Глава 4

Ночь прошла без приключений. Если у Каролины и были какие-то виды на меня, то они испарились после появления вертолета в небе над деревней. Девушка явно была напугана, хотя и бодрилась, как могла. Почти весь вечер мы разговаривали о сущих пустяках, не касаясь личного.

Я предоставил в ее распоряжение кровать, а сам устроился на диване. Она долго ворочалась, прежде чем уснуть, а я бодрствовал до трех часов ночи, пытаясь связать воедино пока еще неясные, призрачные нити подозрений и опасений, которые опутали меня со времени ее появления в моем жилище.

Увы, мозг отказался прийти на помощь интуиции. Скорее, наоборот: вместо удобоваримой версии, объясняющей странные (если не сказать больше) события дня, в голове воцарился сплошной бедлам.

Впрочем, я никогда не отличался аналитическим складом ума.

Меня разбудил звон посуды. Все еще во власти невнятных сновидений, которые временами превращались в кошмары, я вздрогнул, и с недоумением открыл глаза.

Каролина хозяйничала возле плиты. Она облачилась в мою рубаху, и теперь этот импровизированный минихалат открывал моему взору удивительно стройные ноги. Вид весьма соблазнительного существа противоположного пола помимо воли заставил мое холостяцкое сердце встрепенуться. Нахмурив брови, девушка с сосредоточенным видом что-то стряпала.

– А, вы, наконец, проснулись! – воскликнула она, радостно улыбаясь. – Прошу к столу, мистер Робинзон.

Ваш верный Пятница приготовил обед. Уж не взыщите, если что-то не так. К сожалению, мне неизвестны ваши вкусы, поэтому я ориентировалась на вечные мужские ценности. – Каролина заразительно рассмеялась.

Невольно улыбнувшись в ответ, я озадаченно спросил:

– Извините – но почему обед? По-моему, время утреннее. А по утрам я обычно довольствуюсь кружкой чая.

– Смотрите… – Она взяла будильник и поднесла его к дивану. – Двенадцатый час.

– Не может быть!

Я вскочил, словно ошпаренный, и с недоверием уставился на старинные часы с кукушкой, висевшие над кроватью. Они достались мне от прежних хозяев. Часы сломались давным-давно и служили у них просто украшением избы.

Они и впрямь были красивы: с деревянным резным корпусом, латунными нашлепками, ажурными стрелками и литой гирей, изображающей какое-то фантастическое существо. Мне всегда нравились старинные вещи, поэтому я разобрал их по винтику, нашел неисправность (сущий пустяк), помыл детали в бензине, смазал, собрал (удивительно, но на столе не осталось ни одной лишней шестеренки) и – о, чудо! – часы пошли. Чудо потому, что я мало смыслил в ремесле, а тем более – в работе часовщика.

– Еще как может, – ответила она, лукаво глядя на меня.

– Почему вы не разбудили меня!?

– Пожалела. Вы так сладко спали… ну как ребенок. И, наверное, вам что-то снилось. Я подумала: вдруг чтолибо приятное? Зачем разрушать иллюзии, пусть и навеянные сном?

– С чего вы взяли, что мне виделись сны? – грубо брякнул я, разозлившись не на шутку.

– Вас выдала мимика. Вы морщились, улыбались, хмурились и даже разговаривали.

– И что я говорил? – Это сообщение мне и вовсе не понравилось.

– Да так, разное… – Каролина была сама загадочность.

– А конкретней?

– Успокойтесь – ничего такого, что могло бы вас скомпрометировать.

Стиснув зубы, я больше не стал ее расспрашивать ни о чем. Но дал себе слово, что сразу после обеда лично усажу эту шуструю девицу на телегу Зосимы и помашу вслед носовым платком. Мне только и не хватало живого диктофона под боком.

Бриться я не стал. Все мои помыслы и действия были направлены на немедленный отъезд Каролины. Живо умывшись, я сел за стол и молча принялся за еду.

Нужно сказать, что жареное мясо со специями под соусом все же удалось ей на славу. Девушка и впрямь неплохо стряпала. Я даже мысленно удивился, как она смогла сотворить такое вкусное блюдо с тех мясных обрезков, что, по меньшей мере, месяц лежали в морозилке.

– Ну, как? – спросила Каролина.

В ее голосе явственно слышалось тщеславие. Меня это разозлило еще больше.

– Вы о чем? – буркнул я в ответ, изобразив недоумение.

Будь девушка лошадью, она тут же, закусив удила, встала бы на дыбы. Но прежде чем обрушить на меня свое негодование, Каролина нечаянно бросила взгляд на окно, где виднелась голубая небесная лазурь. И тут же сникла, прикусив нижнюю губу. Наверное, она вспомнила вчерашний вертолет, круживший над деревней.

– Вам нравится поджарка? – Она сказала это сквозь зубы.

– Есть можно, – бросил я небрежно.

– Наверное, вы привыкли только к ресторанной еде, – не удержалась Каролина от колкости.

– В этом вопросе я неприхотлив. Издревле так велось, что пища в первую очередь должна поддерживать жизненные силы человека, а уже во вторую – приносить наслаждение своими вкусовыми и иными качествами.

– Но вы же не питекантроп.

– Кто знает, к какому человеческому подвиду отнесут нас потомки. Вполне вероятно, что, например, через сто тысяч лет современные люди будут стоять на одной полке с неандертальцами. Физиологические различия человека нынешнего и древнего малозаметны.

– Вы… вы трепач! – Каролина все-таки не выдержала моего назидательного тона и философских отступлений, которых я нахватался (не скрою) от Зосимы. – Идите вы… к черту! Нашел дурочку… – Это она пробубнила, демонстративно отвернувшись к окну.

– А я вас не искал. Вы сами плюхнулись в мое озеро. Между прочим, – соврал я, – испортив при этом отменный клев. Из-за вас я сегодня останусь без ужина. Вечером, для пользы желудка, я ем лишь рыбу и овощи.

– И пьете отвратительный самогон. Гурма-ан… – Это слово девушка произнесла врастяжку, придав ему уничижительный смысловой оттенок.

– Да, пью. Но только с незваными гостями. Чтобы им неповадно было являться с повторным визитом.

Каролина не ответила. По тому, как она сжала кулачки, я понял, что далось ей это очень нелегко. Мне хотелось продолжить пикировку, чтобы довести ее до белого каления, тем самым облегчив процесс выдворения загадочной красотки восвояси. Но, похоже, у девушки было иное на уме.

"Нет, подруга, ты мне брось свои штучки, – думал я, готовясь к последнему штурму твердыни. – Я вижу тебя насквозь. Если все, что ты, подруга, мне рассказывала правда, то тебе край необходимо отсидеться под моим крылышком, пока твой разлюбезный Ильхан (или кто там) не прекратит поиски. Но для меня это все равно, что сидеть на бочке с порохом, к которой подведен зажженный фитиль. Рано или поздно его подручные могут припылить и в нашу глухомань. И доказывай потом отморозкам, что ты даже пальцем не прикоснулся к сокровищу босса…".

– Пойду к Зосиме, – сказал я, шнуруя кроссовки.

– Зачем? – живо обернулась Каролина.

– Пора Машку запрягать. Путь до полустанка неблизкий.

– Я никуда не поеду, – сказала она напряженным голосом.

– Как угодно… – Я с деланным безразличием пожал плечами. – Вы вольная птица и имеете полное право поступать, как вам заблагорассудится. Но я хоть и бирюк, а значит не джентльмен, однако рюкзак ваш помогу тащить. Здесь недалеко… Бабка Дарья живет одна, у нее места вполне достаточно. За небольшую цену она сдаст вам жилье до конца лета. Если, конечно, пожелаете.

– Нет, я не желаю!

– Простите, не понял… Или я ослышался?

– Не ломайте комедию. Все вы поняли. Неужто я вас сильно стесню? Может, вас смущает что-то другое? Не волнуйтесь, я к вам приставать не буду.

– А вот я как раз волнуюсь. Вдруг на меня нахлынет что-нибудь эдакое?.. Я, конечно, мужчина в годах, но ничто человеческое мне пока не чуждо.

– Ай, бросьте! – Она с раздражением поморщилась. – Таким макаром кадрят только малолеток. Мы с вами люди достаточно взрослые, чтобы отдавать себе отчет в своих поступках. А что касается вашей бабки Дарьи… Представляю, – фыркнула Каролина, – что у нее там за апартаменты. Обычная деревенская изба с удобствами на улице, за углом. Не так ли?

– Так, – вынужден был я согласиться. – Зато бабка Дарья отменно стряпает, и вам не придется торчать у плиты. Ну, а насчет удобств… так ведь лето, тепло.

– Конгениально! – воскликнула с хищным весельем Каролина. – А после того, как я справлю нужду, мне придется местись со спущенными трусиками через всю деревню в ваш душ. Надеюсь, в этом вы мне не откажете?

– Ради такой умопомрачительной картины готов жертвовать по пятьдесят литров горячей воды каждый день.

– Ну ладно, оставим шутки… – Она умоляюще сложила руки на груди. – Мне пока нельзя появляться в городе. Ильхан меня убьет. Я в этом уверена. В комфортной обстановке мне будет легче перенести лишения. Неужто вам не жаль меня ни капельки?

– Жалость – это дурная болезнь. По-моему, так (или примерно так) говорил товарищ Сталин. К твердокаменным большевикам я не имел и не имею никакого отношения, однако в этом выражении что-то есть. Все, что вы мне тут наговорили, это всего лишь слова, не подкрепленные никакими фактами. Для меня вы шкатулка с двойным дном. И мне почему-то вовсе не хочется знать секрет второго дна. Я, знаете ли, не страдаю манией любопытства. Может, я и дурак, но не настолько, чтобы добровольно сунуть голову в пасть льва.

– Вы просто трус!

– Как вы догадались?

– Это не мудрено… – В ее взгляде было столько презрения, что будь я более впечатлительной натурой, немедленно провалился бы метра на три вглубь.

– Ах, милая барышня… – Я постарался принять многозначительный вид. – Что такое трусость? Это всего лишь генетическая способность адекватно реагировать на серьезную опасность. Человек смог выжить в очень непростом и жестоком мире в основном благодаря трусости.

– Я вас ненавижу! Вы!.. – У нее не хватило слов.

– Вот мы с вами и договорились. Вы меня ненавидите, а я в свою очередь, как истинный христианин, желаю вам только добра. Поэтому хочу спросить еще раз: мне беседовать с Зосимой насчет транспорта или с бабкой Дарьей на предмет расквартирования вашей сиятельной персоны в ее апартаментах? Но лучше будет – сразу предупреждаю – если вы вернетесь в город. От ревнивого мужа не обязательно прятаться среди болот, в лесной глуши. От нескромных людских глаз легче затеряться в каком-нибудь большом городе.

Каролина молча обожгла меня уничижающим взглядом и, сорвав с себя мою рубаху, начала надевать комбинезон. Нужно сказать, зрелище впечатляло: она была в одних трусиках. По-девичьи острые небольшие груди моей незваной гостьи выглядели весьма соблазнительно. Заметив, что я пристально ее рассматриваю, она с вызовом спросила:

– Интересно?

– Очень…

– Извращенец! Теперь я понимаю, почему вы превратились в отшельника. Кому нужен трусливый эгоист, только внешне похожий на мужчину? А может вы "голубой"?

– Как говорится в святом писании, если тебя ударят по левой щеке, то ты должен подставить и правую, – ответил я назидательно. – Я на вас не в обиде. На женщину вообще нельзя обижаться хотя бы по той причине, что Господь сотворил ее из ребра Адама – единственной кости человеческого скелета, в которой нет мозга.

– Теоретик хренов… святоша долбаный! – цедила она сквозь зубы в бессильной ярости, продолжая облачаться.

Я сидел, наблюдал и посмеивался. Меня и впрямь эта красотка забавляла. Не свались она мне на голову неизвестно откуда и не будь у нее мужа-ревнивца Ильхана (где я слышал это имя, почему оно вызывает во мне неприятные ассоциации?), я бы не отказался от весьма обаятельной (при всем том) квартирантки.

Было в ней что-то такое… эдакое… Нет, я не мог объяснить словами. Мне всегда нравились женщины мягкие, покладистые – семейные. А здесь – буря, натиск, огонь, метеоритный дождь. И непередаваемое чувство смертельной опасности, затаившейся где-то рядом.

На меня так явственно пахнуло моей прошлой жизнью, что я невольно вздрогнул. И бросил тревожный взгляд на окно. Каролина перехватила его и невольно посмотрела туда же.

Реакции девушки мог бы позавидовать и мангуст, непревзойденный убийца змей. Каролина с такой скоростью отпрянула от окна и спряталась за диваном, что для моего взора, не подготовленного к подобному развитию событий, ее движения слились в сплошное размазанное пятно. Причем она проделала все это практически беззвучно.

Я не стал вдаваться в расспросы, а просто поднялся и подошел к окну. Картина, открывшаяся предо мною, казалась нереальной – будто кадр из фильма на широком экране кинотеатра. Я невольно отступил назад.

На берегу озера, напротив моей избы, разгуливали люди. Чужие.