Глава 30. ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Снегирев застонал и открыл глаза. Кромешная тьма окружала его со всех сторон, давила сверху многопудовым грузом. Мишка в страхе дернулся и с трудом повернулся на бок. С груди свалились камни, стало легче дышать.
«Где я? Что со мной?» – мучительно пытался он вспомнить, поднимаясь на дрожащие ноги.
Прислонился лбом к влажным и холодным камням стены – немного полегчало. Вспомнил! Лиговка, старый монастырь, подземелье… А дальше? Провал памяти…
Мишка пошарил в карманах и от радости едва не закричал: спички! Чиркнул о коробок, осмотрелся. Он стоял в подземном коридоре, которому не было ни начала, ни конца. Вверху, в потолке, зияла обширная дыра, щерившаяся почерневшими зубьями раскрошенного от времени кирпича. Значит, он провалился с верхнего яруса в нижний…
Интересно, что там со временем? Мишка посмотрел на часы и разочарованно ругнулся – стекло разбилось, а стрелки отвалились. Они еще тикали, как ни странно, но толку от них было мало.
В какую сторону идти?
Мишка размышлял недолго: куда глаза глядят. Придерживаясь за стены, и время от времени зажигая драгоценные спички, он пошел по коридору в ту сторону, откуда, как ему показалось, тянуло свежим воздухом.
Блуждал Мишка долго, часто сворачивая, потому как бесчисленные коридоры заканчивались тупиками. Наконец, уже совсем отчаявшись, он наткнулся на изгрызенные безжалостным временем ступени, ведущие куда-то вверх. Последнюю спичку Мишка потратил в просторном сводчатом коридоре с многочисленными нишами. Теперь он уже явственно ощущал дуновение прохладного воздуха. Медленным шагом, осторожно пробуя дорогу впереди ногой, он продвигался по коридору, постепенно сворачивающему влево…
Неожиданно впереди загорелся трепещущий огонек. Мишка едва не заорал от радости, но тут же прикусил язык. Там явно были люди, но кто?
Понятно, что вовсе не сотрудники угрозыска, понятия не имевшие, где искать Снегирева…
Осторожно приблизившись к источнику своих радужных надежд, Мишка наконец разобрал, что это был обыкновенный фонарь «Летучая мышь» с изрядно закопченным стеклом. Возле него, спиной к юноше, на глыбе отесанного камня сидел человек, что-то задумчиво мурлыча себе под нос. Сторожа оставили, понял Снегирев. Значит, остальные ушли…
Но где же Зарубин и Лялька? Их не было видно.
Опять бродить по подземелью в поисках выхода Мишка не желал, а путь на поверхность перекрывал этот музыкальный сторож.
И Мишка решился. На цыпочках, тая дыхание, он двинулся вперед, мысленно прикидывая, может ли этот человек быть вооруженным, а если да, то как с ним справиться. Мишка был уже в шагах в пяти от сторожа, когда тот, видимо, что-то учуял. Он резко поднял голову и с беспокойством стал оглядываться по сторонам.
«Была не была»!» – мысленно вскричал Снегирев и ринулся в освещенный фонарем круг.
Человек услышал звуки шагов, вскочил, но Мишка схватил его сзади за шею и с силой швырнул через бедро, нимало не волнуясь о последствиях. Сторож сдавленно вскрикнул и потерял сознание. Не мешкая, Мишка снял его брючный ремень и связал руки. Затем торопливо обыскал. На удивление, у сторожа в кармане не было даже ножа. Перевернув бесчувственное тело навзничь, Мишка присвистнул от удивления: перед ним лежал
Профессор!
«Вот так штука! Он хоть живой? – подумал Мишка, нащупывая пульс. – Нормально. Пусть позагорает…» – решил он и, захватив фонарь, принялся исследовать подземелье.
Грубо сколоченную из толстенных брусков дверь он заметил рядом с грудой битого кирпича, перекрывающего вход в боковой коридор. Отодвинув массивный металлический засов, Мишка осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь сырого каменного мешка, стены которого сплошь покрывал серый мох. Неподалеку от входа, на куче гнилой соломы, лежали связанные по рукам и ногам Зарубин и Лялька.
– Привет, ребятки! – весело сказал Мишка, поднимая фонарь повыше.
– Заткнись, сволочь! – зло огрызнулась Лялька.
– Вот те раз… – удивился Мишка, поставил фонарь и опустился рядом с ними на колени. – А я думал, спасибо скажешь.
– Ты кто? – глухо спросил Зарубин, обжигая Снегирева неистовым взглядом.
– С этого и надо было начинать. Сейчас я вас рассупоню…
Мишка принялся распутывать узлы на ногах Кости и Ляльки.
– Очень приятно познакомиться, Михаил, – церемонно поклонился он Ляльке. – Давайте руки, – обратился он к девушке. – Все.
– А мне? – сделав усилие, Зарубин сел.
– Понимаешь, Костя (да, да, я с тобой давно знаком; правда, заочно), прежде, чем я тебя развяжу, дай слово, что не будешь делать глупости. Идет?
– Как это?
– Дело в том, что я сотрудник угрозыска и знаю о тебе достаточно много. Поэтому извини, Зарубин, но мне нужны определенные гарантии. Знаешь ли, своей жизнью я дорожу, а ты парень честный, насколько я знаю, так что мне придется поверить тебе на слово. Да и выхода иного у нас нет – отсюда нужно сматываться и побыстрей.
– Ясно… – Костя нахмурился. – Обещаю. Но Крапленый мой!
– Вот заладил… Твой так твой. Мне он до лампочки.
Мишка развязал ему руки.
– Не волнуйся, от расплаты он не уйдет, – сказал Мишка. – Пожизненное ему обеспечено.
– К черту пожизненное! Крапленый мой!
Костя морщась массировал занемевшие руки.
– У меня к нему свой счет, – сказал он, сверкая бешенными глазами.
– Ладно, поживем – увидим, – не стал спорить Мишка. – А сейчас нам не до жиру…
Профессор уже очнулся. Ворочаясь, стоная и охая, он пытался встать на ноги. Завидев Костю, старый вор обмер.
– Это не я, не я! – вскричал он; из его глаз неожиданно хлынули слезы. – Все Крапленый. Пощади! Я старый немощный человек…
– Помолчи, дед… – Мишка прислушался.
Со стороны входа в подземелье послышались неясный говор, звуки шагов, а затем показался и прыгающий фонарный луч. Времени на раздумья не оставалось.
– Помоги! – скомандовал Снегирев Косте, подхватывая Профессора под мышки. – Сюда! – показал он на черный зев камеры.
Они затащили Профессора в темницу, закрыли дверь на засов и поспешили спрятаться в одном из ответвлений коридора…
Зуб гнал машину, особо не выбирая дороги. Страшный в ярости Крапленый сыпал проклятиями вперемешку с бранью, кусая губы до крови. Лишь Чемодан казался спокойным и апатичным. Его и впрямь волновал в этот момент лишь несостоявшийся ужин, и он изредка вздыхал с сожалением, вспоминая аппетитно зажаренную курицу в холодильнике и четверть ароматного домашнего вина в погребке. Они торопились укрыться в подземелье монастыря, план которого Крапленый изучил еще лет десять назад.
Это было самое надежное убежище, где отыскать их было практически невозможно. Чрезвычайно запутанная система подземных коридоров и лабиринтов соединялась с заброшенными штольнями соляных выработок, тянувшихся десятки километров под землей и имеющих несколько выходов на поверхность. В тайниках подземелья у Крапленого было припасено вдоволь продуктов, а также хранились награбленные деньги и ценности.
«Седой… Его работа. Сдал нас ментам, сука… – ярился бандит, до судорог в пальцах сжимая рукоятку «парабеллума». – Что я с ним сделаю! У-у-у… По кусочкам резать буду, кровь по капле выцежу…»
Когда Профессор сказал, что вычислил виновника гибели Валета и Щуки и что это Седой, он вначале не поверил ему и посмотрел на него, как на сумасшедшего, – спятил дед на старости лет, с того света еще никто не возвращался.
«Ты что, того… – покрутил он пальцем у виска. – Лупатому не веришь?»
«Лупатого, хе-хе-хе, уже не спросишь, – рассмеялся довольно Профессор. – Кранты ему пришли, сердечко не выдержало. Пить надо было меньше. Тебе тоже советую, по старой дружбе – попридержись…»
«Да пошел ты, советчик хренов!» – вызверился Крапленый.
«Конечно, пойду. Понаблюдаю. Седой жив, голову даю на отсечение. Попомнишь меня. Только он один мог так…»
Да, Профессор оказался прав, что и доказал на последнем сходняке. Он сумел разыскать и рыбаков, которые спасли Костю, и даже его тайную квартиру.
«Тот-то я заметил, что Краля запорхала. С чего бы, думаю? В гости напросился, а на вешалке курточка, хе-хе, нашего покойничка. Правда, прикрытая плащом Лялькиным, но меня-то не проведешь. На кухню не пустила, вытолкала за дверь. А я туда особо и не рвался, хе-хе…» – Профессор прямо-таки лучился от злобной радости…
Грузовик на скорости они загнали в глубокий отстойник на окраине Лиговки. Тяжело перевалившись через невысокую земляную насыпь, он с шумом плюхнулся с высоты пяти метров в маслянисто-черную гладь. А еще спустя десять минут они нырнули в подземелье, щедро посыпая свои следы махоркой…
Ляльки и Седого в камере не было. Там находился лишь потерявший способность что-либо соображать Профессор; он ерзал по соломе, нечленораздельно мыча. Во рту у него торчал кляп.
– Где они?! Отвечай, старое падло! – затряс его Крапленый, подняв, словно перышко, с пола.
– Погоди… – сказал Чемодан. – Задушишь…
Он подхватил сухое легкое тело Профессора, вынес его из камеры, положил возле фонаря и развязал.
– Узнаешь меня? – спросил он, присаживаясь на корточки.
– М-м… Д-да…
Округлившиеся глаза Профессора, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
– Б-болит… – потрогал он здоровенную шишку на голове.
– Рассказывай, мать твою! – снова заорал Крапленый.
Они сгрудились вокруг Профессора – тот никак не мог прийти в себя.
Мишка неожиданно почувствовал, как пальцы Зарубина крепко сжали его локоть. Он понял – последний шанс…
Костя тенью выскользнул в главный коридор. Он передвигался какими-то странными шагами, мелкими и быстрыми, но, в то же время совершенно бесшумными.
«Нужно ему помочь!» – мелькнула мысль, и Мишка поспешил за Костей. Небольшой обломок кирпича попался ему на пути и, отброшенный носком, откатился в сторону.
Крапленый услышал. Он резко обернулся. Луч его фонарика высветил Костю. Крапленый ощерился, поднимая пистолет, но Зарубин уже распластался в воздухе в неистовом прыжке. Яростный крик слился с громом выстрела. Фонарик Крапленого отлетел в сторону, кто-то опрокинул «Летучую мышь», и фонарь погас. В кромешной тьме раздались звуки ударов, чей-то сдавленный крик. Мишка уже добежал к месту схватки, как раздался дикий вопль, оборвавшийся глухим стоном. Споткнувшись о распростертое на полу тело, Мишка упал. Перекатившись на бок, он неожиданно нащупал какой-то круглый длинный предмет. Фонарик!
Мишка нажал на кнопку и яркий луч высветил картину, от которой ему едва не стало дурно. Профессор, обхватив голову руками, лежал под стеной и что-то чуть слышно бормотал – похоже, молился. Зуб валялся с неестественно повернутой головой. Из его приоткрытого рта стекала тонкая струйка крови, выпученные глаза постепенно теряли осмысленность, превращаясь в пустые стекляшки. А в двух шагах высилась громадная фигура Чемодана. По-медвежьи мотая головой, он надвигался на Мишку.
– Алексей, не надо! – вдруг раздался требовательный голос Зарубина.
– Седой?..
Чемодан неторопливо повернулся к Косте.
– Леха, уходи отсюда. Я на тебя зла не держу.
– Ты нас заложил ментам, Седой. – Чемодан схватил Костю за грудки. – А за это ты знаешь, что полагается.
– Я не стукач. Даю слово. У меня счет только к Крапленому.
– Не верю.
Чемодан потянул руку к горлу Кости.
– Я тебя сейчас кончать буду, Седой…
Момент удара Мишка заметить не успел. Чемодан с перекошенным от боли лицом сначала медленно опустился на колени, а затем мягко завалился на бок.
– Чемодан, это тебе мое последнее предупреждение!
Зарубин, тяжело дыша, отошел в сторону.
В это время позади Мишки разлилось мягкое свечение. Он оглянулся и увидел Ляльку, зажигавшую
«Летучую мышь».
– Где Крапленый? – спросил Зарубин у Снегирева.
Только теперь Мишка понял, что Костя ранен. Зарубин стоял, слегка покачиваясь, и прижимал ладонь к левому боку. Сквозь пальцы сочилась кровь.
– Ляд его знает, – отозвался Снегирев. – Сбежал, подлец.
– Крапленый от сявок не бегает! – раздался хриплый и злобный голос главаря шайки.
Из темноты на освещенное пространство ступил Крапленый. В руках он держал «парабеллум».
– Все, Седой, амба. Я распорю твой живот и кишки на шею намотаю!
От бешенства Крапленый буквально пенился.
Когда он подошел поближе, Мишка увидел, что и бандиту досталось: его правая рука висела плетью, лицо было бледным до синевы, а пистолет Крапленый держал в левой.
– Да, против безоружных и слабых ты храбрец, – совершенно невозмутимо ответил Костя, глядя прямо в глаза главаря банды. – Таким я помню тебя с тех пор, когда ты убил мою мать и отца. Помнишь квартиру главного инженера хлебозавода?
– Стоп-стоп, вон оно что… – Крапленый удивленно округлил глаза. – Дела давно минувших дней. Так ты тот сопляк, по которому я тогда промазал? Вот это встреча…
Крапленый начал неторопливо прицелился.
– Сейчас я исправлю ошибку своей молодости, – сказал он, гнусно ухмыляясь.
– Не-ет!
Лялька рванулась вперед, закрывая собой Костю, и словно дикая кошка вцепилась Крапленому в лицо.
– Ах ты, сука! – отшвырнул ее бандит и выстрелил в нее, почти не целясь. – Получи!
Костя словно взорвался. Прокрутив в воздухе какое-то невероятное сальто, он в мгновение ока преодолел расстояние, отделяющее его от Крапленого, и «парабеллум» выпорхнул из руки бандита. От неожиданности Крапленый едва не упал, но успел опереться о стену. И тут же он выхватил финку.
– До встречи на том свете, ублюдок, – тихо сказал ему Костя.
Остолбеневший Снегирев вдруг увидел, как нервный тик искривил черты Костиного лица, как растянулись его жесткие губы и возле глаз легли морщинки. Зарубин впервые за долгие годы улыбался. Но от этой улыбки веяло могильным холодом.
– Не нужно, Зарубин! – словно очнувшись, закричал Снегирев. – Остановись!!!
Но Костя уже крутил свою смертоносную «вертушку». И в следующее мгновение Мишка услышал хруст височной кости Крапленого, когда стопа Зарубина достигла цели, а затем короткий звон клинка, выроненного на камни главарем банды.
Крапленый умер мгновенно, даже не застонав.
Костя подошел к Ляльке. Она сидела, прислонившись к стене, бледная и окровавленная. Пуля вырвала кусок кожи на ее плече. Костя помог девушке перевязать рану и подняться. Они обнялись и пошли к выходу из подземелья, поддерживая друг друга.
– Мент? – раздалось сзади.
Снегирев от неожиданности вздрогнул и обернулся. Рядом стоял Чемодан.
– Вроде… – осторожно ответил Мишка.
– Оставь их в покое. Вяжи меня. Гляди, медаль тебе дадут… – Чемодан осклабился.
Он не спеша закурил, затянулся пару раз, заложил руки за спину и вперевалку пошагал впереди
Снегирева; Чемодан все слышал и все понял…
Мишка поднял с пола «Летучую мышь», еще раз посмотрел на скрюченного Крапленого и поспешил за Чемоданом.
Когда они, наконец, выбрались наружу, Мишка ахнул. Над головой ярко голубело морозное небо, а соляные пруды в лучах восходящего солнца, казалось, были покрыты сусальным золотом – таким же, как купола храма на дальнем взгорке.
notes
