Глава 20
Кир Кирыч будить нас не стал, мудро рассудив, что с раннего утра мы точно пить не будем. Когда я продрал глаза и начал искать туалет, то наткнулся на Кира, который уютно расположился на полу мастерской, подложив под себя для мягкости диванные подушки и какие-то тряпки.
Кир Вмазыч возлежал, словно римский патриций, и не спеша потягивал коктейль из водки с тоником. Он был задумчив и меланхоличен. Пакеты с продуктами, что мы с Дейзом принесли вчера, стояли на расстоянии вытянутой руки, и Кир время от времени наугад совал в них руку и доставал, что попадалось.
Когда я к нему подошел, у него изо рта торчал стебель зеленого лука. Кир Вмазыч жевал лук медленно и задумчиво, не прикасаясь к нему руками, – как корова пучок жесткой травы в знойный день.
– Будешь? – спросил он на всякий случай, кивком указав на начатую бутылку водки.
– Я же не Винни-Пух.
– Не понял…
– Вспомни его песенку: "Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро. То там сто грамм, то там сто грамм – на то оно и утро". У меня такой привычки нет. Кир, я не похмеляюсь.
– Иво, эти слова Винни-Пуха я не припоминаю, – сказал с туповато-наивным видом Кир и звучно рыгнул.
– Что немудрено – ведь ты смотрел мультик в глубоком детстве. Эти слова звучали за кадром. Они голубая мечта творческого коллектива, который делал фильм.
– Объяснение принимается… – Кир Кирыч наконец прожевал лук и снова наполнил стакан "коктейлем", где тоник занимал одну десятую объема – для запаха.
Спустя полчаса поднялся и Дейз. Он словно вылез из-под катка асфальтоукладчика. У него все было мятым: и одежда, и лицо, и мысли.
– Говорила сестричка Аленушка братцу Иванушке: "Не пей, сволочь, водку литрами, а тем более, не смешивай ее с пивом, иначе козлом станешь", – прокомментировал я внешний вид Дейзика.
И про себя удивился – что это меня с утра пораньше на сказки потянуло?
– У-у-у… – простонал Дейз. – Голова-а…
– Кир Кирыч предлагает подлечиться, – сказал я, ехидно ухмыляясь.
– Ы-ы-ы… – Едва взглянув на бутылку и услышав запах спиртного, Дейз помчался в туалет.
Спустя считанные секунды оттуда раздались характерные звуки – Дейз опорожнял желудок. Мы с Киром переглянулись, и маэстро с легким презрением сказал:
– Пацан…
– Эт точно. Молодежь какая-то хилая пошла.
– Ну… Ее испортила демократия.
– Извини – не врубился… – Я с удивлением воззрился на Кир Вмазыча. – Какое отношение имеет демократия к пьянке?
– Самое непосредственное. Ик!.. Ик!.. – Кир икал не меньше минуты; но мысль не потерял и, справившись с икотой, продолжил: – Раньше мы пили по традиции, а дури у нас и так хватало. Теперь же новое демократическое поколение пытается спиртными напитками (и наркотой) добавить себе куража. Что это значит?
– Что это значит? – тупо повторил я вслед за Киром.
– А то, что разными псевдодемократическими ухищрениями наш народ пытаются поставить на одну планку с западными вырожденцами. Они там все запрограммированные. Встал, посетил ватерклозет, выпил стакан апельсинового сока, сжевал бутерброд, сходил на работу, пришел домой, посмотрел телевизор, уснул, опять встал… И все это с широкой улыбкой на лице, даже во сне. И не дай Бог самостоятельно внести какие-либо коррективы в заданную программу! Кумекаешь? Биороботы в натуре, мать их!.. Вот и нас к этому ведут.
– По-моему, ты сгущаешь краски.
– Сгущаю краски? Иво, не прикидывайся правым оппортунистом. У нас их и так достаточно. Пятая колонна, суки продажные… – Кир выругался. – Разорвали страну, как Бобик подстилку.
– Ладно, пусть так. Против этого тезиса возразить трудно. Но вернемся к нашим баранам. Ты несколько отклонился от темы и не объяснил, почему демократия испортила нашу молодежь.
– Чего проще… – Кир посмотрел на меня, как на недоразвитого, – с глубоким сожалением. – Уточняю – западная демократия. Русский народ, чтобы там ни говорили продажные писаки, демократичен по своей натуре. Вспомни новгородское вече.
– Не надо растекаться мыслию по древу. Наша история полна противоречий и разночтений. Пусть ее. Давай конкретику.
– Узнаю бывшего кадрового военного… – Кир ухмыльнулся. – Копать от забора и до обеда…
Я скупо улыбнулся в ответ и промолчал. Другому бы морду набил за такое хамство, но на Кира рука не поднимается. Он всегда так шутит. Невзирая на лица. Нет, гении и таланты точно не от мира сего…
– Так вот, – невозмутимо продолжил Кир Непросыхающий, – что касается нынешней молодежи. Насчет куража я уже сказал? Значит, сказал… А насчет стержня ничего не говорил?
– Нет. Кажется, нет.
– У нашего поколения (не говоря уже о наших предках), внутри есть стальной стержень. Который не дает сгибаться и падать, даже если ты пьяный в дупель. А все потому, Иво, что мы росли не избалованными и без разных подкормок – как неокультуренные растения. Современная же молодежь – тепличная. Она просто не представляет себе жизнь без гигиенических прокладок и "кока-колы". Отсюда все ее беды: принял сто грамм на грудь – и выпал в осадок.
– Ну, неумение пить водку – это еще не беда.
– Но проблема.
– Не очень серьезная.
– Чтобы сошла лавина, достаточно маленького камешка, – не сдавался Кир Кирыч.
– Все-все, убедил, – поднял я руки. – Твоя взяла.
Наконец появился Дейзик. Он был бледен и болезненно морщился.
– Вам не мешало бы подлечиться, молодой человек, – меланхолично сказал Кир, наливая в свободный стакан водку без примесей. – Клин клином вышибают.
– Что вы, нет! – с отвращением замахал руками Дейз – Напрасно. А может, пивка?
– Мне бы чаю… – проскулил Дейзик. – И покрепче.
– Чего проще, – сказал Кир Кирыч. – Берем, юноша, этот дастархан, – он указал на пакеты с едой и выпивкой, – и дружно рулим в мои апартаменты. Тут тоже есть плита и все такое прочее, но у меня уютней. Есть возражения?
– Нет возражений! – ответили мы с Дейзом в один голос.
Действительно, плотный завтрак никак не помешает, подумал я, прислушиваясь к урчащим звукам в животе…
После завтрака мы перешли в гостиную. Мы – это Дейз и я. Кир Вмазыч остался на кухне допивать бутылку.
Он был человеком обстоятельным и не любил оставлять работу недоделанной.
Дейзика сморило, и он, свернувшись на диване калачиком, задремал. А я включил телевизор, чтобы послушать новости.
План действий на этот день был в зачаточном состоянии, а если быть точным, то я вообще не представлял, как приступить к следующему этапу расследования. Поэтому я надеялся, что мне удастся выловить в новостях хоть что-то полезное, хоть какую-то здравую мысль, способную зажечь воображение.
Мне повезло. В смысле обилия информации. Я попал на пресс-конференцию городских правоохранительных боссов: прокурора, заместителя начальника УВД и еще какого-то серого невзрачного шнурка – наверное, того самого следователя, о котором говорил Дейз.
Следователь был сама скромность. Он сидел с краешку, не поднимая глаз и если ему задавали вопрос бубнил что-то не очень внятное – словно извинялся. Видимо, большое количество телекамер на него действовало угнетающе.
В конце концов, его вообще оставили в покое, привлекая к говорильне лишь эпизодически – когда его начальники выдыхались.
Зато два других чиновника заливались соловьями. Наверное, потому, что на носу были выборы, их кандидатуры проходили по спискам, и они хотели показать товар лицом.
Я узнал, что нашли Григора. Похоже, первыми на место его гибели прибыли телевизионщики, потому что они снимали все подряд, без цензуры.
Сейчас вошло в моду за деньги торговать информацией, в особенности "жареными" фактами. Простой обыватель звонил в редакцию, и если его наводка была сенсационной, он получал свои рублики. Не очень много, но, как говорится, от паршивой овцы хоть шерсти клок…
Наконец я узнал его фамилия – Григор Флоря. Молдаванин? Скорее всего. А может, румын. Теперь его национальность не имеет никакого значения. На небесах с ним будут разбираться совсем по другим критериям.
Нужно отдать должное тележурналистам – они очень профессионально разработали сценарий прессконференции. Болтовня чиновников, занимающихся саморекламой, перемежалась кадрами хроники и толковыми комментариями ведущего.
Оказалось, что покушение на Мину не было единственным наездом на его мафиозную структуру. Этой ночью кто-то поджег склады на окраине города с товарами фирмы, которой легально руководил Чухлаев. Они сгорели дотла. По самым скромным подсчетам убытки составили кругленькую сумму в десять миллионов "зеленых".
Что касается Григора, то он, как я и предполагал, был рецидивистом и лишь год назад вышел на свободу. Но самое интересное – его никто не связывал с "Латинским кварталом". По словам комментатора, Григор вел тихую, неприметную жизнь, не бедствовал, хотя нигде не работал.
При этом журналист смотрел в объектив телекамеры с хитрым прищуром – мол, сами догадайтесь, дорогие зрители, как бывший зэк сумел за короткий срок обзавестись квартирой и престижной импортной тачкой.
Всплыла в комментариях и тетка, соседка Илоны Лисс, которая якобы видела ее убийцу. То есть, меня. Менты все-таки составили мой фоторобот. Он получился, как и все "произведения" подобного рода – человек, показанный по телевизору, был похож на кого угодно, только не на меня.
За одним исключением – глаза были точно мои. Хищные и злые, как у пантеры. Такими глаза у меня становились, когда я выходил на "объект" в заключительной фазе операции.
Об этом я узнал совершенно случайно. Однажды мой напарник – "страхующий" – сделал несколько снимков моей физиономии "на холоде" в самый интересный момент. Это было строжайше запрещено.
Зачем он так сделал? Этого парень объяснить не смог. Может, хотел по выходу на пенсию написать мемуары и снабдить их подлинными фотографическими материалами.
Как бы там ни было, но попади эти снимки в руки полицейских той страны, где они были сделаны, в лучшем случае мне дали бы пожизненное. А в худшем… Выбор был богат – от электрического стула и виселицы до ампулы с быстродействующим ядом.
Больше этот придурок в "поле" не ходил. Он вообще куда-то исчез. А спрашивать, куда именно, нам почемуто не хотелось…
Но самым интересным из того, что мне открыл голубой экран, были слова следователя, которые я расслышал с трудом. Этот ушлый тип предполагал слепить два дела – убийства Илоны Лисс и Заварзина – в одно производство!
Это было для меня как первый удар барабана из похоронного оркестра. На основании чего? – тут же захотелось мне спросить.
И следователь будто подслушал мои мысли.
Глядя прямо в объектив слезящимися глазками (словно в душу мне заглянул и коготками ее поцарапал, мыш ушастый), он кротко и не очень связно доложил общественности, что и в квартире, где найден убитый Заварзин, и в жилище безвременно усопшей Илоны Лисс найдены ОТПЕЧАТКИ пальцев одного и того же человека.
А значит…
Дальше неинтересно. По крайней мере, мне – точно. Ничего нового для себя я не услышал.
Дальше следовали нудные объяснения, которые сводились к тому, что некий шустрый господин навещал перед смертью и незабвенную певицу, и мафиозного деятеля. Ну, прямо тебе вестник судьбы…
Меня интересовал лишь один вопрос: как эксперты умудрились найти следы моих пальцев в квартире Илоны Лисс? Я мог побиться об заклад на свою бестолковую голову, что в ее жилище ни к чему не прикасался. Кроме дверных ручек, которые тщательно протер.
Что все это значит? Похоже, меня начали потихоньку сдавать…
Зачем потихоньку? А чтобы у ментов пыл не иссяк. Это как на собачьих бегах, когда борзым вместо зайца подсовывают чучело и заставляют их бегать по кругу. Пока кто-то не решит, что пора ставить табличку с надписью "Финиш", а уставшим песикам наконец кидают свежее сырое мясо с кровью.
Ладно, эту станцию проехали, движемся дальше… Думай, Иво, думай! Отпечатки пальцев… Следователь хочет объединить два дела в одно производство… Почему, черт побери!? Оснований – кот наплакал. Или он такой умный?
Петрович! Водитель такси. Только ему было известно, что я наблюдал за Илоной Лисс. И мою физиономию он видел. А у таксистов память на лица будь здоров.
Мог Петрович оказаться большим патриотом или просто честным человеком? Мог. Услыхал по радио или прочитал в газете о смерти певицы, связал события, время и разрозненные факты в узел – и "Здравствуйте, гражданин начальник! Разрешите доложить…" Не могу его осуждать. Правильный человек. Еще той, сталинской закалки… Но какая же он все-таки сволочь!
Теперь я меченый. Как будто меня фосфором намазали, как баскервильского пса, и выпустили голым на болото под стволы Шерлока Холмса и доктора Ватсона.
Похоже, следователь с фотороботом слукавил. Я почему-то был уверен, что у него есть мое изображение гораздо лучшего качества. Хитер, серый мыш… Профи.
Меня ищут. Ищут! Целенаправленно и неустанно. В этом сомнений нет.
Некоторые думают, что менты тупые и ни на что негодные. Чушь собачья! Большинство из них (я имею ввиду оперативников) государственный кусок хлеба едят не зря и отрабатывают свою не шибко высокую зарплату всю до копеечки.
Проснулся Дейз.
– Кино смотришь? – спросил он, зевая.
– Да, – коротко ответил я, все еще пребывая в невеселых размышлениях.
И выключил телевизор – чтобы не портить ему настроения.
– О чем фильм?
– О том, как некий отставной гусар женился, переехал из провинции в уездный город под крылышко супруги, и что из этого вышло.
– Комедия?..
– Фарс с трагическим финалом.
– Как это? – опешил Дейзик.
– Гусар безвременно усоп, не поладив с цивилизацией.
– Да ну тебя! – обиделся Дейз, наконец поняв, что я шучу.
Я промолчал.
В этот момент мои мысли были далеко отсюда.
"Не зная горя, горя, горя, в краю магнолий плещет море…" Слова одной из любимых моих песен как нельзя лучше подходили к моему настроению.
Махнуть бы куда-нибудь подальше от этого проклятого города! В нехоженые леса, в арктическую тундру, на необитаемый остров, наконец.
И пусть продажные политики, которые за сотню американских долларов родную мать сделают шлюхой, дегенеративные демократы, с садистским упоением остервенело смешивающие с грязью все светлое ит святое, что еще осталось в русской душе, и тупорылые мафиозные ублюдки перегрызут друг другу глотки.
