Глава 18. Горький холм
Тяжелый удар в челюсть швырнул Глеба на землю и грубый голос рявкнул:
— Где карта, козел?!
Тихомиров-младший помотал головой, чтобы собрать в единое целое расплескавшиеся в голове мозги, сплюнул кровь из разбитых губ, и ответил:
— О чем вы, мужики?! Какая карта? Все, что у нас есть — перед вами.
— Товарищ не понимает… Счас дойдет…
Здоровенный бык одним рывком поднял Глеба за шиворот с земли и примерился снова влепить ему увесистую затрещину, но его остановил вкрадчивый бархатный баритон:
— Владьимир, погодите… Ви можете его… как это у вас говорьят?.. замочить. А мне он нужен живым.
Обладатель баритона, судя по речи, был иностранцем. К тому же он резко выделялся своим элегантным дорожным костюмом и манерами на фоне трех бандитов-братков, главным из которых был Вован. По ошеломленному выражению на лице Дарьи, с которым она глядела на этого господина, Глеб сообразил, что перед ними, скорее всего, таинственный Карл Штаден, «заказчик».
«Облысевший пудель…» — злобно подумал Глеб. В облике иностранца и впрямь было что-то собачье; а длинные кудрявые волосы соломенного цвета — как у известного французского актера Пьера Ришара — венчала немалая плешь.
Их схватили, когда они отдыхали у подножья Горького холма, возле знаменитого ключа, излечивающего от пьянства. Горушка вполне оправдывала свое название, потому что вода в роднике была немного горьковата, будто ее настаивали на полыни. Но горечь едва чувствовалась, и пить воду вполне можно было.
Однако Глеб лишь попробовал ее на вкус и сразу же выплюнул.
— Боитесь, что больше не сможете… как это у вас, мужиков, называется… а, вспомнила — квасить? — с ехидством полюбопытствовала Дарья-Дарина.
— Вы удивительно догадливы, милая. Все верно — квасить. А еще кирять, бухать, гужевать, калдырить… и так далее. Не хочу терять последнюю радость в жизни. Курить все равно когда-то придется бросить, сейчас это модно и везде приветствуется, да и здоровье все же нужно поберечь, а с женщинами у меня как-то не очень… — Глеб бросил на нее многозначительный взгляд.
Дарья фыркнула и покраснела. Видимо, вспомнила утро…
Глебу приснился эротико-мистический сон, наверное, навеянный ночным пиршеством, — голые русалки прыгали через костер. Он проснулся в томлении и в первый момент не понял, где находится и кто лежит рядом с ним.
Дарья, тесно прильнув к нему и обняв за шею, спала как младенец, причмокивая во сне пухлыми розовыми губками. Они легли спать далеко заполночь, притом безо всяких церемоний; просто пришли в избу, упали, не раздеваясь, на полати как подрубленные и уснули мгновенно, что называется, на лету.
Сообразив наконец что и к чему, Глеб почувствовал жар, который поднимался откуда-то изнутри и всколыхнул все его мужское естество. Ему стало немного не по себе, но он, чтобы не разбудить ее, пролежал рядом с девушкой в полной неподвижности еще добрых полчаса, пока она не проснулась.
Открыв глаза, Дарья некоторое время с удивлением созерцала его профиль и свою руку, так удобно лежавшую на груди Глеба, а затем подхватилась, как ошпаренная.
— Совратитель! — бросила она сердито и спрыгнула на пол. — Как не стыдно?!
— Это еще нужно определить, кто кого совращал, — ответил Глеб, следуя ее примеру; он встал и потянулся до хруста в костях. — Вы едва не задавили меня в своих объятьях.
— Врете!
— Ни в коем случае. С женщинами я всегда честен. Однако, сознаюсь — мне было чертовски приятно.
— Да ну вас!..
С этим словами рассерженная Дарья пошла наводить марафет. Вернулась она в избу озадаченная и удивленная.
— Что-то случилось? — спросил Глеб.
— Случилось… — буркнула девушка. — Почему у меня пятки черные? Не могу отмыть.
Глеб рассмеялся.
— А не нужно было на горящих угольях танцы устраивать, изображая из себя нестинарку.
— Не поняла… Какие уголья, какие танцы?
— Вы что, ничего не помните?
— А что я должна помнить? — Дарья с подозрением уставилась на Глеба; наверное, она подумала о чем-то другом, потому что на ее лице начал появляться румянец. — Вы хотите сказать?..
— Что вы, дорогуша. Успокойтесь. Это не то, о чем вы подумали. Как я мог? Мы ведь с вами всего лишь партнеры. Бесполые существа. Бизнес есть бизнес, ничего личного. И потом, нельзя использовать временные женские слабости, особенно когда она на изрядном подпитии. Это не по-мужски. Просто вчера вечером вы перебрали лишку (коль ничего не помните) и лихо отплясывали вместе с родноверами ритуальные танцы посреди кострища.
— Я… танцевала… на угольях?! — раздельно выговаривая слова, сказала ошеломленная Дарья.
— Еще как танцевали. Одно загляденье. Вы, случаем, в школе народного танца не занимались? Больно ловко у вас все получалось.
— С ума сойти… — прошептала пораженная девушка. — Нет, я не верю! Вы шутите.
— Хотите, верьте, хотите, нет — это ваше право. Но почему тогда у вас пятки закопчены?
Девушка не ответила. Она села на скамью и тупо уставилась на Глеба, не в силах разобраться в своих ощущениях и эмоциях.
— Но про то ладно, — сказал Глеб. — Это всего лишь эпизод. Было очень интересно и познавательно. По крайней мере, для меня. Я хоть и заторчал изрядно, но все помню. Главное в другом — нам нужно поворачивать оглобли. Делать здесь больше нечего. Наш клад уплыл, как бумажный кораблик в половодье.
— То есть, как это — делать нечего? Что вы такое говорите?
— Вы заметили кубки и чаши, из которых мы пили мёд?
— Ну заметила. Еще бы не заметить такую красоту…
— Да уж… И стоят они просто огромных денег. И что, никакие мысли по этому поводу не пришли в вашу светлую головку?
Тут девушка смутилась, опустила глаза и ответила:
— Наверное, я вчера и впрямь… того. Больно уж хмельным оказался этот чертов мёд. Так что, пардон, вчера я была… м-м… немного не в себе.
— Это понятно. И ничего в этом зазорного нет. Гулять так гулять. Согласно конституции, мы имеем право на труд и на отдых… Что ж, объясню. Все эти раритетные чаши, тарелки, кубки и братины из серебра, относящиеся, по моему мнению, к XV–XVI векам, были найдены родноверами как раз в том месте, на которое мы нацелились. Такие дела, милочка. Мы пролетели как фанера над Парижем. Что ж, зато хорошо провели время на природе, что для людей городских весьма ценно, более-менее узнали друг друга, и возможно, продолжим наше знакомство, пообщались с родноверами… а это для России вообще экзотика. Можете статейку в газету или журнал о них накропать. Известность будет вам обеспечена.
— Пошли вы… со своей статейкой! — Дарья подхватилась на ноги и пулей вылетела наружу.
— О, женщины… «Дана вам роковая власть. Довольно вам одной улыбки, чтоб вознестись или упасть», — с выражением процитировал Глеб чьи-то стихи и пошел бриться.
Родноверы помогли им найти тропу, которая и привела Глеба и Дарью к Горькому холму. Совсем упавшая духом девушка позволила вести себя, куда угодно. За все время, пока они шли к Горькому холму, она проронила всего несколько слов, как Глеб ни изощрялся, чтобы растормошить Дарью-Дарину. Наверное, удар был чересчур силен для ее неокрепшей психики истинного кладоискателя.
— Да не переживайте вы так, — болтал Глеб. — Какие у вас годы? Все впереди, дорогуша.
— Я вам не дорогуша… — хмуро огрызнулась девушка.
— Извините. Это я… к слову.
И только когда они расположились на привал у целебного источника, Дарья вдруг сказала вполне твердым голосом:
— Я думаю, нам нужно покопаться в том месте, где родноверами был найден клад.
— Зачем? Вас прельщают горшки-черепки? А больше там мы вряд ли что найдем.
Дарья умолкла, покусывая нижнюю губу; наконец решилась и объяснила, что она имеет ввиду:
— По моим данным, в том месте должен быть спрятан посох Ивана Грозного. Тот самый, с аликорном.
Глеб воззрился на нее как на ожившую статую девушки с веслом — насмешливо, но с диким удивлением.
— Вы что, милочка, никак не отойдете от вчерашнего?! Какой посох, о чем вы гутарите?!
— Ладно, расскажу… Куда денешься. — Дарья сокрушенно покривилась. — Хоть вы и не заслуживаете полного доверия.
— Это почему?
— Потому, — коротко ответила девушка.
Чисто женский «довод» Дарьи показался Глебу более чем убедительным, и он промолчал — так сказать, во избежание.
— Карта, копию которой я вам показала, попала нам… мне в руки вместе с запиской. — «Нам», отметил про себя Глеб; понятно, что без Борова здесь не обошлось; уж кто-кто, а Дарьин папашка имеет нюх на такие вещи почище собачьего. — Хотя, нет, не так! Хронология была иной: сначала записка, потом аукцион и покупка карты. Записка — можно сказать, письмо — была датирована 1670 годом. В этом письме некий Васюк Ртищев сообщал неизвестному адресату по имени Нечайко, что у него есть карта местности, где закопан клад. И будто бы эта карта досталась ему в наследство от деда, которого звали Ондрей. Концовка письма была оторвана, поэтому историю клада до конца узнать не удалось. Васюк писал, что его дед и еще кто-то умыкнули у самого Ивана Грозного рог инрога и другие ценности. И потом где-то спрятали. Напарник деда Ондрея, грамотный человек, указал на карте место захоронения клада… и на этом запись обрывается.
Глеб слушал, затаив дыхание. Вон оно что, оказывается! Наконец-то пляска пошла от печки.
— А как вы нашли карту? — спросил он.
— Тут, можно сказать, мне повезло. Записка лежала в старинной книге, приобретенной мною на аукционе. Она была спрятана в переплет. При ремонте переплета ее и нашли. И я решила, что и карта может быть у аукционистов. Так оно и оказалось.
— Занятная история… — Глеб в раздумье потер переносицу. — Сколько в ней правды, трудно сказать. А я думал, с чего это вы, когда пришли ко мне, — так сказать, на консультацию — все про аликорн да про аликорн… И потом, мы, вроде, поехали искать просто клад. Да-а, притемнили вы, мадемуазель, не хило притемнили… Полным дураком меня выставили.
— Я не хотела, честное слово! Ну не могла, не могла я вам тогда все рассказать.
— Спасибо, хоть сейчас открыли мне глаза. Ладно, я не в обиде. Вы поступили правильно. Лишние знания очень обременяют человека, не твердого в своих убеждениях. Другой на моем месте запросто мог бы воспользоваться вашей доверчивостью. — Сказав это, Глеб даже возгордился своей честностью.
Но потом, опомнившись и немного устыдившись (вспомнил про карту), он смущенно прокашлялся и продолжил:
— Не найдем мы на этих развалинах никакого инрога. Дела давно минувших дней… Если он и лежал в тайнике, то скорее всего разрушился от времени. Это ведь не серебро и не злато. В общем, наши надежды разлетелись вдребезги, как брошенная на пол фарфоровая тарелка. Но даже если рог сейчас и находится у родноверов, до него мы все равно не дотянемся. А если будем настаивать или сделаем попытку умыкнуть его, то тогда придет нам карачун. Утопят нас новые язычники в болоте и потом скажут, что так и было. Между прочим, им нужно сказать большое спасибо — за доброе к нам отношение. Они редко кого привечают…
На этом их весьма познавательная беседа и закончилась. Братки появились неожиданно — свалились, как снег на голову, — и сразу же стали требовать карту; те копии, что они нашли в рюкзаках Глеба и Дарьи, их категорически не устраивали. Тем более, что и на карте дочери Борова место захоронения клада было стерто. Похоже, Дарья держала его координаты в голове. «Ай да умница!» — успел восхититься Глеб; а потом его начали бить.
Тихомиров-младший понял сразу, какая КАРТА нужна бандитам, да помалкивал. Он никак не мог сообразить: иностранцу старинная карта нужна как самый желанный раритет или он тоже охотится за кладом?
— Молодой человьек, — обратился иностранец к Глебу. — Вы напрасно упираетесь. Карта у кого-то из вас. И вы скажете, где она. Мы будем вас… э-э… пытать. Это зэр шлехт… очьен пльохо. Но вы не оставляете нам выбор.
— Да пошел ты!.. — вдруг вспыхнул Глеб, нервы которого были на пределе. — Мало мы вас, суки, в сорок пятом били, — сказал он по-немецки, поняв, что перед ним «истинный ариец». — Так тебе еще захотелось? Зря ты на нашу землю снова приперся, ох, зря…
— Ну ты, считай, договорился… — Вован сильно пнул лежавшего Глеба ногой. — Счас замешу, повидло из тебя сделаю!
— Владьимир, не надо, — примиряющим тоном сказал немец; но Глеб заметил, что глаза его при этом зловеще блеснули. — Он вряд ли что нам скажет. Вы, русские, стойкий народ. Но у вас есть ахиллесова пята… — Его мрачный взгляд остановился на Дарье, которая от ужаса потеряла дар речи. — Займись этой юной фрау.
— Понял… — Вован гнусно осклабился. — Хороший товар. Сначала пустим ее на круг… ну, а потом слегка поджарим. Понял, козел? Посмотрим, где будет твоя крутизна. А если и тогда будешь упираться, отправим вас в расход. Усек?
Он подошел вразвалку к Дарье, которая сидела на камне, и схватил ее за плечо. Девушка слабо пискнула и затрепыхалась в его сильных руках как подранок.
— Оставь ее, ты, недоделанный! — крикнул Глеб. — Будет вам карта. Только она не здесь, а у меня дома. Карту я положил в ячейку банка, — соврал он не без задней мысли.
— Брешет, собака… — Вован никак не хотел выпускать Дарью из рук.
Он уже возбудился, и его глаза сально заблестели.
Но немец был иного мнения. Он сразу поверил Глебу. Видимо, и впрямь эта карта представляла для него большую ценность, и сам он точно не взял бы ее с собой в путешествие.
— Хорошо, — коротко сказал немец. — Оставь дьевушку, Владьимир. Мы вам поверим. Но не вздумайте нас обмануть!
— Что вы, ни в коем разе. Моя жизнь гораздо дороже куска грязного пергамента.
— Все, собираемся, — приказным тоном сказал немец. — Путь не близок.
— Нам бы похавать… — грубым басом сказал один из бандитов, обе руки которого были в наколках. — С утра не жрамши…
— Это точно, — подтвердил Вован, с сожалением поглядывая на Дарью. — Коль уж сладкое нам не перепало, так хоть колбасы пожуем.
— Вам бы все время кушаль! — было взорвался немец; но тут же и остыл. — Только недолго.
— Мы мигом, гражданин начальник! — повеселел обладатель баса. — Нам набить брюхо до отказа, что два пальца об асфальт…
Бандиты и немец расположились неподалеку, на крохотном пятачке, очищенном от высокой травы и сухостоя. Судя по темному кругу от костра, присыпанному пеплом, здесь обычно полдничали те, кто приходил испить целебной водицы.
— Так это вы… так это ты украл у меня карту?! — злобно прошипела Дарья, которая наконец пришла в себя.
— Ну наконец-то мы перешли на «ты». С чем нас и поздравляю. Давно пора.
— Не заговаривай мне зубы! Подлец, мерзавец! А я верила ему… Гнусный обманщик! Все мужики — сволочи!
— Ну, во-первых, карту я не украл, она сама ко мне прилетела…
— Как это прилетела?
— Очень просто. Когда тебя пытались ограбить, документы рассыпались, и карта, подхваченная ветром, залетела за мусорный ящик. Я нашел ее.
— Пусть так. А почему не отдал?
— А ты бы отдала?
— Да!
— Врешь! Ты дочь своего отца. А Клавдий свет Цезаревич никогда своего из рук не выпускал. Что с воза упало, то пропало. Тебе эта поговорка хорошо известна, милая.
— Ты… ты знаешь моего отца?!
— А кто ж его не знает… Известная личность в нашем тесном археологическом мирке. Я даже готов с ним породниться… несмотря на мелкие разногласия между мной и его дочерью.
— Мелкие разногласия! Нахальная твоя морда!
— Тихо! Не пыли, пехота. Выберемся отсюда — верну я тебе твою карту… — Глеб перешел на шепот: — Соберись с мужеством и силами, сейчас будем когти рвать. Иначе они могут передумать, и, вместо возвращения в родные пенаты, нас здесь и прикопают.
— Мы не сможем от них убежать!
— Еще как сможем. Хорошо, что они не додумались нас связать. Надеются на стволы.
— Правильно надеются. Мы не успеем пробежать и двадцать метров. Нас перестреляют как куропаток.
— Женщина, не перечь мужчине, — строго сказал Глеб. — Знай свое место. Нам нужно пробежать всего ничего… метров тридцать. Я буду держаться позади тебя, прикрою твою за… м-м… спину. Если даже меня ранят, это не беда. Боль я хорошо переношу. Видишь, вон там ярок, — показал Глеб взглядом. — Он глубокий. Это я успел заметить. Подбежала к краю — и сигай вниз. Не побоишься?
— Нет… Наверное, нет… — Голос девушки дрогнул.
— Вот и ладушки. В яру много деревьев, они остановят пули, если бандиты начнут стрелять. Не знаю, куда ведет яр, но нам главное оторваться от этих псов. А потом мы вернемся к родноверам, они нас спрячут. Или — что еще лучше — доберемся до моего УАЗа и смотаем отсюда удочки. Здесь нам больше делать нечего.
— Я не уверена, что у нас получится…
— А я уверен! Все, хватит болтать. Возьми себя в руки. Готова? Побежали!
Девушка сорвалась с места как вихрь. Оказывается, она хорошо бегает, не без удивления отметил про себя Глеб. Наверное, в детстве занималась в спортивной секции…
Пока в голове роились эти мысли, Глеб успел подхватить свой рюкзак, лежавший неподалеку. Он сделал это совершенно инстинктивно, повинуясь частнособственническому инстинкту. Мигом закинув его за плечи, Тихомиров-младший помчался вдогонку Дарье крупными скачками, — как кенгуру, потому что местность изобиловала неровностями и кочками.
— Стой, стой, козел! — раздались позади крики. — Куда?..
— Урою, паскуда! — рявкнул Вован; а затем через некоторое время раздались выстрелы. — Стоять!!!
Пули засвистели над головой Глеба тогда, когда он уже подбегал к девушке. Дарья резко остановилась на краю оврага, заглянула вниз и в испуге попятилась — его глубина и впрямь была немалой.
— Вместе! — крикнул Глеб, схватил девушку за талию и рывком послал ее и свое тело вперед.
Они шлепнули в неглубокий бочажок, наполненный стоялой дождевой водой. Дно бочажка было илистым и они застряли в нем по щиколотки.
— Цела? — спросил девушку Глеб, когда они выбрались на сухое место.
— В-вроде… — Дарью трясло.
— Тогда ходу!
Они побежали по глинистому дну яра, представлявшему собой похожую на желоб широкую и глубокую промоину. Позади по-прежнему раздавались крики бандитов, но выстрелы затихли. Наверное, даже эти твердолобые отморозки сообразили, что палят в белый свет как в копеечку, потому что беглецы из-за деревьев почти не просматривались.
Но подручные немца сдаваться не собирались. Вскоре они спустились вниз и спустя какое-то время Глеб услышал позади топот ног. «Догонят, уроды… — мелькнула в голове неприятная мысль. — Надо выбираться из яра. А то здесь беговая дорожка как на стадионе. А эти мохноногие — здоровые лбы. Да еще со стволами. Загонят нас, как легавые боровую дичь».
Высмотрев более-менее удобный подъем, Глеб скомандовал Дарье:
— Сворачивай направо и вверх!
Девушка беспрекословно начала карабкаться по склону. Глеб последовал за ней. Он догнал ее в неглубокой лощинке у подножья скального выступа. Девушка лежала на земле и тяжело дышала. Ее лицо было серо-землистого цвета.
— Не могу… — простонала она. — Бок…
— Ах ты, господи! — Глеб беспомощно посмотрел вверх. — Осталось совсем немного… Там дальше лес, где можно скрыться. Не дотащу я тебя до верху. Чересчур крутой подъем… Соберись, боль пройдет. Вставай…
— О-ох!.. — Дарья попыталась встать, но тут же и упала; Глеб едва успел подхватить ее на руки. — Нет… От боли в глазах темнеет. Не знаю, что со мной…
— Селезенка подвела, — сказал Глеб. — Бывает… Нужно отдохнуть — и все пройдет. Но нет у нас времени на отдых… Что ж, попробуем спрятаться здесь. Авось не заметят, куда мы свернули.
И он потащил девушку в густые, почти непроходимые заросли под скалами.
Вход в пещеру попался на глаза Глеба совершенно случайно. Сначала он споткнулся, провалился в неглубокую выемку, присыпанную палыми листьями, и упал. А когда поднимался, скосил глаза влево, и увидел черный провал, темневший на светлом фоне песчаника словно большое родимое пятно.
Оставив девушку отдыхать, он порылся в рюкзаке, нашел фонарик и посветил внутрь пещеры. Она была очень глубокой. Тогда Глеб, отодвинув в сторону несколько камней, пролез через вход, прошел, согнувшись в три погибели, метров десять и вернулся. Оказалось, что кто-то очень давно вырыл подземный ход высотой около полутора метров, который тянулся невесть куда. Немного поразмыслив, Глеб решительно кивнул, соглашаясь с собственными доводами, и возвратился обратно.
— Ну как ты? — спросил он Дарью, с тревогой прислушиваясь к голосам бандитов.
— Плохо…
— Не было печали… — Глеб прислушался.
Голоса бандитов раздавались уже совсем близко. Среди них Глеб различил и бархатный голос немца, в котором значительно прибавилось неприятных — «наждачных» — ноток. Он был сильно раздражен побегом Глеба и Дарьи и выговаривал за это Вовану. Тот лишь бухтел что-то невразумительное в ответ. Яр в поперечном разрезе напоминал колокол, поэтому акустика в нем была превосходной, и Тихомиров-младший хорошо слышал речь преследователей.
Погоня уже не мчалась вдогонку под всеми парами. Бандиты шли быстро, но не бежали. И Глеб понял почему. Кто-то из них сообразил, что беглецы могут выкинуть финт — поднимутся по удобному склону наверх; ближе к низу яра склоны стали уже, не обрывистыми, а более пологими. И теперь братки внимательно осматривали кусты, растущие по краям «желоба».
— Есть! — радостно вскричал один из них; судя по визгливому голосу, третий. — Вот, видите, ветка сломана. Здеси они, наверх поперли. А вон и трава примята…
Похоже, он был в этой бригаде «шестеркой». И выглядел третий как хорек — такой же шустрый, пронырливый и востроглазый.
«Вот сволочь! — с отчаянием подумал Глеб. — Все-таки высмотрел. Теперь нам хана…» Он беспомощно посмотрел на Дарью, которая уже села, но все равно продолжала держаться рукой за больной бок, а ее лицо по-прежнему кривилось от боли.
Решение вызрело окончательно. «Была не была! — подумал Глеб. — Нужно лезть в пещеру. Куда она ведет, бог его знает, но это единственный выход. Или вход — на тот свет…»
— Пойдем… — Глеб помог девушке встать.
— Куда?
— А вон в ту дыру. Там есть ход. Может, наше везение еще не закончилось… Наверх нам уже не забраться. Мы теперь будем как мишени, на виду.
Дарья покорно кивнула и они нырнули в черный зев пещеры…
Прошли они недалеко, от силы метров тридцать. Ход круто забирал вверх, стал значительно шире, но по-прежнему был невысоким. Однако воздух в нем был свеж. Наверное, где-то впереди были отдушины, и у Глеба, поднаторевшего в своей археологической практике в лазаниях по разным подземельям, появилась надежда, что они могут найти другой выход.
— Я сейчас… — Девушка села, не выпуская руки Глеба. — Отдышусь…
— Худо?
— Не так, чтобы очень, но боль все равно не затихает.
— Ладно, передохнем…
Бандиты уже нашли вход в пещеру, судя по их радостным восклицаниям. Спустя какое-то время Глеб начал ясно различать не только отдельные слова, но и фразы. Больше говорил Вован, а немец лишь ругался на своем языке. Похоже, он был взбешен. Еще бы — «дичь» ускользнула буквально на глазах, и как выковырять беглецов из подземелья, никто не знал. А соваться в лаз бандиты опасались.
— Хрен с ними, — гудел бас. — Начальник, не бей понты. Захотят жрать и пить, сами вылезут как миленькие. А мы их подождем.
— Он прав, — вторил ему Вован. — Тут такая маленькая дырка, что я могу в ней застрять.
— Я вам платиль за дело! — гневно вскричал немец. — Много платиль! Я не могу ждать здесь… как это у вас говорится?.. с моря погода! Ви хотите получить остальный деньги?
— А кто ж не хочет… — буркнул Вован. — Ладно, начальник, твоя взяла. Щур, ты лезешь первым. Мы за тобой. Вот тебе фонарь. Только слабоват он, падла… А другого все равно нет. Ну ладно, как-нибудь. Только смотри, не вали их наповал! Боссу они нужны живыми.
«Значит, кличка третьего бандита была Шур», — мельком подумал Глеб. Он сильно встревожился. Шур был тощим, юрким, он догонит их в два счета. Если, конечно, поторопится и если он достаточно смел. Однако, тут же выяснилось, что храбростью Щур не страдает.
— Как что, так сразу Щур… — начал было отнекиваться бандит. — Хрен его знает, что в той дыре.
— Ты поговори у меня, поговори! — рявкнул Вован. — В торец хошь?
— Да идите вы!.. — огрызнулся Щур. — Все, все, пацаны, я пошел…
Положение становилось угрожающим. Глеб уже понял, что ход представлял собой щель в холме, по которой когда-то текла вода; ее лишь подработали, где углубив, а где подчистив свод. Поэтому ход шел не прямо, а извивался словно речное русло. Но все равно на прямом участке фонарь Щура высветит их, а там… Там все понятно. Промахнуться по ним невозможно.
— Вперед! — скомандовал Глеб, и они снова начали пробираться в неизвестность…
Девушка — наверное, от страха — забыла про боль, и передвигалась довольно шустро, хотя это было и нелегко — ближе к верху уклон стал не менее тридцати градусов. Иногда Глеб помогал ей, тянул на «прицепе».
Наконец они преодолели небольшой завал, и оказались в просторной и сухой пещере. Глеб посветил фонариком, но противоположный конец пещеры так и не увидел — он терялся в темноте.
— Уф-ф! Добрались… — сказал Глеб. — Конечно, мы еще не спасены, но надежда появилась.
— Где мы? — дрожащим голосом спросила Дарья.
Она доверчиво, как котенок, прижалась к плечу Глеба и, судя по всему, с трудом сдерживала слезы. «Не хватало только слякоти! — рассердился Глеб. — Тоже мне… авантюристка, искательница приключений. Вот они, приключения, ешь — не хочу…»
Он терпеть не мог женских слез. Когда представительница слабого пола начинала плакать, ему хотелось или немедленно ее приласкать, или бежать без оглядки.
— Не знаю, — ответил Глеб. — Но это не главное. Теперь нам нужно искать выход отсюда.
— А если не найдем?
— Найдем! Пещера должна иметь выход. Я в этом уверен.
— Откуда такая уверенность? — не отставала Дарья.
— Воздух. Он здесь свеж и чист. Это первое. Второе: мы забрались достаточно высоко, значит, эта пещера — не замкнутая полость, образованная подземными водами. Да, здесь была вода, пока не нашла выход — этот самый лаз. Видишь, здесь уклон. Похоже, вода тут накапливалась во время дождей и таяния снега. Но потом «крышу» пещеры — свод — законопатили. Кто? Это другой разговор.
Глеб встал и пошел по пещере, освещая ее фонариком.
— Здесь жили люди, — сказал он уверенно. — Видишь, вон там кучка рыбьих костей, а это кости какого-то животного… А вот и очаг!
Очаг, похожий на грубо сработанную деревенскую печь, был без трубы. Дым уходил в узкое отверстие в потолке пещеры. Глеб заглянул в него и сокрушенно покачал головой — туда пролезть может разве что кошка.
— Это и есть вентиляция, — сказал он потухшим голосом. — Дьявол! Где же тут выход? Он должен быть! Пойдем вдоль стены. Пещера большая, а батарейки уже садятся и луч далеко не достает.
Удивительно, но выход они нашли быстро (на что Глеб, честно говоря, не очень надеялся, хотя и бодрился перед Дарьей). Его закрывала дверь из толстых дубовых плах. Дверь так заклинило, что Глеб уже начал сомневаться, смогут ли они ее открыть.
Не выдержали металлические петли. Они до такой степени заржавели, что рассыпались, когда Глеб с размаху сильно ударил по ним камнем.
За дверью находился недлинный тоннель, и Глеб только крякнул, увидев, что его конец завален камнями.
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… — пробормотал он сокрушенно. — Дверь в никуда. Тупик.
Глеб беспомощно оглянулся. Все, похоже, им амба. Скоро бандиты выберутся из подземного хода, и тогда… Глеб лишь зубами заскрипел. Что он может им противопоставить, когда у них стволы?!
Глеб быстро возвратился к лазу и осмотрел свод пещеры. Над лазом висела большая глыба, но как ее обрушить без шанцевых инструментов? Глеб прислушался. Из черной дыры слышались приглушенные голоса бандитов. Похоже, они не очень торопились догнать беглецов, осторожничали, продвигаясь вперед со скоростью улиток. Скорее всего, преследователи осматривали еще и «карманы» — ответвления подземного хода.
Их было много, и некоторые имели вполне приличные размеры по высоте и ширине. Куда они вели, можно было лишь догадываться. Но некоторые носили следы обработки. Похоже, весь холм был в норах. Однако Глеб не обращал внимания на ответвления и упрямо лез по центральному ходу вверх. Ему казалось, что именно там должен быть выход из подземелья.
И вот он его нашел. А толку? Глеб посветил фонариком на стены пещеры — и радостно вскрикнул. Справа от лаза стоял колченогий деревянный «козлик», а на нем лежала винтовка. Он схватил ее — и выругался.
Это была знаменитая трехлинейка Мосина, но не революционного времени, а выпущенная перед Великой Отечественной войной. Она имела некоторые отличия от образца 1891 года. Глеб в свое время интересовался огнестрельным оружием, поэтому сразу определил примерный год выпуска найденной трехлинейки.
Как она попала в пещеру, кто ее сюда принес, эти вопросы Глеба не волновали. Главным было то, что винтовка проржавела насквозь и ее нельзя было использовать в качестве лома. Хорошо сохранился лишь самодельный приклад, что удивительно. Наверное, он был пропитан какими-то смолами.
Глеб посветил на пол, в надежде отыскать хоть какую-нибудь железяку, и увидел небольшой деревянный ящик. Он был наполнен, как сначала показалось Глебу, брусками мыла. Но присмотревшись, Тихомиров-младший узнал динамит. Он умел обращаться со взрывчаткой, так как им с отцом не раз приходилось применять ее во время раскопок.
Динамит, это, конечно, хорошо, подумал он, но как им воспользоваться? Ведь для инициации взрыва нужен детонатор.
Идея появилась в голове мгновенно, будто ее кто-то высветил изнутри мощным прожектором. Есть! Шанс, конечно, слабый, но все же… Глеб передал фонарик Дарье и сказал:
— Свети…
А сам взял на руки ящик с динамитом и понес его к лазу.
— Что это? — спросила Дарья.
— Динамит… — буркнул Глеб, потея от натуги — ящик был нелегким, нести его было неудобно и немного страшновато.
— Что ты будешь с ним делать?
— Взорву ход.
— А это не опасно?
— Опасно. Но будет еще опасней, если мой номер со взрывом не получится.
Дарья хотела еще что-то спросить, но Глеб лишь отмахнулся от нее. Опустившись на корточки, он начал продвигаться по лазу, толкая впереди себя, как жук-скарабей, ящик с динамитом; хорошо хоть лаз был с уклоном. Вскоре, прикинув расстояние до выхода в пещеру, он нашел нужное место, поставил ящик в центре лаза — для этого Глеб нашел несколько камней и подложил их под дно ящика, чтобы приподнять его немного выше, — и поторопился обратно.
— А теперь дуй вон туда, — Глеб забрал у девушки прожектор и лучом указал направление, — поближе к выходу. Ляг на пол и закрой голову руками.
— Зачем?!
— А затем, что после взрыва пещеру может завалить. Это в крайнем случае, — поторопился он успокоить Дарью. — Но камешки вполне могут на голову посыпаться. А еще лучше будет, если ты залезешь под дверь. Она одним концом лежит на камне, так что ты со своей французской фигурой вполне в состоянии забраться в щель между дверью и полом. Иди, иди… Быстрее!
Голоса бандитов послышались совсем близко. Не оглядываясь на девушку, Глеб принялся собирать камни и складывать их возле отверстия лаза. Но вот наконец в черной дыре блеснул луч фонарика Щура. Он по-прежнему карабкался впереди своих дружков. Глеб взял в руки камень, взвесил его, примерился, и метнул, целясь в мерзкую рожу Щура, которая желтым пятном торчала над рефлектором фонарика. А затем отбежал подальше от лаза.
Все получилось, как нельзя лучше. Глеб, если честно, не ожидал от себя такой меткости. Наверное, из-за большого внутреннего напряжения он попал точно в цель — камень ударил в лоб бандита. Сначала послышался болезненный вскрик, затем брань, а после этого взбешенный Щур нажал на спусковой крючок пистолета…
В ящик с динамитом попала вторая пуля. От взрыва холм затрясся, как в лихорадке, а из отверстия лаза, словно из жерла средневековой бомбарды, полетели крупные и мелкие камни вперемешку с пылью.
«Слава тебе, Господи!» — мысленно перекрестился Глеб, когда включил фонарик и направил его на свод пещеры — он выдержал удар, хотя на нем и появились новые трещины. Что касается лаза, то он, как и следовало ожидать, был завален. О том, какая участь постигла бандитов, Глеб старался не думать… Прочихавшись от едкой пыли, наполнившей пещеру до самого верха, он окликнул девушку:
— Дарья, ты жива?
— Н-не з-знаю… — ответил дрожащий голосок.
Глеб посветил в ее сторону и заржал во весь голос: девушка смогла засунуть под дверь только голову, а ее весьма аппетитная филейная часть осталась торчать снаружи.
— Почему смеешься?! — сердито спросила Дарья, поднимаясь на ноги.
— Радуюсь, — уклонился от честного ответа Глеб.
Женщинам не очень нравится, когда им говорят правду, особенно в таких нестандартных ситуациях; к тому же, извалявшись в пыли, Дарья стала похожа на хрестоматийного оборванца Гавроша.
— Бандитам кранты, — сказал Глеб. — А мы пока живы. Нам здорово повезло… Так что, подружка, давай отсюда выбираться. Как-нибудь прорвемся…
Глеб решительно подошел к заваленному выходу и начал с остервенением отбрасывать камни в сторону. Он понимал, что эта работа может оказаться мартышкиным трудом и продлится неизвестно как долго, но что оставалось делать? Дарья помогала ему, но толку от нее было мало. И все равно она старалась, чем вызвала в душе Глеба теплое чувство.
Солнечный луч ворвался в темень тоннеля так неожиданно, что Глеб даже отскочил в сторону, словно его обожгло.
— Мы спасены… — не веря своим глазам, прошептала Дарья.
— Почти… — Освоившись с мощным освещением, Глеб продолжил свое занятие.
Вскоре Глеб и Дарья выбрались из тоннеля. Они стояли почти на самой вершине горы. Перед ними зеленели леса, которые тянулись до самого горизонта, и сверкала дуга узкой речушки — словно утерянная среди лесного раздолья казацкая сабля.
— Господи, как хорошо… — Дарья упала в траву и раскинула руки. — Чтобы я когда-нибудь полезла в подземелье… Бр-р!
«Блажен кто верует… — посмеивался про себя Глеб. — Я тоже так думал в свое время. Охота пуще неволи. А ты, подруга, похоже, уже заболела кладоискательством. Считай, конченый для мира человек. Если не выйдешь замуж в ближайшие два-три года — все, на этом ты, как полезный член общества, закончишься. Останешься в девках до самого смертного одра…»
— Между прочим, — казал Глеб, — мы находимся на Горьком холме. Вон, видишь, источник. Там уже кто-то «лечится». Две женщины и мужик. Наверное, привели под конвоем. Ладно, пусть их… Я хочу вернуться и исследовать пещеру. Больно уж она заинтересовала меня. Нутром чую, в ней мы можем кое-что найти.
— В пещеру? — Дарья вздрогнула. — Не-ет, никогда! Только под пистолетом!
— Ну как знаешь… А я пошел.
В пещере и впрямь жили. Причем разные люди и в разные эпохи. Глеб нашел старые офицерские сапоги с высокими голенищами и прохудившимися подошвами — им минуло никак не меньше восьмидесяти лет (Глеб знал этот фасон; такие сапоги тачали для офицеров в 1914 году), солдатский котелок, алюминиевые ложки, несколько щербатых керамических мисок, туесок для ягод, и, наконец, полати, на которых лежал полностью истлевший тюфяк, прикрытый солдатской шинелью. Вернее, тем, что от нее осталось.
Над полатями висело деревянное резное распятие, а у изголовья лежала старая потрепанная Библия. Когда Глеб открыл ее, листья Библии начали рассыпаться.
«Тлен и прах… — подумал он. — Интересно, кто здесь поначалу жил? Навскидку — какой-то офицер. Прятался. Наверное, от красных. Вот только вещичек маловато. Забрал с собой? Вряд ли. Скорее всего, кто-то потом „подчистил“ пещеру. Видимо, после Отечественной войны, если судить по винтовке. И законсервировал. До худших времен? А может, до лучших. Неизвестно… Возможно, тот человек что-то здесь припрятал. Денежки, клад? Не исключено. Поищем…»
Кроме вещей двадцатого века, Глебу попалась на глаза кучка монет совсем из другого времени. В одном из концов пещеры в полу зияла расщелина — наверное, образовавшаяся после взрыва, и не посвети в нее Глеб фонариком, так бы и лежали в ней серебряные кружочки до скончания века. Их было немного, всего семнадцать монет — серебряные иоахимсталеры чеканки 1570 года, которые на Руси назывались «ефимками». Вместилищем монет был кожаный мешочек, от которого остались лишь полуистлевшие лоскуты.
«Хоть что-то… — обрадовался Глеб; такие ефимки среди нумизматов ценились очень высоко. — Но придется поделиться с Дарьей… по-братски. Пусть и у нее память останется о наших приключениях».
Затем его внимание привлекла забитая камнями ниша. Не долго думая, повинуясь в основном азарту кладоискателя, а не здравому смыслу, Тихомиров-младший разрушил каменную перегородку и перед ним открылся лаз еще в одну пещеру.
— Что там? — раздалось позади; Глеб даже вздрогнул от неожиданности.
Он обернулся, посветил, и увидел блестящие от возбуждения глаза Дарьи. Не удержалась-таки… Глеб ехидно ухмыльнулся.
— Узнаем, — ответил он коротко и протиснулся в неширокое отверстие. Дарья последовала за ним.
Пещерка была совсем небольшой. Но то, что они там увидели, сразило обоих наповал.
У дальнего конца находился деревянный помост. А на нем лежали два естественным образом мумифицированных тела — воздух в пещерке был сухим и не способствовал гниению.
Первое тело принадлежало женщине, а второе… Глеб глазам своим не поверил. Рядом с женщиной лежал мужчина в парадной форме царского полковника при всех регалиях. Его левая рука находилась под головой женщины, и казалось, что они просто спят.
Дарья ахнула и прижала кулачки к подбородку.
— Кто это? — спросила она дрожащим голосом.
Глеб лишь скупо улыбнулся. Он уже понял, КТО перед ними. Похоже, это был тот самый полковник-отшельник, владелец раритетного аликорна. А вместе с ним лежала его невенчанная жена, дочь помещика Каргина. Наверное, она умерла раньше от какой-то болезни, и полковник просто не пережил такую утрату, лег рядом и скончался. Видимо, к тому времени жизнь ему уже изрядно надоела…
Допустим, это тот самый полковник. Тогда где-то неподалеку может быть и аликорн… Но где же он? Не отвечая на вопрос девушки, Глеб тщательно осмотрел траурное ложе, однако рога там не обнаружил.
Тогда он прошелся по пещерке — и наткнулся на горку камней, увенчанную почерневшим от времени крестом. Присев на корточки, он начал читать корявую надпись на кресте, вырезанную ножом: «Раб Божий Ивашка Рыков».
Рыков?! Тот самый?! Неужели? Мать честная… Глеб от неожиданности не удержал равновесия и плюхнулся на пол пещерки.
— Это открытие… — прошептал он непослушным языком.
— Ты о чем?
— Потом…
— Нет сейчас!
— Ладно… скажу. Перед тобой находится могила того человека, который нарисовал твою карту. Такие дела, подруга…
Кряхтя, как столетний старец, Глеб встал. Рог должен находиться где-то здесь! Глеб ощутил испепеляющий жар в груди. Так всегда бывало, когда он подходил близко к разрешению какой-нибудь археологической загадки. Предчувствие еще никогда его не подводило.
Но поиски Глеба оказались напрасными. Кроме могилки и погребального ложа, в пещерке больше ничего не было. Они возвратились в большую пещеру, и Глеб тщательно законопатил лаз в последнее пристанище Ивана Рыкова и безвестного полковника с супругой. «Пусть покоятся с миром, — подумал Глеб. — Такое открытие мне не нужно».
Неожиданно ему показалось, что где-то журчит вода. Глеб пошел на звук и наткнулся в дальнем конце пещеры на неглубокий колодец, которым пользовались обитатели этого убежища. От нечего делать он посветил вниз — и едва не выронил фонарик от дикого удивления.
Все еще не веря своим глазам, он подозвал Дарью и сказал:
— Посмотри…
Девушка заглянула в колодец и ахнула. Кристально-чистая вода в колодце была проточной. А на самом его донышке лежат… аликорн! Дно колодца было светлым, и черная спираль рога выделялась на нем словно нарисованная.
— Э-э… — Дарью переклинило.
— Ага, — подтвердил Глеб, поняв, что она хочет спросить. — Он самый. Твоя мечта.
— Достанем! — вскричала девушка.
— Ты полезешь? — скептически покривился Глеб. — Колодец очень узкий, размером с маленькую бадейку, туда и ребенок не протиснется.
— Зацепим чем-нибудь!
— Чем? Впрочем, можно, конечно, сюда вернуться с соответствующим оборудованием… Но, думаю, этого делать не стоит.
— Почему?!
— Здесь вода, похоже, сильно минерализованная, и она законсервировала аликорн. Его нельзя на воздух, он сразу же разрушится.
— Господи! Он так близко…
— Близок локоть… Теперь мне понятно, почему источник у подножья Горького холма лечит горьких пьяниц — аликорн избавляет организм от интоксикации. Ключ берет начало в этом колодце или близко от него.
— Значит, ты теперь веришь, что единорог существовал и что его рог обладает целебными свойствами? — В голосе девушки прозвучали торжествующие нотки.
— Утешься — уже верю. Твоя взяла. Хоть это, по идее, и фантастика, но получается, что факт. Ладно, с меня причитается. За излечение от безверия. Вернемся, сходим в ресторан и отметим это дело…
Завалив вход в пещеру камнями и замаскировав сухой травой и ветками, чтобы никто больше не потревожил вечный сон усопших, Глеб и Дарья пошли к лесной дороге, которую заметили с вершины холма. Наверное, по ней и добирались к целебному источнику жаждущие избавления от «зеленого змия».
Выйдя на дорогу, они наткнулись на уже знакомый им внедорожник бандитов. Глеб коварно ухмыльнулся, выбил стекло и залез в кабину.
— Ты что делаешь?! — всполошилась Дарья. — Нельзя!
— Очень даже можно. Должны же мы получить хоть какую-то компенсацию за моральный ущерб? — ответил Глеб, роясь в проводках, вырванных из приборной панели. — Не на своих же двоих топать нам до нашего боевого коня…
К уазику, спрятанному в зарослях, они добрались без приключений. Мстительный Глеб, достав отвертку, проколол все шины джипа вместе с запасным колесом.
— Пусть этот херр Штаден насладится пешим туром по земле русской, — сказал он зло, усаживаясь за руль УАЗа. — Если он, конечно, не полез в подземелье вместе с братками; тогда ему хана. У немцев прозрение — обычно запоздалое — происходит через ноги. Гляди, его больше не потянет в «романтическое» путешествие по стопам предков, которых наши деды гнали пинками до самого Берлина. Вообще-то, не грех было бы с ним потолковать. Припомнить ему Никиту Анисимовича. Но боюсь, что не сдержусь и закопаю этого гада прямо здесь…
И опять дорога стелилась под колеса машины домотканым холстом, и снова мотор тихо пел свою металлическую песню, а рядом сидела Дарья-Дарина, но что-то в мире изменилось. Это Глеб ощущал всеми фибрами своей души. Но что именно?
Этого он не знал.
notes
