапочку Эллы, проделав в ней отверстия для глаз и рта. Первым делом я подбежал к "джипу" и выдернул наружу совсем обалдевшего от неожиданности водителя. Мельком глянув на заднее сидение, где сидели, словно два голубка, Берман и несравненная Элин /есть! слава Богу…/, я навел оружие на качков и рявкнул:
– На землю! Быстро! Иначе урою! Ничком, суки! Руки за голову! Лежа-ать!!!
Они упали, как подкошенные. Конечно, у них были пистолеты. Но когда на тебя смотрит большим черным глазом "дура", похожая на мини-пушку, и ты уверен, что она заряжена не солью, а патронами с картечью, которая на таком расстоянии делает из цели дуршлаг, то храбрость обычно опускается в пятки и тебе хочется немедленно превратиться во чтото прозрачное и невидимое. Тут уж не до геройства.
Я даже не стал их связывать. С мстительной радостью /это вам за деда, вонючки!/ я прошелся по их черепушкам укороченным прикладом ружья и усыпил всех трех по крайней мере минут на десять. Быстро обыскав качков, я изъял лишь документы, а оружие /три ствола, все "макаровы"/ просто выбросил в кусты. Все это время, пока я возился с качками, Лева и Элла сидели, притаившись и не подавая ни звука.
– Выгружайтесь, быстро! – скомандовал я, снимая свою импровизированную маску.
– Ст-т… Стас!? – У Бермана от изумления отвисла челюсть. – Откуда?..
– Поторопись, маэстро! – Я помог выйти из "джипа" бледной до синевы Элле. – И за работу. Нужно освободить проезд…
Назад возвращаться я уже не мог – с той стороны, откуда приехал "джип", к нам приближались грузовики. А мне лишние глаза были как-то ни к чему.
Мы быстро расчистили нужные нам полтора метра, а затем я затащил обеспамятевших бандитов в машину и сел за руль.
– Вон там стоит "девятка", – показал я рукой. – Дуйте туда. Я скоро…
Найдя съезд с автотрассы, я загнал "джип" под деревья, связал качков их же ремнями – чтобы не так быстро освободились – и, прострелив все четыре шины, бегом поднялся на гору, где в салоне "Лады" изнывали от неопределенности и страха мои подопечные.
– Куда мы едем? – Этот вопрос Лева задал, когда мы проехали километра два.
– Хрен его знает, – признался я честно.
Действительно, в город с таким грузом нельзя было и потыкаться. А других укромных местечек, где можно спрятать уже осточертевших мне "голубков", я не знал.
– Что нам делать, что делать!? – запаниковал Берман, заламывая руки.
– Спроси у своей подруги, – сказал я мстительно. – Это благодаря ей мафиози нашли ваше убежище. Где твой гавкунчик, киска?
– О чем идет речь!? – Большие Левины глаза стали размером со старинное пенсне.
– Об этом… – Я вырвал из ее рук крохотную дамскую сумочку /что значит женщина! даже идя на эшафот – а Элла точно знала, куда ее везут – она не забудет сделать макияж/ и достал из нее миниатюрный сотовый телефон. – Ее длинный язык уже свил вам петлю, а теперь вы стоите на стульчаке и его вот-вот выбьют из-под ваших ног. И все из-за этой, напичканного всякой электронной дрянью, пластмассовой коробочки.
– Элин, как ты могла!? – возопил Берман. – Ведь нас предупреждали, чтобы мы сидели тихо!
– Ну, позвонила я подружке, так что из этого? – пожала плечами уже оправившаяся от испуга Элла.
– Эт точно… – Я криво ухмыльнулся. – Логика железная. Не подкопаешься. Но вся беда в том, что ты, подруга, поставила под удар моего деда. Потому я больше не буду совать голову под гильотину из-за какой-то потаскухи. – Я весь кипел.
– Стас! – вскричал фальцетом Лева. – Ты хамишь!.. – У него не хватило слов от возмущения.
– Не будь ты так к этой крале привязан, я бы ей еще и хлебальник начистил. Черт бы вас всех побрал… интеллигенты хреновы… – И про себя добавил еще кое-что, покруче. – Я сейчас отвезу вас на пригородною станцию, посажу в электричку и чешите, пока рельсовый путь не закончатся. Это ваш последний шанс остаться в живых. И старайтесь не попадаться на глаза ментам, так как не исключено, что на вас уже разосланы ориентировки. Все, я умываю руки. У меня других забот по самое горло…
Прощание получилось натянутым. Танцовщица вообще не смотрела в мою сторону, а Лева, виновато опустив глаза на заплеванный перрон, что-то бубнил себе под нос – возможно, благодарил. Я дал ему деньги – все, что у меня были – вяло пожал руку и мы расстались; я очень надеялся, что на этот раз навсегда. О дальнейшей судьбе этой сладкой парочки я особо не волновался. И не потому, что неожиданно стал черствым и эгоистичным. У Бермана были дальние родственники, которые – он в этом не сомневался – могли их приютить. За его городской квартирой я обещал присмотреть.
"Девятку" бармену Жоржу я возвратил вовремя.
Назад: Глава 24. ЗАПАДНЯ
Дальше: Глава 26. МСТИТЕЛЬ