Глава 11. ПАЛАЧИ
Если кто-то очень желает найти приключений на свою задницу – он обязательно их найдет. Все наши беды происходят от того, что мы никогда не прислушиваемся к умным советам и не учимся на чужих ошибках. Люди вообще странные существа, готовые сто раз наступить на одни и те же грабли, лишь бы убедиться в том, что они действительно бьют точно по башке и притом очень больно. Даже самую примитивную обезьяну можно выдрессировать избегать ловушек, но человек, этот "венец" природы, божье творение, по идее, способный здраво мыслить и рассуждать, тем не менее снова и снова, с совершенно непонятным безрассудством и тупым упрямством, достойным лучшего применения, продолжает идти по той самой, уже до боли знакомой, тернистой тропе, где расставлены заплетенные паутиной капканы.
Примеров подобного поведения человека не счесть. Многие столетия яйцеголовые умники, одетые в монашеские сутаны, рубища отшельников, парчовые камзолы, шелковые халаты и модные современные костюмы, ломают копья над этой вечной проблемой нашего бытия. Что толкает мыслящего индивидуума на свершение абсолютно идиотских поступков? Одни говорят – судьба, другие – карма, третьи – божий промысел, четвертые, материалисты, кивают на воспитание и гены, пятые… Об этих разговор особый. Не мудрствуя лукаво, пятые /а может шестые, десятые и так далее/ эмпирическим путем вывели закон, по моему мнению подводящий черту под всеми схоластическими спорами – если ты дурак, то это надолго. И – точка. Ни прибавить, ни убавить.
Такие мысли – к сожаление, запоздалые – роились в моей глупой тыкве, которая пока еще держалась на шее, но очень слабо. Сам я висел распятый, как участник восстания Спартака, в полной темноте, голодный, трезвый и унылый.
Однако, не будем забегать наперед.
Мы прождали Храпова до вечера. Что он делал в "Дарвине", одному Аллаху известно.
Войти в ресторан мы никак не могли – чтобы не "засветиться". Да и деньжат у нас было разве что на две чашки кофе и гренки – в "Дарвине" все стоило баснословно дорого. Нас с таким "заказом" просто не поняли бы. Любители острых ощущений могут на собственной шкуре убедиться в правоте моих слов, заказав в шикарном кабаке всего лишь чашку чая и булочку.
Передовой бригадир вышел из "Дарвина" не сам. Его сопровождали два быка с короткими стрижками и девица в таком коротком платьице, что оно больше показывало, чем скрывало. Как на меня, лучше бы она одела макси – с ее худыми и длинными ногами можно, конечно, участвовать в марафонском забеге, но ни в коем случае нельзя их показывать мужикам, особенно трезвым, понимающим толк в истинной женской привлекательности. Компашка быстро уселась в машину Храпова и отбыла.
Дальнейшее было совсем не интересным. БМВ притащил нас на хвосте к обычному девятиэтажному дому, Храпов закрыл свою тачку в "ракушке" – передвижном металлическом гараже, и все четверо поднялись в лифте на пятый этаж. Судя по звукам музыки, в квартире, куда зашла компания, начался гудеж, и мы, терпеливо и бесплодно прождав еще часа два, в конце концов решили, что на первый раз наших "подвигов" в наружном наблюдении вполне достаточно. Плат подбросил меня к родному подъезду, и я, вполне удовлетворенный своими успехами на поприще сыска, зашел в квартиру с твердым намерением хорошо отоспаться.
Человек предполагает… Едва я головой коснулся подушки и смежил веки, как внутри черепной коробки вдруг заработала мыслительная машинка – эдакая подлая, занудливая штучка, с которой не было никакого сладу. Спустя десять минут после отбоя я готов был выть от злости на неподконтрольный сознанию механизм, методично дробящий на мелкие кусочки сладкую сонную истому. Еще через полчаса у меня не то что не было сна ни в одном глазу, а вообще казалось будто я проспал как минимум с обеда до полуночи и теперь только силой воли удерживаю на постели брызжущее энергией тело.
Не выдержав борьбы с самим собой, я встал и пошел в ванную. Но и контрастный душ не помог возвратить душевное равновесие, которое у меня достаточно быстро переходило в здоровый крепкий сон.
Тогда я плюнул на свои страдания и заварил крепкий кофе; урезать так урезать, сказал японский самурай, делая себе харакири. И только когда на дне чашки остался один коричневый осадок, я вдруг сообразил, что послужило подсознательной причиной моей бессонницы.
Машина лифторемонтников! Прозрение поразило меня как молния. Если бригада Храпова действительно замешана в похищениях людей, то в будке должен быть тайник, куда прятали обеспамятевшую под действием какой-нибудь гадости /например, хлороформа/ жертву. Ведь от момента пропажи до начала переполоха среди родственников похищенных чаще всего проходило немного времени. Насколько успел выяснить Плат, несколько раз отчаявшиеся люди осматривали и будку "газона" – когда пропадали мальчики, отличающиеся авантюризмом и большой любознательностью; вдруг пацан решил исследовать передвижную мастерскую, где полным полно всяких интересных штуковин? А ведь Храпов и его команда, чтобы не вызвать подозрений, ни в коем случае не должна была в спешке покидать место происшествия.
Нужно осмотреть "газон"! И если мои предположения верны… Эту мысль я просто недодумал – было недосуг. Кое-как одевшись и отыскав фонарик, я выскочил на улицу словно ошпаренный. Поймав такси и назвав адрес, я услышал в ответ от водилы такую заявку на мои кровные, что в другое время и при других обстоятельствах сдох бы на месте от приступа жадности; ну, ладно – бережливости. Но я мужественно преодолел искушение объяснить таксисту кем была его мама и кого она родила и без лишних слов плюхнулся на сидение. Будет праздник и на моей улице, утешал я себя, мысленно представляя портфель, набитый баксами…
Гаражи, наверное, охранялись, но сколько я ни рыскал вокруг них, так и не заметил даже намека на сторожа. Впрочем, боксы для грузовых машин находились в хаотическом скоплении зданий и сооружений, для охраны которых требовалось как минимум отделение солдат, а потому, скорее всего, руководство "Горлифторемонта" ради экономии зарплаты поручило сторожить свое хозяйство мужику с исконно русской фамилией Авось-Обойдется. Видимо, главная надежда в деле охраны зиждилась на трехметровой высоты бетонном заборе, заплетенном поверху колючей проволокой. Конечно, для дилетанта такая преграда была и впрямь труднопреодолима. Но только не для меня – я перемахнул забор за считанные секунды, так как подобное упражнение из методики по преодолении полосы препятствий считалось при подготовке диверсантов-спецназовцев одним из основных.
Замок на боксе, где стоял "газон" бригады Храпова, был наш, родной, а значит гостеприимный. Я такие и в детстве открывал гвоздем, а сейчас – тем более. Амбарный старожил уныло щелкнул два раза и толстая дужка открылась. Я осторожно приоткрыл ворота, опасаясь, что петли последний раз смазывали еще в эпоху развитого социализма, но предательского скрипа не последовало, и бравый сыщик Сильвер начал воевать с будкой "газона", замок двери которой оказался посложнее своего древнего собрата. В конце концов мне пришлось прибегнуть к чисто нашенскому способу разрешения подобных проблем – к помощи лома и пока не установленной отечественной наукой всеобщей русской матери, которая по идее должна ходить все время беременной из-за обилия спонтанных сексуальных связей.
Вот оно, чрево моих сыщицких вожделений! Я забрался в будку и осмотрелся. Ничего особенного: слесарный верстак с тисками, сварочная аппаратура, баллон с кислородом, ящики с запасными деталями, канатная бухта, длинная скамья-сундук, где лежали электроды, маска сварщика, рукавицы и обтирочный материал, и в противоположном от двери конце металлический стеллаж с выдвижными ящиками. Я не поленился и проверил их все до единого. В ящиках находились болты, гайки, какие-то пластины с отверстиями, рожковые ключи, молотки, отвертки и прочая слесарная необходимость. И не более того.
Сильвер, ты идиот! Это же нужно – мчаться, высунув язык, с другого конца города на эту вонючую окраину, чтобы убедиться в том, что передвижная слесарная мастерская является именной тем, чем и должно. Трижды осел! Лучше бы вместо очередного сыщицкого бзика ты сходил развеяться в "Шаловливые ручки".
Я не сдержался и, совершенно не заботясь о шумомаскировке, в бешенстве пнул стеллаж ногой. Сварной массивный мастодонт, стоявший незыблемо как башня Кремля, неожиданно пошатнулся и слегка выдвинулся вперед. Чудеса…
Постой, постой… Я с силой потянул на себя стеллаж – и он медленно, словно дверь сейфового типа, повернулся вокруг оси. За ним я увидел свободное пространство, где запросто мог поместиться некрупный человек. Наверное, мой пинок нечаянно угодил в тайную защелку и она освободила фиксатор стеллажа-двери. Ай да Сильвер! Что за стервец! Есть! Все, бугор Храпов, кранты тебе и твоим подельникам. Сволочь… Сейчас нужно срочно звякнуть Плату, пусть решает как дальше быть.
Приладив стеллаж на место, я, легкий от радости словно пушинка, спрыгнул на пол гаража и аккуратно закрыл дверь будки. Замкнуть ее я даже не пытался /хотя и подозревал, что это будет очень непросто/ – самое позднее через два-три часа здесь будут те, кому по долгу службы давно следовало заняться подозрительной компашкой Храпова.
Я расслабился. На войне, если хочешь выжить, подобную вольность можно позволить лишь в тылу, на пышных телесах какой-нибудь Машки и лучше всего в подвале за прочной дверью. Но на гражданке, когда ты дома, под родным небом, а в кустах птички щебечут – зачем держать себя в напряге? Конечно же, я расслабился. И не могло быть иначе. Но я шел в разведку и просто обязан был держать ухо востро, пусть и не притаился где-нибудь в засаде вражеский снайпер и не плевался миномет с высотки.
Наверное, со мной сыграло дурную шутку разыгравшееся воображение – этот проклятый портфель с премией от Боба. Он замазал мне глаза и заклеил уши. Но я это понял лишь тогда, когда передо мною выросли две внушительные фигуры и два ствола больно ткнулись под ребра.
– Лапы кверху и не шали, – пробасил невидимый в темноте мужик. – Трепыхнешься – схлопочешь пулю.
И сколько было в его уверенном и немного ленивом голосе очень знакомого мне холодного любопытства, что я ни на йоту не усомнился в правдивости слов неизвестного; может быть, сторожа? Как же, размечтался… Этот басистый хмырь явно был из другой парафии. Я и сам не раз в поиске брал таким макаром на абордаж чеченов и ждал реакции на свой приказ с полным безразличием к жизни попавшего в западню. Дойдет до него смысл происходящего – хорошо, я не кровожадный, не дойдет – Аллах акбар. В таких случаях действуешь как запрограммированный робот, потому что малейшее колебание может мгновенно изменить ситуацию не в твою пользу.
– Да вы что, мужики! – проблеял я со слезой в голосе; но руки поднял и стоял, не шевелясь. – Виноват, бес попутал. Электроды понадобились, и я, дурья башка, это…
Простите, я больше никогда не буду…
Я плел, что мне в голову сбрело, изображая обычного вора-"технократа", промышляющего ночами по предприятиям, складам, мастерским и тому подобное.
– Возьмите деньги, в правом кармане, только отпустите. Чтобы я когда-нибудь… – ни в жысть!
– Складно лает, пес подзаборный, – отозвался второй; мне послышался в его хрипловатом голосе какой-то акцент.
– Проверь карманы, – приказал первый.
Я безропотно дал себя обшмонать, при этом не переставая ныть и унижаться. А что оставалось делать? В подобных раскладах гордость лучше запихнуть куда подальше.
Правда, была еще одна тонкость в таком недостойном настоящего мужчины поведении – сопливый трандеж усыплял бдительность противника. Но, похоже, мужики были битые и ствол автомата басовитого, переместившийся в район солнечного сплетения, даже не дрогнул.
– Да, бабок у него валом, – хриплоголосый продемонстрировал чувство юмора. – Как раз хватит на веревку, чтобы вздернуть этого пидора на осину.
Я промолчал, хотя язвительный ответ так и вертелся на кончике языка. Шути, шути, лепила. Останусь живым – припомню твои базлы, хрен моржовый…
– Вяжи ему руки, – снова пробасил первый.
Похоже, он был абсолютно уверен, что я в этот момент не выкину какой-нибудь фортель, а потому даже не счел нужным напомнить мне о том, как я должен себя вести. Поскольку ствол по-прежнему с силой давил под ложечку, я молча сложил руки за спиной и их довольно быстро и сноровисто связали.
– Топай… – Меня развернули, подтолкнули в спину, и мы пошагали в направлении одинокого фонаря, который, как я уже знал, горел возле какого-то конторского помещения.
Но туда мы не дошли. Примерно на полпути мои конвоиры повернули налево и вскоре наша процессия очутилась возле длинного приземистого сооружения, похожего на склад.
Оно оказалось не запертым и мы вошли внутрь. Удивительно, но помещение было ярко освещено; похоже, нас уже ждали. Кто?
Ответ на мой безмолвный дурацкий вопрос пришел незамедлительно.
– Какие люди к нам пожаловали! Добрый вечер, господин корреспондент.
Появись передо мною живьем монстр из компьютерной игры, за которой убивал время Плат, то и тогда мое удивление было бы меньшим – возле колонны, подпирающей крышу склада, сидел на ящиках бригадир Храпов!
Это был облом. Нет, даже не облом – звездец. Я влип как последний фраер. Продолжением этой истории, судя по всему, будет деревянный макинтош, сработанный по моей мерке, и короткие проводы в места потусторонние и обетованные; если они, конечно, существуют.
Прости меня, Плат, думаю, я был неплохим другом, но сыщиком оказался говенным. Не суди меня строго – конь на четырех ногах и то спотыкается.
Я не ответил Храпову, лишь изобразил полное уныние. Сейчас в моем незавидном положении молчание и впрямь золото. Нужно было придерживаться какой-то другой линии поведения, нежели та, что я продемонстрировал быкам со стволами, но из-за сущего бедлама в башке меня заклинило.
– Значит, в свободное от основной работы время вы еще и подрабатываете? – Храпов откровенно издевался. – Что сделала демократия с лучшими людьми… – Он лениво достал из кармана пачку "Мальборо" и закурил. – И что вы здесь искали, уважаемый?
Я снова промолчал. Но за меня ответил хриплоголосый бык:
– Ему срочно понадобились электроды… ха-ха… – он коротко хохотнул.
– Брешет, сука… – с ленцой сказал бас и с отвращением сплюнул. – Видали мы таких хитрых…
– Насчет электродов – это правда? – с удивлением спросил Храпов.
Теперь молчать было просто опасно.
– Нет, конечно, – ответил я как можно искренней. – Мне дали задание написать статью об охране объектов. Нужна была "изюминка", вот я и решил проверить истинное положение дел. Но здесь у вас все поставлено будь здоров… – Я сокрушенно покачал головой.
– Это точно, – ухмыльнулся Храпов. – Воровство мы извели на корню… – Он снова осклабился – на этот раз зловеще.
– О чем он тут базарит!? – возмутился хриплоголосый; судя по чертам лица, в его крови гуляли горячие восточные примеси. – Мы его взяли возле "газона". Он так раскурочил дверь, что придется не только новый замок ставить, но и кузов варить полдня.
– И чем вас так заинтересовала наша передвижная мастерская? – хищно прищурился Храпов.
Он продолжал величать меня на "вы", хотя я знал, что это просто издевка.
– Экспромт, – коротко ответил я и на этот раз ухмыльнулся – да пошли они все!.. – Должен же я был оставить какие-то следы, чтобы статья звучала убедительно. Я еще хотел открыть какой-нибудь склад и написать на внутренней стороне забора несколько лозунгов. А утром их сфотографировать.
Господи, что я несу!? Бред сивой кобылы…
– След вы оставили, это точно… – Храпов рассматривал меня с нездоровым любопытством.
– И мы теперь не знаем, что с ним делать.
– Как сказал этот товарищ, – кивком головы я указал на смуглого быка, – вам нужно всего лишь поставить новый замок и заварить обшивку будки. Все расходы редакция газеты берет на себя.
– Не делайте вид, что вы не поняли о чем идет речь, – жестко сказал "передовик производства".
– Может, вы мне руки развяжете? Я не собираюсь убегать.
– Сейчас мы тебе еще и пеньковый галстук повяжем, – грянул своим церковным басом старший из быков.
Был он грузен, не стар – лет эдак тридцать с хвостиком – но на его коротко стриженной голове уже хорошо просматривалась обширная плешь; наверное, от чужих подушек, потому что в черепной коробке здоровяка мозгов было меньше, чем у ископаемого динозавра. Однако, судя по повадкам, этот дуболом прошел неплохую воинскую выучку.
И был опасен. Очень опасен.
– Значит, по-прежнему хитрим… – Храпов мою просьбу проигнорировал напрочь. – Мне очень не хотелось бы применять к вам некоторые очень действенные методы, развязывающие язык, но вы не оставляете выбора…
Заметив вопросительный взгляд "горячего восточного человека", он молча кивнул и быки принялись за привычное, судя по сноровке, дело. Мои руки привязали к деревянному брусу, а к ногам прицепили две металлические болванки, и я с помощью электротали вознесся над полом на целых полметра. Мне хотелось бы и дальше, через крышу и, как любимый детворой Карлсон, по воздуху домой, но уж больно тяжелыми были железяки, да и моторчик папа с мамой почему-то забыли приделать к моей многострадальной заднице.
– Все, амбец, – резко сказал Храпов. – Повыделывался – и будет. Мне нужны конкретные ответы на не менее конкретные вопросы. Твое удостоверение – "липа", притом с чужой фамилией, детский лепет о причинах появления в гараже – брехня, попытка изобразить из себя пай-мальчика, эдакого хронического интеллигента – чушь собачья. Ты Стас Сильверстов, бывший спецназовец, а нынче – сотрудник какого-то вшивого детективного агентства. Попробуй возразить, если сможешь.
Не скажу, что я не был поражен до глубины души. Так быстро разобраться в моей подноготной – по одной фотографии! – это показалось мне просто фантастикой. Неужто Жердин заложил? – мелькнула мыслишка, но здравый смысл тут же подсказал, что в моих домыслах реальность и не ночевала. Я ведь никому не говорил, что пойду в "разведку", а уж капитан тем более не мог об этом знать. Оставалось единственное – за мной следили.
Притом настолько профессионально, что я даже ничего не заподозрил.
Нет, не может быть! Выйдя из дому, я полчаса проверялся на наличие "хвоста", но так никого и не вычислил. Конечно, академий шпионажа я не проходил, но топтунов чуял как легавый пес дичь. И даже не потому, что нас хорошо натаскивали в учебке. Просто у меня с детства как-то неожиданно прорезался талант следопыта. Чем я и пользовался, играя со сверстниками в войну или прятки. Это были какие-то неосознанные моменты озарения, когда голова еще ничего не соображает, а ноги несут туда, куда нужно. И в армии я не раз убеждался в своей нестандартности, когда ни с того ни с сего менял маршрут поиска, тем самым избегая засад. Парни из моего отделения по гроб жизни должны быть мне обязаны, что вернулись домой пусть и немного покарябанные, но на своих двоих и даже со всеми мужскими принадлежностями. Под конец службы я начал подозревать, что в нашем штабе сидит какая-то сука, качающая секретные сведения чеченам, но то были не мои заботы; каждый должен есть свой хлеб, в том числе и военная контрразведка.
И все-таки, откуда у Храпова такие сведения?! Как он узнал мою настоящую фамилию!?
– Допустим, – сказал я уже нормальным, не блеющим голосом. – И что с того?
– А то, что мы сейчас добавим до твоего роста еще сантиметров десять. Если, конечно, ты не будешь с нами откровенен. – Храпов подал знак, и "восточный человек", державший в руках пульт, нажал на кнопку.
Теперь уже я висел как больной радикулитом на растяжках. Груз на ногах был таким тяжелым, что у меня даже мышцы затрещали.
– Между прочим, мне больно, – сдержав невольный крик, ответил я сквозь зубы. – В таком положении я могу лишь описаться, но не членораздельно говорить.
– Опусти, – приказал Храпов быку с пультом, и я почувствовал облегчение, когда груз коснулся пола. – Что ты искал в "газоне"? Только не вешай нам больше лапшу на уши!
Иначе через пять минут у тебя порвутся не только мышцы и сухожилия. Мы твою кожу порежем на ремни, а раны присыплем солью. Тебя устраивает такой вариант?
– Очень убедительно, – согласился я. – Твои доводы действуют на меня неотразимо.
Потому темнить мне как-то не с руки. Я искал в машине тайник.
Мои палачи быстро переглянулись. Храпов нахмурился.
– Что за тайник и почему ты его искал? – резко спросил он.
– Мой шеф дал мне такое задание. В нашем агентстве я человек маленький… – попытался я схитрить.
– Ты опять за свое!? Ну-ка, вздерни его… – Храпов посмотрел на быка с пультом.
– Стоп! – крикнул я. – Не нужно. Я и впрямь мало что знаю. Мне известно лишь то, что к нам обратился какой-то человек с просьбой найти похищенные из его квартиры антикварные ценности. Наш сотрудник проанализировал данные, которые удалось раскопать, и ваша машина попала под подозрение. Дело в том, что кража состоялась среди бела дня, а "газон" как раз находился возле дома потерпевшего. Может, мы и не обратили бы на будку никакого внимания, но у этого человека украли несколько картин вместе с рамами, а поскольку их в руках не унесешь, значит воры имели транспорт, притом с тайником. Вы ведь сами знаете, что гаишники проверяют почти каждый грузовик…
– Ну и что, нашел тайник? – с нервным смешком спросил Храпов.
– Нет. Теперь я вижу, что мы ошибались. – Я сделал такие честные глаза, что даже сам себе поверил.
– Вот брехливая падла… – проворчал плешивый дуболом.
– Врет, козел, – с нехорошим выражение лица поддержал его и второй бык. – Нужно его немного бритвой расписать, может, поумнеет.
– Твоя правда, – согласился Храпов. – Поднимай…
Электромотор тали противно взвыл, и я снова ощутил неимоверную тяжесть, буквально расчленяющую мое тело.
– Мужики, вы что, в натуре!!! – заорал я благим матом. – Я выложил все, как на духу!
Отвяжите руки, перекрещусь!
Я не был лохом и знал, что живым они меня не отпустят. В любом случае. Но надежда всегда теплится в человеке, даже в самых критических, безвыходных ситуациях, а потому мне ничего иного не оставалось как играть свою роль до конца. Вдруг я ошибаюсь…
"Восточный человек" достал из кармана опасную бритву и вопросительно посмотрел на Храпова. Тот стоял потупясь, о чем-то размышляя.
– Парни, я не соврал! – продолжил я свою волынку. – Ну что вы в самом деле!?
– Заткнись! – рявкнул бас. – Еще успеешь накричаться.
Храпов поднял голову и испытующе взглянул на меня. Я изо всех сил пытался выжать слезу, но мои артистические способности достигли своего предела. К тому же я готовился к боли, страшной боли, которая мне уготована. Я совершенно не сомневался в участи, которая мне предстоит. Воюя с чеченами и зная их кровожадность к пленным контрактникам, я всегда носил в кармане гранату, чтобы в случае чего отправиться на небо, минуя пыточный полустанок. Мне, конечно, приходилось испытывать боль – я был три раза ранен – однако она не шла ни в какое сравнение с теми муками, что испытали буквально расчлененные русские парни, которых мы находили в подвалах разрушенных домов Грозного и в горах. И вот теперь у меня даже нет моей смертоносной палочкивыручалочки, последнего прибежища пусть и не храбрых, но отчаявшихся – это точно.
Держись, Сильвер, держись…
– Начинай… – тихо и буднично приказал Храпов и отошел в сторону – чтобы его не обрызгало кровью.
Я сцепил зубы и обречено закрыл глаза. Господи, прости меня грешного…
И в это время среди воцарившейся тишины неожиданно громко и нагло подал голос мобильный телефон.
– Алло! – это Храпов. – Да, конечно… Взяли. Как договаривались… Нет, пока нет. Почему!?
Понял, извините… Слушаюсь. Когда? Хорошо, ждем…
Я потихоньку поднял непослушные веки и посмотрел на палачей. "Восточный человек", матерясь под нос, с явным сожалением прятал свое страшное орудие в карман. Его напарник тоже был не в лучшем расположении духа. Но никто из них даже не заикнулся, чтобы убедить Храпова продолжить экзекуцию. А то, что ее почему-то отменили, и скорее всего начальники Храпова, я понял мгновенно. Господи, спаси меня! Если меня минует чаша сия, пойду в церковь и поставлю всем святым столько свечей, сколько они никогда еще не видели.
Меня в очередной раз опустили на грешную землю. Вернее, мой груз. Я по-прежнему висел распятый и недоумевающий. Что стряслось? Похоже, мои палачи кого-то ждут. Для чего? Чтобы продолжить начатое в присутствии какого-нибудь мафиозного босса? Может, у него такое хобби – смотреть на пытки. Совсем эти новые русские озверели.
Верхний свет в складе потушили. Зато включили прожектор, бьющий мне прямо в глаза.
Так прошло добрых полчаса.
Наконец я услышал, как к моему узилищу подъехала машина – судя по тихому, воркующему звуку мотора, импортная и наверное очень дорогая. Возле двери склада наметилось какое-то движение, но я ничего, кроме обжигающе яркого света, не видел – этот подлый прожектор находился где-то в пяти-шести метрах от меня и имел лампу мощностью не ниже киловатта.
Меня созерцали минуты две. Я весь сжался, ожидая продолжения спектакля с бритвой, но мои страхи оказались напрасными. Послышался тихий говор, затем мягко хлопнула дверка машины и босс моих палачей отбыл. Спустя некоторое время прожектор потушили и я оказался в кромешной мгле, в которой катались радужные круги – "записанные" на глазную сетчатку прожекторные лучи. Кто-то невидимый подошел ко мне и грубо залепил мой рот клейкой лентой. Вскоре громыхнул засов на двери склада и я очутился в полной тишине.
Я попытался трепыхнуться, чтобы освободить руки. Но груз на ногах не дал мне возможности поджаться даже на сантиметр. Безнадежно вздохнув, я покорно сдался на милость судьбы. Мне даже не хотелось думать, что будет дальше и почему меня оставили в покое. Может, босс этих негодяев – людоед /мало ли какие бывают бзики у богатых/ и решил мною пообедать, а его шестерки ждут, пока мое мясо не станет достаточно нежным и мягким. Мне рассказывали, что так поступают корейцы для получения своего самого излюбленного деликатеса – собачьей вырезкой. У специально откормленных псов выворачивают лапы и привязывают на ночь к столбам. Бедные животные воют от боли до самого утра, тем самым очищая мясо от лишней крови – она скапливается поближе к сердцу. Поутру, сделав собачкам секир башка, корейские гурманы жарят или парят – хрен его знает – вкусный, выдержанный и натуральный продукт вместе с приправами, а потом трескают, поливая соевым соусом. Так это, или не так – утверждать не берусь. Но в данный момент, в отличие от псов, я даже лишен был удовольствия всласть покудахтать по причине заклеенного рта.
Уже начало светать, когда вновь появились мои истязатели; за исключением Храпова. Он, похоже, и впрямь был настоящим бригадиром – только мафиозного клана, и теперь сладко почивал, предоставив двум своим подручным самим закончить начатое. Но ко мне даже пальцем не коснулись, если не считать укола, который всадил мне "восточный человек", особо не целясь, прямо в мягкое место. Наверное, этот козел имел некоторые медицинские познания; правда, весьма специфические.
Балдеж начался спустя минуту. Я не знал, какой препарат мне вкололи, но очень хотел, чтобы "медик" не рассчитал дозу. Вдруг бедолаге Сильверу повезет и он вознесется на небеса в первозданном виде и со скоростью ракеты?
С мыслью о возможности нечаянной легкой смерти я и отрубился. Это было прекрасное чувство…
