Лишь какое-то время спустя, уже сидя в кресле оператора, Александр сумел преодолеть слабость и взял себя в руки. В ту минуту, когда он сомнамбулически медленно шел к пульту, у него мелькнула странная, дикая мысль: «Нет, нет, это ошибка. Что-то чужое в ней… Просто во мне жила надежда…»

Он откинулся на спинку кресла и, потерев дрожавшими пальцами виски, поднял смятенный взгляд на женщину, в тревожном и радостном волнении стоявшую перед ним.

Нет, все же это была она, Гея. Ее лицо, ее тонкая фигура, волосы… И ее глаза. Чем дольше он смотрел в них, тем с большей силой прежнее, полузабытое ощущение сокровенной тайны оживало в нем. Из глубины темных глаз Геи на него дышала сама жизнь, пленительная робость, прелесть юной женственности. И неизвестность. Так было и раньше, всегда.

— Александр, ты? — наконец с трудом выговорила она. — Ты здесь? Но как ты мог прийти оттуда, с пустых умерших этажей? Неужели это не сон?..

— Не знаю… Гея. Еще не знаю…

Он и в самом деле не знал, как определить свое состояние. То ли давний сон стал желанной явью, то ли явь обернулась давно забытым сном. Сомнение в реальности Геи вновь холодком озноба овеяло душу.

Гея первая справилась с собой и шагнула к нему, протянула руки. Александр ощутил прикосновение ее тонких длинных пальцев. Нет, это не было галлюцинацией, бредом, он почувствовал живое человеческое тепло.

— Значит, это в самом деле ты, Гея? — тихо проговорил он. — Я так долго ищу тебя здесь. Но почему ты не встретила меня сразу? Почему это произошло только теперь?

— Не надо сейчас об этом, Александр, ладно? Потом. Главное, что мы снова вместе. Это же счастье!..

Она наклонилась и порывисто обняла его, щекоча нежными мягкими волосами. Александр вдохнул их запах, родной запах Геи.

— Я так ждал тогда, так ждал. Что же произошло с нами? — по-детски жалобно спросил он, отстраняясь. — Я не могу так, Гея, я должен узнать сразу все или хотя бы главное. Я слишком долго ждал этого. И я так страдал, отчаявшись услышать твой голос там, во мраке…

Гея выпрямилась, посмотрела на него долгим, полным нежности и легкой тревоги взглядом.

— Ну хорошо, я расскажу. Только ты не вставай, ладно? Тебе надо отдохнуть. И ни о чем не думай, не волнуйся, только слушай. А я буду вот так сидеть и смотреть на тебя, милый…

Гея села рядом и положила руку ему на запястье, на браслет коммуникатора.

— Ты же знаешь, произошла страшная катастрофа, Александр… Все это так невероятно, так неожиданно! Бортовые мощности «Ковчега» не справились тогда с маневром. Аннигиляторы забрали слишком много энергии. В общем, когда все это случилось… Но, может быть, не надо сейчас об этом? Ты выглядишь таким усталым, почти больным…

— Но ты же и не сказала ничего, Гея! О маневре я знал еще в прошлое свое пробуждение.

— Ну хорошо, хорошо, слушай дальше… На Корабле осталась лишь я, потому что еще до разрушения Тоннеля вернулась на астероид. Я должна была вывести тебя из анабиоза, был такой приказ. Но не смогла его выполнить, Александр. Эта страшная вспышка, потом землетрясение, сбивчивые сообщения БМК… Сначала был просто шок, а потом кошмар осознания произошедшего с нами. И еще я думала о том, какую страшную весть принесу тебе… Ты должен понять меня, Александр, ведь я всего лишь женщина. Я растерялась, мне стало страшно — за тебя, за себя, за нас всех. Стало совсем плохо, совсем. Мне показалось, что схожу с ума. Ты не поверишь, я вдруг начала бояться даже тебя, спящего. Ведь ты бы сразу спросил, где все, где люди «Ковчега», почему осталась в живых лишь я?.. Не знаю, сможешь ли до конца понять то мое состояние, но я так и не решилась вывести тебя из анабиоза. Александр, милый, мне надо было собраться с мыслями и найти зацепку, хоть какое-нибудь подобие выхода… Я перестроила все трансляционные системы «Ковчега» на сигнал о помощи. Надеялась, что мы пройдем мимо одной из наших автоматических станций в Галактике. Извне еще могли что-нибудь сделать с Кораблем, хотя бы подправить его траекторию. Ну а потом… Потом я уже и сама решила лечь в анабиоз до твоего пробуждения. На что я надеялась? Не знаю! Только на чудо… Собственно, чудо и произошло. Мне помог случай, вернее, случайное обращение ко мне Супертранспьютера. Овлур по регламенту ведения памяти БМК предложил сформировать новый архив, и я вдруг натолкнулась на данные о биоинформационном клонировании. Помнишь, когда мы покидали Солнечную систему, этими вопросами уже заинтересовались на Земле?

— На Земле?.. Ну да, на Земле… — рассеянно повторил Александр. — Но ведь с Землей уже давно не было контактов. Информационная изоляция, разве не так? Или это было много раньше? Кажется, я окончательно запутался, Гея. Ну да, конечно, я помню эту проблему. Ты имеешь в виду воссоздание людей по информационной матрице? Идеальные копии мозга или что-то в этом роде. Но ведь при этом абсолютно все становится искусственным!..

Он вдруг как бы очнулся, почти с испугом посмотрел на нее.

— Пусть так, в этом ли дело? — пожала плечами Гея. — Во всяком случае, это один из аргументов против полного одиночества. Александр, знай, я решилась создать на «Ковчеге» системы агрегации и попробовать произвести инклонирование всего экипажа. Восстановить все, как было, до твоего пробуждения, понимаешь? Я хотела встретить тебя в окружении друзей, с «Букетом Полета»…

— Но я проснулся, а здесь никого не было! Гея тяжело вздохнула.

— К сожалению, я была слишком наивна, рассчитывая на быстрый успех. Впрочем, я хорошо помню твой предыдущий «выход», ведь я почти везде следовала за тобой. Не выходила лишь в Космос. Пойми, впереди было еще так много работы, а я хотела по-настоящему подготовить тебя к тому, что произошло. В общем, я решила действовать постепенно. Ввела адаптационные фены в форкамеру, чтобы у себя в лаборатории создать «эффект присутствия», отвлекая твое внимание гравиметрами. Потом…

— Погоди, Гея! Но ведь ты все равно не предотвратила эмоционального шока и моего окончательного «ухода». Я же все увидел в Космосе и понял…

— Но я и добилась кое-чего! Поняла это по твоим биоэнцефалограммам, они шли на модули БМК. Кроме того, уже знала, что твой «уход» не окончателен. И тогда, ты не поверишь, даже испытала нечто вроде облегчения, хотя и не представляла всех будущих сложностей. Ах, Александр, Александр! Рассказывать об этом — мука великая. Я же была одна здесь, совсем одна в пустом мире «Ковчега». И прошли миллионы лет… Конечно, потом многое стало иным. Ты ведь знаешь, системы инклонирования требуют постоянного притока энергии, а технологические модули Корабля были на грани саморазрушения. Для того чтобы создать здесь разум, мне пришлось заниматься всем понемногу, переработать столько информации!..

— Неужели тебе не кажется безнравственным создавать дубли людей, уже живших на свете? — взволнованно отвечал Александр. — То есть я хочу сказать, не кажется ли тебе, что это слишком большая ответственность — создавать новые сознания и пытаться напитывать их память чьим-то, уже угасшим разумом? Ведь ты не Бог, чтобы вот так вольно распоряжаться человеческими судьбами. Неужели все это лишь ради того, чтобы тебе, ну пусть нам, было здесь немного легче?

— О, совсем нет, тут другое. Тут… Ну, как бы тебе объяснить… — Гея, досадливо поморщилась. — Прежде всего пойми главное, у них ведь и впереди целые жизни. Огромные! Киборги могут жить практически вечно. И то, что они будут иметь такое прошлое, это же их счастье. Ведь тогда погибли лучшие люди Земли, разве не так?

— И все же, Гея, я не стал бы подобным образом подправлять чью-либо судьбу, хотя и в прошлом.

— Ничего, абсолютно ничего безнравственного в этом нет, Александр! — воскликнула Гея. — Согласись, ведь это уже совершенно их личные судьбы, сознание и новая плоть гармонично сольются и обретут новую форму развития.

— Кем-то избранное для меня прошлое… Не знаю, пожелал бы я такой участи… Да, но зачем тебе потребовалась информация о себе самой? Ведь ты запрашивала недавно и ее.

— Я проверяла накопители по всему экипажу, — быстро, словно заранее была готова к такому вопросу, проговорила Гея. Она стремительно поднялась с кресла и, отвернувшись, стала смотреть в черное окно. Александр исподлобья наблюдал за ней. Прежняя подсознательная догадка мучила его с новой силой.

Молчание затягивалось, становилось невыносимым.

— Ты задал мне, пожалуй, самый трудный вопрос, Александр, — наконец подала голос Гея. — Очень трудный для меня… Но, если хочешь, я расскажу тебе всю правду… Даже обязательно расскажу, ведь тогда ты поймешь главное…

Она отступила от окна, повернулась к нему. Лицо ее было бледно, глаза еще больше потемнели. В волнении обхватив руками плечи, стала ходить перед ним взад и вперед по залу.

— Видишь ли, я так долго занималась созданием нового модуля, что… Не знаю, в самом деле не знаю, как сказать тебе об этом. В общем, мне приходилось снова и снова ложиться в анабиоз между экспериментами, но все же время шло, шло неумолимо, и я… Я столь же неумолимо состарилась. Да, да, Александр, состарилась безнадежно, окончательно, не заметив даже своего увядания. И когда наконец осознала это, меня охватило отчаяние. Разве я не имела права подумать о себе, Александр? — с мукой в голосе спросила Гея. — Тогда мои мысли были заняты лишь одним — работой. Впрочем, именно работа и спасла меня. Как могла, уняла свое сердце, прогнала черные мысли. Я боялась умереть, не осуществив своего замысла. Ведь это означало бы и твою смерть… — Ее глаза наполнились слезами. — И все-таки я построила установку, слышишь, Александр? Я сделала это только ради тебя, совсем не думая о себе. Ну а потом… Потом я поняла, что мне надо первой испытать искусственный модуль. Вот и вся разгадка… Всего две недели назад я, словно птица Феникс, восстала из пепла. Вернулась в свою молодость. И не считаю себя обманутой или обделенной судьбой, Александр. Я благословляю свое прошлое, наше общее прошлое… А впрочем, счастье мое не было таким уж безоблачным. Уже катастрофически падала энерговооруженность Корабля, и я должна была заниматься системами регенерации… Собственно, теперь ты знаешь, почему я однажды оказалась здесь, в лаборатории физиков. Лишь восстановив энергообеспечение Дома, я могла попасть наверх, в анабиозный сектор, чтобы снова продолжать инклонирование… Теперь ты не осуждаешь меня? — с надеждой спросила она.

— Погоди, погоди… А где же та… первая Гея? — спросил он, бледнея.

— Ее нет… Я похоронила ее. Да, да, и не смотри на меня так. Я просто выполнила ее волю, вернее, свою собственную волю. Теперь ты видишь новую Гею. Но я точно так же люблю тебя, как и она…

— А где ее могила? — глухо выдавил он.

— Там, во мраке, — неопределенно кивнула Гея и отвела глаза. — Пойми главное, милый. Мы с тобой живы, и скоро дадим жизнь новым людям, всему экипажу «Ковчега». Ах, только бы восстановить энергию Корабля и выбраться из этого мрака! Мы вновь зажжем наши мини-солнца, Александр, ты веришь в это? — она говорила теперь с каким-то почти болезненным воодушевлением. — И какая же это возвышенная мечта, Александр! Она окрыляет меня, придает новые силы… Конечно, осуществить ее непросто. И тебе, и мне вновь придется уходить в анабиоз. Возможно, даже и самоклонироваться. Зато на «Ковчеге» появятся люди, и уже через несколько миллионов лет мы будем двигаться в спиральных рукавах туманности Андромеды. Наши сигналы смогут принять обитатели ее больших звездных скоплений, и тогда…

— Да ты просто сумасшедшая… — прошептал он. — При чем здесь туманность Андромеды?!

— Но траектория Корабля искривлена притяжением нашей Галактики. Мы летели к Стрельцу, а теперь выходим из диска коротации в направлении периферии Андромеды.

— Да не о том я, совсем не о том, Боже мой! Ведь это означает еще миллионы и миллионы лет полета, еще большее удаление от Земли!.. Да я просто не выдержу этого! — в отчаянии он встряхнул головой и застонал от резкой боли в виске. — Ах, какая страшная головная боль… Уж лучше бы мне оказаться там, вместе со всеми. Ну почему, почему ты не вызвала меня тогда?..

— Успокойся, Александр. Пожалуйста, успокойся… Ты же знаешь, «приход» и «уход» из анабиоза — всего лишь секунды. Здесь пройдут тысячи лет, а ты вовсе не заметишь этого. Ты же и так проспал вечность… Но прекратим этот разговор. Тебе надо хорошенько отдохнуть.

— Да, да, пожалуй, — согласился он. — Мне надо собраться с мыслями. Боже, как скверно на душе…

— Прошу тебя, не делай мне сейчас больно. Отправляйся лучше в библиотеку, там есть диван, помнишь?

— Хорошо, — он встал, стараясь не смотреть на нее.

— И вот еще что, Александр… Покидать этаж физиков пока не стоит. Это сейчас небезопасно для тебя. Из библиотеки возвращайся прямо ко мне, ладно?

Александр молча кивнул, но все еще не уходил, медлил, о чем-то раздумывая.

— А знаешь… — он хотел обратиться к ней по имени, но почувствовал, как ему трудно это сделать. — Может быть, это и жестоко с моей стороны, но я чувствую себя по-прежнему в полном одиночестве.

— Но почему, милый? — пыталась она улыбнуться.

— Пойми, ты не из моего времени и даже не с Земли. Ты дитя Космоса. И мне кажется, что и душа у тебя тоже какая-то холодная, неземная… Прости, но я ничего не могу поделать с собой. Так бывает, если проводишь много-много лет вдали от собственных снов.

— Но ведь она, вернее, мы с ней вместе, тоже много раз «уходили» от собственных снов, разве не так? А потом уже я одна приняла эстафету и всегда чувствовала, что ты рядом. Всегда! — И вдруг робким и бесконечно нежным движением ладони она дотронулась до его щеки. Это был ее жест, жест Геи!

«Память Супертранспьютера, — остро кольнула безжалостная мысль. — Она помнит, что принадлежало другой…».

Не говоря ни слова, он повернулся и вышел в коридор.