Глава 16
Вопреки похвальбе Чижа, Интернет-кафе было так себе. Элементарный сарайчик, которому сделали евроремонт.
О, эти наши евроремонты! Без слез на них не взглянешь.
Считается, что если ты наклеил импортные обои, поставил металлопластиковые окна, двери из прессованного картона и прицепил примитивный подвесной потолок, то твоя совковская хаза, где все комнаты узкие и прицеплены друг за дружкой «вагончиком», сразу же превращается если и не во дворец, то в виллу какого-нибудь крутого западного буржуя – точно.
Так было и с Интернет-кафе. За одной разницей – аппаратура и впрямь оказалась не из худших. А все потому, что невыгодно сейчас ставить компьютеры поплоше. Через год-два их придется менять, так как разные электронные штуки очень быстро устаревают.
Несмотря на мои протесты (правда, слабые), Керя выполнил приказ Чижа без колебаний. Пацанов и парней постарше будто ветром сдуло, едва он молча указал всем на выход. Орднунг, подумал я по-немецки. Порядок. Что-что, а порядок наши «новые» и «новейшие» сумели наладить на своих предприятиях.
Никуда не денешься, звериный оскал капитализма, как говаривали первые энтузиасты разрушения устоев общества поработителей…
Монаха Авеля я нашел быстро. Все-таки, какая великолепная штука эта современная техника! Ткнул пальцем в кнопочку – и наслаждайся информацией, которую в прежние времена можно было откопать разве что в центральной московской библиотеке, и то если у тебя был спецдопуск; к тому же, ты мог потратить на ее поиски месяца два.
Некий С.А. Нилус писал, ссылаясь на рассказ монаха из Оптиной Пустыни, с которым он разговаривал 26 июня 1909 года: «Во дни великой Екатерины в Соловецком монастыре жил-был монах высокой жизни. Звали его Авель. Был он прозорлив, а нравом отличался простейшим, и потому, что открывалось ему духовное око, то он и объявлял во всеуслышание, не заботясь о последствиях. Пришел час, и стал он пророчествовать: пройдет, мол, какое-то время, и помрет царица, – и смертью даже указал какою. Как ни далеки были Соловки от Питера, а дошло все-таки вскорости Авелево слово до Тайной канцелярии. (Понятное дело, подумал я. На каждого Авеля обязательно найдется хоть один Каин. Это аксиома). Запрос к настоятелю, а настоятель, не долго думая, Авеля в сани – и в Питер. (Большим любителем был этот монах кататься за казенный счет, опять мелькнула у меня мысль. Из нашей глухомани, если верить Кондратке, его тоже под конвоем провожали). А в Питере разговор короткий: взяли и засадили пророка в крепость… Когда исполнилось в точности Авелево пророчество, и узнал о нем новый государь Павел Петрович (через князя Куракина; чай, хотел выслужиться князюшка, мелькнула в голове мерзкая мыслишка), то, вскоре по восшествии своем на престоле, повелел представить Авеля пред свои царские очи. Вывели Авели из крепости, и повели к царю.
– Твоя, – говорит царь, – вышла правда. Я тебя милую. Теперь скажи: что ждет меня и мое царствование?
– Царства твоего, – бесстрашно ответил Авель, – будет все равно, что ничего: ни ты не будешь рад, ни тебе рады не будут, и помрешь ты не своей смертью.
Не по мысли пришлись царю Павлу Авелевы слова, и пришлось монаху прямо из дворца опять сесть в крепость. Вот и верь после это большим начальникам. Дело знакомое…
Им думается, что они держат ответ только перед Господом, а потому начальственное слово не стоит выеденного яйца. Сам дал, сам и забрал его обратно. Своя рука – владыка. Что касается совести, то эта нравственная категория в высших сферах не котируется.
Но след этого пророчества сохранился в сердце наследника престола Александра Павловича. Когда сбылись и эти слова Авеля, то вновь пришлось ему совершить прежним порядком путешествие из крепости во дворец царский.
– Я прощаю тебя, – сказал государь. – Только скажи, каково будет мое царствование?
– Сожгут твою Москву французы, – ответил Авель.
И опять из дворца угодил в крепость. Москву сожгли, сходили в Париж, побаловались славой… Опять вспомнили об Авеле и велели дать ему свободу. Потом снова о нем вспомнили, о чем-то хотели вопросить, но Авель, умудренный опытом, и следа по себе не оставил; так и не разыскали пророка.
(Надо же, поумнел страстотерпец! А мог бы и раньше сообразить, что нечего с царями связываться. Умишком-то мужик явно был не обижен)».
На этом Нилус свое повествование закончил, а я жадно припал к другому источнику информации. Из копии следственного дела 1796 года я узнал, что крестьянин Василий Васильев (так в миру звали пророка) родился в 1757 году в деревне Окулово, Алексинского уезда, Тульской губернии (между прочим, в день Иова Многострадального), а умер в суздальском Спасо-Евфимиевском монастыре в 1841 году. До монашества был коновалом.
(Нет, точно, лошадь весьма благотворно влияет на человека, вспомнил я еще одного долгожителя Зосиму и его Машку. И Авель, и мой добрый друг от долгого общения с лошадьми приобрели философическое направление характера).
С юных лет Авель начал странствовать по Руси. В 1785 году Авель принял постриг в Валаамском монастыре, где и получил свое монашеское имя, но предпочел жить отшельником. Будучи насельником Николо-Бабаевского монастыря, что в Костромской епархии, составил первую свою книгу пророчеств. В ней же он написал и о царской фамилии.
За свою долгую жизнь Авель просидел в тюрьмах за свои предсказания 21 год. (Ни фига себе! А говорят Сталин был зверь – лагеря, этапы, пересылки и все такое прочее… Цари-батюшки тоже, оказывается, были не такими уж сусальными, как нам теперь втюкивают в головы новоявленные монархисты).
Его сажали в казематы и просвещенная Екатерина, и Павел-самодур, и Александр I, свойский мужик, не дурак выпить, рубака и победитель французов, и Николай I, который уже мог бы убедиться, что Авель – честный человек и всегда пророчествует чистую правду. В общем, святой человек.
Ан, нет. Оказывается, святым самое место в тюрьме. Чтобы не смущали своей правдой глупый народ. Высшую правду должны знать только верхнюки-главнюки. Так сказать, последняя инстанция перед божественной канцелярией.
Ладно, катим дальше…
Ага, вот. По-моему, то, что мне и нужно. Оказывается, многострадальный Авель недолго хранил молчание. Он что-то там напророчествовал и в царствие Николая Павловича. Который, как видно из указа Синода от 27 августа 1826 года, приказал изловить Авеля и заточить его для смирения в Суздальский Спасо-Евфимиевский монастырь. Во как!
А изловили Авеля в какой-то деревеньке… название утеряно, забыто… уезд?… Есть уезд! Наш! Так что же получается – Кондратка не фантазирует? Не знаю, не знаю… Возможно, элементарное совпадение. Тем более, что деревня не названа.
А уж про Киндея и подавно никто не упоминает. Крестьянин, мелкая сошка, крохотный винтик в большой и громоздкой государственной машине. Разве все запчасти запомнишь? Тем более, какие-то там крохотные винтики-болтики, которые всегда покрыты ржавчиной.
Нашел я также историю о запечатанном пакете с предсказанием судьбы Николая II, которую рассказал мне Кондратка. Пишет все тот же С.А. Нилус: «В гатчинском дворце была одна небольшая зала, и в ней посредине стоял большой узорчатый ларец с затейливыми украшениями. Ларец был заперт на ключ и опечатан. Вокруг ларца на четырех столбиках, на кольцах, был протянут толстый красный шелковый шнур, преграждающий к нему доступ. Было известно, что в этом ларце хранится почта, которая была положена вдовой Павла I, императрицей Марией Федоровной, и что было завещано открыть ларец и вынуть в нем хранящееся только тогда, когда исполнится сто лет со дня кончины императора Павла I, и притом лишь тому, кто в этот год будет занимать царский престол России.
(А вот здесь у Кондратки вышла неточность. Конвертик с предсказанием положил на хранение не сам Павел I, а его супруга. Похоже, император не поверил Авелю. Это понятно. Как поверишь бредням какого-то заскорузлого отшельника в обносках, когда вокруг все сверкает и пахнет розами, а придворные наперебой соревнуются в гибкости спины. А вот Мария Федоровна оказалось очень даже неглупой, прозорливой женщиной).
Но самое основное, то, ради чего я шастал по Интернету часа два с хвостиком, в большой массе информации мне повезло откопать совершенно случайно – Авель все-таки написал свой главный труд о грядущем приходе антихриста! Свидетельства тому были.
Увы, эту книгу его апокалипсических пророчеств так и не нашли.
И слава Богу! – подумал я, выходя на улицу, и облегченно вздохнул. Когда не знаешь о часе своей кончине, как-то легче живется. Даже планы какие-то лазурные строишь.
Растиражируй книгу мудрого Авеля, и сразу наступит сплошной мрак и полное непотребство. Это и ежу понятно. Меньше знаешь, крепче спишь. И разная чушь в голову не лезет…
Зосима страдал. Он совсем замаялся меня ждать. Правда, «страдал» он вполне с комфортом. На его столике уже мозолил глаза пустой двухлитровый кувшин для пива, и Зосиме как раз принесли второй, поменьше – литровый.
Графинчик с водкой стоял не тронутый. Зосима упорно не хотел пить беленькую в одиночестве. Одно дело – утолять жажду, а другое – совершать священнодействие. В одиночку пьют только алкоголики и запойные пьяницы.
– Ну, наконец… – Зосима облегченно вздохнул и сразу же разлил водку по стопкам. – Закуска, конечно, не очень, да что поделаешь – город…
Город! Ишь ты… Привык, понимаешь, к свежатине, а тут какие-то сырки, увядший еще вчера овощной салат, и порезанная на кусочки колбаса, на которую страшно смотреть; наверное, ее делали из тухлятины.
Единственным «деликатесом», на котором можно было остановить взгляд без боязни оцарапаться, была вяленая рыба, которую Зосима привез с собой. Она аж светилась серебристым светом.
– За что пьем? – спросил я, улыбаясь; Зосима любил разные тосты.
– Дык, это, за нее…
– За удачу?
– Ну…
– Присоединяюсь. Она мне нынче очень нужна.
Мы выпили, потом повторили, затем мне принесли пиво, и я отдал должное вяленой рыбке… Так мы просидели в пивной часа полтора, пока Машка не напомнила, что пора и честь знать.
Она подошла прямо к окну пивной и требовательно заржала.
– Вот прошмандовка! – взвился Зосима. – Отвязалась…
– Крепче надо было вязать.
– Дык, этой скотине любой узел нипочем. Как она это делает, ума не приложу.
– Что ж, труба зовет. Сейчас расплачусь, и поедем.
– Ты денежки-то спрячь. Сегодня я угощаю.
– Ого… Неужто выиграл в лотерею?
– Пенсию получил. Много. Президент личным указом повысил ветеранам довольствие почти в два раза. Хороший человек.
– С чем тебя и поздравляю. И мне хорошо – будет у кого занять.
– Хе-хе… Шутишь…
– У каждой шутки есть доля правды. Все, пойдем. Иначе Машка разнесет эту халабуду. Она не любит ждать.
– Убил бы заразу…
Я только ухмыльнулся. Как же – убил бы… Весь оставшийся хлеб со стола по карманам рассовал, сейчас будет кормить. Машка к белому хлебу неравнодушна…
Обратная дорога показалась мне гораздо приятней и веселее. Оно понятно – на финскую водку высшей очистки, которой угощал меня Чиж, пролилась еще и наша, местная. При смешении получилась адская смесь, напрочь лишившая меня обычной осторожности и благоразумия.
Мы ехали и болтали. О чем? Какой тут секрет – конечно же, о делах деревенских; разговоры о политике не любят ухабов и колдобин, от которых мысли в голове бултыхаются, словно жидкость в миксере. Проблемы мирового значения мы с Зосимой обычно обсуждаем на охоте, когда наступает время привала.
Я наконец рассказал Зосима, почему пришел к нему ночевать.
– Что ты говоришь!? – испугался и одновременно сильно удивился Зосима. – Змеи в избе… Да такого отродясь в нашей деревне не водилось. Ужи иногда заползали – да, было. Так ведь они мышей ловили, у нас никто их не боялся. Даже прикармливали – блюдечко с молоком возле порога ставили. Но чтобы змеи… ни-ни! В наших краях их не так уж и много. Ты сколько раз встречал гадюк, когда охотился?
– Не помню такого случая. По-моему, ни разу. Ужи попадались.
– Вот-вот, и я об этом. У гадюк с ужами вражда. Где много ужей, там змеям делать нечего. А тут… поди ж ты…
– Как думаешь, почему их потянуло в мою обитель?
Я намеренно не высказал Зосима свои предположения. Меня интересовало его мнение.
– Дык, мне кажется, все это неспроста… – осторожно ответил Зосима.
– Ты не виляй, говори прямо.
– Его штуки, – уверенно заявил Зосима, не называя имени; он знал, что я пойму. – Говорил я тебе – ведьмак он. Ведьмак! Ох, чуяло мое сердце недоброе…
– Придется сразиться с нечистой силой, – заявил я бодро, хотя на душе вдруг стало муторно. – А что поделаешь? Выход какой-нибудь есть из создавшегося положения?
Зосима немного помыслил, затем обругал Машку, – отвел душу – и ответил:
– Не вижу выхода. Не знаю, что и думать…
– Может, батюшку из района пригласить? Пусть окропит углы моей избы свяченой водой, молитвы почитает…
– Поможет эта вода тебе… как дураку припарка, – сердито пробурчал Зосима.
Он не очень жаловал попов. Его нелюбовь к святым отцам зиждилась на коммунистических представлениях о церкви, которые большевики буквально вдалбливали в головы крестьян в двадцатые и тридцатые годы прошлого столетия. Пропаганда была, будь здоров.
Но больше всего Зосиму отвратил от священнослужителей случай из его личной жизни. Об этом Зосима не любил говорить, но я выпытал все у бабки Дарьи.
Оказывается, какой-то бравый поп Тимошка увел у Зосимы, когда ему было двадцать годков, любимую девушку, красавицу, как доложила мне по секрету бабка Дарья. Потому Зосима так долго и ходил в холостяках.
Что ж, я его понимаю…
– Тогда мне остается взять ствол и положить на хрен всю эту черную роту – всех до единого, – сказал я сердито. – Во главе с ведьмаком. Для него я специальную пулю отолью. Не пожалею для такого дела и дареной серебряной ложки, которая дорога мне как память.
– Не дури, – строго сказал Зосима. – Еще чего… Жизнь на свободе надоела?
– Так ведь не дают спокойно жить.
– А не надо было ходить там, где не нужно.
– И от кого я это слышу!? Ты сам намедни говорил мне, что ходил тайком к избе Киндея. И не только ты. Вон и у Коськиных рыльце в пушку, а может, и еще кто-то полюбопытствовал. Но им почему-то змей не подбрасывали. А вот мне подкинули. Со знанием дела, между прочим. Все психологически выверено до тонкостей.
– Потому, что только ты представляешь для них опасность.
– То есть, этот черноризец-ведьмак не успокоится, пока не выживет меня из деревни…
– Похоже на то.
– Вот падло!… – Я добавил еще несколько крепких словечек. – Не было печали… Других проблем по самое некуда, а тут еще черный хмырь вырос в моем огороде как гриб-поганка.
– Надо что-то придумать…
– Конечно, надо. Но что? Мне почему-то не хочется менять место жительства. И уж тем более я не спешу к праотцам. Как к этому ведьмаку подступиться? Я тут кое с кем потолковал, так мне прямо сказали, что в области у него имеется мощная волосатая лапа. Все, приплыли. Как говорится, против лома нет приема.
– Да-а… – задумчиво протянул Зосима и потянулся за сигаретами.
Я последовал его примеру. Какое-то время мы ехали молча, с отрешенным видом созерцая окрестные пейзажи, а затем я изменил тему разговора, чтобы не бередить себе душу:
– А мальчонка-то, оказывается, и впрямь здесь был.
– Ась? – встрепенулся Зосима. – Какой мальчонка?
– Это я про монаха Авеля говорю. Иносказательно. Похоже, Кондратка не фантазирует.
– Ну и пусть его… Тебе-то что до этого Авеля?
– Да понимаешь, мне кажется, что вся эта каша заварилась именно из-за его рукописной книги.
Зосима недоверчиво фыркнул.
– Кому она нужна? – Зосима сплюнул. – И где ее искать?
– Наверное, некоторые штатские знают где. Ишь, по болотам каждый божий день строем вышивают.
– Хе-хе… Пусть ищут. Если на болотах и были какие-нибудь бумаги, то их Машка уже давно сожрала. Она большая любительница жевать, что ни попадя. А по болотам ходит, как Христос по воде. Прям удивляюсь… Но я так думаю, что ведьмак на золотишко, на Киндеев клад нацелился. Не зря он на его избу глаз положил.
– Может быть и так. Поди знай. А спросить – руки коротки. Пока коротки… – Я поймал на лету стрекозу и залюбовался ее ажурными крылышками. – Но это еще не все, – сказал я после некоторых колебаний. – Сдается мне, что американец, который водил команду ведьмака по болоту, состоит на службе в одной очень известной «конторе», называющейся кратко и емко – ЦРУ.
– Ох ты, боже мой! А им-то что здесь нужно?
– Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, – ответил поговоркой преферансистов. – Им во всем мире что-то да нужно. Везде свой нос суют.
– И ты не сказал мне, кто он таков… – В голосе Зосимы явственно прозвучала укоризна.
– Да как-то времени не было…
– Ну да. Совсем не было.
– Не обижайся. Пока это просто догадка. Правда, вполне обоснованная. У меня на таких фраеров нюх – как у тебя на глухарей. Остается открытым лишь твой вопрос: что забыло ЦРУ в нашей тмутаракани? Я почему-то не думаю, что у них появились проблемы с золотым запасом, и ЦРУ послало своего сотрудника поправить финансовое положение Америки за счет Киндеева клада. У «наших американских друзей», как говорит наш президент, хитро улыбаясь, сейчас главная проблема Ирак, который ну никак не хочет ложиться под дядю Сэма.
– Может, и впрямь ищут книгу этого Авеля?
– Я уже об этом думал. Не исключено. Но зачем она нужна американцам?
– Дык, это, дорогая, наверное…
– Да уж, не дешевая… если толкнуть ее с аукциона. Допустим, мотив, которым руководствуется ведьмак-черноризец, разыскивая рукописную книгу провидца Авеля о пришествии антихриста, более-менее понятен. Он ведь сатанист, судя по всему. То, что этот сукин сын стакнулся с американцами, тоже не удивительно. Знать, янки пообещал ему за книгу большие бабки. С рукописи ведь можно сделать копию, большего для сектантов и не надо. Для них главное знать, когда наступит конец света. Чтобы повеселиться всласть и сплясать на костях истинно верующих канкан. И все же, все же…
– Что тебя смущает?
– Все тот же американец. Ну нечего ему здесь делать, нечего! И книга, и мифический клад – все это семечки, возможно, блеф. А ЦРУ, что ни говори, «контора» серьезная, зря своими сотрудниками рисковать не будет. Тем более, где – на территории России. Это какой же скандал поднимется, если этого янки поймают на горячем. А он уже преступил закон. Не думаю, что у него есть разрешение заниматься археологическими раскопками, да еще в нашей глубинке.
– Надо заявить, – не очень решительно предложил Зосима. – Там разберутся.
– Тебе хочется в район на допросы к гэбистам ездить через день?
– Нет! – быстро ответил Зосима.
– Мало мы прошлый раз помаялись… Едва под фанфары не загремели. Хорошо, что нашлось кому нас прикрыть своим прочным щитом. «Конторе» только попади на зубок. А если все то, о чем мы сейчас тут треплемся – плод нашей фантазии? Что если американец и впрямь ищет вместе с черноризцем клад Киндея, притом вполне официально, с нужными бумагами? У нас можно выправить любые документы, плати только бабки.
– Да, такое может быть…
– Вот и я об этом. Поиски клада – это не криминал. А шпионскими штучками тут и не пахнет. Возможно, этот янки и впрямь сотрудник ЦРУ, но бывший, который загорелся идеей подлататься за счет России, на которой он в свое время все зубы съел. Получается двойная выгода: и здоровье можно поправить на природе, и, если повезет, набить карманы. То есть, с этой стороны все нормально. Книгу Авеля ищут? Трижды ха-ха! Трудно найти то, чего нет и в помине. Судя по информации, которую мне удалось раскопать, его книга пророчеств сродни апокалипсису: то ли он будет, то ли нет; то ли она и впрямь написана, то ли это байки дореволюционных обывателей и монашества.
– Дык, это, конечно… – соглашался Зосима.
– Что касается сатаниста, то в этом вопросе у нас вообще руки коротки. Официально его из деревни не выкурить. В этом я уже уверен. Это настоящая зараза, раковая опухоль на здоровом теле нашего райского местечка.
– Совсем плохо…
– Куда уж хуже. Мне, конечно, хочется немного попартизанить, чтобы прижать эту черную роту к ногтю, и я бы это сделал, да вся беда в том, что меня хорошо знают местные органы, которые, случись какое-нибудь ЧП с членовредительством, первым же делом начнут трепать нервы бедному Иво Арсеньеву.
– Это понятно. К Дарье не пойдут…
– И к тебе тоже. Разве что за самогоном.
– Тебе что, не нравится мой самогон? – с легкой обидой спросил Зосима, решив, будто я на что-то намекаю.
– Нравится. Только после него утром голова чугунная, а глаза оловянные. В общем – полный маразм. Бестолковка в ауте. И ноги тряпичные.
– Надо настоять на других травках, – озабоченно хмурясь, сказал Зосима.
– А этот замес ты что, готовил не для питья, а для травли тараканов?
– Дык, кто же знал, что ты приедешь? Для нас и такой самогон сойдет, а вам, городским, подавай чистую слезу. Вы там к этой… виске американской привыкли и теперь свое, родное, не так пахнет.
– Не заводись. Считай, что я пошутил. Просто вчера мы все-таки несколько переусердствовали. Это нас Кондратка завел.
– Он такой… – Зосима оттаял.
На этом наши разговоры и закончились, так как дорога пошла совсем отвратительная, и нам пришлось слезть с телеги, чтобы помочь Машке выбраться из очередной линзы, заполненной доверху липкой грязью.
В деревню мы въехали на закате.
