I. Поиски начинаются
1
– Почему я сделал это? – спросил Голан Тревиз.
Это был не новый вопрос. С тех пор, как он прибыл на Гею, он часто задавал его себе. Он мог проснуться в приятной прохладе ночи и обнаружить этот вопрос, колотящий в его мозгу, подобно крошечному барабану: Почему я сделал это? Почему я сделал это?
Впрочем, сейчас, впервые за все время, он спросил об этом Дома, старейшину Геи.
Дом хорошо знал о растущем напряжении Тревиза, поскольку мог чувствовать ткань разума советника. Однако он не реагировал на это. Гея никак не должна была касаться разума Тревиза и лучшим способом преодолеть искушение было старательное игнорирование того, что он чувствовал.
– Сделали что, Тревиз? – спросил он. Ему было трудно пользоваться более чем одним слогом, обращаясь к другим, да это и не было главным.
– Принял решение, – сказал Тревиз, – выбрал Гею, как будущий путь развития.
– Вы были правы, сделав это, – сказал Дом, усаживаясь. Его глубоко посаженные глаза серьезно смотрели на человека Основания, который продолжал стоять.
– Это только ВАШИ слова, – нетерпеливо сказал Тревиз.
– Я/мы/Гея знаем это. И этим вы ценны для нас. У вас есть способность принимать правильные решения на основании неполных данных и вы приняли это решение. Вы выбрали Гею! Вы отвергли анархию Галактической Империи, основанной на ментальности Второго Основания. Вы решили, что ни одна из них не может быть стабильной долго. Поэтому вы выбрали Гею.
– Да, – сказал Тревиз. – Именно так! Я выбрал Гею. Суперорганизм, целую планету с единым разумом и личностью, так что каждый может говорить «Я/мы/Гея?» – это придуманное вами местоимение, выражающее невыразимое. – Он принялся ходить взад-вперед. – А со временем это должно стать Галаксией – сверхсуперорганизмом, включающим все скопления Млечного Пути.
Он остановился, резко повернулся к Дому и сказал:
– Я чувствую, что прав, так же как это чувствуете вы, но вы ХОТИТЕ стать Галаксией, и потому довольны решением. Однако во мне есть что-то, не желающее этого, и потому я не могу так легко удовлетвориться этой правотой. Я хочу знать ПОЧЕМУ я принял это решение. Я хочу взвесить и оценить эту правоту, чтобы быть довольным ею. Простого ощущения правоты мало. Откуда мне знать, что я прав? Что это за план, который делает меня правым?
– Я/мы/Гея не знаем, как вышло, что вы пришли к правильному решению. Но разве это важно сейчас, когда решение принято?
– Вы говорите от имени всей планеты, не так ли? От имени общего сознания каждой капли росы, каждого камня и даже жидкого ядра планеты?
– Да, и то же самое может сделать любая часть планеты, в которой интенсивность общественного сознания достаточно велика.
– И всему этому общественному сознанию нравится использовать меня как черный ящик? Пока ящик работает, неважно, что находится внутри? Но для меня это не годится. Мне не нравится быть черным ящиком. Я хочу знать, что внутри. Я хочу знать, как и почему я выбрал Гею, это необходимо мне, чтобы успокоиться.
– Но почему вы так сомневаетесь в своем решении?
Тревиз глубоко вздохнул и медленно, с нажимом, заговорил:
– Потому, что я не хочу быть частью суперорганизма. Я не хочу быть необязательной частью суперорганизма, которую можно выкинуть, если он решит, что так будет лучше для целого.
Дом задумчиво посмотрел на Тревиза.
– Значит, вы хотите изменить свое решение, Трев? Вы знаете, что это возможно.
– Я страстно хочу изменить его, но не могу сделать этого только потому, что оно мне не нравится. Чтобы что-то сделать, я должен знать верное это решение или ошибочное. Мало просто ЧУВСТВОВАТЬ, что оно верное.
– Если вы чувствуете, что правы, значит вы правы. – Опять этот низкий, мягкий голос, так сильно контрастирующий с внутренним состоянием Тревиза.
Почти шепотом, мучимый неразрешимым противоречием между чувствами и знанием, Тревиз сказал:
– Я должен найти Землю.
– Потому что это поможет вашему страстному стремлению узнать?
– Потому что это вторая проблема, которая невыносимо тревожит меня, а кроме того, я чувствую, что между ними есть связь. Разве я не черный ящик? Я ЧУВСТВУЮ эту связь. Разве этого мало, чтобы вы приняли это как факт?
– Возможно, – спокойно сказал Дом.
– Представьте себе тысячи лет – скажем, двадцать тысяч – в течение которых народы Галактики соотносили себя с Землей. Как стало возможно, что все мы забыли о нашей Родине?
– Двадцать тысяч лет это большее время, чем вам кажется. Имеется множество сторон ранней Империи, о которых мы знаем мало. Многие рассказы о ней почти наверняка вымышлены, но мы продолжаем повторять их и даже верим в них, потому что заменить их нечем. К тому же, Земля старше Империи.
– Но наверняка были какие-то записи. Мой хороший друг, Пилорат, собирает мифы и легенды о ранней Земле – все, что можно найти и из любого источника. Это его профессия и, что более важно, его хобби. Эти мифы и легенды – все, что у нас есть. Нет никаких записей или документов.
– Документы двадцатитысячелетней давности? Вещи гниют, разрушаются, уничтожаются войнами.
– Но могли сохраниться записи с записей, копии или копии с копий – материал гораздо более молодой, чем двадцать тысячелетий. Однако, все они исчезли. Галактическая Библиотека на Транторе должна была иметь документы, касающиеся Земли. На эти документы есть ссылки в известных исторических записях, но самих документов в Галактической Библиотеке больше нет. Ссылки на них имеются, но нет ни одной цитаты.
– Кажется, Трантор был разграблен несколько веков назад.
– Библиотеку не тронули. Ее защитил персонал Второго Основания. И именно этот персонал недавно обнаружил, что записи, касающиеся Земли, больше не существуют. Эти материалы были недавно изъяты. Почему? – Тревиз прекратил расхаживать и внимательно посмотрел на Дома. – Если я найду Землю, то узнаю, что она скрывает…
– Скрывает?
– Скрывает или хочет скрыть. Я чувствую, что узнав это, пойму, почему выбрал именно Гею из прочих путей развития. Тогда я буду ЗНАТЬ, а не чувствовать, что я прав и, если это так… – он пожал плечами, – то так оно и будет.
– Если вы чувствуете, что это так, – сказал Дом, – и если вы чувствуете, что должны искать Землю, тогда, конечно, мы поможем вам всем, чем сможем. Однако, эта помощь ограничена. Например, Я/мы/Гея не знаем, где расположена Земля среди огромного количества миров, составляющих Галактику.
– И все-таки, – сказал Тревиз, – я должен искать. Даже если бесчисленность звезд Галактики сделает поиски безнадежными. Даже, если я буду вести их в одиночку.
2
Тревиза окружала ухоженность Геи. Температура как всегда была оптимальной, воздух приятно двигался, освежая, но не холодя. По небу плыли облака, время от времени закрывая солнце и, несомненно, если бы уровень влажности в том или другом месте понизился, прошедший дождь восстановил бы его.
Деревья росли правильными рядами, как в саду, и так, несомненно, было во всем мире. Земли и моря были полны растительной и животной жизни в нужной пропорции и количестве, обеспечивающем экологическое равновесие, а увеличение и уменьшение численности, несомненно, колебалось в пределах некоего оптимума. То же самое было и с численностью людей.
Из всех объектов, находившихся в поле зрения Тревиза, только один выбивался из этой идиллии – его корабль «Далекая Звезда».
Корабль был вычищен и обновлен многочисленными человеческими компонентами Геи. На него загрузили запасы пищи и воды, его обстановка была обновлена, а механизмы проверены. Сам Тревиз внимательно проверил корабельный компьютер.
Корабль не нуждался в заправке горючим, поскольку был одним из нескольких гравитационных кораблей Основания, использующих энергию общего гравиполя Галактики, которой хватило бы для всех возможных флотов человечества на все время его возможного существования, причем заметить уменьшение интенсивности поля было бы нелегко.
Три месяца назад Тревиз был Советником на Терминусе. Другими словами, он был членом законодательного органа Основания и, ergo co величайшим человеком Галактики. Неужели это было всего три месяца назад?
Казалось, прошла половина его тридцатидвухлетней жизни с тех пор, как он занимал этот пост и все, что его интересовало, это существовал ли великий План Сэлдона или нет; был ли постепенный подъем Основания от планетарной деревни к галактическому величию следствием неких привилегий или нет.
Однако, некоторым образом, ничего не изменилось. Он по-прежнему был Советником. Его статус и привилегии остались прежними, вот только он не мог и надеяться вернуться на Терминус, чтобы потребовать их выполнения. В хаосе Основания он был нужен не больше, чем в уютной аккуратности Геи. Он нигде не был дома, всюду оставаясь сиротой.
Его челюсти сжались и он резко провел пальцами по черным волосам. Вместо того, чтобы терять время оплакивая свою судьбу, он должен найти Землю. Если он переживет эти поиски, у него будет достаточно времени, чтобы сесть и поплакать. Тогда у него будет даже больше причин для этого.
Он мысленно оглянулся на пройденный путь…
Три месяца назад он и Яков Пилорат, этот способный и наивный ученый, покинули Терминус. Пилоратом двигало желание найти давно забытую Землю, а Тревиз следовал за ним, используя цель Пилората как прикрытие для того, что он считал своей собственной целью. Они не нашли Земли, но обнаружили Гею, а затем Тревиз был вынужден принять свое важное решение.
А сейчас он, Тревиз, повернет на 180 градусов и будет искать Землю.
Как и Пилорат, он нашел то, чего найти не ожидал – черноволосую, темноглазую Блисс, молодую женщину, которая была Геей, так же как ею были Дом, песчинки или лист травы. Пилорат с пылом пожилого человека окунулся в любовь к женщине, моложе его более чем в два раза, а она, как это ни странно, казалась довольной этим.
Это было странно, но Пилорат был явно счастлив, и Тревиз подумал, что каждый человек находит для себя свое собственное счастье. Это было делом личности, личности, которую выбор Тревиза должен был уничтожить во всей Галактике.
Снова вернулась боль. Это решение, которое он принял и продолжал принимать постоянно критикуя, было…
– Голан!
Голос ворвался в мысли Тревиза, и он посмотрел вверх, в направлении солнца, щуря глаза.
– А, Яков, – сердечно сказал он – слишком сердечно, потому что не хотел, чтобы Пилорат догадался о причинах его задумчивости. Он даже сумел пошутить: – Я вижу, вы ухитрились оторваться от Блисс.
Пилорат покачал головой. Легкий бриз шевелил его шелковистые белые волосы, а вытянутое лицо оставалось серьезным.
– Вообще-то, старина, именно она предложила мне повидать вас. Конечно, это не значит, что сам я не хотел вас видеть, но она, похоже, соображает быстрее меня.
Тревиз улыбнулся.
– Это верно, Яков. Вы пришли сказать мне «до свидания»?
– Ну… не совсем. Точнее, совсем наоборот. Голан, когда мы покидали Терминус, я собирался найти Землю. Я посвятил этому почти всю свою взрослую жизнь.
– И я продолжу это, Яков. Теперь это моя цель.
– Да, но она и моя тоже.
– Но… – Тревиз поднял руку в неопределенном, многозначительном жесте.
Пилорат решительно сказал, как выдохнул:
– Я хочу лететь с вами.
Тревиз изумился.
– Не может быть, Яков! У вас сейчас есть Гея.
– Однажды я вернусь на Гею, но я не могу отпустить вас одного.
– Можете. Я сумею постоять за себя.
– Не обижайтесь, Голан, но вы не все знаете. Именно мне известны мифы и легенды. Я могу направлять вас.
– И вы оставите Блисс?
Слабый румянец окропил щеки Пилората.
– Я не хочу делать этого, старина, но она сказала…
– Нет, вы не поняли. Пожалуйста, выслушайте меня, Голан. Вечно вы делаете выводы, не услышав всего. Я знаю, это ваша специальность, а у меня всегда были трудности с кратким изложением сути, но…
– Хорошо, – мягко сказал Тревиз. – Вы расскажете мне, что имела в виду Блисс, любым предпочтительным для вас образом, а я обещаю быть терпеливым.
– Спасибо, но я не собираюсь испытывать ваше терпение. Видите ли, Блисс тоже хочет лететь.
– Блисс хочет лететь? – переспросил Тревиз. – Черт, опять я сорвался. Но больше этого не будет. Скажите мне, Яков, а почему Блисс хочет лететь?
– Она не сказала. Сказала только, что хочет поговорить с вами.
– Тогда почему ее здесь нет, а?
– Думаю… – сказал Пилорат. – Это только мои мысли… она считает, что вы не любите ее, Голан, и колеблется: подходить к вам или нет. Я пытался убедить ее, что вы ничего против нее не имеете, и все же она отправила меня для разговора с вами. Могу ли я сказать, что вы навестите ее, Голан?
– Конечно. Я пойду к ней прямо сейчас.
– И вы будете благоразумным? Понимаете, старина, это очень тревожит ее. Она считает жизненно важным свое участие в экспедиции.
– Она не сказала, почему?
– Нет, но если она думает так, так считает Гея.
– Это подразумевает, что я не могу отказать. Я прав, Яков?
– Да, думаю, вы не должны этого делать, Голан.
3
Впервые за свое недолгое пребывание на Гее Тревиз вошел в дом Блисс, в котором сейчас жил и Пилорат.
Тревиз быстро огляделся по сторонам. Дома на Гее стремились к простоте. При полном отсутствии любых видов плохой погоды, с постоянной температурой на каждой определенной широте и отсутствием тектонических подвижек, не было смысла строить дома, рассчитанные на тщательную защиту, или на поддержание благоприятных условий жизни в неблагоприятной внешней среде. Можно было сказать, что вся планета является домом для ее жителей.
Внутри этого планетарного дома дом Блисс был небольшим, с окнами без стекол, закрытыми занавесками, с немногочисленной, но грациозно-утилитарной обстановкой. На стенах висели несколько голографических снимков, и один из них изображал Пилората, выглядевшего удивленным и застенчивым. Губы Тревиза изогнулись, но он постарался скрыть свое веселье, для чего занялся поясным шарфом.
Блисс следила за ним не улыбаясь, как делала это обычно. Она была очень серьезна, ее прекрасные темные глаза широко раскрылись, волосы падали на плечи мягкими черными волнами. И только полные губы, тронутые красной помадой, ярким пятном выделялись на ее лице.
– Спасибо, что навестили меня, Трев.
– Яков очень настаивал на этом, Блиссенобиарелла.
Блисс коротко улыбнулась.
– Хороший ответ. Если вы будете называть меня Блисс, я постараюсь произносить ваше имя полностью, Тревиз. – Она почти незаметно запнулась на втором слоге.
Тревиз поднял правую руку.
– Это меня устраивает. Я знаю, что жители Геи пользуются при обычном обмене мыслями односложными именами, поэтому, если вы и впредь будете называть меня Трев, я не обижусь. И все-таки мне будет приятнее, если вы постараетесь, обращаясь ко мне, говорить – Тревиз. А я буду называть вас Блисс.
Тревиз изучал ее, как делал всегда, встречаясь с нею. Как индивидуум, она была молодой женщиной лет двадцати. Однако, как части Геи, ей было несколько тысяч лет. Внешне она выглядела одинаково в обоих случаях и различие проявлялось только в разговоре и атмосфере, окружавшей ее.
– Я буду стремиться к этому, – сказала Блисс. – Вы говорили о желании найти Землю…
– Я говорил это Дому, – заметил Тревиз, решив не соглашаться с Геей, не высказав предварительно своей точки зрения.
– Да, но говоря с Домом, вы говорили с Геей и каждой ее частью, так что, можно сказать, говорили со мной.
– Вы слышали, как я говорил это?
– Нет, не слышала, но сосредоточившись, могу вспомнить ваши слова. Пожалуйста, смиритесь с этим и пойдем дальше. Вы говорили о своем желании найти Землю и о том, что это очень важно. Я не вижу этой важности, но у вас есть способность делать правильные выводы, поэтому Я/мы/Гея должны считаться с вашими словами. Если это важно для вашего решения, касающегося Геи, значит, это важно для Геи и, следовательно, Гея должна идти с вами, хотя бы чтобы просто защищать вас.
– Говоря, что Гея должна идти со мной, вы имеете в виду, что со мной должны идти ВЫ? Я прав?
– Я – Гея, – коротко ответила Блисс.
– Но есть же и другие люди на этой планете. Почему именно вы? Почему не какая-то другая часть Геи?
– Потому что Пил хочет лететь с вами, а если он полетит, то будет несчастлив с любой другой частью Геи, кроме меня.
Пилорат, скромно сидевший на стуле в другом углу (спиной к своему собственному изображению, как отметил Тревиз), мягко сказал:
– Это правда, Голан. Блисс – МОЯ часть Геи.
Блисс вдруг улыбнулась.
– Это довольно необычно – думать таким образом. Это так чуждо…
– Что ж, посмотрим. – Тревиз закинул руки за голову и начал наклоняться назад на своем стуле. При этом тонкие ножки затрещали, так что он, решив, что стул недостаточно крепок, чтобы выдержать эту игру, вновь поставил его нормально. – Останетесь ли вы частью Геи, если покинете ее?
– Я не могу не быть ею. Впрочем, я могу изолировать себя, если мне грозит серьезная опасность, так, чтобы она не перешла на всю Гею, или, если есть какие-то другие причины для этого. Однако, это только в случае опасности. Обычно же я буду оставаться частью Геи.
– Даже если мы прыгнем через гиперпространство?
– Даже тогда, хотя это и осложнит дело.
– Признаться, это малоутешительно.
– Почему?
Тревиз сморщил нос, как будто почувствовал дурной запах.
– Это значит, что все сказанное и сделанное на моем корабле, то, что увидите и услышите вы, будет увидено и услышано всей Геей.
– Я – Гея, поэтому все, увиденное, услышанное и почувствованное мной, увидит, услышит и почувствует Гея.
– Вот именно. Даже эта стена увидит, услышит и почувствует.
Блисс взглянула на стену, на которую он указал, и пожала плечами.
– Да, и эта стена тоже. Ее сознание ничтожно мало, поэтому она чувствует и понимает крайне мало, но, полагаю, под влиянием нашего разговора в ней происходят какие-то субатомные изменения, которые могут оказаться важными для всей Геи.
– А если мне захочется уединения? Может, я не хочу, чтобы стена знала, что я говорю или делаю.
Блисс казалась рассерженной, и Пилорат решил вмешаться.
– Вы знаете, Голан, я не хотел встревать, поскольку явно многого не знаю о Гее. И все же, я был с Блисс и сделал кое-какие выводы. Если вы идете сквозь толпу на Терминусе, вы видите и слышите великое множество вещей, и можете запомнить некоторые из них. Возможно, вы даже сумеете воспроизвести их при правильной церебральной стимуляции, но большей частью это вас не касается. Вы пропускаете это мимо, даже если видите какую-нибудь эмоциональную сцену и она вас интересует. Если она не касается вас лично, вы ее забываете. То же происходит и с Геей. Даже если вся Гея будет знать о ваших личных делах, это не значит, что они ее заинтересуют. Я прав, дорогая?
– Я никогда не думала об этом так, Пил, но в твоих словах что-то есть. Но это уединение, о котором говорил Трев… то есть я хотела сказать Тревиз… ничего не значит для нас. Фактически я/мы/Гея находим это непостижимым. Но хотеть быть частью… чтобы твой голос был неслышим, твои поступки не замечены, твои мысли непрочитаны… – Блисс энергично покачала головой. – Я говорила, что мы можем блокировать себя в случае опасности, но кто может захотеть жить так хотя бы один час?
– Я, – сказал Тревиз. – Вот почему я должен найти Землю… найти причину, заставившую меня выбрать для человечества эту ужасную судьбу.
– Это вовсе не ужасная судьба, но давайте не будем дискутировать по этому вопросу. Я пойду с вами не как шпион, а как друг и помощник. Гея пойдет с вами не как шпион, а как друг и помощник.
Тревиз мрачно заметил:
– Гея больше помогла бы мне, направив к Земле.
Блисс медленно покачала головой.
– Гея не знает местонахождения Земли. Дом уже говорил вам это.
– Я не совсем верю этому. В конце концов у вас должны быть записи. Почему за время пребывания здесь, я ни разу не видел этих записей? Даже если Гея действительно не знает, где расположена Земля, я могу почерпнуть кое-что полезное из этих записей. Я знаю Галактику несомненно много лучше, чем Гея. Я могу заметить и понять намеки, которых Гея вообще не уловит.
– Но о каких записях вы говорите, Тревиз?
– О любых. Книги, фильмы, пластинки, голографии, артефакты – все, что у вас есть. За время, что нахожусь здесь, я не видел ничего, что можно было бы назвать записями. А вы, Яков?
– Нет, – ответил Пилорат. – Но я и не очень смотрел.
– А я смотрел, хотя и осторожно, – сказал Тревиз, – и не видел ничего. Ничего! Я могу только подозревать, что их спрятали от меня. Интересно, почему? Можете вы сказать мне это?
Гладкий лоб Блисс собрался в удивленные морщины.
– Почему вы не спросили об этом раньше? Я/мы/Гея ничего не прячем и не лжем. Изолянты – индивидуумы в изоляции – могут лгать. Они ограничены и боятся, потому что ограничены. Однако Гея – это планетарный механизм с огромными ментальными способностями, и страха не имеет. Для Геи говорить ложь, то есть то, что не соответствует действительности, в принципе невозможно.
Тревиз фыркнул.
– Тогда почему от меня тщательно прятали все записи? Скажите мне, в чем причина этого?
– Разумеется. – Она вытянула обе руки вперед ладонями вверх. – У нас нет никаких записей.
4
Пилорат пришел в себя первым; он казался менее удивленным из них двоих.
– Дорогая, – мягко сказал он, – это совершенно невозможно. У вас не может быть цивилизации без записей какого-либо рода.
Блисс подняла брови.
– Я понимаю это. Я только хотела сказать, что у нас нет записей того типа, о которых говорил Трев… Тревиз, или подобных им. Я/мы/Гея не пишем, не печатаем, не снимаем, не составляем компьютерного банка данных, вообще ничего не делаем. И на камне мы этого тоже не высекаем. Вот и все, что я сказала. Естественно, поскольку у нас ничего этого нет, Тревиз ничего не нашел.
– Но что же у вас есть? – спросил Тревиз, – если нет никаких записей, которые я мог бы определить, как записи?
Тщательно произнося слова, словно разговаривая с ребенком, Блисс сказала:
– У я/мы/Геи есть память. Я ПОМНЮ.
– Что вы помните? – спросил Тревиз.
– Все.
– Все?
– Конечно.
– А на сколько лет назад?
– На неопределенное количество времени.
– И вы можете сообщить мне исторические, биографические, географические данные? Даже местные сплетни?
– Все, что угодно.
– И все в этой маленькой голове, – Тревиз сардонически коснулся правого виска Блисс.
– Нет, – сказала она. – Воспоминания Геи не ограничиваются содержанием моего черепа. Видите ли (за одно мгновение она как бы выросла и посуровела, перестав быть одной Блисс и объединившись с другими жителями Геи), до начала истории было время, когда люди были настолько примитивны, что хотя и запоминали события, не могли о них рассказать. Речь была изобретена и использовалась для передачи воспоминаний от одного человека к другому. Письменность, вероятно, была изобретена для записи воспоминаний и передачи их через время от поколения к поколению. Таким образом, весь технологический прогресс использовался для передачи и накопления воспоминаний, а также, чтобы сделать нахождение нужного эпизода проще. Однако, когда индивидуумы объединились в форме Геи, все это устарело. Мы можем вернуться к воспоминаниям основной системы их регистрации, на основе которой строится все прочее. Вы понимаете это?
– Вы хотите сказать, что сумма разумов Геи может запомнить гораздо больше данных, чем отдельный мозг? – спросил Тревиз.
– Конечно.
– Но что хорошего для вас, как индивидуальной части Геи, в том, что она имеет все данные в своей памяти планеты?
– Дело в том, что все это вы можете потребовать. Все, что мне нужно, имеется в мозгу какого-то индивидуума, возможно, у многих сразу. Если это что-то фундаментально, скажем, значение слова «стул», то это есть в каждом мозгу. Но даже если это что-то малоизвестное, что имеется только в малой части разума Геи, я могу вызвать это в случае необходимости, хотя такой вызов затянется надолго, чем если данные широко распространены… Понимаете, Тревиз, если вы хотите знать что-то, чего нет в вашем мозгу, вы смотрите какой-нибудь книгофильм или пользуетесь компьютерным банком данных. Я же сканирую общий разум Геи.
– А как вы удерживаете всю эту информацию от просачивания в ваш разум и уничтожения его? – спросил Тревиз.
– Вы ударились в сарказм, Тревиз?
– Бросьте, Голан, – сказал Пилорат, – не будьте таким неприятным.
Тревиз взглянул на них, затем с видимым усилием заставил себя расслабиться.
– Простите. На мне лежит серьезная ответственность, и я не хочу, да и не знаю, как избавиться от нее. Порой это помимо моей воли заставляет меня быть неприятным. Блисс, я действительно хотел бы знать, как вы получаете сведения из других разумов без того, чтобы они отложились в вашем собственном и быстро переполнили его.
– Не знаю, Тревиз, – сказала Блисс. – Никто лучше вас не знает подробностей работы вашего мозга. Полагаю, вам известно расстояние от вашего солнца до ближайшей звезды, но вы не всегда осознаете это. Вы храните это где-то в памяти и можете в любой момент вызвать цифру, если вас спросят. Если же она не требуется, со временем вы можете забыть ее, но при необходимости получите ответ из какого-нибудь банка данных. Если рассматривать мозг Геи как огромный банк данных, то мне вовсе незачем сознательно помнить все разделы, которыми я хочу пользоваться. Захотев использовать факт или воспоминание, я просто позволю ему выскользнуть из памяти. А затем спокойно помещаю его обратно на место, откуда взяла.
– Блисс, сколько людей на Гее?
– Около миллиарда. Или вы хотите точную цифру на данный момент?
Тревиз печально улыбнулся.
– Я верю, что вы, если захотите, можете назвать точную цифру, но меня вполне устроит приблизительная.
– В настоящее время, – сказала Блисс, – популяция стабильна и колеблется вокруг некоторой цифры, которая незначительно превышает миллиард. Я могу сказать вам, насколько велико это превышение или нехватка, что будет означать растягивание моего сознания и… ну, скажем… ощущение границ. Я не могу объяснить точно, потому что вы никогда не разделяли этого чувства.
– И все же мне кажется, что миллиарда человеческих разумов – а в это число входят и дети – недостаточно для удержания в памяти всех данных, необходимых сложному обществу.
– Но ведь люди не единственные живые существа на Гее, Трев.
– Вы хотите сказать, что животные тоже помнят?
– Нечеловеческий разум не может накапливать воспоминания с той же плотностью как человеческий, к тому же большую часть места во всех мозгах – человеческих и нечеловеческих – занимают личные воспоминания, которые едва ли можно использовать для чего-то, кроме определенного компонента планетарного сознания. Однако, значительное количество данных может быть – и есть – заключено в мозгах животных, а также в тканях растений и минеральных образованиях планеты.
– В минеральных образованиях? Вы хотите сказать – в скалах и горных хребтах?
– А некоторые виды данных – в океане и атмосфере. Все это тоже Гея.
– Но что могут удержать неживые системы?
– Очень многое. Интенсивность сознания в них мала, но объем так велик, что большая часть общих воспоминаний Геи находится в горных породах. Чтобы извлечь их оттуда и поместить обратно, требуется много времени, поэтому в них предпочтительнее размещать так называемые «мертвые» данные, которые редко используются в обычной жизни.
– А что происходит, когда умирает кто-либо, чей мозг содержит данные значительной ценности?
– Сведения не теряются. Они постепенно вытесняются по мере разложения мозга, но требуется значительное время для распределения их по другим частям Геи. А когда новые мозги в детских головах становятся более организованными по мере роста, они развивают не только личные воспоминания и мысли, но и черпают знания из других источников. То, что вы называете воспитанием, проходит полностью автоматически для мы/нас/Геи.
– Честно говоря, Голан, – сказал Пилорат, – слова о живом мире кажутся мне имеющими значительно больший смысл, чем мы думаем.
Тревиз искоса взглянул на своего приятеля.
– Я уверен в этом, Яков, но никого не хочу убеждать. Эта планета, такая большая и разная, представляет собой единый мозг. Единый! Каждый новый возникающий мозг объединяется с целым. А где возможность для оппозиции, для несогласия? Думая о человеческой истории, вы можете вспомнить, что точка зрения меньшинства могла быть осуждаема обществом, но в конце концов выигрывала и изменяла мир. Есть ли здесь, на Гее, возможность для крупного восстания?
– Есть внутренний конфликт, – сказала Блисс. – Не все взгляды Геи становятся общими взглядами.
– Это должно быть ограничено, – сказал Тревиз. – В едином организме не может быть слишком много разногласий, иначе он не будет работать как надо. Если прогресс и развитие не прекращаются совсем, они по крайней мере замедляются. Можете вы представить возможность перенесения всего этого на всю Галактику? На все человечество?
Совершенно бесстрастно Блисс заметила:
– Вы подвергаете сомнению собственное решение? Ваши мысли изменились, и вы решили, что Гея – нежелательное будущее для человечества?
Тревиз сжал губы, потом медленно произнес:
– Это должно нравиться мне, но пока… не нравится. Я принимал решение на некоей основе… некоей бессознательной основе… и, пока не узнаю, что это за основа, не могу решить: следует ли мне оставить или изменить решение. А сейчас давайте вернемся к вопросу о Земле.
– Где вы надеетесь узнать сущность этой основы, на которой приняли свое решение. Верно, Тревиз?
– Да, я надеюсь на это… Дом сказал, что Гея не знает положения Земли. Полагаю, вы согласны с ним.
– Конечно, я согласна с ним. Я не менее Гея, чем он.
– И вы скрываете знание от меня? Я хочу сказать – сознательно?
– Разумеется, нет. Даже если бы Гея могла лгать, она не стала бы лгать ВАМ. Кроме всего прочего, мы зависим от вашего заключения, и нам нужно, чтобы оно было точным, а это предполагает, что оно базируется на реальности.
– В таком случае, – сказал Тревиз, – разрешите воспользоваться вашими воспоминаниями. Взгляните назад и скажите мне, как далеко вы помните.
Последовала небольшая пауза. Блисс бессмысленно смотрела на Тревиза, как будто на мгновение впала в транс. Затем она сказала:
– Пятнадцать тысяч лет.
– А почему вы заколебались?
– На это нужно время. Старые воспоминания… действительно старые… почти целиком находятся в основаниях гор и требуется время, чтобы извлечь их оттуда.
– Значит, пятнадцать тысяч лет? Именно тогда Гея была заселена?
– Нет. По нашим данным это произошло за три тысячи лет до этого.
– А почему вы не уверены в этом? Может, вы – или Гея – не помните этого?
Блисс ответила:
– Это было до того, как Гея достигла состояния, когда память стала глобальной.
– Значит, перед тем, как вы смогли положиться на свою коллективную память, у Геи должны были храниться записи, Блисс. Записи в обычном смысле: на пленках, в книгах, фильмах и так далее.
– Получается, что да, но едва ли они выдержали все это время.
– Они могли быть скопированы или, что еще лучше, переданы в глобальную память, как только она достаточно развилась.
Блисс нахмурилась. Последовала еще одна пауза, более продолжительная, чем первая.
– Я не нашла никаких следов об этих ранних записях.
– Почему?
– Не знаю, Тревиз. Полагаю, они не имели большой важности. Мне представляется, что к тому времени, когда заметили, что старые записи разрушаются, их сочли слишком архаичными и ненужными.
– Но вы этого не знаете. Это только ваши домыслы и предположения, а не знание. Значит, Гее это неизвестно.
– Это должно быть так.
– Должно? Я не часть Геи и потому не предполагаю того, что подсказывает мне Гея. Я, как изолянт, думаю иначе.
– Что же вы полагаете?
– Во-первых, есть кое-что, в чем я уверен. Уничтожение цивилизацией своих ранних записей просто невероятно. Их не то что не признают архаичными и ненужными, к ним относятся с определенным почтением и всячески стараются сохранить. Если доглобальные записи Геи были уничтожены, Блисс, это уничтожение совершилось не добровольно.
– Тогда как вы объясняете его?
– Из библиотеки Трантора все упоминания о Земле были изъяты, причем не представителями Второго Основания. Разве невозможно, чтобы на Гее все упоминания о Земле были изъяты кем-то другим, а не самой Геей?
– Откуда вы знаете, что ранние записи упоминали Землю?
– По вашим словам, Гея была найдена по крайней мере восемнадцать тысяч лет назад. Это уводит нас во времена до образования Галактической Империи, в период, когда Галактика заселялась, и главным источником колонистов была Земля. Пилорат может подтвердить это.
Пилорат откашлялся.
– Так говорят легенды, дорогая. Я отношусь к этим легендам серьезно и думаю – как и Голан Тревиз – что люди жили первоначально на одной планете и этой планетой была Земля. Самые первые колонисты были с Земли.
– Таким образом, продолжал Тревиз, – если Гея была обнаружена в ранний период гиперпространственных путешествий, весьма вероятно, что ее колонизировали земляне или, возможно, жители не очень старого мира, незадолго до того колонизированного землянами. По этой причине записи о заселении Геи и первых нескольких тысячелетий после этого, несомненно, упоминали Землю и землян. И вот эти записи исчезли. Похоже, КТО-ТО считает, что Земля не должна упоминаться ни в одной из записей Галактики. И, если это так, должна быть какая-то причина этому.
Блисс негодующе сказала:
– Это только предположения, Тревиз. У вас нет доказательств.
– Но ведь именно Гея утверждает, что мой талант заключается в нахождении правильных решений на основании недостаточных фактов. Поэтому, если я пришел к твердому убеждению, не говорите, что у меня нет доказательств.
Блисс промолчала, а Тревиз продолжал:
– Итак, все больше причин для того, чтобы найти Землю. Я собираюсь отправиться, как только «Далекая Звезда» будет готова. Вы все еще хотите лететь со мной?
– Да, – тут же ответила Блисс, а Пилорат повторил: – Да.
