Глава 26
"Я пропал! Я пропал!" – Единственная мысль билась в голове Саюшкина, взламывая какие-то перегородки в черепе. В висках стучали молотки, и было очень больно.
Смуглый остался довольный произведенным эффектом. Он переглядывался с Марликом и посмеивался. Похоже, смуглый был неплохим психологом.
– Так на чем мы остановились? – спросил он Леху.
Нужно было что-то говорить, и вор с огромным трудом собрался, чтобы ответить:
– На том, что вы все узнали о моей жизни.
– Да-да. И пришли к выводу, что ты хитрая бестия.
– Так ведь если будешь ушами хлопать, сожрут менты и не поперхнутся.
– Сожрут, паскуды, – согласился смуглый.
Его лицо вдруг исказила гримаса ненависти. Но только на миг. В следующее мгновение он уже снова снисходительно ухмылялся.
– Давай послушаем, что скажет этот мелкий пачкун, – предложил он Саюшкину.
Лехе ничего иного не оставалось, как согласно кивнуть. Смуглый мигнул Марлику и тот подошел к Бабуле, такому же отрешенному, как и прежде.
– Кто тебе продавал героин? – склонившись к уху Бабули, громко спросил Марлик.
– Не помню.
– Ну, ты, козел! – Марлик грубо дернул наркомана за плечо. – Звони правду. Иначе ноги повыдергиваю. Повтори то, что говорил намедни.
Бабуля вдруг бросил быстрый осмысленный взгляд на Саюшкина. Он будто проснулся.
Наверное, действие наркотиков заканчивалось, и Бабуля постепенно возвращался в реальный мир.
– Этот продал, – буркнул Бабуля с большой неохотой.
Видимо, его здорово прижали, коль он сдал поставщика, в данном случае его, подумал Леха. Обычно наркоманы такого себе не позволяли. Их не могли расколоть даже менты, нередко в прямом смысле слова выколачивающие из наркоманов информацию. Обрезать своими руками тонкую нить, на которой висит собственная жизнь, мало кто способен.
"Вот гнида!", – с отвращением подумал вор, стараясь поймать ускользающий взгляд Бабули.
– Что теперь скажешь? – спросил смуглый, приблизившись вплотную к Лехе и добавив в голос металла.
– Вы о чем? – невинно поинтересовался Саюшкин.
– Может, хватит с ним дипломатию разводить? – грубо сказал Марлик.
– Когда мне потребуется твой совет, ты об этом узнаешь первым, – отрезал смуглый. – Вот что, Алик, – обратился он к вору. – Давай по-хорошему. Все ты знаешь, все понимаешь.
Где товар?
Дальше прикидываться дурачком было опасно. Нужно срочно что-то придумать. Что-то придумать…
– Так ведь я все сбагрил наркоманам. И ему в том числе. – Саюшкин кивком головы указал на Бабулю и принял подчеркнуто честный вид.
– Ах ты!.. – Побагровевший Марлик замахнулся.
– Ладно, пусть так, – спокойно согласился смуглый, будто и не заметив движения Марлика. – А скажи мне, мил человек, откуда у тебя этот героин? Только не говори, что купил у залетного фраера, который никто, ничто и звать никак.
– Я бы с радостью доставил вам такое удовольствие, но… – Леха смущенно развел руками.
– Что значит "но"? – В голосе смуглого послышались первые раскаты грома.
А вот теперь нужно было врать вдохновенно, мешая ложь и правду. Саюшкин прекрасно понимал, что одной ногой он уже шагнул в пропасть и нужно приложить максимум усилий, чтобы не загреметь в тартарары.
– Героин я выиграл в карты. Чурка сел на крюк, из приезжих. Каюсь, я играл по шансу.
– Ну, брешет, пес! – Марлик не находил места от злости.
– Правду говорю! Век свободы не видать! Микита знает.
Ссылка на Микиту была чисто спонтанной. Леха почему-то был абсолютно уверен, что Москаленко уже на небесах. Вряд ли немолодой хозяин бара "Волна" бегал как спринтер.
Тем более что пуля все равно быстрее.
– Микита, говоришь? – Смуглый хитро прищурился. – Он что, за тебя мазу держит?
– Что вы! Кто он, а кто я…
– Значит, Микита присутствовал при игре и может подтвердить твои слова?
Саюшкин заколебался. Но только на долю секунды. Потерявши голову, по волосам не плачут, подумал вор, и с отчаянием обреченного с головой бросился в омут лжи.
– Микита знает, – повторил Леха; все-таки он на всякий случай поостерегся прямо указать на содержателя "малина", как на своего свидетеля.
– Ты не верти хвостом! – жестко отрубил смуглый. – Вопрос поставлен прямо и требует четкого, однозначного ответа – да или нет. Повторяю в последний раз: Микита был, когда тебе фарт подвалил?
Все, отступать было некуда. Смуглого на мякине не проведешь. И Леха решился.
– Он не только присутствовал, но и предложил свои услуги по продаже наркоты, – сказал вор – и сам испугался своей смелости.
– Даже так? – удивился смуглый. – Интересно… Кстати, какое количество героина ты выиграл?
Саюшкин ответил, не колеблясь, – он уже давно решил, что говорить на эту тему.
– Не так и много, – несколько разочарованно сказал смуглый и многозначительно переглянулся с Марликом. – Ну и как, сделка состоялась?
– Увы, нет, – печально ответил Леха.
Он действительно в душе очень сокрушался, что Микита подвел и его, и сам себя.
Содержателя "малины" сгубила элементарная жадность. Исполни Москаленко свое обещание, и Леха никогда бы не решился пойти на контакт с Бабулей.
Теперь вор практически не сомневался, что на него вышли через этого сукиного сына. Как именно – пока вопрос. Хотя догадаться было несложно. Хозяева героина взяли под контроль большое количество наркоманов, и когда в их поле зрения попал Бабуля с товаром неизвестного происхождения, которого заложили стукачи наркоторговцев, им оставалось лишь сделать химический анализ.
– Почему?
– Потому что он жлоб. Хотел себе все захапать.
– Каким образом?
– Перекупил мой долг у Саврасыча.
Леха искусно мешал правду с ложью. Он был уверен, что его слова подвергнут самой тщательной проверке. И не ошибся.
– Ну-ка, Марлик, звякни Саврасычу, – приказал смуглый. – Но если ты, друг ситный, соврал… – Его глаза превратились в змеиные жала. – То лучше бы тебе и на свет не родиться.
Пока Марлик разыскивал по телефону барыгу, появился Серый и увел Бабулю. Наркоман свою роль сыграл и теперь стал отработанным сырьем. Саюшкин почти наверняка знал, что живым отсюда Бабулю не выпустят. Собственно, как и его самого.
Похоже, эта фермерская усадьба являлась "малиной" наркоторговцев. И бандитов. Что, собственно, одно и то же – где наркотики, там и смерть во всех ее обличьях. А местонахождение "малины" во все времена для непосвященных было тайной за семью печатями, которую берегли всеми доступными методами и средствами.
– И что там Саврасыч гонит? – спросил смуглый, когда Марлик положил трубку.
– Все точно, фраер на крючке. Долг большой. Микита взял его на свой карман за полцены.
– Гребаный хохол в своей стихии, – криво осклабился смуглый. – Все ему мало.
Марлик неопределенно пожал плечами и закурил.
– Кончай дымить! – раздраженно сказал смуглый. – Дышать нечем. Или стой возле окна.
– Нет проблем… – Марлик открыл форточку и начал, дурачась, выпускать наружу дымные кольца, которые лениво уплывали в пасмурное небо.
Смуглый посмотрел на него с осуждением, но промолчал.
Саюшкин сидел как на иголках. Глазами он обшарил всю гостиную, выискивая удобный для бегства путь. В принципе можно было попробовать сделать отсюда ноги, так как на окна второго этажа решеток не поставили. Но, во-первых, Леха не знал, где находится усадьба, а во-вторых, мимо сторожевых псов не проскочит и мышь. Кроме того, на своих двоих далеко не ускачешь. А если учесть, что у охранников смуглого имеются еще и стволы (в этом вор был абсолютно уверен), то его шансы вырваться из этого капкана и вовсе превращались в бесконечно малую величину.
– И все-таки ты лжешь. – Смуглый наблюдал за Саюшкиным со странным выражением. – Нутром чую – лжешь.
– Но ведь Саврасыч подтвердил мои слова.
– А может вы в сговоре.
– Тогда спросите Микиту! – с деланным отчаянием воскликнул Леха.
В этот момент он очень надеялся, что его предположения верны и что сейчас Москаленко взирает на них с какой-нибудь тучки, дожидаясь своей очереди на весы судьбы, где взвешиваются добро и зло, содеянное им за прожитые годы.
– Хорошее предложение, – весело улыбаясь, ответил ему смуглый. – Уважим гражданина? – спросил он Марлика.
– Уважим. – Белобрысый тоже растянул свой толстогубый рот в очень нехорошей ухмылке. – Еще как уважим…
– Тогда не будем терять времени. Пойдем, друг ситный…
Втроем они спустились на первый этаж. Но, вопреки ожиданиям Саюшкина, направились не к парадной двери, а спустились в просторное и длинное полуподвальное помещение, похожее на спортзал. Впрочем, так оно и было. Только здесь занимались не гимнастикой или, например, волейболом, а, скорее всего, как определил Леха, боевыми единоборствами. Татами на полу, диковинной формы мечи, копья и топоры, развешанные по стенам, мешки с песком, боксерские "груши", какие-то крючья, палки и шесты, маски для фехтования, свисающие с потолка канаты…
Нет, здесь определенно был спортзал, меньшая часть которого, отделенная от основного помещения невысокой стенкой из доски-сороковки и похожая на узкий коридор, служила тиром. Судя по использованным мишеням в дальнем конце, тренирующиеся здесь стрелки были достаточно меткими.
Однако в спортзале они не задержались. Марлик нажал потайную кнопку, часть стены сдвинулась, и Саюшкин увидел комнату без окон, освещенную потолочными светильниками. Там находились спортсмены, одетые в черные кимоно. Завидев смуглого, они поклонились ему, прижав правый кулак к ладони левой руки на уровни груди.
Но Леха взглянул на них лишь мельком. Другое привлекло внимание вора. На прикрепленной к потолку металлической перекладине висел в буквальном смысле распятый человек. Похоже, он потерял сознание, потому что его лысеющая голова с жидкими пучками светлых длинных волос была безвольно опущена на грудь. Человек был таким худым и тщедушным, что смахивал на книжное изображение библейского мученика.
И все же Саюшкин узнал его. И от этого сразу превратился в заледеневшего истукана.
Это был Микита Москаленко. На его теле не осталось ни одного живого места. Видимо содержателя "малины" избивали долго и основательно. Пол под ним блестел от воды. В углу, возле "гусака" с краном, стояло и пластиковое ведро, с которого окатывали истязаемого, когда он терял сознание.
– Эта сволочь еще жива? – строго спросил смуглый.
– Мы работаем, как вы учили, – ответил один из бойцов тонким чистым голосом. – Отключился, скоро очнется.
Девочка! Саюшкин глазам своим не поверил. Она была тоненькая, словно тростинка, но по тому, с каким достоинством держалась, Леха не без удивления отметил, что эта пацанка заправляет всеми остальными. Которым тоже, как и ей, исполнилось лет тринадцать-четырнадцать.
– Марлик! Давай нашатырь, – приказал смуглый. – Нам тут недосуг прохлаждаться.
Белобрысый подошел к столу на колесиках (он стоял у входа), на котором лежали разнообразные хирургические инструменты устрашающего вида и стояли разнокалиберные флаконы, взял клок ваты, обильно смочил ее нашатырем, и ткнул не подающему признаков жизни Москаленко под нос. Прошло не менее двадцати секунд, прежде чем Микита шевельнулся и издал длинный стон.
– Ну-ка, опустите его вниз, – приказал смуглый.
Оказалось, что перекладина может двигаться вверх-вниз; кто-то из подростков щелкнул переключателем мобильного пульта, и Микита опустился на подставленный стул с высокой спинкой и подлокотниками. Его тусклые глаза смотрели на присутствующих бессмысленно и тупо. Похоже, он был в шоке.
– Дайте ему водки, – распорядился смуглый.
Спиртное Миките влили насильно. Он некоторое время отфыркивался, как морж, и мотал головой, а затем вдруг посмотрел на своего истязателя налитыми бешенством глазами.
– Вениамин, ты покойник, – прохрипел Москаленко. – Я сдохну, но и тебе кранты.
– Меня многие хоронили, но, как видишь, я до сих пор жив, – ухмыльнулся смуглый. – А умрешь ты или нет – все зависит от обстоятельств. И твоей честности.
– Я никого не закладывал.
– Как выяснилось, из посторонних только ты знал, что обмен наркоты на деньги состоится в парке.
– В ваши дела я никогда не совался! Кто-то на меня фуфло гонит.
– Брось! Шулика, перед тем как откинуть копыта, рассказал нам многое. Жаль только, что тот, кто развязал перед тобой язык, уже в могиле. Иначе он сейчас составил бы тебе компанию. Между прочим, его грохнули в парке.
– Брехня! Я никогда не посвящал Шулику в свои дела. Будь я в этом деле замазан, он все равно ничего бы не знал.
– Ты сдал нас, вонючка, каким-то козлам! А они напали на моих парней в парке и перебили половину! Понял, нет, тварь!? Кто эти суки? Косороговские? Или пришлые? Кто они!!! Говори!!!
– Где доказательства!?
– А Шулика тебе не факт!?
– Когда твои сопляки будут меня на куски резать, я в чем угодно могу признаться.
– Будут, не сомневайся.
– А я и не сомневаюсь. Ты всегда был кровопивцем.
– Ах ты, Господи! – Смуглый Вениамин подбоченился. – Что я слышу? Ушастое Чмо в праведники метит. Не грех и на себя, кума, оборотиться. Понял, нет? Если не дошло, то басни почитай. Впрочем, они тебе уже ни к чему. Поздно, поезд ушел.
– Ничего, твой следом идет. Ждать уже недолго…
– Сука!
Смуглый крутанулся на месте и молниеносно ударил Микиту ногой в челюсть.
Послышался неприятный хруст ломающихся костей, и содержатель "малины" улетел вместе со стулом к стене.
– Своими руками удавлю гада… – прошипел Вениамин. – Поднимите эту мразь! – рявкнул он, обращаясь к подросткам.
На Москаленко вылили два ведра воды и снова дали понюхать нашатыря. Едва очнувшись, Микита грязно выругался. Говорить ему было трудно, Москаленко плевался кровью, но Саюшкин все же понимал, что он говорит.
– Ш-швинья… тьху!.. Шволочь… – Наверное, Вениамин выбил ему зубы. – Бей, падло, бей!
Тьху!.. Ты наш закон нарушил… хана тебе, ты уже меченый. Братва все равно найдет тебя.
Они не простят…
– На хрен ты нужен братве, Чмо недобитое. Сядет на твоем место другой и жизнь покатится в прежнем русле. Незаменимых людей нет, Микита, как сказал в свое время товарищ Сталин. Впитывай мудрость веков, пока жив, пень трухлявый.
– Да пошел ты!..
– Обязательно пойду. Но не раньше, чем ты ответишь мне на всего лишь один вопрос.
– На все вопросы я уже ответил. Мне от тебя скрывать нечего. А по поводу разборки в парке… спроси у косороговских. Я чист.
– Спрошу. Не сомневайся. А пока скажи вот что: ты знаком с этим фраером?
Микита скользнул безразличным взглядом по физиономии Саюшкина и ответил вопросом на вопрос:
– Что, и этого в расход наметил? Мог бы подобрать мне в компанию кого-нибудь и посолидней.
– Значит, вы знакомы, – с удовлетворением констатировал Вениамин.
– Кто спорит…
– Он просил тебя найти покупателя на партию героина?
– Партию? – Микита покривился – то ли от боли, то ли попытался улыбнуться. – О чем базар, какая партия? Сто грамм порошка – и ни крупинки больше.
– Значит, ты не отрицаешь, что выступал в этой сделке как посредник?
– Ну.
– И что дальше? Нашел покупателя?
– А я и не искал. Мне с такой мелочевкой связываться не было смысла.
– Мелочевкой? – Вениамин хищно прищурился. – Значит, ты хотел кинуть парня?
– Был такой грех, признаю. Я у Саврасыча его карточный долг выкупил, чтобы привязать к себе покрепче.
– И все это из-за каких-то ста граммов? Темнишь, Микита.
Москаленко выплюнул сгустки крови и промолчал.
– Ладно, замнем для ясности. Ты мне другое растолкуй. Фраерок утверждает, что этот героин он выиграл в карты у залетного.
– Может быть.
– Мало того, он долдонит, что ты можешь это подтвердить.
Микита нахмурился и впился долгим взглядом в лицо Саюшкина. Он будто пытался мысленно передать вору нечто очень важное, какую-то ценную информацию, за которую и жизнь не грех положить.
Но постепенно черты его лица разгладились, и нескрываемое презрение зазмеилось на разбитых в кровь губах. Москаленко явно считал Саюшкина ничтожеством, из-за которого не стоит ломать копья.
– Брешет, сучий потрох, – сказал содержатель "малины".
– То есть?..
– Он если с кем и играет, так только с Дунькой Кулаковой.
Марлик с пониманием хихикнул.
– Значит, там тебя не было, когда он якобы посадил на крюк какого-то залетного чуркана?
– Говорю тебе, говнюк пургу гонит. То и сивой кобыле ясно.
– Тэ-экс… – Вениамин обернулся к Саюшкину, который так и стоял, словно столб, шокированный нежданной встречей с Микитой, которого он считал покойником. – Ну-ка, братан, вякни что-нибудь. Что же ты меня в лапти обуваешь, елдак моржовый? Ровню себе нашел, или как?
Леха мотнул головой, чтобы привести заледеневшие мысли в рабочее состояние. Он не знал, как себя вести, но все же храбро сказал:
– Этому гребаному хохлу соврать, что испортить воздух в присутственном месте. Вы ведь сами слышали, что он хотел меня объегорить.
– Возможно… – Смуглый на миг задумался. – Тем не менее, есть одно "но". – Он пристально посмотрел на Москаленко; обессилевший от снедающей его ненависти к своему мучителю, содержатель "малины" уронил голову на грудь и перестал реагировать на окружающих. – Из-за столь ничтожной суммы, которую можно было выручить, продав героин, Микита не стал бы загонять тебя, парнишка, в частый бредень. Уж кто-кто, но Чмо последний кусок хлеба без соли не доедает. А это значит, что он учуял приличный навар. Сто грамм наркоты – ничтожно малая часть большой партии зелья, стоящей немалых бабок, партии, которую ты где-то хранишь. Как тебе мой расклад?
– Не знаю, что он там учуял, но на счетчик усадить меня хотел. Это факт.
– Значит, у тебя есть только сто грамм наркоты? – Глаза Вениамина готовы были высверлить в голове Саюшкина дыру.
– Уже ничего нет. Я все распродал. В том числе и Бабуле.
– А это кто?
– Ну, тот, которого ваш парень… как его?.. А, вспомнил – Серый! Он Бабулю в гостиную приводил. Длинный такой, наркоман. – Леха усиленно изображал полную наивность.
– Понятно. А что ты, Микита, на это скажешь?
– Плевать мне на все… и на тебя в том числе, – прошептал Москаленко.
– Ты что, смерти не боишься?
– Я уже и так мертв. Твои… малолетние твари… мне все внутренности отбили… Кх-кх! – Он закашлялся.
Микита угасал на глазах – как догорающая свеча. Нездоровый румянец на щеках, вызванный временным возбуждением и спиртным, постепенно сошел, и на желтой прозрачной коже, туго обтянувшей скулы, появились, будто нарисованные, синие жилки.
– Взбодрите дяденьку, – сказал Вениамин, указав глазами на бутылку с водкой. – А потом продолжайте работать.
Он повернулся к Саюшкину:
– Сейчас увидишь, что будет с тобой, если станешь врать и запираться, как этот скот. – Вениамин ткнул указательным пальцем в сторону Микиты, которого снова напоили спиртным и подняли на дыбу. – Я уверен, что ты лжешь, будто у тебя больше нет героина.
Не спорь со мной, пока я добрый! Лучше посмотри. И сделай выводы. Артистка, давай! – резко щелкнув пальцами, приказал он девочке.
– Может, перед тем, как… – Марлик сделал выразительный жест древних римлян, приговаривающих поверженных гладиаторов к смерти – указал большим пальцем правой руки на пол, – вытрусим из хохла бабки? Думаю, он за последние десять лет не меньше чем миллион "зеленью" наковырял.
– Чмо – один из последних гвардейцев старой закалки, – с легким презрением взглянул на него смуглый. – И этим все сказано. Для этих дедов деньги – пыль, мусор. Не в пример нынешним деловым, которые едва не на лбу делают татуировки, чтобы таким макаром доказать свое право называться ворами "в законе". Он из принципа не отдаст ни копейки.
Для Чмо воровская честь дороже жизни.
– А если я попытаюсь?
– Как хочешь, – небрежно отмахнулся Вениамин. – Только с ним пусть работают пацаны.
Им нужна постоянная практика.
– Слыхали? – обернулся к подросткам Марлик. – Клиент должен "петь".
Девочка солидно кивнула, и взглядом приказала одному из подростков – самому старшему – начинать.
Лехе едва не стало плохо, когда он увидел, что творят с Микитой подростки. Ему приходилось видеть юношеские банды в действии, но такого изощренного садизма наблюдать не доводилось. Подросток – его кликали Линек – обрабатывал Москаленко по всем правилам боевых искусств; при этом он ухитрялся бить сильно и больно, но так, что содержатель "малины" не терял сознание. Затем ему на смену пришел другой, третий, четвертый… Микиту поставили на конвейер смерти.
Москаленко поначалу крепился, стиснув зубы, только изредка стонал и охал. Но когда подростки начали метать в обнаженное тело содержателя "малины" остро заточенные стальные звездочки и ножи, он стал кричать, не в силах справиться с терзающей его бесконечной болью. И все равно на вопросы Марлика, касающиеся тайника со сбережениями, владелец бара "Волна" плевался сукровицей и отвечал матерно.
– Ну, как? – злобно ухмылялся Вениамин.
– Упирается, падло! – ярился Марлик.
– Попробуйте индейский способ. Слышала, Артистка?
Девочка кивнула и сняла со стены длинный и, похоже, очень острый нож необычной формы. Подростки расступились. С помощью нашатыря и уколов она взбодрила Микиту, а когда тот снова начал ругаться, обзывая всех нехорошими словами, Артистка неожиданно быстрым и точным движением сделала на груди содержателя "малины" тонкий разрез.
Москаленко пронзительно вскрикнул. Но это было только начало. Девочка закружилась, как волчок, будто исполняя боевой дикарский танец, и с каждым взмахом руки с зажатым в ней ножом на сухой старческой коже Микиты появлялись все новые и новые кровоточащие надрезы. Содержатель "малины" уже не кричал, а по-звериному выл, визжал, извиваясь всем телом.
Саюшкин непроизвольно закрыл руками уши, зажмурил глаза, и, едва не теряя сознание от увиденного, сначала привалился к стене, а затем медленно сполз на пол. Вениамин и Марлик, занятые созерцанием пытки, о нем забыли, и вору до зуда в руках захотелось взять японский меч, лежавший неподалеку от него на специальной подставке, и сделать себе харакири. Изуверство, продемонстрированное подростками, которые, судя по всему, были накачаны наркотиками по самое некуда, ввергло его не просто в шок, а почти в безумие, в бездну отчаяния, куда он летел, не ощущая ничего кроме смертного ужаса…
Микита держался не менее получаса. А затем вдруг затих, и уже никакие уколы не смогли вернуть его к жизни. Он так ничего и не рассказал Марлику, совсем потерявшему от злобы голову.
– Сдох, – констатировал не без сожаления Вениамин. – А жаль. Вы, братцы, как мне кажется, чуток перестарались. – Он сурово посмотрел на разгоряченных подростков. – Ну да ладно. Туда ему и дорога. Он меня дважды закладывал, сучий потрох. А на третий раз получился облом. Вот так всегда: не рой другому яму, сам в нее угодишь. Распорядись, чтобы унесли эту падаль с глаз долой, – приказал он красному, как рак, от снедающих его злобных инстинктов Марлику. – Да поскорее.
Марлик ушел. Подростки без всяких понукания молча выстроились вдоль стены и обратили взоры на Саюшкина, который кое-как встал. Садистское возбуждение прошло, и их глаза постепенно становились пугающе холодными, безразличными и – оценивающими. Так смотрит мясник в лавке на говяжью тушу, которую собирается разделать.
– А, это ты… – Взгляд смуглого остановился на Лехе, буквально прилипшего к стене. – Говорить будешь? Или хочешь занять вакантное место? – Он злобно оскалился и указал на перекладину. – Так это мы мигом организуем. Что ты сказал? Не слышу.
– Б-буду… – ответил непослушным языком Саюшкин. – Буду г-говорить. Я все ск-кажу…
– Верно говорят люди: лучше раз самому увидеть, чем сто раз услышать. Значит, товар у тебя?
– У меня, – покорно кивнул вор.
– Вот и ладушки. Молодец! Хоть ты меня порадовал. Я догадываюсь, что товар попал к тебе случайно, так что никаких претензий. Отдашь – и разойдемся, словно в море корабли.
Пойдем наверх, расскажешь, как все было…
От переживаний Саюшкин не мог ступить ни шагу. И только добрый пинок, которым его наградил Марлик, включил внутри вора какой-то механизм, и он поплелся вслед Вениамину. Они возвратились в гостиную, где смуглый налил почти полный стакан водки и выпил его, не закусывая.
– Уф-ф! – Он понюхал лимонную дольку. – День сегодня выдался какой-то нехороший…
Микита настроение испортил… А ты, Алик, пока выпей, перекуси. Как машину подшаманят так и поедем. Бери, на что глаза смотрят, не стесняйся. Наворачивай. А в процессе, чтобы не терять время, побалагурим чуток. По-свойски… ха-ха…
Леха не стал дожидаться повторного приглашения. Ему любой ценой нужно было прийти в себя, обрести душевное равновесие. Он не поверил Вениамину, когда тот сказал, что отпустит его на все четыре стороны. Саюшкин уже точно знал, с кем его свела судьба, а потому особых иллюзий по поводу дальнейшей своей судьбы не питал. Это были твари, в которых давным-давно не осталось ничего человеческого.
В путь двинулись перед вечером. Саюшкин после трех рюмок армянского коньяка чувствовал себя превосходно и был как сжатая пружина.
Он сделал свой выбор.