Глава 22. КРИМИНАЛЬНОЕ ТРИО

Погода стояла настолько хорошая, что даже Гнилушки казались не городским рассадником зла, а заповедным местом, куда водят зарубежных туристов, чтобы они полюбовались на русскую старину. Солнце нарисовало на голубой небесной холстине какие-то невероятно воздушные, светлые и радостные дома, а сверкающий под его лучами золоченый купол церквушки, построенной каким-то доброхотом из новых русских совсем недавно, был похож на библейскую звезду, возвестившую рождение Христа.

Я шел и думал, что скоро начало нового тысячелетия, что люди украсят свои квартиры елками и будут в новогоднюю ночь устраивать фейерверки, а у меня, как у того Бобика, ни своего угла, ни перспективы вступить в третье тысячелетие живым и здоровым. Но на фейерверк я мог рассчитывать. Даже авансом, не дожидаясь боя курантов. Притом завтра или послезавтра. А может быть, учитывая мою "везучесть", и сегодня. Только, как говорил герой одного комедийного фильма, в твоем доме, Чернов, будет играть музыка, но ты ее не услышишь. И то правда – пуля летит очень быстро, не успеешь глазом моргнуть…

Я столкнулся с ними лицом к лицу. Это называется несчастный случай на производстве. И какой бес понес меня именно по этому, внешне благообразному, переулку!? Видимо, меня подвела излишняя впечатлительность и любовь к патриархальному образу жизни, моей сусальной мечте на пороге четвертого десятка, который может быть и не разменянным.

В этом переулке, чудом сохранившем свою девственную первозданность, находились дореволюционные купеческие дома. Они были построены с большой выдумкой и украшены головами львов, женскими фигурками, розетками, пилястрами и так далее.

Готовясь к какому-то празднику – может, к выборам – городские власти привели в порядок фасады зданий и брусчатку, и мне казалось, что вот-вот из-за угла выедет пролетка на дутых шинах и господин в цилиндре и плаще приветливо помашет рукой статскому советнику Чернову, который вывел прогулять свою болонку.

Но из-за угла появилась не пролетка с моим приятелем, а трио гнилушкинских хмырей. От них за версту несло духом параши и блатной вольницы. Они уставились на меня как на призрак тюремного надзирателя.

– Ба-а, какие люди и без охраны! – воскликнул один из них, когда они наконец справились с изумлением. – Ковбой снова пожаловал в наши прерии. – Похоже, в промежутках между отсидками он начитался американских вестернов.

Я тоже их узнал. Они были из той компании, которая нарвалась на неприятности во время моего первого официального визита к Дубову. Среди них, к большому моему огорчению, находился и тот, что был пришпилен вилкой к столу. Он явно не исповедовал христианский принцип, гласящий: когда тебя бьют по левой щеке, подставь и правую. В этот момент я очень пожалел, что оставил пистолет в тайнике. Но в моем положении разгуливать среди белого дня с оружием за пазухой равносильно самоубийству. Тем более, что мне никто не мог дать гарантий на "чистоту" ствола. Вдруг из него кого-нибудь грохнули? И доказывай потом, что ты не наемный убийца, получивший очередной "заказ".

– За нами должок, – между тем продолжал первый, высокий мужик лет сорока с длинным лошадиным лицом и широкими черными бровями. – Ты зачем обидел Бондаря?

– Зачем!? – как эхо повторил второй, с невыразительным рябым лицом; на его левой руке не хватало двух пальцев.

Молчал только обиженный мною Бондарь. Он стоял, засунув руки в карманы куртки и смотрел на меня исподлобья взглядом потревоженной змеи. Это был очень тяжелый взгляд, не суливший мне ничего хорошего.

– Я вас просил не лезть на рожон? Просил. Я даже хотел свалить тихо-мирно, без лишнего базара… – Мой голос предательски дрогнул – мне очень не хотелось именно сейчас начать выяснение отношений. – Вы меня послушались? Нет. И кто в этом виноват?

Мне было понятно, что незачем метать бисер перед свиньями. Но я как представил, во что может превратиться мой шикарный французский прикид, так сразу и заскучал – черт возьми, опять предстоят большие расходы! А еще на одну удачу при игре в рулетку надежды у меня не было.

– Ты кончай тут фуфло двигать! – повысил голос длиннолицый. – Не на тех нарвался.

Да понимаю я, что перед мордобитием вам необходима прелюдия, понимаю!

Гнилушкинские фраера, как просветил меня Сева, всегда отличались говорливостью. Их хлебом не корми, дай только вдоволь покуражиться над более слабым противником. Всетаки, чтобы человеку вдолбить в голову какую-нибудь прописную истину, – например, не зная броду, не суйся в воду; или не хвались на рать идучи – одного удара вилкой явно маловато. Тут нужно бить балдой и желательно по башке. Если после такого урока туповатый индивидуум выживет, значит считай, что страна приобрела еще одного законопослушного гражданина. Главная тонкость подобных уроков заключается в том, чтобы он не стал пациентом психушки. Если, конечно, до этого у него были мозги.

– Мужики, давайте не будем… – Я все-таки еще лелеял надежду на благополучный исход нашей конфронтации. – Не думаю, что Петр Никанорович скажет вам спасибо за избиение близкого родственника.

Ну, блин, ты даешь, Чернов! Это же надо – записался к Дубову в племянники. Наверное, по инерции – вспомнил я недавний телефонный разговор. Соврал, конечно, но не с испугу.

Ей Богу жаль костюма. Мне он действительно очень нравился. Я в нем выглядел как лондонский денди с вкусом истинного парижанина. Но все это к слову – в Лондоне я отродясь не бывал, а об английских джентльменах составил представление, прочитав несколько книг. Что касается Парижа, то мечтать не вредно…

– А он об этом не узнает, – нахально заявил рябой.

– Точно, – подтвердил длиннолицый, мелкими шажками обходя меня справа.

Как-то так получилось, что спустя две минуты после нашей нежданной встречи я незаметно очутился в клещах: передо мной стоял Бондарь, слева – беспалый, а справа… понятно кто.

– Будете убивать? – невинно поинтересовался я, начиная заводиться.

Хрен с ним, с этим костюмом! Жив буду, десяток таких куплю. На каждый день плюс церковные праздники.

– Немножко… гы… – развеселился рябой.

И достал выкидной нож.

– Ой, мужики, ну до чего вы невезучие… – Я сокрушенно покачал головой.

Мои слова их озадачили. Уже и длиннолицый сунул руку в карман – наверное, тоже за "пером" – и обиженный слегка пригнулся, готовый нанести удар финкой или чем там прямо мне в живот, но последняя фраза подействовала на них словно холодный душ.

Битые мужики, ничего не скажешь.

– Это ты о чем? – поинтересовался длиннолицый; похоже, в этом трио он был верховода.

– О жизни, мил человек. О ней – нелегкой, но любимой. Вот угрохаю я вас нечаянно, в порядке самозащиты, и так обидно станет вам на небесах – ведь могли еще пожить годикдругой. Если бы не полезли без особой причины на рожон. Вы только представьте: там, наверху, холодно, серо, пустынно, ни друзей рядом, ни врагов, все общее, даже украсть нечего – нет смысла, а здесь птички поют, бабочки летают, травка зеленеет, лох ушастый лопатник потерял, а вы его подобрали, в ларьке пиво свежее на разлив и водка дешевле некуда, грузин Гиви шашлык жарит, профурсетки по мостовой дефилируют, глазки вам строят… блеск! Мечта, кто понимает. Спрашивается в задаче: зачем менять рай земной на загробное царство?

– Ну, борзой… – выдохнул прибалдевший от моей речи беспалый. – Во чешет, как по писаному.

– И что это ты нам все угрожаешь? – прищурившись, спросил хмырь с лошадиным лицом – самый осторожный из всего трио.

– Ты неправильно меня понял, – сказал я снисходительно. – Не угрожаю, а предупреждаю.

Точно так же, как делал это в "Охотничьем домике", пока вот этот ваш кореш, – движением подбородка я указал на стоявшего в трех шагах обиженного, – не попер на меня внаглую. Что из этого вышло, вам известно. А касаемо Петра Никаноровича, то я при случае расскажу ему, что вы о нем думаете. Он будет вам очень признателен… Кстати, ваши надежды на то, что Петр Никанорович не узнает кто меня грохнул, по меньшей мере наивны. И у стен есть глаза. А на этой улице вон столько окон. Вот так, братаны. Есть предложение разойтись как в море корабли – мирно и без лишнего ля-ля.

Мой монолог несколько пригасил их воинственный пыл. Случись наша встреча ночью, они долго не сомневались бы: "перо" в бок – и все дела. Дубов ведь не ясновидящий. А со временем все забудется и жизнь покатится как и прежде. Но средь бела дня замочить человека, притом "родственника" бывшего пахана, а сейчас авторитета, да еще и по трезвому, – такая вольность могла им дорого стоить. И они все это прекрасно понимали.

По крайней мере двое – длиннолицый и рябой.

Однако, Бондарю мои доводы были до лампочки. Его ослепила и лишила разума ненависть. И в какой-то мере он имел право меня ненавидеть – все-таки я был с ним чересчур жесток. Кстати, оправданно жесток. (Это я в защиту своего эго, легко ранимого и чувствительного ко всякой несправедливости).

Видя, что его дружки после моего выступления несколько стушевались, он не стал взывать к их чувству солидарности (что в переводе с иностранного обозначает стадный инстинкт). Он просто выхватил из кармана длинную заточку и, нимало не колеблясь, пырнул меня в живот. Все это он проделал совершенно беззвучно и очень быстро.

Я знал совершенно точно, что главная опасность исходит именно от него. Он был туп и злобен как примитивное животное. Его крохотный мозг динозавра фильтровал только самые элементарные понятия и процессы: вперед – назад, влево – вправо, украсть – сбежать, выпить – закусить, обида – месть, нож – смерть… И так далее. Но не очень далеко.

До вполне определенной черты. Переступить которую для таких индивидов, как он, обозначает умопомешательство.

Я не стал ни перехватывать руку с заточкой, ни выбивать острый стальной стержень ударом ноги; я всего лишь пропустил мимо себя этого придурка и, волчком провернувшись вокруг собственной оси, врубил его ребром ладони по правой почке.

Типичный трюк матадора на арене, когда он дразнит мулетой разъяренного быка.

Но я не дразнил. Я приложился от всей души. В идеальном варианте такой удар может быть смертельным. Но я давно не тренировался по-настоящему, а потому рассчитывал лишь уложить этого морального урода на брусчатку. Что и случилось: пробежав по инерции метра два, Бондарь со всего маху шлепнулся на мостовую и затих, даже не дернувшись. Спи спокойно, дорогой друг…

Все произошло так быстро, что двое других поначалу ничего не поняли. Что-то мелькнуло – и их кореш уже сушит весла прямо на проезжей части. Притом тихо, спокойно – словно покойник. (Если честно, то я очень надеялся, что это не так – на фиг нужны мне новые неприятности с очередным жмуриком?).

– Бондаря убили… – тупо сказал беспалый, представив меня во множественном числе; а может он зауважал Чернова и начал называть его на "вы"?

– Мочи фраера! – в бешенстве выкрикнул длиннолицый, у которого реакции были не настолько замедлены, как у рябого.

Он вырвал из кармана руку с надетым на нее кастетом и попытался проверить мою челюсть на прочность.

Лучше бы он этого не делал. И вообще – лучше бы он в этот день сидел в ИВС и давал показания следователю по поводу какой-нибудь очередной мелкой кражи. Мужик он был крепкий, жилистый, но сырой, не обкатанный в многочисленных драках, как, например, те же рэкетиры, которым приходится отстаивать свою территорию при помощи кулаков (и не только) едва не каждый день.

Я поднырнул под бьющую руку и, произведя элементарный захват, выполнил классический бросок через спину с подсечкой опорной ноги противника, припечатав его, совершенно не подстраховывая (чай, не тренировка), к отшлифованным временем камням брусчатки. Раздался хруст, – похоже, что-то сломалось; может даже шея – затем послышался сдавленный крик, и длиннолицый присоединился к своему приятелю, почивавшему как невинный младенец.

– Жить хочешь? – спросил я остолбеневшего рябого.

– Ну… – Он просто не нашелся, что сказать.

– Тогда сгинь с моих глаз. И чтобы я больше никогда тебя не видел. Брысь!

Беспалый вздрогнул от моего окрика и бросился в ближайшую подворотню. Хороший друг, ничего не скажешь… Бросил на произвол судьбы своих корешей – и был таков.

Я с удовлетворением посмотрел на свою работу – двух хмырей, не подающих признаков жизни – и пошел дальше. Мне следовало поторопиться – часы показывали три минуты первого, а до "Охотничьего домика" оставалось не менее пяти минут ходу.

На этот раз калитка в воротах была заперта и я, не долго думая, пнул ее несколько раз ногой. Мне открыл охранник, молодой крепкий парень, но не тот, кого я видел раньше. Он не спросил ни моего имени, ни фамилии, лишь молча кивнул и указал на гараж. Я так же безмолвно направился по уже известному маршруту в полной уверенности, что Дубов предупредил своих шнурков о приходе гостя.

В своих предположениях я оказался прав. Все двери отворялись едва я подходил к ним вплотную. Меня даже официант Жорик не встречал. Дверь в подвале, как мне показалось, открыл человек-невидимка. Я увидел лишь его силуэт впереди: он сделал пригласительный жест левой рукой и куда-то исчез. Может, в преисподнюю. Но это был не половой. Видимо, Дубов считал, что я уже достаточно ознакомлен с порядками, царившими в его вотчине, чтобы потайными путями самостоятельно добраться до кабинета директора "Охотничьего домика".

– Говорят, что вещие сны – чушь, – сердито пробасил Дубов едва я появился на пороге его кабинета. – Ничего подобного. Сегодня я в этом убедился. Мне приснился кошмар – и вот они, неприятности, тут как тут. Садись, не стой столбом.

– Так ведь день только начинается, Петр Никанорович. Обычно вещие сны сбываются к вечеру, – "утешил" я своего благодетеля.

– Тогда ты придешь сюда еще раз. Уже в темное время суток.

– Я понимаю, что надоел вам горше пареной репы. Одно ваше слово – и моей ноги здесь не будет. Но то, что я хотел у вас попросить, мелочь.

– Я многое могу… – непримиримо, но уже более покладисто буркнул Дубов. – Однако, это еще ничего не значит. Есть хочешь?

– Спасибо, нет, – отказался я мужественно – и соврал; две чашки кофе и рогалик – еда для рафинированных барышень, а не для молодого здорового парня, обуреваемого разными нехорошими мыслями.

– Ну, как знаешь… – Дубов отдал соответствующие распоряжения и приготовился выслушать мою просьбу.

– Мне нужно узнать по картотеке ГИБДД фамилию владельца одного "опеля". Это возможно?

– Хорошо заплатишь – проблем не будет. – Дубов облегченно вздохнул; наверное, он думал, что я попрошу кого-нибудь завалить.

– Сколько?

– Не знаю. Смотря кому этот "опель" принадлежит.

– Вот это как раз и есть самое главное в поставленной задаче. Нужно сделать так, чтобы даже ваш приятель из автоинспекции не догадался о номере какой машины идет речь.

Для этого необходимо сделать запрос по всем автомобилям марки "опель" – уж не знаю, для чего. Нужно что-то придумать.

– Хочешь сказать, что если слух о моей заинтересованности "опелем" дойдет до его хозяина, то у меня могут быть неприятности? – догадался Петр Никанорович.

– Да. Притом большие. А мне вовсе не хочется ответить на вашу доброту черной неблагодарностью.

– Это хорошо, что ты честен. В противном случае я с тобой просто не водился бы. Твое предупреждение очень кстати. Я учту. Будет тебе хозяин этого "опеля". Доставят на тарелочке…

Принесли обед. На одну персону. Дубов пытливо посмотрел на меня – я в это время глотал голодные слюнки – и с непередаваемым коварством в голосе спросил:

– Так говоришь тебе совсем есть не хочется?

Ну, нет, так дело не пойдет! Я не хочу изображать валенка, дожидающегося в закутке третьего приглашения сесть за стол. Голод не тетка. К черту хороший тон и стеснительность!

– Понимаете, Петр Никанорович, почуял запахи и понял, что просто не могу спокойно уйти из вашей гостеприимной обители, не отведав чего-нибудь эдакого. У вас потрясающая кухня.

– То-то… – довольно ухмыльнулся Дубов. – Эх, молодежь… – Он снова взялся за селектор, и спустя три минуты стол был сервирован и на меня.

Судя по такой оперативности, хитроумный Петр Никанорович все-таки сделал заказ своим поварам на двух человек.

Обед прошел при полном консенсусе, как говаривал один наш незабвенный государственный муж.

ФЕДЕРАЛЬНАЯ СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ. ВНЕШНЯЯ РАЗВЕДКА. СОВЕРШЕННО

СЕКРЕТНО. ОПЕРАЦИЯ "ЗВЕЗДНАЯ ПЫЛЬ".

ПАРОЛЬ "ЛЕСТРИГОНЫ", ФАЙЛ "ВЕНА".

ГРОСС – АГЕНТУ ГЮНТЕРУ. Срочно выясните контакты погибшего Смолянова.

Установочные данные на интересующих нас лиц получите обычным путем через связника. Мы хотим знать все, что касается контрабандной торговли драгоценными камнями, в частности бриллиантами и изумрудами. Необходимые материалы по этому вопросу предоставит известный вам человек в торгпредстве. Пароль прежний.

ПАРОЛЬ "ЛЕСТРИГОНЫ", ФАЙЛ "БЕРН".

ГРОСС – АГЕНТУ СОЛЛИ. По возможности установите фирму, являющуюся главным поставщиком контрабандных бриллиантов и изумрудов на подпольный рынок. Обратите особое внимание на компании и фирмы, перечисленные в списке, который вы должны получить обычным путем. За ваши сведения по службе безопасности компании "Де Бирс" вам объявлена благодарность.