Глава 10. "Стрелка"
Балагула оказался прав – Чингиз, этот сукин сын, все-таки осмелился назначить "стрелку". И кому!?
"Положенцу", назначенному братвой для надзора над городом, вору "в законе", одному из главных авторитетов страны. Ну погоди, козел кастрированный!
Базуль не находил себе места от ярости.
– Этого пидора короновали в зоне на вора "в законе" всего лишь за хороший подогрев, а мне пришлось в общей сложности оттрубить у хозяина двадцать девять лет! – орал он, брызгая слюной, прямо в лицо Балагулы. – И теперь этот хмырь болотный думает, что он мне ровня!?
– Федор Лукич, не нужно пороть горячку, – ничего не выражающие глаза Балагулы смотрели на Базуля не мигая. – Придет время, и мы этого Чингиза…
– Оно уже пришло! – перебил его "положенец". – Чингизов кодляк давно нужно было пустить на распил. Это ты виноват, все меня отговаривал не заводить толковище. – Неожиданно он хищно прищурился и с подозрением уставился на своего помощника. – А может, друг сердечный, ты все эти мансы не по глупости и наивности мне в уши вкладывал? Может, уже ссучился и хаваешь из другой кормушки?
– С этого всегда все и начинается… – хмуро буркнул Балагула.
– Не понял. Что значит "с этого"?
– Сначала рубят под корень своих, а потом приходит черед и самим лечь под топор.
– На что намекаешь, черт тебя дери!?
– А я не намекаю. Я говорю прямо – не стоит искать врагов и предателей там, где их и в помине нет. Как на меня, то от добра приключений на свою задницу не ищут. Более высокого положения, чем быть вашей правой рукой, мне не достичь никогда. Тогда спрашивается: с какой стати я должен подпиливать сук на котором сижу?
– Складно щебечешь, птичка… – сомнения постепенно оставили Базуля, и он с видимым облегчением откинулся на спинку кресла. – Но в главном ты прав – не стоит нам ссориться и кидаться друг на друга, словно сорвавшиеся с цепи псы. Иначе беды не миновать.
– Потому я и предлагаю согласиться на "стрелку". Хуже не будет. А время мы выиграем. Чтобы осмотреться и принять верное решение.
– Верное решение… – повторил со злобой Базуль. – Примем, будь спок. Я тут посоветуюсь… кое с кем… Хочу узнать отчего это Чингиз таким борзым стал.
– Похоже, кто-то предоставил ему очень сильную "крышу", – высказал предположение Балагула.
– Думаешь, менты? – нахмурился "положенец".
– Если Опришко клеили на губернатора, то и такой вариант не исключен… с подачи верхов.
– Хреново. С ними бодаться мне не хотелось бы. Но если придется, пусть не думают, что я покорно лапки сложу и пошлепаю на очередной этап.
В голосе Базуля было столько ненависти, что Балагула невольно поежился.
– У нас среди них тоже есть свои люди, – успокоительно сказал помощник "положенца". – Все дело в бабках.
Главное, чтобы Чингиз и те, кто за ним стоит, не предложили им больше, чем мы.
– Верно говоришь, – согласился Базуль. – А ты в свою очередь подключи и своих мусорков, пусть подсуетятся, понюхают где и чем пахнет. Нам сейчас любая информация на вес золота.
– Нет проблем, – кивнул квадратной головой Балагула. – Значит, на "стрелку" даем добро?
– Только на наших условиях и в том месте, которое назначу лично я, – веско сказал Базуль. – Готовь парней.
– Количество?..
– Не менее тридцати человек. Возьми лучших.
– Пистолеты, помповые ружья?..
– И автоматы. Двух "калашниковых", я думаю, хватит. Нужно не дать Чингизу ни единого шанса выскользнуть живым, если он осмелится дать приказ обнажить стволы. В случае чего, мочить его козлов всех подряд.
– Надеюсь, до этого не дойдет.
– Надейся, – фыркнул Базуль. – Но порох держи сухим. А теперь оставь меня. Я хочу проведать своих собачек. Они очень не любят посторонних…
Место для "стрелки" было выбрано с умом. Оно находилось в километре от Чулимихи, между двумя почти параллельными дорогами, и представляло собой длинную неширокую поляну, которую закрывали от шоссе с одной и с другой стороны лесополосы – достаточно густые, чтобы не просматриваться насквозь даже поздней осенью, и в то же время не настолько частые, чтобы преградить путь легковым автомашинам.
Впрочем, мощные "джипы" братвы могли ездить где угодно, хоть по таежному бездорожью.
Балагула извелся, исследуя, словно легавый пес, каждый подозрительный кустик, каждую удобную для засады ложбинку. После него пришел черед и людям Чингиза, которые проделали то же самое и не менее тщательно. Никто не хотел оказаться в роли подставленного и нахлебаться свинцовой каши из-за лени или глупости по самое некуда. По мнению Базуля, а значит и Балагулы, все было в полном ажуре: земля подмерзла, снегу выпало совсем чуть-чуть, "стрелку" назначили на субботу, в первой половине дня, когда практически все гаишники и дорожная милиция трудились на свой карман, охраняя многочисленные автомобильные рынки и толчки, а на дежурства в райотделах должны заступить свои люди, готовые в случае засветки "мероприятия" и каких-либо контрмер правоохранительных органов немедленно подать условный сигнал. И все равно, невзирая на благоприятные обстоятельства, на душе у "положенца" было почему-то муторно…
Субботний день оказался теплым и пасмурным, хотя служба прогнозов погоды грозилась резким понижением температуры и сильными ветрами. На самом деле столбик термометра цепко держался за нулевую отметку, а вместо предполагаемого ясного солнечного утра горизонт обложили брюхатые свинцово-серые тучи, с минуты на минуту готовые разродиться метелью.
Балагула в очередной раз произвел смотр своего "воинства" и остался доволен. Его парни прибыли минут на пять раньше людей Чингиза и слаженно заняли указанные в диспозиции места. Он, как и хотел Базуль, выбрал лучших – не мускулистых "быков" со лбом, который можно закрыть одним пальцем, а в основном тех, кто воевал в Чечне и вдоволь нанюхался пороху. Эти парни знали свое дело туго и совершенно не испытывали естественного в таких случаях мандража.
Наконец из лесополосы показались и машины с парнями Чингиза. Они разъехались веером и остановились метрах в сорока от Базуля, который стоял, опершись на капот своего бронированного "мерса", и с удовольствием вдыхал свежий воздух, пахнувший снегом и хвоей – чуть поодаль, на пригорке, зеленела небольшая еловая рощица. "Стрелка" с Чингизом его скорее забавляла, нежели тревожила. За те несколько дней, что прошли после неприятного известия о неминуемой разборке, он прозондировал ситуацию вокруг конфликта и немного поостыл, благо информация, полученная им от верных людей, окопавшихся в столице, теперь уже вовсе не казалась ему опасной и безвыходной. Ожидая Чингиза, он больше думал о предстоящей завтра первой пробе на ринге одного из его любимцев, бульмастифа по кличке Фарт, нежели о предстоящем толковище.
Они сошлись ровно посредине между двумя рядами машин с включенными моторами – их не глушили специально, чтобы рядовые бойцы не могли слышать о чем разговаривают их боссы.
– Здравствуй, Федор Лукич, – сдержанно поприветствовал "положенца" Чингиз.
– Привет, – неприязненно буркнул Базуль.
Ни Чингиз, ни старый вор "в законе" друг другу руки не подали.
– Как здоровье? – для проформы поинтересовался Чингиз.
– Пока не жалуюсь. Чего и тебе желаю… – со скрытой издевкой ответил Базуль – он знал, что Чингиз прочно сидит на игле и ни дня не может прожить без импортных сильнодействующих наркотиков, которые вот-вот превратят его в развалину.
Чингизу едва перевалило за сорок. Он был невысок, болезненно худ, но жилист. На его бесстрастном восточном лице практически не было растительности, а потому жидкие тоненькие усики смотрелись как приклеенные. Узкие неподвижные глаза собеседника Базуля казалось глядели не наружу, а внутрь; создавалось впечатление, что они просто нарисованы на сухой желтоватой коже, похожей на старый пергамент.
– Клевая у тебя тачка, – с завистью буркнул Чингиз, глядя за спину Базулю.
– У тебя не хуже, – показал вставные золотые зубы "положенец" в кислой улыбке.
– Не скажи… Твой "мерс" бронированный, а у моего разве что движок посильнее.
– Зато тебя никто не догонит, – теперь уже Базуль рассмеялся вполне откровенно.
В выражении лица Чингиза что-то изменилось – будто кто-то невидимый быстро сменил одну маску на другую. Теперь полная невозмутимость уступила место хищной настороженности.
– Ладно, потрепались – и будет, – глухо сказал Чингиз. – У нас не так много времени разводить трали-вали.
Нужно решить вопрос.
– Решай, – преувеличенно кротко кивнул Базуль.
– В позапрошлом году на сходняке авторитетов мы разделили город на сферы влияния. Было такое?
– Ну… – "положенец" был удивлен – он ожидал совершенно иного начала и абсолютно на другую тему.
– Тогда скажи мне по какому праву ты взял под себя Кургузый рынок? Он на моей территории.
Базуль опешил. Он никогда не был тугодумом, но сейчас у него в голове все смешалось и вдобавок напрочь отняло речь. Старый вор "в законе" лишь бессмысленно таращился на Чингиза, пытаясь сообразить куда тот клонит.
Кургузый рынок находился на границе размежевания сфер влияния группировки Базуля и Чингиза. Совсем недавно на большой пустырь посреди недавно отстроенного микрорайона никто из братвы не только не смотрел, но даже плюнуть не хотел. Обычно там кучковались старушки, приторговывая семечками, сигаретами и ранней зеленью, выращенною в парниках. Что с них возьмешь? Если кто и щипал их потихоньку да помаленьку, так это местная мелкая шантрапа, не входившая ни в один из городских мафиозных кланов.
Но так было до тех пор, пока сначала к самому рынку не подвели трамвайные пути, а затем не открыли линию троллейбусного маршрута. Неожиданно оказалось, что Кургузый рынок неизвестно по какой причине стал чрезвычайно привлекателен для колхозников, которые его буквально оккупировали и начали продавать продукты по смехотворно низким ценам. Впрочем, ничего необычного в ценообразовании не было: сперва торговля шла без рвачей-посредников и без "народных контролеров" – в лице рэкетиров и мздоимцев от налоговых и прочих государственных служб.
Конечно, вскоре нашелся ушлый бизнесмен, мгновенно сообразивший какое открывается перед ним золотое дно. Он быстренько оформил в мэрии земельный отвод, за два месяца построил торговые ряды и начал ковать большие деньги сидя в кресле и поплевывая в потолок. Балагула, несмотря на свою квадратную дубовую голову, проявил истинно ментовскую прыть и накрыл благодушествующего "нового" русского ровно за два дня до появления в его офисе людей Чингиза.
Те покрутились немного вокруг да около Кургузого рынка и сочли за благо по быстрому исчезнуть – "крыша" Базуля в городе была самой сильной и надежной, а потому в его владения осмеливались вторгаться лишь изредка и только "дикие", в основном молодая бандитская поросль и откинувшиеся. Действовали они непродуманно, шальными налетами и обычно пускали кровь почем зря. Бывший опер Балагула очень скоро выходил на их след, и тогда в ход шли два варианта: оборзевших "отморозков" сдавали уголовке или разбирались сами – без лишнего шума и с максимальным эффектом. С годами остепенившийся Базуль не терпел, когда кто-то мешал его почти официальному бизнесу…
И вот сегодня Чингиз, который до этого дня даже не заикался по поводу Кургузого рынка, совершенно неожиданно решил покачать права. Чтобы это могло значить?
– Ты серьезно? – сдержанно удивился Базуль, все еще пытаясь найти разгадку необычного поведения Чингиза.
– А разве я похож на трепача? – ответил вопросом на вопрос его визави.
– Тебе виднее, – отрезал постепенно наливающийся гневом "положенец".
– Так что скажешь по поводу рынка? – опять спросил Чингиз.
– А скажу то, что ты, братан, приборзел. Кургузый находится на меже, и тебе это известно не хуже чем мне.
Я первый успел его "прикрыть", значит он мой. Понял? И твой разговор на эту тему – пустая болтовня.
– Значит, по-твоему я балаболка? – в голосе Чингиза появились какие-то новые нотки. – Ты отвечаешь за свои слова?
– Еще как отвечаю, – злобно покривился старый вор "в законе". – А вот ты точно не отдаешь себе отчет во что ввязываешься.
– Не бери меня на понт, Базуль. Мы с тобой сейчас не у "хозяина" на лесоповале, а на "стрелке". Это значит, что мы должны договориться к обоюдной выгоде. Или… – Чингиз многозначительно замолчал.
– Что – или? – Базуль сдерживал себя с трудом, хотя на его лице блуждала неясная – как будто благодушная – ухмылка. – Договаривай.
– Не просекаешь? – Чингиз смотрел на Базуля с виду равнодушно и холодно. – Странно… Я тебя знал, как очень неглупого человека.
– Ты хочешь начать всеобщую разборку в городе? Думаешь, тебе это сойдет с рук? – с издевкой спросил "положенец".
– Умные слова и главное вовремя сказанные, – карикатурное подобие улыбки на миг осветило азиатское лицо Чингиза. – Конечно, такое нарушение паритета очень даже наказуемо. В чем ты скоро лично убедишься.
– Что-то я не пойму твоих намеков…
– О каких намеках идет речь? Говорю тебе прямо: не я, а ты начал разборку. Так кому ответ держать?
Только теперь Базуль понял коварный замысел азиата. Конечно же, Чингиз знал практически наверняка, что к событиям на кладбище "положенец" не имеет никакого отношения. Но уж больно случай подвернулся удобный, чтобы подставить Базуля как последнего фраера. И Чингиз не замедлил им воспользоваться – скорее всего, с чьей-то подачи. Он понимал, что синклит авторитетов не станет глубоко копать, чтобы прояснить картину происходящего в городе, а примет соломоново решение – если на дороге лежит мешающий движению камень, его нужно просто убрать. И от этого приговора не спасут ни трехметровой высоты заборы, ни дом-крепость, ни усиленная охрана. Один точный снайперский выстрел – и доказывай потом свою правоту архангелам в чистилище. Даже если Базуль возьмет в разборке верх, от этого проку будет мало – его все равно обвинят во всех грехах как свои, так и власти, которым революция в кормушке на фиг не нужна. И тогда на него спустят всех псов.
– А не рано ли ты начал делить мое наследство? – спросил Базуль с силой, до хруста в суставах, сжав кулаки.
– Или считаешь себя железным и неуязвимым?
Ему показалось, что Чингиз несколько растерялся. Похоже, он не ожидал, что Базуль так быстро почует откуда дует ветер. И теперь мучительно соображал как вести себя дальше: молчал, прикусив нижнюю губу, и озадаченно пялился на собеседника словно петух на приблудившуюся в курятник индейку – потоптать бы, так нужно высоко запрыгивать и неизвестно как отреагирует на такое нахальство весь скотный двор.
– Что молчишь? Заклинило? – напирал, все больше заводясь, Базуль. – Хочешь свалить все грехи с больной головы на здоровую!? А болт с винтом для хитрой задницы ты видал!? – он изобразил интернациональный жест в русском исполнении. – Запомни, сявка подзаборная – я был вором "в законе" уже тогда, когда ты под стол пешком ходил. А потому, во-первых, хрен тебе, а не Кургузый рынок, а во-вторых, если по твоей милости меня отправят вперед ногами, то ровно через неделю ты последуешь вдогонку за мной. И поверь – уж я об этом позабочусь загодя.
– Какие мы страшные… – Чингиз вдруг мигом потерял свою азиатскую невозмутимость и оскалился, как загнанный в западню волк. – Я тоже не пальцем деланный и мне твои угрозы и оскорбления до лампочки.
Кургузый рынок будет моим. Я так решил! А ты нарушил уговор и будешь отвечать… если мы, конечно, не договоримся.
– Держишь меня за дурочку!? Даже если я отдам рынок, те, под которыми ты, фраерок, ходишь, найдут другую причину, чтобы столкнуть нас лбами. – Базуль размахивал руками и брызгал слюной. – Хочешь войны? Ты ее получишь. Но не тогда, когда тебе заблагорассудится. Похоже, ты забыл кто в городе "положенец". Мне наши воровские авторитеты дали власть, которую я употреблю, чтобы созвать сходняк.
Вот там ты и расскажешь какая муха тебя укусила и как ее зовут. Понял!? Твою мать…
Балагула места себе не находил, пристально наблюдая за разговором боссов. Сейчас он жалел, что не уговорил Базуля спрятать в одежде мини-микрофон, чтобы можно было слушать о чем идет разговор. Но так гласил неписаный закон подобных "стрелок" – встреча должна происходить один на один и без всяких звукозаписывающих средств. За его неукоснительным исполнением следила и та, и другая сторона.
Он видел, что его пахан кипятится, а это было очень плохим признаком. Балагала не был трусом, но что хорошего в том, когда каждый день ходишь словно по лезвию ножа и не знаешь доживешь ли до следующего утра?
Но вот наконец Базуль и Чингиз, так и не подав на прощание друг другу руки, резко развернулись и поспешили к своим машинам. " Не договорились…", – только и успел подумать с горьким сожалением Балагула, как вдруг в напряженную тишину нагло ворвалось резкое грохочущее эхо выстрелов. Он увидел, что кто-то из его парней упал, но осмысливать происходящее было недосуг – Балагула мгновенно спрятался за "джип" и совершенно автоматически открыл ответный огонь.
Спустя считанные секунды на поляне воцарился ад. Стреляли с обеих сторон, большей частью не прицельно, но от этого было не легче – пули роились вокруг машин как пчелы в теплый майский день возле ульев. Первый боевой порыв прошел, и Балагул вдруг пришла в голову и засела, словно заноза, простая и очевидная по здравому размышлению мысль – почему!? Зачем!? С какой стати и кто открыл огонь на поражение, и притом в тот момент, когда лидеры двух противостоящих группировок еще даже не успели оказаться среди своих? Невероятно и противоречит здравому смыслу…
Прозрение пришло чересчур поздно. Балагула сначала не поверил ни свои глазам, ни ушам, а когда понял, что случилось на самом деле и хотел скомандовать прекратить стрельбу, пуля попала в бензобак одной из неподалеку стоящих машин и взрыв забил ему в рот тугой огненный кляп.
