Глава 15
Гостиница с привидениями
«Глаза» преследовали Глеба, куда бы ни шел. Как только они с Федюней приехали в Чернигов, мерзкое ощущение постоянной слежки не покидало Тихомирова-младшего ни в городе, ни в гостиничном номере. Он пытался определить, кто за ними следит, но с таким же успехом можно было искать след голубя, пролетевшего над гостиницей. На чердаке здания обитали дикие голуби, и поскольку искателям кладов номер достался на самом верхнем, третьем этаже, их воркованье слышно было постоянно.
Гостиница, где они поселились, чем-то напоминала монастырские дортуары. Такие же толстенные стены, узкие окна и номера-кельи, правда, с удобствами. Судя по всему, раньше здесь находился обычной жилой дом, но очень старой постройки, который какой-то бизнесмен выкупил у владельцев и приспособил под современный постоялый двор.
Позади здания находилось достаточно обширное пространство, переоборудованное под огороженную высоким сетчатым забором автостоянку, что весьма импонировало путешествующим на личном транспорте. А Глеб с Федюней как раз и принадлежали к беспокойному племени туристов на колесах.
Несмотря на сходство с монастырем, гостиница оказалась достаточно приятным местом: фасад был украшен различными каменными финтифлюшками, имел несколько круглых декоративных балкончиков и две угловые башни. Гостиницу покрасили в радующий глаз палевый цвет, а выступающие архитектурные детали оставили белыми. В общем, все было очень даже симпатично, а при свете заходящего солнца (Глеб и Федюня Соколков приехали в Чернигов вечером) здание вообще казалось только что сошедшим со старинной праздничной открытки.
Конечно, сервис был «ненавязчив», однако новая мебель не скрипела, постельное белье было белоснежным, сухим и даже накрахмаленным, а тесноватая душевая встретила путешественников красивой кафельной плиткой и сиянием никелированных кранов и смесителей. А если учесть, что в трубах была еще и горячая вода, то первый вечер в незнакомом городе после длинной дороги оказался весьма приятным и расслабляющим. Тем более что крохотный ресторанчик при гостинице порадовал неплохим выбором блюд и вин при вполне сносных ценах.
Удивительно, но цена номера тоже была божеской. Федюня, на правах «старожила», объяснил, что чем гостиница дальше от Детинца, центра средневекового Чернигова, тем она дешевле.
Поскольку «ауди» приказала долго жить, Глеб решил ехать на своем любимом «бычке», который именовался УАЗ-469багги. Этот непритязательный труженик-вездеход мало подходил для городской местности; обычно Глеб использовал его при выездах в «поле», где почти сплошное бездорожье и где сам нечистый ногу сломит. «Бычок» ревел, прыгал, бодался, пыхтел, но все равно продвигался вперед (хоть и не так быстро, как импортный «джип») с похвальной настырностью и неутомимостью.
Перед тем, как уехать из родного города, Глеб зашел в больницу навестить бабу Дуню. Что его потянуло к ней, он не знал. Не хотел идти, а пошел. Будто его кто на веревочке притянул.
То, что он там увидел, не порадовало. Физически баба Дуня была уже практически здорова, как сказал лечащий врач, но что касается всего остального… Она превратилась в живую мумию – лежала совершенно неподвижно на спине, уставившись в потолок огромными немигающими глазищами и, казалось, не дышала. Создавалось впечатление, что ее взгляд пробивает бетонное перекрытие и достает до звезд.
Она не среагировала на появление Глеба – по крайней мере, не подала виду, что заметила его. Потоптавшись несколько секунд возле ее кровати, Глеб беспомощно пожал плечами и вышел из палаты. Но уже на самом выходе в голове снова прозвучало: «Найди… Найди!» Обескураженный Глеб ткнул в руки доктора триста долларов с наказом со всем усердием заботиться о больной, подкинул с теми же словами и медсестре деньжат, чем вызвал у нее невиданный прилив энтузиазма, и уехал.
Всю дорогу Глеб сосредоточенно размышлял над постигшими его перипетиями. Иногда он совершенно механически прикасался к груди, где под рубахой у него висела целая коллекция оберегов. Он не очень верил в их магические возможности (хотя ему и случалось наблюдать некоторые явления, связанные с ними, которые не имели научного объяснения), так как был верующим атеистом (есть такая разновидность человеческих особей; они не верят в Бога, но обращаются к нему, когда им становится совсем худо), однако без какого-нибудь оберега в «поле» не выходил – привычка.
Среди них был, во-первых, старинный – дедовский – крестик, считавшийся «счастливым»; дед Данила никогда с ним не расставался, а перед кончиной доверил его не своему сыну Николаю, а любимому внуку Глебу.
Во-вторых, еще один крест, анк, на цепочке, звенья которой были выполнены из неизвестного светлого металла в виде крохотных смородиновых листиков. Историю, с ним связанную, Глеб не любил вспоминать, она чересчур больно задевала его душевные струны. Он никогда не носил этот крест, спрятал его подальше, но теперь вспомнил и решил на всякий случай взять с собой, так как однажды имел возможность убедиться в его силе. Гляди, и поможет, ежели что.
И наконец все тот же злополучный амулет с изображением трехликого божества, неизвестного мифологии. Не взять его Глеб просто не мог, хотя и зарекался не иметь больше с этим оберегом никаких дел.
– Ну ты, блин, козырный! – сказал Федюня, когда оголенный до пояса Глеб вышел из душевой. – Клевые кресты. Где взял?
– Не спрашивай меня о том, о чем я не хочу говорить, – сердито ответил Глеб.
– Понял, шеф, сваливаю. Как водичка?
– Супер. Мойся быстрее. Иначе можем попасть на разбор шапок и в ресторане для нас не найдется свободных мест. А я голоден как волк. Только побрейся. А то с твоей трехдневной щетиной в приличное заведение нас не пустят.
– Усек. Буду как огурчик…
Федюня был переполнен энтузиазмом. Дорогой от переизбытка чувств он все время ерзал на сиденье, и Глеб уже начал побаиваться, что его напарник протрет дыру не только на своих штанах, но и в обивке кресла.
Плотно поужинав (что для Глеба было нехарактерно, но пример Федюни, который, несмотря свою худобу, ел за троих, оказался заразительным), они дружно отправились на боковую. Среди ночи Глеба разбудил дикий вопль. Он вскочил как ошпаренный, не соображая, где находится. И только больно ударившись ногой о кресло – в комнате царила абсолютная темень, поскольку окна были зашторены, – Глеб наконец понял, что это гостиничный номер.
Кричал Федюня. Когда Глеб включил верхний свет, то увидел своего напарника, которой стоял в углу номера и закрывался от чего-то или кого-то простыней – будто его голым неожиданно вытолкнули на подиум перед толпой истосковавшихся по мужской ласке женщин.
– Что случилось?! – спросил Глеб, у которого все еще бегали по спине мурашки от воплей Федюни.
– В-ва-ва… Бу-бу… – лепетал Федюня. Его остановившиеся глаза были белыми от страха и, не отрываясь, глядели на входную дверь.
Глеб схватил со стола стакан, наполнил водой и, особо не церемонясь, выплеснул в лицо напарника. Федюня тихо охнул, захлопал веками, и наконец на его белой как мел физиономии появились признаки румянца.
– Ты чего вопишь? – снова спросил Глеб. – Кошмарный сон приснился, что ли?
– П-помоги… д-дойти до к-кресла… – заикаясь, попросил Федюня.
«Ни фига себе! – подумал обескураженный Глеб. – Эк его хватило… Так и родимчик может приключиться. Возись потом с дуриком… Мне одной бабы Дуни достаточно. Оказывается, кошмарные сны – это не только мое “хобби”».
Он исполнил просьбу Федюни. Усадив напарника в кресло, Глеб первым делом достал бутылку коньяка, которую прикупил по дороге в Чернигов, налил полстакана и приказал:
– Пей!
Федюня послушно, как сомнамбула, опорожнил стакан, некоторое время прислушивался к чему-то внутри себя, затем перевел взгляд на Глеба и сообщил:
– Не поверишь, но я видел… призрак!
– Где?
– Вон там, у двери стоял… Бр-р! – Федюня содрогнулся. – Как в кино! Прошел сквозь дверь, весь в сиянии, будто раскаленная болванка.
– И покойнички вдоль дороги с косами стоят, – скептически продолжил Глеб словами персонажа старого комедийного фильма. – Не нужно на ночь так нажираться. На полное брюхо и не такое может привидеться.
– Это не сон! Я видел! В комнате! Гад буду! Чтоб мне на этом месте провалиться!
– А я утверждаю, все это тебе просто приснилось. Так иногда бывает.
– Что… и у тебя тоже? – недоверчиво спросил Федюня.
– Не часто, но случается. В подобные моменты трудно понять, где сон, где явь. Ты устал за дорогу, потом плотно поел, хорошо вмазал – вот и привиделась чертовщина. К тому же, обстановка здесь располагает к разным фобиям. Я это кожей ощущаю. Надо будет утром расспросить старожилов, что это за дом. Может, и впрямь с ним связана какая-то нехорошая история. Ученые утверждают, что камни (и кирпичи тоже) могут считывать и запоминать информацию. Только прочесть ее наука пока не в состоянии. А вот во сне она доступна человеку, когда активна лишь подкорка, а разум, наш сторожевой пес, отдыхает. Такие дела, коллега.
– Уф! – облегченно вздохнул Федюня. – Ну надо же так!.. Плесни коньячку еще чуток…
Когда Глеб наливал коньяк, его рука дрогнула и несколько капель янтарной жидкости попали на стол. Привиделось ли? В этом Глеб уже начал сомневаться. Но промолчал, чтобы вконец не добить бедного Федюню.
На следующий день, с утра пораньше, они отправились погулять по городу. Так решил Глеб. Федюня, который уснул только к утру, хотел немедленно приняться за дело, но Глеб остудил его порыв, сказав, что спешка нужна только при ловле блох. А в таком серьезном деле, как поиск клада, она тем более непозволительна. Нужно осмотреться, наметить план действий, а главное, где-то поменять рубли на гривны. Оказалось, что это серьезная проблема. Обменные пункты торчали везде как грибы, но там принимали только доллары и евро, которые Глеб решил поберечь.
Федюня, с трудом задавив свое ретивое, с его доводами нехотя согласился. Не мог же Глеб признаться, что, кроме всего прочего, хочет еще проверить и свои ощущения на предмет слежки. А она точно была. Иногда ему казалось, что чьи-то недобрые глаза просто высверливают в его затылке дырки. Но когда Глеб резко оборачивался, сзади не было никого подозрительного. Распознать в толпе человека, который за тобой следит, нужно быть профессионалом.
Деньги обменяли у какого-то «жучка» – свободного менялы. Он слонялся у киоска словно неприкаянный, и когда Глеб «облагодетельствовал» его пачкой пятитысячных купюр, он просто расцвел.
– У народа деньги пропали, – жаловался он, отсчитывая гривны со скоростью опытного кассира. – Ну и жизнь настала… Если вам еще понадобятся наши тугрики, я всегда к вашим услугам.
Повеселевший Глеб, которому надоело общаться с красотками из обменных пунктов, повел Федюню в ближайшее кафе, где они наконец плотно позавтракали, хотя время уже близилось к обеду. Удивительно, но чувство, что за ними следят, исчезло, едва напарники начали «инспектировать» обменники. Похоже, топтун, следивший за ними, притомился.
Сытые и повеселевшие, кладоискатели еще немного побродили по городу, знакомясь с достопримечательностями, и даже добрались до вала бывшей цитадели, с которого открывался прекрасный вид на город. Старые укрепления уже давно срыли, ничего не осталось и от замка-цитадели, который располагался на самом высоком месте над Десной в польско-литовские времена, и только галерея старых пушек – то ли трофеи от Наполеона, то ли от Карла XII после Полтавской битвы – напоминала о славных былых временах.
Федюня, грызя на ходу фисташки и посмеиваясь, рассказал интересную историю, касающуюся этих пушек:
– У местных девчонок в ходу классный прикол: если парень ей не нравится, она назначает ему здесь свидание у тринадцатой пушки. А их тут всего двенадцать. Слушай, Глеб, хватит нам попусту ноги бить! – сказал он без всякого перехода. – Поехали, на место глянем. Чего тянуть?
– Что ж… может, ты и прав. Айда!
Вернувшись в гостиницу, Глеб забрал своего «бычка» с автостоянки, и они поехали по указанному Федюней адресу.
Лучше бы и не ездили. Место, к которому они стремились, было расчищено и заасфальтировано. Образовалась небольшая площадь, на которой уже строили пестрые балаганчики и карусели. Оказалось, что местные власти решили сделать детям подарок – организовали парк аттракционов.
– Волки позорные! Уроды! – бушевал Федюня. – Сто лет никому не было дела до этого места, а когда мне… когда нам засветила удача, они закатали ее в асфальт! Убийцы! Навуходоносоры!.. – Дальше пошло и вовсе непечатное.
Федюня матерился и прыгал, размахивая руками, минуты две. Наконец выдохшись, он упал на землю и от переизбытка чувств заскрежетал зубами.
– Что это с ним?! – спросил мимоходом какой-то мужик-строитель в оранжевой каске. – Схоронил кого-то близкого, что ли?
– Ага, – мрачно ответил Глеб. – Свою тещу. Теперь не знает, как жить без нее дальше. Такое горе…
Мужик удивленно глянул на него, но вдаваться в детали не стал и удалился. Федюня скрежетал зубами и тихо ругался еще какое-то время, а затем затих – лежал, прикрыв голову руками и вздрагивая всем телом.
– Ладно, хватит землю греть, – выждав немного, сказал Глеб. – Вставай. Еще ничего не потеряно. Это я тебе говорю.
Кряхтя, как столетний дед, Федюня встал и обратил свою покрасневшую физиономию в сторону Глеба.
– И что теперь делать?! – спросил он хрипло. – Асфальт по ночам ковырять?! Откуда мне знать, где вход в подземелье?! Ориентиров нету… все, хана.
– Чудак человек… – Глеб снисходительно улыбнулся. – Наша задача всего лишь усложнилась. Да и сколько тут этой площади? Найдем.
– Да мы можем здесь копать хоть до Судного дня и ни хрена не откопаем! Мне тогда повезло, потому что я случайно начал рыть в том месте, где подземный ход, скорее всего, выходил на поверхность. Дальше он идет все вниз и вниз. И потом, кто нам позволит ковыряться? Теперь здесь будет охрана, менты… Повяжут и доказывай потом, что ты не верблюд.
– А башка тебе на что?
– Причем тут башка?
– Очень даже при чем. Впрочем, – Глеб вздохнул, – зачем грузить тебя тем, что ты не понимаешь?
– Что же я не понимаю?
– Любой выход в «поле» в подобной ситуации предусматривает прежде всего ознакомление с материалами: различной справочной литературой, архивами, картами, планами… в том числе и с планами подземных ходов, если они имеются в наличии.
– На кой это нужно?! У меня один план: копай поглубже, набирай на лопату земли побольше, кидай подальше, пока летит – отдыхай. До сих пор все работало безотказно.
– И на старуху бывает проруха, как говаривал один литературный герой. У нас как раз тот самый случай. Начнем сначала. И что меня вдохновляет – не с нуля. Потому что знаем точно – клад существует. Не так ли?
– Так, – угрюмо подтвердил Федюня.
– Вот и отлично. Держи хвост пистолетом. И напряги свои извилины. Вспомни, в каком направлении шел ход. И дай хотя бы примерную привязку к тому месту, где ты провалился. Сможешь?
– Хрен его знает…
Федюня долго ходил туда-сюда, что-то бормоча себе под нос, а затем сказал с убитым видом:
– Ни фига. Все срыли, никаких ориентиров не осталось.
– Ну, присмотрись еще раз!
– Говорю тебе – чужое место! Примерно там стояло сухое дерево. Теперь нет и пня. И я уже сомневаюсь, не привиделось ли мне и дерево это, и какие-то старые развалины… где они? А нету их, и все тут. У-у! – В бессильной злости он с силой треснул кулаком о деревянный щит.
– М-да… Задача. – Глеб почесал в затылке. – Чертовски не хочется снова влезать в архивную пыль. Это дело длинное и неблагодарное. Мало того, оно не дает гарантии успеха.
– И как нам теперь быть?!
– Устроим генеральный совет. Только в нормальной обстановке. В гостинице. Нужно подумать. Спокойно, без психоза. Взвесим все «за» и «против», выработаем план дальнейших действий – и вперед. Мы оба парни упрямые, так неужели нас может смутить какой-то асфальтоукладчик, закрывший вход в подземелье? Я почему-то уверен, что у входа есть и выход. В старину тупиковые тоннели практически не рыли. Подземелье с одним лишь входом – это западня. В годы военных лихолетий богатые господа берегли свои денежки и свою драгоценную жизнь точно так, как наши олигархи: золото рассовывали по разным «корзинам», заводили сильную охрану и готовили коридор для тайного бегства.
– Ты думаешь?..
– Уверен! Клев у нас уже пошел, осталось лишь терпеливо ждать, пока рыбка сядет на крючок. Как долго это будет длиться, для настоящего рыбака не суть важно. Главное – результат. И мы его добьемся. Поехали!
Вместо обсуждения дальнейших планов получилась пьянка. Федюня ни в какую не хотел садиться за «стол советов», не приняв на грудь стакан «живой воды», как он выразился. Нужно сказать, что и Глеб не был против этих «лечебных процедур». Слишком велико было разочарование в таком нелепом начале.
Пришлось им сгонять в приличный гастроном и затариться по самое некуда спиртным и продуктами. К ночи кладоискатели уже были хороши, и если Тихомиров-младший еще мог кое-что соображать и даже передвигаться, то Соколков, едва добравшись до кровати, упал, не раздеваясь, и уснул, что называется, на лету – до того, как его голова коснулась подушки.
Помыкавшись немного по номеру и тупо послушав новости на мове (о чем шла речь, так и не понял: дикторы несли какую-то ахинею на предмет очередного газового спора между Россией и Украиной), Глеб разделся и лег спать, благо уже стемнело. На душе по-прежнему было неспокойно, но хмель постепенно выдавил тревогу, и Глеб забылся сном младенца.
Проснулся он снова от Федюниного концерта. Теперь тот даже не кричал, а выл, укрывшись с головой одеялом, во всю мощь своих легких.
Глеб вскочил как ошпаренный, кинувшись было к выключателю, но тут же плюхнулся обратно на постель. Возле двери стояло привидение! Оно было точно таким, как его описывал Федюня – нечетко очерченная человеческая фигура (черная, с красноватым отливом), окруженная сиянием.
