Владимир Коршиков
Ковчег Вселенной

Ласковые тихие слова Геи еще звучали в сонарах Александра, когда он проснулся, и хотя с момента его ухода в анабиоз прошло много времени, он не удивился тому, что через долгие годы сумел пронести в душе музыку ее голоса. Анабиозные камеры пятого поколения совершенно не оставляли чувства разрыва во времени, даже того смутного «ощущения предсознания», которое испытываешь в неуловимый момент «выхода». Но удивительно, последние слова Геи: «Я и встречу тебя, ладно?» — были слышны так ясно, словно прозвучали за секунду до его пробуждения. Как обычно после анабиоза, он чувствовал себя беспомощным ребенком, пришедшим в незнакомый мир, который ему предстояло вновь разгадать и освоить.

— Табула раса, — прошептал он, глядя на экран, где медленно текли цветовые волны, сопровождаемые едва слышной нежной музыкой. — Я снова здесь, на «Ковчеге»…

Между тем цвета становились все более открытыми, мажорными, музыка усиливалась, и Александр подумал, что программу «выхода» наверняка выбрала тоже она, Гея. Незаметно включился вибромассаж. Капсула Стала плавно поворачиваться и наконец замерла, заняв вертикальное положение. С тихим звоном отошли захваты пластикового фонаря, мягко спружинил пол, и Александр, опасаясь еще делать резкие движения, осторожно ступил в форкамеру.

Прохладные светло-сиреневые струи аэрозольного душа освежили его настолько, что он вспомнил, как перед самым «уходом» работал с блоками Супертранспьютера — Большого Мозга Корабля. Теперь после тех трудов праведных было бы совсем недурно подремать с полчасика. «Вот она, человеческая натура — невольно усмехнулся он. — Пятнадцать тысяч лет „сна“, и все-таки не хватило еще полчасика для полного счастья…»

Он вышел из-под душа. Миновал систему электростатических фенов и открыл свой шкафчик. Достал личный комплект астронавта: полукомбинезон, легкие ботинки и эластичный свитер с молнией-терморегулятором. «Все-таки Гея не выполнила своего обещания… — рассеянно думал он, одеваясь. — Правда, твердо она ничего не обещала. Был лишь полувопрос. Вернее, желание…»

Он прикрепил к запястью сонар связи с БМК, подождал, пока уплывет в сторону массивная стена, отделявшая форкамеру от модуля систем управления, и вышел наружу.

Информационные табло жизнеобеспечения слабо подсвечивались бледно-голубой тонировкой фона. Значит, индивидуальных пользователей, кроме него, здесь не было, как, впрочем, не было и исследовательских капсул с биоматериалами, во всяком случае заполненных. Об этом говорили темные экраны терминалов.

Александр с минуту постоял у панели, разглядывая резервную систему питания. Отсутствие пользователей в анабиозном блоке могло означать лишь то, что все астронавты сейчас в Центре Управления. Наверняка какая-то «нештатная» ситуация. Может, вызваны для наблюдения необычного эффекта. Или осложнения с маневром. Но тогда потревожили бы и его, кибернетика. Разумеется, если в это время не бодрствовал бы Овлур. Гея что-то говорила о планах Овлура по звуковому обеспечению БМК. Она, только она должна знать детали.

В это время сзади него что-то негромко звякнуло. Он резко обернулся. Соскочил защитный фонарь гравиметра. По экрану прибора резко побежала змейка ярко-оранжевых цифр. «Ага! Значит, все-таки гравитационная аномалия, — с удовлетворением констатировал Александр безошибочность своей догадки. — Точно, они все там, в ЦУПе…»

Он вошел в кабину лифта и нажал кнопку верхнего этажа Дома. Дверь мягко закрылась. На панели-экране замелькала информация о лабораториях южного, исследовательского, сектора. С мелодичным сигналом из стены выдвинулся поднос с кислородным коктейлем. Александр машинально взял фужер. Коктейль был терпким, прохладным.

Странно, Гея как будто пряталась от него, вопреки собственному желанию. На ум пришли с детства знакомые легенды о земных парусниках, оставленных экипажами. Впрочем, здесь, в Космосе, и стены анабиозной камеры не спасли бы его от неведомой «индукции», окажись она реальностью. Нет, все наверняка много проще, и в Центре Управления его недоумения рассеются…

Лифт остановился. Александр вышел на террасу Дома. Было тихо, В голубом небе сияли яркими точками несколько искусственных мини-солнц, освещавших озеро, песчаный пляж и ряд сосен на близком горизонте. Неслышно текли в вышине облака, лицо овевал легкий свежий ветерок.

Александр наклонился над бордюром ограждения и посмотрел вниз. У подъезда Дома флайтеров не было. Лишь киберы стригли газоны да автомат-дворник чистил сжатым воздухом глазурованные плиты тротуара возле парадной лестницы.

По знакомому коридору-оранжерее он направился к лаборатории Геи. Он помнил, там всегда пахло одним и тем же — пчелиным воском, декоративными травами и теми странными цветами-гибридами, из которых она пыталась создать свой шедевр — «Симфонический Букет Полета».

Открыв дверь лаборатории, он взволнованно ступил внутрь. Через многоцветные окна-витражи мягко лился внешний свет. Проворный кибер стриг листву на грядках с утонченным мини-пейзажем «бонсайл» и переносил образцы в холодильную капсулу. Увидев Александра, он на несколько секунд замер как бы в недоумении, потом возвратился к прерванному занятию.

Записки, на которую втайне надеялся Александр, на столе не оказалось. Впрочем, книги и приборы, судя по всему, были оставлены Геей совсем недавно.

Он вынул из верхнего ящичка чистый лист бумаги и написал: «Заходил к тебе. Теперь отправляюсь в ЦУП. Безумно соскучился! Александр». Придавил записку лабораторной ванночкой из-под биоплазмы и вышел.

Громко стукнула оконная рама в коридоре, и пахнуло свежим ветром, Сквозь медленно колыхавшуюся капроновую занавеску просвечивалось табло настенного гравиметра. «Снова аномалии, — подумал он, оглядываясь в бегущую череду красных цифр. — И они идут оттуда, извне».

На террасе, у солнечных батарей, стояли новенькие флайтеры. Забравшись в ближайший, Александр наскоро осмотрел панель, подключил батареи питания и, не настраивая автоматики, поднял машину над Домом. Он зафиксировался по ориентирам слежения и лишь после этого полетел к близкому горизонту.

Дом-мегаполис быстро удалялся, пока не нырнул всеми своими розовыми секциями за гряду скал. Внизу стремительно проносились зеленые холмы их малой планеты, редкий лес, болотца, голубые озера. Здесь они когда-то рыбачили с Геей. Конечно, вспоминали земные зорьки, грибные дожди, нежный туман, утреннюю рябь на воде… Об этом здесь можно было лишь мечтать.

Над головой Александра, как бы передавая друг другу эстафету, плыли ослепительные точки мини-солнц. Каменная твердь исполинского астероида, отбуксированного астронавтами из Солнечной системы в глубокий Космос, не могла, разумеется, тягаться с настоящими планетами, но все-таки была близка им своим родством с далекой Землей. Даже невысокие горы они намеренно оставили нетронутыми, чтобы можно было, уединившись, посидеть у их подножия на выветренных скалах. Где-то там, под острыми, розовыми кварцитами, покоился их Супертранспьютер. Укрытый в гранитных глубинах «Ковчега», он тщательно охранялся от любой неожиданности.

Теперь на очереди был Тоннель Перехода. Пробивая многослойный барьер полевой защиты, он связывал Центр Управления с астероидом. Александру вспомнилось, как они с Геей впервые спускались сюда, на «Ковчег». Тогда Гею интересовало абсолютно все, и она надолго прилипала к обзорному экрану, разглядывая зеленые холмы, скалы, и ее певучий голос был полон восторга.

Александр глубоко, вздохнул. «Но где же Тоннель? — вдруг встревожился он. — Лечу уже около получаса, не меньше. Почти периметр по экватору. Куда меня занесло?».

Он поднял взгляд к близкому горизонту и не поверил самому себе. У подножия реликтовых сосен сверкнула ярко-голубая лента реки, той самой, что питала своими водами Большое Озеро. Это могло означать лишь одно: совсем рядом, за пологими холмами, притаился их Дом. Действительно, через несколько секунд из-за горизонта выскользнули и стали расти отделанные розовым туфом сигарообразные башни астролабораторий. Значит, он совершил полный оборот вокруг астероида и непонятным образом проскочит то место, где должен был находиться Тоннель.

Александр направил флайтер вниз и, подлетев к Дому, опустился на террасу, которую оставил совсем недавно. Отстегнул ремни и обессиленно откинулся в кресле. Похоже, маленький мир «Ковчега» замкнулся, словно бутылка Клейна, не желая пропустить его к источнику столь необходимой ему сейчас информации. Нет, что-то было не так. Он крепко зажмурил глаза, потом широко открыл их и снова внимательно осмотрелся кругом.

Стоп!.. Кажется, изменилась линия холмов на горизонте. Ну да, точно. И потом нет одного солнца. Они располагались в узлах правильного шестигранника. Теперь нижний узел пуст. Что за чертовщина?!.

Ощущая холод в груди, Александр посмотрел на стоящие правильными рядами глянцево сверкавшие флайтеры, на открытую террасу. У солнечных батарей застыл, внимательно наблюдая за ним небольшой кибер из службы энергообеспечения. Вдруг позади кибера в темном проеме лифта мелькнуло что-то, похожее на длинное белое платье. Александр даже привстал в кресле, напряженно вглядываясь в полумрак ниши. Но нет, лишь дрожал на стене отблеск пластикового фонаря кабины.

Из колодца подъемника донеслось легкое жужжание, едва уловимо потянуло влагой, и по террасе между флайтерами закружился, медленно опускаясь, большой лист бумаги. «Кондиционер сорвал какую-то инструкцию», — догадался Александр.

Тревога непреодолимо овладевала им. Внешний мир остался почти таким же, но это «почти», пожалуй, и разрушало все привычное. Не хватало в нем главного — людей, а «Ковчег», как будто жалея его, преподносил сюрприз за сюрпризом исподволь, оставляя напоследок, быть может, главный, самый неприятный.

И тут в голову пришла здравая мысль: «Я ведь могу и не покидать террасы. Достаточно связаться с Супертранспьютером. Он контролирует все действия экипажа…»

Александр поднес к глазам серебристый браслет связи и подождал вызова.

— БМК готов к обмену информацией, — произнес Супертранспьютер голосом Овлура. Александр облегченно улыбнулся, узнав голос друга. Значит, все-таки он был на «Ковчеге» и, возможно, теперь с этого живого островка прошлого сумеет разглядеть и все остальное.

— Мне нужен Центр Управления, — взволнованно проговорил он после небольшой паузы. — Запросите модули. Прямо сейчас, если можно…

Браслет молчал. Александр чувствовал, как кровь гулко стучит у него в висках.

— Информационные каналы Центра Управления заблокированы, — ответил наконец Овлур с прежней бесстрастностью. — Сообщения на внешние носители и в блоки долговременной памяти оттуда не поступают.

Александр вытер вспотевший лоб.

— Хорошо… Тогда дайте хотя бы самые последние диалоги. Возможно, они касались какого-нибудь внешнего объекта. Предполагаю, что прошли команды по ручному манипулированию.

Супертранспьютер молчал, вероятно, запустив программу на поиск данных. Потом в сонарах Александра разом возникли голоса членов Координационного Совета. Сначала они были невнятны, доносились лишь какие-то обрывки слов и восклицания. Но вот прозвенел тонкий аварийный зуммер, и Президент Совета Корабля отчетливо произнес:

— Все здесь? Внимание, повторяю: все ли здесь?..

В его напряженном голосе прозвучали какие-то особенные нотки, и Александр замер, боясь пропустить хотя бы слово.

— Да… Кажется, да, — ответил ему помощник по маневрированию. — Сигнал на вызов подтвержден терминалами всех анабиозных камер. Кроме модулей астробиологов. Отсутствует второй кибернетик. Вместо него на вахте Овлур.

— Как давно в зоне «Ковчега» появился кометный рой? — спросил Президент.

— С момента первого сигнала прошло около часа. Очень похоже на «пращевой эффект» Оорта. Кометный пакет отождествлен в кратной системе на периферии звездного скопления. Инцидент такой сложности не предусмотрен в базовом программном обеспечении БМК. В настоящее время идет коррекция моделей движения.

— Обеспечьте немедленный вызов в ЦУП всех наших специалистов. Бортовую Энергию Корабля придется сосредоточить на аннигиляторах. Наблюдать аномалии едва ли удастся, поэтому инженерам обслуживания следует покинуть зал визуального контроля. Кстати, почему БМК так запоздало отреагировал на инцидент?

— Сначала не было полной информации. Кометный рой экранировался пылевым облаком с большим количеством железа. Теперь же общая готовность является репликой самого Супертранспьютера. Сработала программа Стрессорной Мотивизации.

— Вот как! Значит, это даже серьезнее, чем я думал. — Голос Президента дрогнул. — Пусть все разместятся во вспомогательных секторах управления. Передайте соответствующие данные на Землю. Да, и еще… Вызовите, пожалуй, и второго кибернетика. Овлур понадобится мне на системах обеспечения маневра.

— Сейчас же пошлю вызов.

В сонарах тонко запел зуммер прерывания. Фонограмма кончилась.

— Обрыв диалога, — объявил Овлур. — Примерно через полминуты — блокировка всех информационных каналов. Дополнительных данных на модули накопителей памяти не поступало. Имеются лишь команды по манипулированию, форсажному режиму двигателей и предельному усилению мощности аннигиляторов.

— Ну а… А вызов второго кибернетика?..

— Никаких сигналов из Центра Управления больше не поступало, — все тем же ровным тоном сказал Овлур.

Александр откинулся на спинку кресла. Но вдруг отчетливо вспомнил, что во время своего выхода из анабиоза отметил на терминалах полное выполнение программного задания. Значит, его уход из бортового времени не был прерван досрочно. Но почему? Что им помешало? Может, просто не пришел вызов из ЦУПа? Сплошные вопросы. И еще один: куда подевался Тоннель?

Он снова вызвал Супертранспьютер.

— Дубль-запрос по неполноте внешних данных. Поясните, почему отсутствует Тоннель Перехода к Центру Управления?

Ну-ка, что теперь скажет всезнающий Овлур?

— Команда блокировки Тоннеля прошла по сигналу вспомогательных устройств как реакция на остроаварийную ситуацию.

«Собственно, это я и предполагал. И еще гравиметры… Наверняка, именно сейчас устраняются какие-то неполадки».

Александр решительно поднес браслет к губам.

— Вы не могли бы пропустить меня в Космос прямо через полевой барьер? Надеюсь, там нет избытка пыли…

— Пройдите в шлюз и наденьте защитный комплект, — лаконично ответил Овлур.

— Да, да, сейчас!..

Сдвинув фонарь в сторону, Александр выпрыгнул из флайтера и, миновав матовые башни астролабораторий, оказался у центра стартовой площадки Дома. Он только раз пользовался Космическим Лифтом — выходил с Геей за пределы атмосферы в самом начале полета, — но до сих пор хорошо помнил инструкцию. Надо было одеть защитный комплект и заявить предполагаемое время пребывания в Космосе. Супертранспьютер, учтя текущую скорость Корабля, проверял пространство по курсу движения на метеорную пыль и рентгеновское излучение. Лишь после этого он организовывал пропуск астронавта, осуществляя мгновенный лазерный пробой полевого барьера.

Александр вступил в шлюзовую камеру, надел защитный костюм и занял исходное положение для Перехода. Предстояли довольно солидные перегрузки и нужно было заблаговременно «собраться». Не без колебаний он оценил срок предстоящего пребывания в Космосе. Слишком много времени запрашивать было рискованно. Супертранспьютер мог вообще не выпустить его по условиям потенциальной опасности.

«На четверть часа для начала», — решил он.

— Пятнадцатиминутный выход в секторе Дома, — громко произнес Александр и закрыл глаза.

Некоторое время как будто ничего не происходило, и он представил себе, как Системы Контроля, тщательно прощупывают сейчас глубокие космические дали. Наконец прозвучал сигнал разрешения, и сразу же перед глазами второго кибернетика поплыли радужные круги. Щеки набрякли и затряслись, как у какого-нибудь толстяка, голова налилась вибрирующей тяжестью. На секунду он даже потерял сознание. И глаза открыл только в тот миг, когда в висках стаяла пульсирующая боль, а к горлу подступила сладковатая тошнота. Так бывало с ним всегда в невесомости.

Теперь он плыл над голубоватой чашей астероида, и хотя «Ковчег» охранялся полевым барьером, на фоне бесконечного мрака он показался ему хрупким и беззащитным. Александра интересовал северо-западный сектор, где впритирку к астероиду должно было сиять дымчатое зеркало отражателя фотонного двигателя. Однако его глаза не увидели ослепительно-желтой, уходящей в бесконечность реки фотонов. Остро кольнули их лишь алмазные лучики рассыпанных на черном бархате далеких звезд.

Там, за астероидом, ничего, совсем ничего не было!..

Не веря самому себе, он стал поспешно убирать с забрала защитные фильтры. И лишь когда был снят последний, бледно-голубой, он различил наконец на фоне диффузного свечения Млечного Пути летящую за астероидом огромную уродливую тень отражателя. Центр Управления должен был находиться там, на вершине параболоида.

На несколько минут второй кибернетик потерял контроль над мыслями. Он продолжал машинально искать Лифт Перехода, хотя уже знал, что авария с отражателем означала неминуемое его саморазрушение. Размыто струились серебристые покровы полевого барьера, а он все не мог поверить в страшную реальность. Неужели они погибли все сразу, весь экипаж?.. И Гея?! Нет, это невозможно! Еще какой-то час назад он видел ее лабораторию, книги, сделанные ее рукой пометки.

Главное — не спешить, понять все до конца. Она тогда говорила что-то о модулях астробиологов. Может быть, осталась там, не вышла со всеми? Она же обещала ему. И он так помнил ее удивительный голос, ее последние слова: «Я встречу тебя, ладно?..» Нет, конечно же она не могла быть с ними в ЦУПе…

Но глубоко в душе Александр понимал: это лишь жалкая агония надежды, попытка спрятаться от страшной истины, от самого себя.

Под ним слабо пульсировала голубая капля их малой планеты. Из могущественного космического корабля астероид превратился теперь в полную бессмыслицу. Лишь теплое сияние полевого барьера напоминало о живших здесь людях. Но их уже не было под нежно-голубой кисеей атмосферы…

Он уцелел только потому, что находился в зоне влияния Супертранспьютера. Не успел сработать вызов по Стрессорной Программе. Какая удача и какая страшная нелепость!..

Он снова и снова с болью смотрел на исковерканный отражатель: «Гея, моя Гея…» Что она почувствовала в свой последний миг? Вспомнила ли о нем?..

— Приготовиться к обратному переходу! — услышал он в сонарах приказ и устало закрыл глаза. Теперь ему было безразлично, где пребывать в опустевшем мире — здесь, в мертвой ледяной пустыне, или там, на безжизненных холмах «Ковчега». Он разгадал тайну своего одиночества, своей смутной печали и теперь окончательно утратил интерес ко всему. Хотелось спать. Да, да, только спать…

Вновь стремительно навалились перегрузки. С каким-то новым чувством Александр оглядел из кабины лифта террасу Дома. Последняя, едва тлеющая надежда овладела им. Он поднял браслет и вызвал Супертранспьютер.

— Когда в последний раз проходил обмен информацией с Центром Управления? — тихо спросил он.

— За четырнадцать тысяч лет до вашего первого вызова, — отозвался Овлур и, помолчав, добавил: — В Информацию вводится округление до пятой значащей цифры.

— О Господи! — упавшим голосом прошептал Александр.

Он с трудом выбрался на террасу и направился к внутреннему лифту. Набрал этаж анабиозного сектора. Он и сам не знал, зачем. Просто понял, что должен вернуться из чуждого ему мира туда, где его ждал заботливый кров и покой. Уйти от реальности, уйти сразу, без томящих снов и болезненных воспоминаний.

Он остановился посреди зала гомеостатического контроля. Еще раз окинул взглядом многочисленные табло. Все они, за исключением гравиметра Корабля, были мертвы. По экрану его терминала все еще бежала змейка ярко-оранжевых цифр. Но эта информация уже не имела никакого смысла.

Кибернетик подошел к анабиозной камере, которая дала ему забвение на столь долгий срок, В ней суетился кибер, готовя микроклимат для приема очередного пользователя. И этот, увидев человека, настороженно замер. «Четырнадцать тысяч лет без людей, вот в чем дело! — наконец понял Александр. — Сейчас запрашивает у БМК информацию о появившемся на „Ковчеге“ странном существе…»

Нажав нужную клавишу на пульте, он вызвал «свою» капсулу. Александр чувствовал необъяснимое расположение к ней, словно к живому существу, которое так бережно и так долго баюкало его, охраняя от непостижимого и, как оказалось, грозного будущего. А ведь с какой радостью он покидал эту капсулу, как страстно жаждал встречи с Геей! Он еще не знал, что проспал четырнадцать тысяч лет на мертвом корабле.

Между тем кибер, видимо, уловив его намерение, уже забегал под пластиковым фонарем, включая системы авторегуляции. В сторону ушла прозрачная стена, освободив проход вовнутрь. Сразу же заработали аппараты биологического контроля, активизируя деятельность бактериофагов.

Александр открыл свой шкафчик. «На сколько лет уйти? — вяло подумал он. — Хотя что сейчас значит любой мыслимый срок? Что это изменит?..»

Он вошел в приготовленную для него капсулу и вытянул руки вдоль тела. Тотчас почувствовал, как стены форкамеры поползли вверх — капсула занимала горизонтальное положение. Сработали герметизаторы фонаря, зеленовато-голубой подсветкой задрожал внешний экран.

— Срок паузы? — приглушенно произнес в его сонарах Овлур.

Александр молчал. Он неподвижно лежал в саркофаге анабиозного модуля, и уже никто не провожал его в дальний путь во времени. Но все-таки он снова прощался сейчас с Геей.

«…Родная, любимая моя, — мысленно говорил он ей, — Я пришел в этот мир, чтобы найти тебя, найти среди людей, и я знал: ты здесь, рядом. Ведь ты снилась мне и всегда звала за собой. Где же те несказанные дали, куда ты от меня скрылась?.. Увы, мы больше не встретимся в обманчиво-ласковом мире, и теперь я ухожу из него навсегда…»

Перед его мысленным взором мелькнули в последний раз исполненные скорби любимые лица: отца и матери, товарищей по школе астронавтов, потом появилась она, Гея, ее задумчиво-грустные глаза. И как же долго, как загадочно долго смотрела она на него.

Все было кончено. И тогда с глубоким облегчением он прошептал:

— Без ограничения срока…

И тут же стал неудержимо тонуть, растворяясь з беспамятстве, и уже в полузабытьи вымолвил певучее имя…