Глава 4. Логово

"Рыть! Нужно еще рыть!" – думал в раздражении Базуль, осматривая тайный подземный ход. Он тянулся от коттеджа к реке и имел два выхода на поверхность: один в лесу, замаскированный пнем, который служил крышкой люка, а второй находился в заброшенном и полуразрушенном лесничестве, в подвале. Но Базулю этого казалось мало. Он хотел вывести ход в крохотную пещерку на крутом речном берегу, вымытую в плотной глине весенними паводками. Она была хорошо замаскирована от нескромных глаз обнаженными корневищами и вьющимися растениями. В пещере Базуль намеревался держать наготове скоростной катер – на всякий случай. Как шутил один из его старых приятелей по зоне, ныне жмурик, жизнь вора – что пулеметная лента, только набита не патронами, а случаями. Покойник имел возможность проверить на собственной шкуре свой афоризм, когда не послушал совета осторожного Базуля и, приторговывая наркотой, случайно перешел дорожку чеченскому авторитету…

Лифт, тихо шурша и поскрипывая, поднялся к кабинету вора "в законе". В коттедже было пять этажей, из них два – под землей. Лифт до конца не опускался, потому что самый нижний подвальный этаж, разбитый на отсеки, являлся хорошо замаскированным тайным бункером, где Базуль хранил деньги и другие ценности; отсюда начинался и подземный ход.

Свой кабинет Базуль любил. Он был огромным и занимал большую часть второго этажа. Отделанный ценными породами дерева, обставленный очень дорогой офисной мебелью – не модерновой итальянской, слепленной на живую нитку из фанерованной деревостружечной плиты, а массивной, солидной, изготовленной за границей по спецзаказу, с резьбой и инкрустациями – кабинет грел его душу и добавлял значимости. Сидя в кожаном кресле с высокой спинкой, Базуль, насквозь прагматик и циник, нередко предавался мечтаниям – будто ему было не шестьдесят с хвостиком, а по крайней мере шестнадцать. Ему представлялось, что он достиг вершины власти, и шестерки с депутатскими значками и министерскими портфелями ждут в приемной, потея от страха и раболепия. Под окнами стоит караул, но не тот, в ватниках и с автоматами наизготовку, к которому он привык в зоне усиленного режима, а в парадной форме, с аксельбантами и хромированными карабинами, и чтобы старшой с саблей… блеск!

Власти у него и теперь хватало. Денег тоже. Уважение? На кой оно ему? Можно подумать, что государственные мужи пользуются любовью и почтением сограждан. Они только делают вид, выпендриваясь перед телекамерами, будто выступают от имени народа, не чающего в них души. Никому они не нужны и людям мочиться на них с высокой колокольни. Только абсолютный идиот может думать поиному. А при всем том, паханов от политики дураками назвать никак нельзя.

На самом деле крохотным и закрытым мирком власть имущих правят деньги. И страх. Но какой-нибудь большой начальник боится скорее не за свою жизнь, а за то, что он плохо сыграет или вообще провалит свою роль, и его же бывшие подчиненные будут смеяться над ним и плевать ему на лысину.

В последние два-три года Базуль не находил себе места от червя, пожирающего остатки здравого смысла.

Он копошился где-то внутри черепной коробки, лишая покоя и уверенности в себе. А все началось с одного сна, который потом повторялся в разных вариациях много раз.

Ему приснилась тайга. Странная какая-то, не похожая на ту, что он помнил: низкие багровые тучи, черные листья на деревьях, а на болотцах вместо воды лед. И это летом – он почему-то был уверен, что на дворе июль. Тайга безмолвна и неподвижна, будто нарисована. Ни единого звука или шороха. Но впечатление нереальности происходящего обманчиво; он знал, что убегает, как это было не раз во время "ходок" в зону, но по его следу идут не лагерные попки, а какое-то чудовище, ужас в рафинированном виде во плоти. Он бежит изо всех сил – даже не бежит, а летит, едва касаясь босыми ногами обжигающехолодной ледяной корки и почему-то покрытых колючками болотных кочек – однако страшилище за спиной настигает его медленно и неотвратимо. Он пытается закричать, позвать на помощь, хотя ему понятно, что это глупо – кого встретишь в таежной глухомани? – но язык не слушается, а вылетающие изо рта бессмысленные звуки тут же тают, растворяясь в недвижимом и вязком, как патока, воздухе. Вот он уже слышит зловонное дыхание чудовища за плечами и в отчаянии делает рывок на пределе сил. Но ноги не слушаются, они будто ватные, и тогда ему почему-то приходят на память детские сны, в которых он летал.

Взмолившись неизвестно кому, он подпрыгивает вверх и – о благословенное чудо! – начинает парить над тайгой, поднимаясь все выше и выше. Однако радость избавления длится недолго: скорость подъема резко уменьшается, он зависает в сотне метров над землей, а затем стремительно падает. И теперь навстречу ему летят уже не кудрявые и с виду мягкие шапки деревьев, а остроконечные скалы. Но даже не их он боится, а того мутно-серого завихрения, что ждет его внизу. Там, в глубине воздушного омута, чернеет голова чудовища с раскрытой пастью; вот оно показало огромные клыки… земля все ближе и ближе… воздух вдруг становится горячим, будто от костра… чувствуя, как внутри закипает кровь и начинает рваться от невыносимого ужаса сердце, он кричит, и этот вопль наконец пробивает плотный воздушный заслон и небесным громом звучит над скалами, руша их и кроша в пыль. И это было последним, что привиделось ему в кошмарном сне…

Базуль никогда не был мнительным. Но этот сон почему-то задел его за живое. А когда он начал повторяться в разных вариациях, он не выдержал и пошел к гадалке, считавшейся в городе лучшей. Пошел тайком от своих присных, даже без охраны, правда, вооружившись до зубов.

Старая ведьма долго раскидывала карты, смотрела на линии рук, и в конце концов промямлила что-то об ожидающем его богатстве и процветании. В городе Базуль был личностью хорошо известной, а потому гадалка вполне могла знать, кто он на самом деле, хотя для визита старый и хитрый вор "в законе" оделся поплоше. Но он не занял бы высокое положение среди себе подобных без основательных практических познаний в области человеческой психологии. А потому, внимательно наблюдая за процессом гадания, заметил как старая грымза, разглядывая карточный пасьянс, изменилась в лице. Похоже, она просто чего-то испугалась. Но чего именно? Он не задал этот вопрос, так как понимал, что правды от гадалки ждать трудно.

Ей ведь тоже хочется сладко есть и мягко спать, а если она начнет говорить своим клиентам что попало, то ее просто будут обходить стороной – кому приятно при всей этой суматошной и неустроенной жизни узнать о своих похороненных надеждах на лучшее?

Базуль промолчал, однако кое-что намотал на ус. С той поры он усилил личную охрану и начал рыть подземный ход, чтобы вовремя смайнать в случае чего.

И все равно зуд беспокойства не оставлял его ни на миг. Не помогали ни шустрые девицы, готовые за деньги выполнить любое его желание, ни очень дорогие французские коньяки, к которым он был охоч, ни поездки на престижные заграничные курорты. Обычно на людях уравновешенный, он временами терял над собой контроль, и тогда доставалось всем – и правым, и виноватым. Встреч с ним стали избегать не только мелкая шушера, но и серьезные люди, его приятели. Он стал опасно непредсказуем, и это обстоятельство тревожило не только его лично, но и тех, кто доверил ему место "положенца" и воровскую казну – "общак"…

– Вызови ко мне Балагулу, – бросил Базуль, проходя мимо стола секретаря-референта Шатохи. – Срочно! – предупредил он вопрос своего наперсника.

Базулю было хорошо известно, что в это время его ближайший помощник Балагула занимается весьма важным делом – выясняет обстоятельства гибели на чулимихском кладбище Сенчука и парней из его бригады. Но сейчас вопрос строительства подземного хода к речному обрыву казался Базулю гораздо важнее, нежели смерть трех придурков, непонятно из каких соображений попершихся среди ночи на кладбище. Так им и нужно, этим уродам. Хорошая наука для других.

Не хрен болтаться неизвестно где и без приказа. А если бы они срочно понадобились для дела? Где тогда их искать среди ночи?

Балагула приехал через два часа. Коттедж Базуля находился в тридцати километрах от города, в лесном массиве на берегу неширокой, но глубокой реки. Территорию земельного отвода окружал забор трехметровой высоты.

Помощник Базуля ростом не отличался. Бывший борец, он был даже не квадратным, а кубическим. На мощном торсе торчала тоже похожая на куб со слизанными гранями коротко стриженная голова без шеи; сломанные ушные раковины, глаза – оловянные пуговки и нос картошкой делали облик помощника "положенца" пусть и не уродливым, но достаточно впечатляющим; особенно для тех, кто имел несчастье стать у него на пути. Начав с примитивного рэкета, Балагула за четыре года "дорос" до ранга одного из главных мафиозных заправил города. Чувство страха ему было не присуще вовсе; временами он казался просто отмороженным и тупым, как бык. Но это была только видимость. На самом деле кубический котелок Балагулы варил почище профессорского. В совковский период он закончил политехнический институт и после завершения борцовской карьеры (а он выступал за спортобщество "Динамо") успел довольно успешно поработать около трех лет опером в угрозыске.

– Где тебя носит!? – набросился на него заждавшийся Базуль.

– Говорил с ребятами… – коротко ответил Балагула, не потрудившись объяснить поподробней.

Базуль только зубами скрипнул – твою мать!.. Ну и времена настали: вору "в законе" приходится тереться бок о бок с бывшим мусором. Скажи ему лет десять назад кто-либо в зоне о таком раскладе, он лично перегрыз бы горло тому наглому паршивцу.

Старый вор, конечно, понял, кого имел ввиду Балагула – у бывшего опера в ментовке осталось немало корешей, готовых по старой дружбе помочь практически в любом вопросе, касающемся их работы.

Конечно, далеко не бесплатно – полуголодные легавые цену себе знали, на мелочи не разменивались. А не заплатишь, сколько положено – могут заодно и руку отхватить по локоть. Потому Базуль не скаредничал, отваливал "зелень" по полной программе.

– Найди бригаду проходчиков, – сразу приступил к делу старый вор.

– Снова?.. – удивился бывший борец.

– Не твоего ума дело! – отрезал Базуль. – Найди – и точка.

О подземном ходе знали только Шатоха и Балагула. Правда, им не было известно куда он ведет – "положенец" хорошо усвоил известное правило, что береженого Бог бережет. Надзор над рабочими Базуль осуществлял лично, в забой не имели права спускаться ни его ближайшие помощники, ни охрана. Особенно тщательно следил "положенец" за установкой в подземном ходе секретных запирающих устройств на железных дверях.

– Нет проблем, – примирительно кивнул Балагула.

Базуль был единственным человеком, к которому бывший опер испытывал чувства, отдаленно похожие на уважение и чинопочитание. Он не забывал, что Базуль некогда отмазал его от тюряги; а Балагуле тогда светило как минимум пять лет.

– Через три дня, – требовательно добавил "положенец".

– О чем базар… – буркнул немногословный Балагула.

– А теперь расскажи, что ты там накопал в своей уголовке.

Балагула кисло поморщился, но смолчал. Он не любил, когда ему напоминали о милицейском прошлом.

– Ну! – поторопил несколько медлительного помощника вор в законе.

– Темная история… – Балагула достал свой блокнот; записей в общепринятом смысле слова он не вел, лишь процарапывал, как курица лапой, только ему одному понятные значки, напоминающие стенографию. – Но стрелял профессионал.

– О чем базарит Вата?

– Мои парни его поспрашивали, но он несет черт знает что. Вату потянул на Чулимиху сам Череп. Зачем? – тот не сказал. Вата и Калган поначалу дальше забора нос не совали – им было приказано гнать в шею всех, кто попытается проникнуть на кладбище без специального пропуска…

– Что это за пропуск? – перебил Балагулу его босс.

– Куриная лапка.

– Чего-о!? – Базуль даже рот открыл от изумления.

– Так сказал Вата.

– Во бля! Совсем офигел народ.

– Это точно, – согласился Балагула. – Когда внутри кладбищенской территории началась стрельба, они начали искать снайпера…

– По своей инициативе? – недоверчиво спросил вор в законе. – На них это не похоже.

– Там были охранники Кирюхина. И не только. Но остальных Вата не знает.

– Значит, Вата и Калган проявили героизм за компанию… – хмуро осклабился Базуль.

– Да, так оно и есть. Они там кого-то ловили, стреляли куда попало, бегали туда-сюда по кладбищу… – в общем делали шум и пускали пыль в глаза тем, кого охраняли. Тогда еще Вата не знал, что Череп откинул копыта.

– Ну, а его-то кто так поковырял?

– Тут Вата несет совершенную ахинею. Он рассказывает о каком звере, огромном чудовище, которое едва не сожрало их с потрохами. Конечно, все его россказни – чушь, бред сивой кобылы. Но то, что эта неведомая зверюга завалила троих – факт. Пожевала и выплюнула.

– Ты сам видел? – почему-то встревожился Базуль.

– Зачем? – пожал плечами Балагула. – Мне показывали заключение медэксперта.

– А, ну да… – вор в законе почувствовал, как в голове снова зашевелился колючий червь, было уснувший с приходом Балагулы. – Странно все это.

– Странно…– словно эхо откликнулся его помощник.

– Кто из ментов ведет это дело?

– Штымп.

– А-а, этот… – Базуль грязно выругался. – Еще живой… пес легавый.

Балагула едва сдержался, чтобы ехидно не улыбнуться. Штымп два раза отправлял вора "в законе" по этапу, и "положенец", несмотря на нынешнее солидное положение, никак не мог забыть сколько неприятностей доставил ему в прошлом невзрачный с виду мент по прозвищу Простак.

– Он настоящий профи, – буркнул, опуская голову, Балагула. – Таких теперь в уголовке раз, два – и обчелся.

Штымп раскопает это дело, можно не сомневаться.

– А нужно ли?

– Вам видней. Но, думаю, нам стоит узнать на всякий случай, кто так мастерски, да еще в темноте, уложил наповал Опришко и Кирюхина, при этом сумев обмануть их весьма неплохую охрану и убраться подобрупоздорову.

– Это точно, узнать стоит… – Базуль остро прищурился. – Но будет лучше, если мы этого снайпера достанем раньше, чем Штымп. Кладбищенское дело держи на контроле. Сумеешь?

– Постараюсь.

– И еще одно – нужно поспрашивать охранников Кирюхина. Может, им известно больше, чем Вате. Выверни их наизнанку, но узнай, кто был на кладбище и что они там делали. Не исключено, что Череп ссучился и работал на другого хозяина. Если это так, то мы должны вычислить кто под нас копает.

– Я так думаю, что Черепа грохнули не случайно и вовсе не за компанию с другими, – Балагула был очень серьезен.

– Объясни, – потребовал Базуль.

– Опришко – темная лошадка, его бизнес – молоть языком. Он устроился советчиком какого-то партийного босса, а заодно, пользуясь связями с вице-премьером, подрабатывал как юристконсул в двух или трех совместных предприятиях. Он не та фигура, на которую стоило тратить пулю. Кирюхин тоже особо не светился, ни у кого не путался под ногами и имел надежную "крышу". Претензий к нему, кроме нас, по идее, никто предъявить не мог. И вам известно, почему мы оставили его "Абрис" в покое – Кирюхин шел в одной связке с мэром, а вы с ним дружите. Верно?

– Свой мужик, – подтвердил Балагула.

– Вот и выходит, что неизвестный снайпер мог охотиться именно за Черепом. А остальных прихлопнул за компанию, чтобы запутать следы.

– Чушь! – фыркнул Балагула. – Череп – шестерка. Никто, ничто и звать никак.

– Напрасно вы так думаете. Череп держал центральный район города, а туда сходятся все нити. Он еще два года назад пытался стать самостоятельным, но мы его вовремя поставили на место. Однако, я не думаю, что Череп так быстро и легко отказался от своей затеи. У него под рукой было около сотни бойцов, а это большая сила. Ни один наш бригадир не может похвастаться такой гвардией, как у Черепа.

– Возможно, возможно… – Базуль задумался. – И что ты предлагаешь?

– Ну, во-первых, найти толковую замену Черепу. Это должен быть наш человек на все сто процентов. Пока его парни ждут вашего решения. Среди них уже есть кандидаты, но солидный авторитет не просматривается. А во-вторых, нужно выяснить где Череп "наследил". И если мои предположения верны, мы узнаем откуда растут ноги всей этой кладбищенской истории.

– Мудро, – похвалил старый вор своего помощника. – Так и действуй…

Базуль никогда не ставил телегу впереди лошади, а потому в серьезные моменты запихивал свое "я" куда подальше и всегда слушался толковых советов. Балагулу он недолюбливал – в основном за ментовское прошлое и за то, что бывший борец не прошел тюремную школу – но все равно приблизил и отдавал должное его уму и смекалке.

– А землекопов ты мне доставь. И как можно скорее, – еще раз напомнил он Балагуле, когда тот направился к выходу.

– Записал… – постучал себя по лбу коротким узловатым пальцем помощник вора в законе.

После ухода Балагулы "положенец" налил стопку коньяка и врастяжку выпил. Горячая волна пробежала по старческим жилам, подхлестнув воображение. Чудовище на кладбище… Уж не из его ли сна? Может, это предупреждение свыше?

Базулю вдруг стало страшно. Вата! Он должен лично расспросить Вату! Выжать из этого ублюдка все, что он там видел.

Базуль дрожащей рукой нажал кнопку вызова секретаря-референта.