Русский фронтир
Битва за Кавказ
Либеральные авторы выставляют освоение Россией Кавказа, как проявление имперской агрессивности. Кавказская война предусмотрительно рассматривается лишь с 1817 г., с построения крепости Грозная — наверное, чтобы это выглядело вторжением пришельцев в зону обитания коренных народов Кавказа.
На самом деле происходящее в первой половине 19 века на Кавказе было прямым следствием той борьбы, которая двумя столетиями раньше велась на берегах Оки и веком раньше на берегах Северского Донца.
Значительную часть крымских орд, которые в течение 16–17 вв., да и большей части 18 в. ходили за добычей в Россию, составляли представители северокавказских племен — вассалы и союзники Крымского ханства (если точнее, его деловые партнеры). Набеги были частью экономики Предкавказья и Северного Кавказа, с его воинственным кочевым и полукочевым населением, с рано давшим себя знать аграрным перенаселением.
Так что Кавказ пришел в Россию раньше, чем Россия пришла на Кавказ.
В течение трех веков почти каждый год Россия теряла из-за набегов массу мирного населения, до 20 тыс. и более человек, тысячи воинских жизней. В прорву борьбы уходило до половины всего скромного бюджета русского государства. Такова была цена для нас набеговой экономики южных соседей.
Западный Кавказ
Уже в начале 11 в. владения русских князей (держава Мстислава и Тьмутараканское княжество) соседствовали в Приазовье с проточеркесскими племенами ясов и касогов.
Ко времени Ивана Грозного относится недолговременный союз некоторых черкесских племен, тогда еще полуязыческих-полухристианских, с Россией.
Вскоре оба берега Кубани вошли де-юре в состав Крымского ханства, верховным сюзереном которого был султан. Турецкие гарнизоны расположились в Анапе, Копыле, Темрюке. Кубанские ногаи и черкесы поставляли невольников на крымские и османские рынки. Ногайские и черкесские воины участвовали в набегах Крыма и войнах Османской империи.
Война с Турцией и Крымом в 1736–1739 гг. сразу поставила для русского командования вопрос «обезвреживания» Кубани.
Сорокотысячная калмыцкая орда, чьи становища располагались тогда на р. Егорлык, совершила три похода на Кубань при поддержке терских и донских казаков, жаждавших возмездия за недавний разорительный набег закубанских ногаев на донскую область. Крепости Копыл и Темрюк были взяты приступом и разрушены. По оценкам современников, в ходе калмыцких походов погибло от 15 до 30 тыс. ногайских воинов. Цифры, скорее, всего, преувеличены, однако в целом, могущество ногаев на берегах Кубани было кардинально подорвано. В Закубанье их почти не осталось, и вскоре оно было заселено вернувшимися с гор черкесами.
По Кучук-Кайнарджийскому миру р. Кубань стала границей между Россией и Турцией (хотя и на правом берегу кочевали ногаи, бывшие вассалами крымского хана). Граница не была мирной. Черкесы переходили Кубань и Азовско-моздокскую оборонительную линию, нападали на донские станицы, добираясь до Черкасска.
В середине 1770-х командовать русскими войсками на Кубани был назначен Суворов, и он со своей обычной деятельностью приступил к укреплению кавказской границы.
Новая оборонительная линия, суворовская, имела четыре крепости и двадцать редутов. Она должна была защитить донские земли от закубанских черкесов и прекратить сообщение ногаев, кочевавших к югу от Маныча, с Крымским ханством. Как это обычно бывало со строительством пограничных линий, враги сразу попытались опробовать ее на зуб. В 1777 г. два донских полка, а также Иллирический гусарский полк, состоящий из югославян, стоящие близ Темрюка, подверглись нападению черкесов, а ногаи пытались через Манычскую степь выйти к Дону, но там были отражены атаманом Иловайским. Неудача набега, как это часто бывало у племен, имевших «набеговую экономику», привела к истребительной междоусобице. Черкесы стали грабить ногайские становища на берегах Бейсуги, Есени и Еи. Ногаи разбили черкесов в нескольких крупных сражения, особенно кровопролитной была битва близь Ейского укрепления.
В 1783 г. Крым был присоединен к России, а вместе с тем и владения крымского хана на Западном Кавказе — Тамань и Кубань, что было признано турецким султаном.
Суворов предложил ногайским старейшинам принести присягу российской императрице. Его, как говорится, не поняли. Десятитысячная ногайская орда напала на на русский форпост на речке Ея, а затем попробовала вместе с черкесам взять Ейск. Попытка не удалась и ногаи ушли за Кубань. За ними отправились отряд из Кубанского корпуса и донцы атамана Иловайского. 1 октября 1782 г. русские силы атаковали ногайский стан на правом берегу Лабы, близ урочища Керменчик. Казаки, сломив оборону ногаев, нанесли им страшное поражение.
С этого времени началось заселение оседлым населением правого берега Кубани. В 1792 здесь было создано Черноморское казачье войско, состоящее, в основном, из запорожских переселенцев и волжских казаков. Но и турки не дремали, они снабжали черкесов Закубанья оружием и подстрекали к войне с «неверными». Крепость Анапа, взятая генералом Гудовичем и снова возвращенная туркам, продолжила свою деятельность в роли «крепкого разбойничьего гнезда».
Черкесская конница регулярно переправлялась через Кубань, и, выбираясь из плавней, уничтожала казачьи пикеты, нападала на станицы. Черноморцы совершали ответные рейды возмездия.
В просвещенное царствование Александра I признано было, что на горцев лучше воздействовать лаской и нравственным примером, а не устрашением.
Герцог де Ришелье, управляющий Новороссийским краем, долго упрашивал закубанских князей и старейшин жить с русскими в мире и дружбе. Однако те, охотно приняв богатые подарки, попытались взять и самого герцога у Петровского поста. После многочисленных черкесских нападений на Кавказскую линию в начале 1810, когда были разорены три станицы и вырезан Олгинский пост, правительством был пущен в дело лихой атаман Бурсак.
Но когда черноморским и донским отрядам удалось утихомирить Закубанье, чиновники Александра I снова организовали милость. В результате, черкесы, получившие от правительства звание «мирных», стали перебираться на правый берег Кубани. «Вдень мирний а вночи дурний», — характеризовали таких визитеров черноморцы.
Серьезное обостроение ситуации произошло на рубеже 1825 и 1826 гг., когда закубанские черкесы пытались взять Елизаветинскую станицу и пост Александрия, затем напали на поселения Ольгинское и Екатерининское.
Донской атаман Власов в ответ дважды ходил на левый берег Кубани и громил аулы в Догайском ущелье. Атамана быстро отстранили от командования за «разорения», причиненные якобы мирным натухайцам. (После введения императором Николаем I нового войскового уложения, расширяющего казачье самоуправление, Власов возглавит Донское войско.)
С началом русско-турецкой войны 1828-29 гг. в Анапу был направлен паша Хаджи-Хассан-Чечен-Оглы — для усовершенствования турецкого правления в Закубанье. Черкесы неохотно платили подати султану, однако их предводитель Джембулат летом и осенью 1828 г. нанёс несколько тяжелых ударов по русским поселениям на левом берегу Кубани. Были вырезаны многолюдные села Незлобное и Бапагирское.
С победой России в этой войне для Западного Кавказа многое меняется. Анапа, наконец, переходит в руки русских. Это стало большим ударом по черкесам — для них закрылся важный порт, через который они сбывали рабов и получали оружие.
Впрочем, турки еще имели возможность сообщаться с горцами на протяженном черноморском побережье, где русские дозоры были крайне редки. Турецкие торговцы продолжали поставлять черкесским племенам оружие и закупать невольников — только делали эти с помощью небольших судов. Чтобы не дать утихнуть кровопролитию на Западном Кавказе, в поставках контрабандного оружия участвовали и англичане. Вместе с черкесскими воинами разбойничали и польские выходцы, для которых было все равно, в какой компании убивать русских. Среди этих боевиков был и добрый знакомый Герцена пан Лапинский, в компании с дикими горцами захватывший русских женщин и детей в усадьбах и станицах.
В 1834 генерал Вельяминов, для пресечения связей черкесов с Турцией, основал в Закубанье укрепление Абинское и форт Николаевский. Затем была создана Черноморская береговая оборонительная линия, протянувшаяся до Геленджика. В ее состав входили укрепления Николаевское, Новотроицкое и Михайловское — в устьях pp. Пшада и Вулана.
В сентябре 1837 г. император Николай посетил Западный Кавказ и оценил результаты многолетней борьбы за умиротворение местных горцев, как неудовлетворительные.
Та земля, на которой впоследствии будут отдыхать и критиковать власти поколения российских интеллигентов, нуждалась еще в огромных вложениях труда, ратного и мирного.
В 1838 г. на кавказском побрежье были выстроены укрепления Навагинское, Вельяминовское и Тенгинское, с боем занято устье реки Туапсе, начата постройка Новороссийской крепости и порта.
В следующем году усилия по освоению края стали еще более масштабными. Десантный отряд генерала Раевского возвел форты Головинский, Лазарев, Раевский; была начата постройка и других укреплений.
Снабжение горцев контрабандным оружием с моря могло пресечься в любой момент, поэтому в начале 1840-х черкесы начали полномасштабные действия против русских фортов на черноморском побережье. Операции эти были хорошо скоординированы — похоже, что их планированием занимался антироссийский штаб, находившиеся в английском посольстве в Константинополе.
В феврале 1844 черкесы овладели фортом Лазарев и укреплением Вельяминовское, истребив его защитников. В марте ворвались в укрепление Михайловское, русские солдаты взорвали его вместе с собой и вражескими толпами. В апреле захватили Николаевский форт, однако были отражены от форта Навагинского и укрепления Абинского.
Осенью черкесов выбили из всех захваченных ими пунктов на Черноморской линии. Укрепления Вельяминовское и Лазаревское были возобновлены. На реке Лабе, левом притоке Кубани, создана новая оборонительная линия, с фортами Зассовским, Махошевским и Темиргоевским.
Последующие атаки горцев на укрепления Черноморской и Лабинской линии оказались безуспешными. Летом 1845 г. они были отбиты от фортов Раевский и Головинский, осенью следующего года рагромлены при повторном нападении на Головинский форт.
Мегмед-Эмин, наместник мюридского вождя Шамиля на Западном Кавказе, с 1848 упорно поднимал черкесов на борьбу против России. Однако в 1850 г. их ожидал неприятный сюрприз — Урупская линия, а в следующем году русские стали переносить оборонительную линию от р. Лаба к р. Белая. Мегмед-Эмин, устраивавший набеги на прилабинские посты, был повсюду бит.
С началом крымской войны, Мегмед-Эмин, вслед за Шамилем, собрав черкесских старшин, объявил о получении от султана указа-фирмана о восстании против общего врага. Однако, в определенном смысле, было поздно пить боржом.
Пусть в ходе войны русские гарнизоны, взорвав укрепления на Черноморской береговой линии, покинули их, это мало что дало черкесам. Их воля была уже сломлена, воинская каста проряжена как боями, так и репрессиями шамилевского наиба. Они не смогли преодолеть Лабинскую линию, преграждавшую им путь к побережью. Мегмед-Эмин со скопищем закубанских горцев был разбит отрядом генерала Козловского.
Вскоре после окончания Крымской войны, Кавказский корпус, возвращавшийся с победой из Турции, окончательно замирил горцев на Западном Кавказе.
Восточный Кавказ
Берега Терека и Сунжи был первым районами Восточного Кавказа, куда пришли русские поселенцы — еще в первой половине 16 в. Они осели на Терско-Сунженских возвышенностях, на гребне Терского хребта между правым берегом Терека и левым берегом нижней Сунжи — отсюда происходит название Гребенские казаки.
В царствование Ивана Грозного на берегах Терека и Сунжи появились стрельцы и служилые казаки. Государевы служилые люди поставили крепость на правом берегу Терека, на аланском городище Нижний Джулат (близь совр. г. Майский). У впадения Сунжи в Терек была построена Сунженская крепость, а ближе к его устью, городок Терки; возникло русское укрепление и на речке Койсу-Сулак. К 1577 относится создание Терского казачьего войска. Казаки обживают плато, ныне называемое Чеченской равниной. (Вопреки историческому мифу, на территории современной Чечни вайнахи не являются коренным населением. Терские и гребенские казаки обретают новых соседей только на рубеже 17 и 18 вв.)
В 1733 г. 25-тысячное крымскотатарское войско, ходившие по указанию турецкого султана, через Сунжу на персидский Дагестан, разграбило немало гребенских станиц.
Через два года постройкой крепости Кизляр было положено начало созданию Кавказской линии, которая, в итоге, протянулась до крепости св. Дмитрия (позднее Ростов-на-Дону).
На терский участок границы были переведены казаки с Волги. Усиление Терской линии вызвало многочисленные нападения кабардинцев и чеченцев. Крепость Кизляр несколько раз подвергалась осаде, в ее окрестностях горцы брали большой полон.
В июне 1774 состоялась славная (однако ныне забытая) оборона Наурской станицы от 8-тысячного войска татар, кабардинцев и турок под предводительством крымского калги. Строевые казаки все были на фронтах русско-турецкой войны и станицу защищали старики и женщины.
Князь Потемкин создал узел будущих проблем, разрешив чеченцам поселиться между Сунжей и Тереком, где они обещали составить передовые посты для Терской линии. Таким образом старинный казачий район отошел под чеченские поселения. На память о прежнем русском населении Затеречья остались такие топонимы, как Урус-Мартан, т. е. Русская река.
Восстание Шейха-Мансура (по некоторым свидетельствам это был итальянец из Монферата) привело к новым нападениям на Кизляр, но горские скопища у крепости были дважды рассеяны терскими и гребенскими казаками.
Генерал А.Ермолов в 1817 г. основал крепость Грозную и двумя годами позже занял Ханкальское ущелье. В 1825 г. начались возмущения чеченцев, разгоряченных явившимся из Персии проповедником Бей-Булатом. На Терской линии была атакована Щадринская станцица, вырезан Роговицкий пост, затем Бей-Булат попробовал захватить Грозную. Отбив нападение, Ермолов принял решение покорить лесную Чечню.
26 января 1826 г. Ермолов, выйдя из Грозной, прошел Ханкальским ущельем, без боя занял аулы Большие Атаги, Чах-Кери, затем произошло решающее сражение. Чеченцы, понеся большие потери, бежали за Аргун и далее уже сопротивлялись слабо. Герменчуг и Шали просили пощады. Сдались Урус-Мартан, Рошня, Гехи. Русские войска проделали просеки за Сунжой, от Алхан-Юрта до Гехи и до Урус-Мартана, на Герменчугскую, Теплинскую, Шалинскую поляны.
В это время у русских появляется новый и крайне опасный враг на Кавказе — мюридизм.
Кадий Мулла Магомет из селения Ярага ведет проповедь этого радикального учения среди лезгин, а затем и среди других дагестанских племен. «Истинные магометане не могут быть под властью неверных, потому что присутствие их заграждает путь к престолу Аллаха. Молитесь и кайтесь; но прежде всего ополчитесь на газават — без него один шариат не приведет к спасению.»
Проповедь воинственного исламизма совсем неслучайно начинается после больших успехов России в обеспечении безопасности на Северном Кавказе и Закавказье.
Русские посты преградили дагестанским горцам дорогу в Грузию, долину Терека, в Кубинское и Ширванское ханства. Также была заперта и горная Ичкерия. Это лишало жителей гор традиционного заработка, происходящего из захвата добычи и рабов. А скудная каменистая почва не давала достаточного пропитания растущему горскому населению.
Аграрное перенаселение существовало в Дагестане и в раннем средневековье, когда он был еще языческим. Уже тогда армянские проповедники слышали здесь: «Чем же нам жить, если мы не станем грабить?» Теперь, во второй четверти 19 века, горы должны были взорваться, как паровой котел, не имеющий клапанов.
Не агрессивность «николаевщины», а стесение «набеговой экономики» стала причиной самой горячей фазы кавказской войны. И больше всего крови пролилось на восточном Кавказе. Мюридизму здесь было легче развиваться по религиозным причинам. Ислам в Дагестане, в отличие от Западного Кавказа, имел многовековые корни.
Первым военным вождем мюридизма стал гимринский торговец фруктами Гази-Мухамед.
Кадий Мулла Магомет провозгласил его газием и в декабре 1828 г. бывший лавочник, приняв имя Кази-мулла, стал имамом и выдвинул идею объединения Чечни и Дагестана в теократическое государство, имамат.
Первым делом мюриды должны были уничтожить или подчинить кавказских феодальных правителей, которые легко входили в соглашение с русскими властями, как то делали мусульманские феодалы и в других регионах империи.
Мехти-хан, шамхал тарковский, и Аслан-хан казикумыкский поспешно проявили интерес к учению Кази-муллы. Но аварское ханство продолжало искать сближения с русскими. 9 сентября 1828 г. аварцы в селении Хунзах присягнули государю Николаю, а затем разбили напавших на них мюридов.
Осенью 1830 состоялась удачная экспедиция генерала Вельяминова в район между Сунжей и Тереком. Вельяминов ставил на своем пути вагенбурги и высылал из этих мобильных укреплений отряды для покорения ближайших аулов. Войска проделали просеки от Грозной к югу. Отряд Вельяминова занял Мартан-аул и все крупные населенные пункты чеченской равнины, но затем вернулся обратно в Грозную.
Экспедиция русских войск в аул Гимры, где находилась резиденция Кази-муллы, оказалась неудачной и привела лишь к усилению влияния имама. Ближайшим его помощником по военной и финансовой части стал в это время аварец Шамиль.
В 1831 г. 10-тысячное войско имама взяло Тарки и Кизляр (который был вскоре отбит), осадило станицы Бурную и Внезапную; его отряды действовали также под Владикавказом и Грозной, осаждали Дербент.
В результате успешных экспедиций русских войск, предпринятых новым командующим на Кавказе генералом Г. Розеном, отряды Гази-Магомеда были оттеснены в горный Дагестан. Имам с горстью мюридов укрылся в Гимрах, где и погиб 17 октября 1832 при взятии аула русскими войсками. Однако мюридизму до погибели было еще очень далеко.
В 1832 высочайшим указом образовано Кавказское линейное казачье войск, в которое вошли пять старинных казачьих полков Терской линии (Кизлярский, Терско-семейный, Гребенской, Моздокский и Горский), пять казачьих полков Азовско-Моздокской линии (Волгский, Кавказский, Ставропольский, Хопёрский, Кубанский), Сунженский и Владикавказский полки. Новое казачье войско, вместе с Черноморским, занимало Кавказскую оборонительную линию от устья Терека до устья Кубани и действовало совместно с Кавказским отдельным корпусом.
Вторым имамом мюридов стал Гамзат-бек, его военные успехи привлекли часть аварцев. Однако правительница Аварии ханша Паху-бике по прежнему отказывалась выступать против России. В августе 1834 Гамзат-бек обманом захватил Хунзах и почти полностью истребил семью аварских ханов. Но был сам убит через месяц в результате заговора сторонников аварской династии.
Узнав о смерти Гамзат-бека Шамиль захватил в ауле Гоцатль казну имама и заодно приказал убить младшего сына ханши Паху-Бике, наследника аварского ханства.
В октябре 1834 база мюридов, аул Гоцатль, был взят отрядом полковника Клюки-фон Клугенау. Однако после этого командующий кавказскими войсками Розен прекратил активные действия, и новый имам Шамиль, опираясь на аул Ахульго, снова подчинил себе старейшин Чечни и Дагестана, жестоко расправляясь с противниками.
В 1837 г. российский генерал Фези занял Хунзах, аул Ашильты и укрепление Старое Ахульго, обложил аул Тилитль, где укрылся Шамиль. Когда, 3 июля, русские завладели частью этого аула, имам вступил в переговоры и обещал покорность. Горы послужили декорацией для приметной сцены. Суровый Шамиль приносит присягу императору Николаю и отдает в аманаты своего племянника. Мир, дружба? Как бы не так, горючего материала в горах еще хватало, да и черного кобеля не отмоешь добела. То, что казалось завершает войну на Кавказе, затянуло её еще на 23 года.
Шамиль принялся снова нападать на русские гарнизоны, селения мирных горцев и казачьи станицы, однаку никому из русских властей не пришло в голову вздернуть в отместку шамилевского племянника. Горцы же поверили в то, что Аллах покровительствует изворотливому имаму.
После того как Розен был сменен Е. Головиным, отряд генерала П. Граббе 22 августа 1839 овладел резиденцией Шамиля — Ахульго. Однако сам имам с мюридами прорвался в Чечню, в Аргунское ущелье.
Летом 1840 русские войска, после упорного боя в районе Гехинского леса и р. Валерик (описанного в знаменитом стихотворении Лермонтова), снова заняли большую часть Чечни.
В 1842 г. русских постигла крупная неудача. Генерал Граббе не смог занять аул Дарго, резиденцию Шамиля в горной Ичкерии. При возвращении его отряд потерял до 1700 солдат. Силы имама вытеснили к ноябрю 1843 русские войска из Аварии — ему удалось взять шесть укреплений.
В имамате Шамиля все мужское население считалось военнообязанным, каждые десять дворов выставляли одного всадника — общая численность конницы составляла 60 тыс. человек. При помощи турецкой контрабанды началось изготовление артиллерийских орудий и снарядов.
Но в 1844 г. силы Шамиля потерпели два крупных поражения. Годом позже генерал М. Воронцов захватил резиденцию Шамиля — аул Дарго. Даргинская операция стоила нам больших потерь.
После этого была найдена правильная тактика овладения Чечней, во многом напоминающая ермоловскую. Шло движение вглубь чеченских лесов посредством вырубки широких просек, прокладывались дороги, строились цепочки укреплений. Шамиль, которому стало тесно в Чечне, пытался прорваться в Кабарду, но эти попытки были отражены.
В 1850 г. вырубка лесов в Чечне продолжалась и сопровождалась жаркими военными делами. Изменение среды ставило немирных горцев в безвыходное положение. Можно, конечно, осудить воздействие армии на экологию, на альтернативой этому было только бесконечное затягивание войны.
1852 г. ознаменовался блестящими действиями русских сил в Чечне — под руководством начальника левого фланга Кавказской линии, князя А. Барятинского. Теперь русские отряды проникали в недоступные ранее убежища мюридов и покоряли последние враждебные аулы. К весне 1853 отряды Шамиля были полностью выдавлены из Чечни в горный Дагестан, но и там русская удавка начала затягиваться на его шее…
Если взглянуть на события на Лезгинской линии, то там затухание набеговой активности горцев оказалось более плавным. В 1826 г. после ряда набегов джаро-белоканские лезгины были замирены генералом Ермоловым. Но в 1829, в связи с русско-турецкой войной, они, преодолев посты на Лезгинской линии, двинулись в грузинскую область Тушетию и к крепости Кварели.
Но уже в феврале следующего года генерал Паскевич взял селение Закаталы и привел джаро-белоканских лезин к покорности. Их рабы, исламизированные грузины-ингелойцы, получили свободу. Однако летом из Дагестана в лезгинскую часть Кахетии пришел мюридизм, вызвавший мощное восстание. 1 июня скопища лезгинов под командование Ших-Шабана атаковали русских в Белоканах. Осенью лезгины во главе с мюридским вождем Гамзат-беком блокировали русские подразделения в Джарской области. Батальон эриванского полка был разбит неподалеку от Старых Закатал.
В ноябре с. Старые Закаталы были взяты русскими войсками, а спрятавшиеся в овраге его жители перерезаны тушетской милицией. Грузинская милиция сравняла Джары и Старые Закаталы с землей.
В конце декабря лезгины и дагестанские горцы во главе с эмиром Аличулой попробовали еще раз отвоевать Восточную Кахетию, они ворвались в с. Белоканы, но были отбиты местным гарнизоном и ушли на восток вместе с лезгинскими жителями селения.
24 декабря 1830 г. прокламацией русского командующего генерала Розена ингелойцы были приравнены в правах ко всем остальным жителям империи.
На относительно долгий период в лезгинской части Кахетии водворилось спокойствие, которое прервано было только усилиями Шамиля. В 1847 г. в Джаро-Белоканский округ вторглись горские скопища его соратника — Даниель-бека. Они намеревались двинуться дальше в Кахетию, но 13 мая были совершенно разбиты при ауле Чардахлы.
Годом позже Лезгинская линия была несколько раз потревожена мелкими набегами шамилевских отрядов. В свою очередь отряд генерала Чиляева совершил удачную экспедиция в горы, завершившаяся поражением неприятеля у аула Хупро. В августе 1853 г. мюриды не смогли прорваться из Дагестана через Лезгинскую линию.
Осенью, в связи с началом Восточной войны, Шамиль, собрав горских старшин, объявил им о полученном от султана фирмане, повелевающем всем мусульманам восстать против общего врага. Вождь мюридизма порадовал своих людей вестями о скором прибытии турецких армий в Грузию и Кабарду и об ослаблении русских войск в горах, поскольку многие подразделения отправлены на турецкие границы.
Вождь, грозно хмуря брови, требовал быстрых и решительных действий против русских, слушатели кивали. Однако боевой дух немирных горцев безнадежно упал вследствие военных неудач, а еще более из-за крайнего обнищания, вызванного тем, что русские линии отрезали их от традиционных источников заработка. Уже не зажигательными речами, а лишь жестокими наказаниями, на которые он никогда не скупился, Шамиль мог подчинять горцев своей воле.
В июле 1854 Шамиль, собрав все имеющиеся у него силы, начал наступление через Лезгинскую линию в Кахетию, но несколько тысяч кахетинских милиционеров и несколько сотен русских солдат заставили его ретироваться в горы.
Территория, контролируемая Шамилем и другими вождями мюридизма, съеживалась как шагреневая кожа. Ликвидация имамата была делом недалекого будущего.
Разгром в 1855 г. турецкой армии окончательно рассеял надежды Шамиля на помощь извне. Мюридизм выдыхался.
По завершению Восточной войны, войска двух способных генералов, Н. Муравьева и А. Барятинского, продолжали сжимать удавку на имамате. Против горцев действовали крупные военные силы, сконцентрированные на Кавказе в ходе истекшей войны. В 1859 г. имамат был окончательно разгромлен. Значительная часть мюридов погибла, другая бежала за пределы империи. Шамиль попал в плен, теперь ему пришлось скучать за чашкой чая и утренней газетой. Война на восточном Кавказе прекратилась.
«Кавказская война», которая унесла десятки тысяч русских жизней, стала одним из пунктов обвинения, которое предъявляли Николаю I разномастные «борцы с империей», входящие подмножеством в великое множество борцов против России. В годы чеченской войны 1994–1996, которую вели полуголодные российские солдаты против дудаевских банд, в веселой Москве издавались массовым тиражом брошюры про несколько проваленных операции русских войск на Кавказе в первой половине 19 в. Само собой, из бойкой московской прессы и брошюр, издаваемых грантоедскими фондами, нельзя было узнать ни про историю русских на Тереке и Сунже, ни даже про истребление и изгнание старинного русского населения из дудаевской Чечни. Только про свободный Кавказ, борющийся против русского империализма.
На самом деле, если бы Россия не покорила Кавказ в середине 19 в., это сделала бы другая держава, к своей пользе и интересу — Турция, Персия, Англия. И крови было бы пролито не меньше. Ни одна страна не стерпела бы конгломерата набеговых работорговых сообществ, мешающих развитию и сообщению соседних регионов.
В ходе покорения Кавказа было допущено немало ошибок. Но значительная их часть была связана вовсе не с жестокостью «царских генералов», а с гуманизацией военных действий. Отказ от стратегии комплексной борьбы, попытки точечными ударами обезглавить вражеские военные структуры или договориться с вражескими вождями приводили лишь к напрасным потерям русских сил и мирного населения, как в аулах, так и в станицах. Только «запирание» противника и постоянное расширение зоны освоения, где селились русские казаки и крестьяне, позволили завершить Кавказскую войну.
Усилиями государя Николая, русских офицеров, солдат, казаков, крестьян прежде дикий Кавказ стал российским. Да, он стал менее свободным, если за свободу считать набег, захват в рабство, грабеж, разбой, сексуальное насилие. (Не думаю, что «борцы с империей» хотели бы испытать это на себе.) На место такой «свободы» пришли порядок и законность. В «Записках из мертвого дома» Достоевским упоминается русский офицер, которого приговорили к смертной казни, замененной потом длительным заключением, за то, что он расстрелял горского князька, сжегшего русскую крепость. Думаю, что ничего подобного с английским офицером в колониях произойти не могло.
Кавказ стал частью быстро развивающегося южнороссийского региона, который вскоре превратился в локомотив экономического роста всей страны, как Российской империи, так и СССР.
Россия прирастает Азией и Америкой
В царствование Николая в состав империи вошли огромные территории к югу от таежной Сибири. Приобретения эти имели важный геополитический и геоэкономический характер и дали старт развитию всей азиатской России. Некоторые из этих территорий до Николая лишь формально относились к Российской империи (земли киргиз-кайсацких орд), некоторые принадлежали России ранее, но затем были потеряны (Приамурский край). Теперь они становятся неотъемлемыми частями нашего государства.
Немного предыстории
Со взятием Казани, присоединением Астрахани и разгромом Сибирского ханства, случившимися при Иване Грозном, были сняты препятствие для движения русских на восток, от Волги к Тихому океану. И русские первопроходцы невиданными в истории темпами прошли этот путь. Начиная с похода Ермака, движение русских на восток не останавливается ни на год. И в окаянные времена Смуты, и в нелегкие годы, последовавшие за Смутой, русские совершали подвиг покорения северной Азии.
Достаточно вспомнить, что в царствование Михаила Федоровича русские прошли от устья Енисея через Ангару, Лену, Индигирку до Колымы, и от истоков Яны добрались до Тихого океана (1639 г., Иван Москвитин).
«Занятие русскими одной из величайших равнин земного шара, совершившееся в продолжении только 70 лет, составляет явление в высшей степени замечательное, можно сказать — беспримерное, если мы примем во внимание те неблагоприятные условия, которые задерживали завоевательное и колонизационное движение в Смутную эпоху и долгое время после того, если примем далее во внимание те по истине ничтожные средства, какими могла располагать Московская Русь для водворения и поддержания своих необъятных владений на востоке. На занятие Северной Америки культурные народы Западной Европы должны были употребить больше времени». Добавим, многократно большее время.
Англосаксы появились в северной Америке примерно в то же время, когда русские вышли в Сибирь — на рубеже 16 и 17 вв… Если сравнить по карте, русский путь от Урала до Тихого океана, и англосаксонский, от Атлантики до того же Тихого, то русский будет почти в два раза длиннее. Англосаксы — объединяю этим названием и британцев, и американцев — пересекут североамериканский материк и дойдут до Тихого океана только через два века. И это будут лишь два путешественника, Льюис и Кларк. Поселенцы же доберутся до тихоокеанского побережья тридцать лет спустя.
Русские пересекали тайгу, тундру, ледяную пустыню, а англосаксы, в основном, курортные места — широколиственные леса и прерии, где паслись несметные стада бизонов.
Края, осваивавшие русскими и англосаксонскими переселенцами, оказались кардинально различными по своим природно-климатическим условиям.
У нас территории, почти всегда непригодные для земледелия, у них благодатные земли, дающие полной мерой кукурузу и пшеницу. У нас реки, скованные льдом на долгие месяцы, у них незамерзающие водные артерии. У нас, по этим рекам, выход к ледяным морям, у них — к теплому незамерзающему океану. У нас кошмар долгих жестких зим, у них теплая долгая осень и короткая, относительно легкая зима.
Как и при освоении Дикого поля, освоение Сибири без огромных усилий правительства было невозможно — государство посылало на восток служилых людей, продовольствие, оружие и боеприпасы, ставило крепости. Сибирская таежно-тундровая зона не подходила для массовой крестьянской колонизации. Снабжать русские поселения в Сибири хлебом приходилось, преодолевая огромные расстояния, с Урала и из европейской части России.
Русские предпочитали выходить в Ледовитый океан, чем двигаться в степной полосе южной Сибири, граничащей со Средней Азией.
Здесь кочевали тюркские и монгольские племена, наследники монгольской империи, совсем не растерявшие воинственности со времен средневековья. Это были киргиз-кайсаки (казахи), калмыки и джунгары (западные монголы), мунгалы (восточные монголы). За ними, к востоку, обитали маньчжуры.
В Южную Сибирь русские приходили не с запада, с с севера; первым делом здесь водворялись и начинали пахать землю служилые люди (здесь они не имели крепостных), а не крестьяне.
Не раз подвергались набегам окрестности Томска, монголы едва не взяли его в середине 17 в. Семь крупных набегов выдержал Красноярк, еще в 1700 енисейские киргизы и калмыки разоряли близлежащие деревни. В том же году калмыки держали Кузнецк в осаде, хватая людей в его окрестностях. Калмыки устраивали набеги на Барабинскую низменность (нынешняя Новосибирская область) и область Катуни (нынешний Алтайский край). Для обороны от них была выстроен в 1709 г. Бийский острог, да и его кочевники разрушили несколькими годами позже. Из Томска, Тобольска, Красноярска, Кузнецка регулярно послылались на немирных киргиз-кайсаков дети боярские и прочие служилые люди, с ними казаки, ясачные и служилые татары. Нередко на помощь сибирским поселенцам перебрасывались и военные отряда из центра.
Русское порубежье в южной Сибири, конечно, не знало ничего подобного крымско-татарским и ногайским набегам, разорявшим европейскую Россию в 16–17 вв. Южносибирские племена не могли собрать таких крупных сил, как крымцы и ногаи, да и русские поселения в Сибири не могли дать той добычи, что центральная возделанная Россия. Однако и в Сибири борьба с кочевниками постоянно отрывала поселенцев от производительного труда.
В начале 18 в. правительством предпринят ряд капитальных мер для обеспечения безопасности южносибиского фронтира. Поставлены Абаканская, Омская крепость и Семипалатная крепости. Начинает обустраиваться Сибирская пограничная линия — она делилась на Тоболо-Ишимскую, Иртышскую и Колывано-Кузнецкую части. (Через сто лет на ней находилось 124 крепостей и укреплений.) В Западной Сибири вводится рекрутская повинность и регулярное войско. С этого времени количество набегов начинает постоянно сокращаться. Калмыки в массе своей уходят в Предкавказье и принимают российское подданство. Усиливается крестьянская колонизация южной Сибири. Происходит возвращение крестьянских семей, покинувших Сибирь из-за набегов во второй половине 17 в.
При Анне Иоанновне основан город Оренбург с сильной крепостью, оснащенной 10 бастионами. Он стал опорным пунктом продвижения в южносибирские степи и Среднюю Азию. Началось строительство пограничной Оренбургской линии, которая делилась на несколько дистанций (участков): Нижнеуральскую, Самарскую, Сакмарскую, Красногорскую, Орскую, Кизильскую. От Каспийского моря граница шла вверх по реке Уралу и от Верхнеуральска, по течению реки Уя, до Тобола. Оренбургская линия зашищалась от набегов киргиз-кайсаков и других кочевников войсками Отдельного Оренбургского корпуса и иррегулярными полками оренбургских казаков.
В 1730-х российской государыне присягают султаны и ханы Малой, Средней и Большой киргиз-кайсацких орд. К России де-юре отошли киргиз-кайсацкие степи, берега Сыр-Дарьи и ташкентский оазис. Однако это «присоединение» лишь поддерживало киргиз-кайсацких ханов в их борьбе против джунгаров, пытавшихся завоевать сырдарьинскую долину и Ташкент.
В начале 19 в. казаки, крестьяне, и частично киргиз-кайсаки, жившие на пограничных линиях и защищавшие русские владения от набегов джунгар, были объединены в сибирское казачье войско. В составе его насчитывалось 10 конных полков. (Вообще в ряды казаков повсеместно принимались представители сибирских народов — киргизов, бурятов, тунгусов.)
В конце александровского царствования часть Малой орды, кочевавшая на территории Оренбургского генерал-губернаторства, получила новую систему правления. Ханская власть была упразднена; кочевья разделены на три части под управлением старшего султана из числа феодальной знати. Это оказалось неудачным решением. В степи то и дело появлялись удачливые разбойники-батыри, которые нападали на караваны, обирали становища и становились героями сказаний, слагаемых акынами. Султаны, хоть и старшие, не смели показаться в степи без русского конвоя. Казачьим отрядам, высылаемым в бескрайнюю степь для поимки разбойников, проще было б сидеть дома и искать иголку в стоге сена. В лихие налетчики подался и внук хана Средней орды Аблая, Кенисара Касимов, аулы которого кочевали за пределами территории, контролируемой русскими властями — между реками Джиланчик и Сары-су…
С нарастанием «дворянских вольностей» стал быстро расти поток ссылаемого в Сибирь простонародья. При Екатерине II помещики, потеряв право жестоких телесных наказаний своих крестьян, взамен получили право ссылать их за проступки в Сибирь. Здесь, впрочем, крепостные становились государственными крестьянами.
В связи с ростом ссыльного контингента росли административно-полицейские функции местных чиновников, переходящие, в виду удаленности от центра, в подлинное самоуправство. Нехватка в Сибири продовольствия создавало предпосылки для усиления зависимости населения от местной администрации, что также поощряло чиновный произвол. Ввиду отсутствия в Сибири помещиков, в голодный год помощь крестьяне могли получить только от губернатора. Помимо администрации переселенцы попадали в зависимость от старожилов, которые нередко пользовались чужой нуждой по-кулацки нахраписто. Внутренняя сибирская торговля была стеснена местными таможнями и заставами, налагающими пошлины на товары, а также произвольными ценами на переправах — это служило наживе местной администрации и старожилов.
Чем далее на восток, тем скуднее была жизнь населения. В Якутской, Охотской и Камчатской областях как русские, как и сибирские племена, почти полностью полагалось на рыбные и звериные промыслы. В случае неблагоприятных природных условий жизнь тысяч людей зависела только от подвоза казенного хлеба, что обходилось государству крайне дорого.
Российские и иностранные суда заходили в Охотск и Петропавловск-Камчатский редко. Завезенное продовольствие раскупалось быстро. Прочие товары, по трудности доставки вглубь Сибири, оставались нераспроданными по много лет. Российско-американская компания, обязанная снабжать Дальний Восток, уклонялась от непрофильной деятельности, уменьшающей прибыли.
Все попытки начать хлебопашество к востоку от Якутии провалились, не смогли его выдюжить даже староверы, переселившиеся из Забайкалья и считавшееся тогда «экспертами» по ведению сельского хозяйства в тяжелых условиях.
Материальное положение населения было существенно лучше лишь в южных районах Западной Сибири, пригодных для земледелия, туда шло организованное переселение государственных крестьян, получавших казенные суды.
При генерал-губернаторе Пестеле (время правления Александра I) злоупотребления сибирской администрации дошли до предела, вернее до беспредела. Казенными хлебными магазинами, существовавшими в Тобольске, Иркутске и других городах, сибирские губернаторы пользовались в своих корыстных целях. Папа знаменитого декабриста монополизировал даже торговлю хлебом. Крестьяне были вынуждены поставлять хлеб в казенные магазины по ценам, установленным губернатором.
Все жалобы и доносы на Пестеля, направляемые в столицу, попадали в руки самого генерал-губернатора. «Донос в это время получает как бы общественное значение и сливается в единодушный протест. Местное общество употребляет в борьбе этой все усилия, чтобы дать о себе знать. Доносы вывозятся в хлебе.» Наконец жителю Иркутска удается подать донос лично государю. Решено было назначить ревизию Сибири.
Сибирь нуждалась в новых административных решениях и, безусловно, в присоединении земель, более благоприятных в природно-климатическом плане.
После сибирской ревизии
Администрация и колонизация
С деятельностью Сперанского связаны большие изменения в Сибири. Хотя началась эта деятельность еще до воцарения императора Николая I, именно новый государь не дал пропасть трудам замечательного администратора и закрепил их в правлении края.
Сперанский проводил ревизию Сибири в течении двух лет. На основании собранных им материалов было составлено «Учреждение для управления Сибирских губерний», действовавшее затем около ста лет. По возвращению в столицу Сперанский стал многолетним главой правительственного Сибирского комитета.
По результатам сибирской ревизии Пестель был снят с поста сибирского генерал-губернатора; томский губернатор Илличевский призван к ответу перед сенатом; иркутский губернатор Трескин предан суду, вместе с ним еще 48 чиновников. 681 чиновник был признан замешанным в злоупотреблениях и снят с должности.
В ходе административной реформы суд в Сибири был отделен от администрации, введено правильное крестьянское самоуправление, отменены натуральные повинности.
Все статьи денежных повинностей, кроме дорожной, теперь сдавались с торгов, в которых могли принимать участие городские и сельские общества на льготных условиях.
Были уничтожены препятствия, мешающие внутренней торговле, в том числе таможни и заставы, взимающие поборы на границах уездов и губерний.
Сибирь была разделена на два генерал-губернаторства: западное с центром в Тобольске (позднее Омске) и восточное, с центром в Иркутске. К западному были отнесены губерния Тобольская, Томская и учрежденная Омская; к восточному — Иркутская, учрежденная Енисейская, Якутская область и приморские управления, Охотское и Камчатское.
В Сибири была заведена трехуровневая система снабжения населения хлебом — частная торговля, общественные магазины, казенные магазины. Последние два уровня предназначались для снабжения бедных горожан и крестьян, страдающих от неурожаев, а также кочевых инородцев, в случае неулова рыбы и зверя.
Согласно «Положению о казенных хлебных магазинах» устраивались постоянные и временные хлебные хранилища (последние — в неурожайные годы). Хлеб для них заготовлялся при помощи открытых торгов. Прибыль казны по этим магазинам не должна была превышать 6 %.
«Учреждение Колывано-Воскресенских заводов» в значительной степени ограничило произвол заводских управлений в отношении удельно-заводского населения (посессионных и приписных работников).
Была принята масса облегчений для ссыльных и каторжных, первые теперь могли теперь брать с собой жен. Всякому старожилу, который принимал к себе в дом ссыльного и выдавал за него дочь или родственницу, выплачивалась из казны премия в 150 рублей.
«Положением о разборе исков» Сперанский ослабил зависимость неимущих переселенцев от старожилов и предупредил попадание сибирских туземцев в долговую кабалу. Словесные договоры признавались только в крайнем случае; родителям запрещалось отдавать детей в наёмную работу; долг, оставшийся на наемном работнике, если он превышал 5 руб., считался недействительным…
Основная масса сибирских туземцев в 1827 г. была освобождена от ясака и других податей. (Разницу в отношении к коренным народам Сибири и США почувствовать легко. Примерно в это время, в 1830 г. американский конгресс принял Indian Removal Act — законодательный акт, оформляющий массовую депортацию краснокожих в районы вымирания.)
С 1842 г. «Правила о переселении казенных крестьян» (от 1831 г.) были распространены на Сибирь и поток малоземельных крестьян из внутренних губерний устремился в Тобольскую, Томскую и Енисейскую губернии. Организацией и обеспечением переселения занималось Министерство государственных имущества, возглавляемой П. Киселевым. В пути переселенцы получали бесплатный кров, продовольствие, их лошади и скот безвозмездно паслись на общественных пастбищах. Циркуляр Министерства от 1846 г. предписывал своим местным палатам оказывать переселенцам в пути «вспоможение, даже с некоторым преувеличением». На новом месте жительства переселенцам предоставлялись пособие (равное стоимости дома или 5–6 коров), ссуды и льготы.
К 1851 г., по отчету начальника Сибирского межевания, в Тобольской губернии, главным образом в Курганском округе, расселилось почти 20 тыс. переселенцев из числа государственных крестьян.
В том же году Киселев обратился с циркулярным предписанием к местным палатам Министерства госимуществ в губерниях черноземной полосы — вызывать государственных крестьян, желающих переселиться в Сибирь. На основании этого циркуляра палаты организовали переселение в Сибирь в 1852–1854 гг. 38,2 тыс. чел, из которых 25 тыс. поселилось в Тобольской губ, остальные в Томской.
Опорой власти в Сибири оставалось казачество, занимавшееся обороной и расширением российских владений. Каждый год на окраинах Сибири водворялись новые казачьи поселения — самоуправляющиеся, самообеспечивающиеся и вооруженные.
«Устав о сибирских городовых казаках» разделил казаков на станичных, несущих полицейскую службу по месту жительства и полковых, служащих в назначенных местах. Из последних было укомплектовано 7 полков. Все они получали теперь по 15 дес. земли и освобождались от уплаты податей.
Согласно Положению о Сибирской линейном казачьем войске от 1846 г., срок службы казака-пограничника сокращался с пожизненного до тридцатилетнего, а его земельный надел увеличивался с 6 до 30 дес. Так называемая ремонтная пошлина — единственная, собираемая с киргиз-кайсаков — шла теперь в пользу казачьего войска.
Иногда происходили перемещение крестьян в казачье сословие. Так в 1851 г. были зачислены в казачье сословие крестьяне Нерчинских горных заводов, они начинают заселять Амурский край.
В том же году русские казаки Забайкалья объединяются с Братскими полками, состоящими из бурят и тунгусов, в Забайкальское казачье войско, численностью в 52 тыс. чел. Оно занималась охраной русско-китайской границы, защищало крестьянские поселения, да еще, в весьма тяжелых природных условиях, обеспечивало себя хлебом…
В 1848 генерал-губернатором Восточной Сибири становится еще один яркий государственный деятель Н. Н. Муравьев 2-ой. Он значительно улучшил быт заводских рабочих и продолжил дело Сперанского по борьбе с чиновничьим произволом. Труды капитана Невельского могли пойти прахом без усилий Муравьева по присоединению к России Амурского края и его заселению.
Как и Сперанский, Муравьев был противником казенных монополий и откупов, добивался большей экономической инициативы промышленников и крестьян.
В 1837 цесаревич Александр Павлович, первый из особ царствующего дома, посетил Сибирь, посещал заводы и спускался в шахты. Этим было ясно показано, что Сибирь теперь будет находиться в поле зрения верховной власти.
Экономическая жизнь Сибири
В 1829 компания Я. Рязанова находит золото в Томской губернии (Кундустуюльский ключ), чем было дано начало золотодобывающей промышленности и классу золотопромышленников Сибири. Рязанову, проводившему поиски драгоценного металла во всей Западной Сибири, распоряжением государя выделен из казны значительный капитал на осуществление начинаний.
Промышленником Ф. Поповым было открыто золото на Алтае (р. Бирикюль), после чего, по высочайшему соизволению, золотоносная речка были передана ему в собственность.
Казенная поисковая партия открыла золотую россыпь на р. Фомиха в Алтайском крае, где был заложен прииск.
В 1835 г. частная золотопромышленность была дозволена для всех категорий лиц, легально занимающихся предпринимательской деятельностью, в т. ч. крестьян. А вот чиновникам и их ближайшим родственникам заниматься рудным промыслом было запрещено.
С 1829 по 1847 г. добыча золота в Сибири впечатляюще увеличилась с 1 пуда до 1760 пудов.
С 1840 г. началась разработка серебряных руд в киргиз-кайсацких степях.
Купцам всех трех гильдий, также как и сибирским крестьянам всех трех торгующих разрядов, было дозволено участвовать во внешней торговле.
Особую роль здесь играл торговый обмен через с. Кяхта с Китаем. Структура традиционной кяхтинской торговли — русские меха в обмен на китайские хлопчатобумажные ткани — в царствование Николая I претерпела значительные изменения. Импорт китайских тканей — ввиду прогресса русской текстильной промышленности — практически прекращается, зато резко возрастает ввоз чая. В русском экспорте доля мануфактурных изделий, в стоимостном выражении, сравнивается с мехами. В беседе с московским мануфактурщиком Н. Рыбниковым 13 мая 1833 г. император поинтересоваться и тем, как идет торговля с Китаем: «На Кяхту вы много продали?» — «До девяти тысяч штук, Ваше императорское величество», — отвечал купец, очевидно имея в виду рулоны ткани.
Николай I, в отличие от английской королевы, последовательно отвергал торговлю опиумом и прямо запрещал ее своими указами.
После Опиумной войны кяхтинская торговля с Китаем, ведущаяся по караванным путям, стала терпеть растущий ущерб. Англичане теперь беспрепятственно получали чай и другие китайские товары в обмен на опиум, и вывозили их через открывшиеся китайские порты. Китайский чай на английских клипперах поступал в Европу, а оттуда контрабандой в Россию. Контрабандный чай вскоре составил до трети всего потребляемого.
В июле 1851 г., в Кашгаре, русским посланником, полковником Е. Ковалевским, был подписан русско-китайский Кульджинский договор, разрешавший нашим купцам, помимо Кяхты, вести торговлю с китайцами в факториях Кульджи (Или) и Чугучаки (Тарбагатая). Поскольку Россия не имела дипломатических отношений с Китаем, предварительные переговоры были проведены по линии Российской духовной миссии в Пекине, где Ковалевский побывал в 1849 г. Торговля должна была идти бесплошлинно и без использования золота и серебра, что было выгодно для сбыта русской мануфактуры…
Сибирская внутренняя торговля, после снятия внутренних застав и таможен, быстро набирала обороты. Процветала вторая во всей империи Ирбитская ярмарка.
Этому способствовало и быстро пополняющееся крестьянское население Сибири, Министерство государственных имуществ организует переселение государственных крестьян из малоземельных районов европейской части России в Тобольскую, Томскую, Енисейскую губернии.
В 1845 г. открылась Тюменская ярмарка, призванная действовать с 1 января до 1 февраля. Однако она не стала дополнением к старинной Ирбитской из-за транспортных трудностей — восточносибирские купцы не успевали к ее открытию, ведь путь на запад открывался им только зимой, по зимникам.
Первый пароход для Сибири был построен в Тюмени в 1843. В это время начинается частное пароходное сообщение на западно-сибирских реках и о. Байкал.
Образование
До Николая I Сибирь был по сути огромной территорией невежества. Теперь, повсеместно в сибирских городах открывались гимназии и уездные училища.
В 1829 при гимназиях во всех Сибирских губерниях были учрежден ветеринарные классы — для детей казаков и заводских крестьян. В 1835 г. было высочайше повелено за казенный счет обучать в Казанском университете учителей из сибирских уроженцев, обязанных далее служить в сибирских учебных заведениях.
При петербургском и московском отделениях Медико-хирургической академии были учреждены степендии для студентов, которые захотят по окончании курса служить врачами в Сибири. В 1840-х гг. учреждено еще несколько десятков стипендий в Казанском университете — с целью образования врачей гражданского и горнозаводского ведомства в Сибири.
В 1843 в в Томске заработал Сибирский общественный банк — на проценты от капитала он оплачивал образование малоимущих.
В Иркутке, Томске и Тобольске открываются средние учебные заведения для девушек.
В 1846 Омское казачье училище преобразовано в Сибирский кадетский корпус, ставший настоящим очагом образования в Азиатской части России. Среди прочего кадетов обучали восточным языкам.
В 1851 в Сибири было основано первое ученое общество — Сибирский отдел Русского Географического общества
Империя и орда. Киргиз-кайсацкие мотивы
Русское продвижение в южносибирские степи объяснялось, в первую очередь, нуждами крестьянской колонизации и обеспечения безопасности караванных путей. Происходило всё достаточно постепенно, и в эпоху Николая I встречало не сопротивление, а сочувствие огромного большинства киргиз-кайсаков, нуждающихся в российском покровительстве ввиду хищничества хивинцев и кокандцев. Кокандцы, продвигаясь по берегам Сыр-Дарьи, заняли, в итоге все среднее течение реки, хивинцы — нижнее. Кокандцы, как и хивинцы, принудили Малую и Среднюю киргиз-кайсацкие орды платить им дань, зякят. Но если можно взять еще, то почему бы нет. Следуя этой идее, кокандцы и хивинцы незамысловато грабили киргиз-кайсацкие становища.
В 1833 г. на пост оренбургского военного губернатора и командующего Оренбургским корпусом императором был назначен граф В. Перовский.
Он прошел две войны и был человеком широких (как бы сейчас сказали, системных) подходов к освоению Средней Азии.
Неслучайно в его оренбургском окружении была целая плеяда умных людей, «радеющие о процветании Отечества» — В. Даль, Ф. Зан, братья Н. и Я. Ханыковы, И. Виткевич. Среди его близких знакомых был и Пушкин, которому Перовский помогал собирать материалы о Пугачевском бунте. Историк П. Столпянский писал о преображении Оренбурга при новом губернаторе: «Город Оренбург обязан Перовскому построением чуть ли не 3/4 настоящих зданий: караван-сарай, контрольная палата, общественное собрание, дом казённой палаты, казармы — всё построено Перовским. При Перовском же было обращено серьёзное внимание и на благоустройство города».
У Виткевича, адъютанта Перовского, который пересек западную часть киргиз-кайсацких степей, читаем: «Ныне власть и влияние нашего управления простирается почти не далее пограничной черты Урала и не внушает ни кайсакам, ни областям Средней Азии особенного уважения и страха, который необходим для повиновения. На любовь и привязанность нравственную, добровольную, основанную на убеждении и рассуждении, на такую привязанность ни считать, ни полагаться нельзя. Снисходительное и миролюбивое правительство наше доселе тщетно надеялось достигнуть этим путем повиновения и спокойствия в Орде Зауральской. Неоднократно случалось мне слышать в ответ от кайсаков, которых хотел я устрашить угрозами и заставить отречься от воровского промысла своего: что русские нам сделают? Не в первый раз слышим мы эти угрозы, не в первый раз грабим их, и поколе Аллах милостив — все сходит с рук. Хивинцы — дело иное, тех не тронь.» «Вообще кайсаки, за исключением самых ближних и проживавших на Линии, не имеют никакого понятия о подданстве своем…».
Виткевич описал и те методы, с помощью которых Хивинское ханство «управляет» киргиз-кайсаками, находящимися в российской подданстве: «хивинцы ездят по Сырдарье, до самого Ак-Мечета Ташкентского, где отделяется Куван от Сыра, и грабят беспощадно чумекейцев наших, которые зимуют здесь и прикочевывают на лето к Оренбургской линии между Орска и Верхнеуральска. До этого все ташкентцы, а частию и бухарцы, сбирали с чумекейцев закят (дань) тогда только, когда эти слишком близко подходили к пределам их; иначе они оставались свободными. Ныне же насилие это вошло в употребление, и наши так называемые подданные, будучи с нашей стороны освобождены от всякой подати и в то же время подвергаясь, по беззащитности своей, всем произвольным притеснениям и поборам хивинцев, поневоле повинуются им более чем нам и считают себя более или менее подведомственными хивинскому хану».
Хива, покупавшая пленников у немирных киргиз-кайсаков, стимулировала их набеговую активность.
В 1835 г. оренбургский губернатор обосновал необходимость создания новой оборонительной линии, проходящей от Орской крепости (ныне Орск) до редута Березовского на реке Уй, впадающей в Тобол. Проект был утвержден императором и на всём протяжении новой линии начали воздвигаться укрепленные поселения (Наследницкое, Константиновское, Николаевское, Михайловское) — общим числом 30. Между ними ставились редуты и пикеты. Создание линии, получившей название Новой продолжалось до 1845, она поставила под контроль российских властей Новолинейный район. Здесь появилось несколько десятков казачьих станиц, получивших примечательные названия в честь побед русской армии.
После экспедиций Г. Карелина на северо-восточный берег Каспийского моря, в заливе Мёртвый Култук было основано Новоалександровское укрепление, а на Мангышлакском п-ве — Новопетровское укрепление, позднее переименованное в форт Александровский. Для поддержания сообщения между этим укреплением и Гурьевым, начальным пунктом Оренбургской пограничной линии, Перовский создал систему пикетов.
Строительство новых укреплений, на первых порах, лишь добавило азарта степным разбойникам. Когда они ухитрились захватить на Каспии четырёхпушечный бот с командиром, орудиями и всей командой, чаша терпения оренбургского губернатора переполнилась. Перовский направил в степь генерал-майора Дренякина с тысячей башкир, тридцатью конными стрелками и двумя орудиями. Отряду удалось настигнуть разбойников в 500 верстах от Оренбурга и отбить у них моряков. Войсковой старшина Осипов с тремя сотнями казаков нашел в песках Туйсуйчана киргиз-кайсаков адаевского рода, напавших на Новоалександровское укрепление, и наголову разбил их. 550 уральских казаков под командой полковника Мансурова в Усть-Уртской пустыне обнаружила и истребила еще одну крупную банду, нападавшую на пограничье. Множество пленников обрело свободу и в степи водворилась тишина. Ненадолго.
В киргиз-кайсацких степях, лежащих к востоку от Оренбургской губернии, сибирским ведомством была основана цепь русских поселений — Кокчетав, Каркаралы, Аягуз, Баян-аул и Акмолинск. В 1837 г., с возведением на юго-востоке Актаусского укрепления, устраивается пограничная служба на линии, проходящей от него до Петропавловска.
В 1830-х гг. русские посты продвинулись на 600–700 верст от Сибирской линии и достигли Голодной степи (эта огромная глинистая равнина позднее станет центром хлопководства).
В 1837–1838 гг. султан-смутьян Кенесары Касимов производит волнения между киргиз-кайсаками Средней орды, убеждая их откочевать на юг. И хотя казакам удалось разгромить банды Исетая и Джуламана, султан Кенесара Касымов продолжал ловко ускользать от преследователей. Из-за мятежа серьезно страдала среднеазиатская торговля. Близ Акмолинска ловкий Кенесары угнал у местного султана 12 тыс. лошадей. А казаки отбивали у кочевых родов, поддерживающих Кенесары, скот, за счет которого покрывались расходы по усмирению бунта и возмещались потери мирных киргиз-кайсаков, ограбленных степными свободолюбцами.
В 1842, по ходатайству Перовского, султан Кенесары получает прощение от государя. Оренбургский губернатор также выступает против конфискации скота у мятежных родов Однако милость оказалась явно преждевременной.
Прощенный султан, получив указание кочевать около Оренбургской линии, тем не менее высылает шайки в Акмолинский, Кокчетавский и Аман-Карагайский округа. В 1843 он, напав на Екатерининское укрепление, увёл оттуда 40 русских пленных. А ночью 20 июля 1844 г. Кенесары истребил целую группу киргиз-кайсацких султанов. После этого «подвига» бухарский и хивинский ханы разглядели в Кенесаре своего брата и назвали его киргиз-кайсацким ханом.
В 1845 в степи Оренбургского ведомства было основано укрепление Оренбургское на Тургае и Уральское на Иргизе — для препятствования переходу мятежников Кенесары на север.
В том же году султану Кенесары вновь объявлено высочайшее прощение. Он отпускает русских пленников, но мятеж продолжается, хотя уже идет по затухающей.
Большинство кочевников не поддерживала разгулявшегося султана, чему способствовала система правления, выстроенная согласно «Устава о сибирских киргизах» Сперанского. Ханская власть была упразднена и внутреннее управление поручалось самим кочевым общинам — аулам и волостям. Основной единицей управления являлась большая община-волость, возглавляемая выборным султаном. Волости группировались в два округа, во главе ставились власти, состоявшие из выборного старшего султана, трех русских заседателей и двух киргиз-кайсацких. Отправление суда и судбной расправы было оставлено за биями — традиционными киргиз-кайсацкими судьями.
Сдавленный оборонительными линиями и пикетами, преследуемый казачьими отрядами Кенесары Касимов со своими людьми уходит в Кокандские владения.
В 1847 Кенесары приходит закономерный конец; в ущелье Май-тау близ Токмака он вместе со своими воинами изрублен каракиргизской конницей — каракиргизы отомстили ему за причиненные разорения. Его сын султан Джафар пытался разбойничать в Акмолинской области, но в 1851 был схвачен в Актау и сослан в Березов.
В 1845–1847 роды Большой киргиз-кайсацкой орды повторно принимают российское подданство. На этот раз это будет не только де-юре, на них распространено действие «Устава о сибирских киргизах».
В 1826 принял русское подданство первый из султанов восточнотуркестанской Семиреченской области — Ааблайханов.
Путешественник и дипломатический агент императора Е. Ковалевский изучил в восточном Туркестане Заилийский край. А в начале сороковых годов в министерстве финансов обсуждалась идея об открытии чайной торговли с Китаем через Семипалатинск, но было признано, что ситуации в Семиречье, где промышляют степные разбойники, препятствует налаживанию торгового обмена. С этого времени обычно осторожный Нессельроде начинает поддерживать идею о занятии юго-восточной окраины киргиз-кайсацких степей.
Вскоре в Семиречье основаны Атбасарская и Алатауская казачьи станицы, затем Копальское укрепление, на р. Копалке у западного отрога Алатауского хребта.
В 1851 г. по пути в Кашгар, на российско-китайские переговоры, Ковалевский снова исследовал Семиреченскую область: район озера Балхаш, долины рр. Аягуз, Лепсы, Аксу, Карпатал. Заключенный с китайцами Кульджинский трактат по сути легализовал русскую колонизацию Семиреченской области и Заилийского края.
Возникает Семиреченское казачье войско, растут как грибы русские поселения в Заилийской крае. В 1854 г., для защиты киргизов-кайсаков Большой орды от нападения каракиргизов и кокандцев, создано укрепление Верное у подножия Заилийского Алатау, на р. Алматы. В это время в предгорьях Тянь-Шаня уже существует около 60 русских поселений, половина крестьянских, половина казачьих.
Императорским указом от 19 мая 1854 г. в южносибирской степи образовано две области: Семипалатинская с центром в Семипалатинске и область Сибирских киргизов с центром в Омске, в которую включались округа Кокчетавский, Кушмурунский. Акмолинский, Барнаульский и Каркалинский.
Система управления киргиз-кайсаками в западно-сибирском генерал-губернаторстве оказалась настолько успешна, что киргиз-кайсаки Каратау, подвластные Кокандскому ханству, стали обращаться к генерал-губернатору с просьбой прислать к ним войско для защиты от кокандцев и принять их в российское подданство.
Уважение, оказанное русскими властями к вере и обычаям киргиз-кайсаков, подтолкнуло каракиргизские роды с Тянь-Шаня (совр. Киргизия) к добровольному присоединению к империи. Первым это сделал род Богу, кочующий к востоку и югу от Иссык-Куля.
Караваны идут на юг. Россия и Средняя Азия
Основным торговым партнером России в Средней Азии являлась Бухара.
Поскольку единственный удобный путь в Бухару шел через владение хивинского хана, то он брал свою «плату за транзит» — его воины исполняли службу, грабя караваны. Степные разбойники практиковали не только расхищение товаров, но и захват рабов. Хивинское ханство по сути было большим трудовым лагерем, где вкалывали тысячи узников — одних только русских здесь насчитывалось около 2 тыс. За попытку побега невольника предавали мучительной казни.
К югу от Хивы грабежом караванов занимались ташкентцы. Да и феодалы Бухарского ханства действовали немногим лучшими методами, чем их коллеги из Хивы и Ташкента.
В 1826 в Азиатском департаменте Министерства иностранных дел рассматривалась записка генерал-майора Веригина, предложившего убрать главную помеху, препятствующую развитию торговых отношения России со Средней Азией, и занять Хивинское ханство.
В это время Азиатский департамент посчитал проект неосуществимым, с чем согласился и император Николай I.
Одной из причин назначения Перовского военым губернатором Оренбурга была сложная ситуации в Средней Азии. Существовала явная потребность сделать политику России в этом огромном регионе, лежащем к югу от Сибири и киргиз-кайсацких степей, более наступательной.
Британская Ост-Индская компания, заканчивая с покорением Индостана, могла легко воспользоваться хаосом, царящем в этом регионе, для своей экспансии на север. Вслед за Афганистаном британские агенты появились и в Бухаре — туда приезжал знаменитый агент Ост-Индской компании Александр Бернс (кличка «Искандер», как и у Герцена, не братья ли они по оружию?). Вслед за агентами должны были появиться и английские фактории, и войска.
Перовский прекрасно понимал, что англичане не заинтересованы в нормализации русской торговли в Средней Азии.
«Средняя Азия, — писал он, — без товаров наших существовать не может, доколе они не будут вытеснены товарами англичан; англичане же, с своей стороны, берут все меры для достижения этой цели; если мы не будем противодействовать, то дело не кончится не в в нашу пользу».
В записке Перовского о Хивинском ханстве», представленной императору в 1839 г., определялись два основных условия для развития русской торговли в Средней Азии: «предупредить англичан, которые с 1830-х годов делают неутомимые попытки проникнуть в Среднюю Азию»; сделать Хиву «опорною точкою для политических и коммерческих предприятий России в средней Азии, приведя ханство хотя в дипломатическую зависимость…».
В том, что все караваны, идущие из Оренбурга на юг, нещадно обираются хивинцами, адъютант Перовского Виткевич убедился на собственном опыте: «С нашего каравана взято хивинцами с одних бухарцев на 340 бухарских червонцев, или на 5440 рублей. С татар наших берут, как известно, вдвое противу азиятцев, но я теперь не могу сказать положительно, сколько именно с них было взято. У татар наших развязывают тюки, бьют людей и собирают с неслыханными притеснениями и злоупотреблениями; из развязанных тюков хватают и тащат товары во все стороны…». «Если посмотришь своими глазами на эти самоуправства, о коих у нас едва ли кто имеет понятие, то нисколько нельзя удивляться застою нашей азиатской торговли.»
В начале 1836 Виткевич вместе с торговым караваном прибыл в Бухару. Местные феодалы тоже не стеснялись. «И тут без грабежа и насилий не обошлось; брали, что хотели, что кому нравилось.»
В Бухаре Виткевич обнаружил английскую агентуру и даже проследил ее связи с резидентом Ост-Индской компании Мейсоном в Кабуле. (Похоже, Виткевич знал всех английских «кротов» в Средней Азии и Афганистане, их местоположение и маршруты движения.) В своим описание Бухарского ханства он подчеркивал необходимость распространения русского влияния на ханство и увеличении торговых связей с ним. Любопытно, что в столице полудикого азиатского государства прапорщик Виткевич ходил в мундире казачьего офицера. Несколько раз его спасала от гибели только смекалка и мужество.
Виткевич потребовал от бухарского визиря-кушбеги освобождения русских рабов, которые по большей части принадлежали бухарским торговцам, заодно рассказал ему о том, как живут многочисленные мусульманские подданные русского царя — свободно исповедуя свою веру. Когда визирь пугал русского посла тем, что Бухара будет торговать исключительно с англичанами, как то предлагал Бернс, то Виткевич толково объяснял, почему торговый обмен с русскими для бухарцев предпочтительнее — их товары найдут больший спрос в России, чем в британских владениях.
В Бухаре Виткевич встретился с Хуссейном Али — послом эмира Афганистана Дост Мухаммед-хана и помог ему добраться до Оренбурга, затем сопроводил в Петербург. Император поручил Виткевичу отправиться вместе с афганским представителем в Кабул — для установления политических контактов между Афганистаном и Россией. В пути Хуссейн Али занемог. Виткевич самостоятельно добрался до Кабула и успешно выполнил поручение. Его переговоры с эмиром Дост Мухаммед-ханом открывали замечательные возможности для русско-афганского союза, которые, увы, использованы не были…
Жизнь Виткевича оборвалась при весьма темных обстоятельствах. 9 мая 1838 г. он, вскоре после своего возвращения из Афганистана, должен был получить аудиенцию у императора. Вполне возможно, что Виткевичу удалось бы убедить Николая I продолжить работу в Афганистане и заключить соглашение с Дост Мухаммед-ханом. Однако накануне аудиенции Виткевича нашли в гостинице «Париж», на Большой Морской улице, с простреленной головой. Все его бумаги исчезли. Британская пресса была в восторге, и обстоятельства его смерти остались непроясненными. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, кратко упоминая о нём, даже не приводит его имени и называет самоубийцей. В. Пикуль в своем рассказе «Опасная дорога в Кабул» предполагает, что Виткевич покончил жизнь самоубийством после встречи с польским националистом, пристыдившем его за службу российскому правительству. Эта версия не выглядит правдоподобной. Записки, оставленные самим Виткевичем, показывают настоящего патриота России — несмотря на то, что он, из-за участия в польском тайном обществе, несколько лет прослужил солдатом на Оренбургской линии. В своих записках о миссии в Бухару Виткевич объясняет, почему ходил там в мундире казачьего офицера, а не прятался под мусульманским именем и азиатской одеждой, как это делали другие европейские путешественники. Он считал «унизительным для русских, а тем более для офицера, скрываться от бухарцев под чужим именем и что хотел сделать опыт, проложить и русским свободный путь в ханство это, доселе неприступное для всякого честного человека». Михаил Гус в документальном романе «Дуэль в Кабуле» излагает весьма достоверную версию, что убийство Виткевича совершили английские агенты, которые работали под прикрытием евангелической миссии в Оренбурге и как раз в это время направлялись на родину через Петербург.
Азиатский департамент в марте 1839 г. рассмотрел и одобрил предложенный Перовским план военной экспедиции в Хиву. Император Николай I поддержал это решение.
Экспедиция ставила не только военные цели, она должна была исследовать берега Аральского моря и установить, куда впадает Аму-Дарья. (Даже в этом вопросе не было единого мнения и многие географы полагали, что она впадает в Каспийское море).
Одновременно с Перовским в поход должны были отправится исследователи Е. Ковалевский и П. Чихачев, который собирался добраться до Памира.
Перовский решил идти на Хиву через крепость Илецкая защита и плато Усть-Урт.
Длина пути определялась им в 1250 верст, в действительности же она превышала 1400 верст. Выступление назначалось на ноябрь 1839 г. Летом, на пути следования в Хиву, было созданы два опорных пункта с запасами продовольствия — у истоков р. Эмбы, в 500 верстах от Оренбурга, и на речке Ак-Булак в 150 верстах от Эмбы.
В состав экспедиционного отряда вошли казаки из Оренбургского и Уральского войск, Первый Оренбургский полк — всего около 4 тыс. чел. Артиллерийское вооружение отряда было весьма основательным: 22 пушки и четыре станка для пуска ракет. Несколько тысяч верблюдов должны были перевозить грузы.
14 (26) ноября 1839 г. передовые экспедиционные подразделения покинули Оренбург. Лишь к концу месяца отряд преодолел 150 верст и добрался до крепости на р. Илек. Ударили сильные морозы, до — 30° и ниже. Стал ощущаться сильный недостаток в топливе. С приближением к опорному пункту на р. Эмба выпал глубокий снег.
Несмотря на основательную подготовку, идея зимнего похода оказалась неудачной. Морозы, снега, гололед, закрывающий панцирем траву, оказались страшнее летнего зноя.
В конце декабря в одном из писем к Паскевичу император писал: «Экспедиция наша в Хиву делает много шуму, но она необходима, и шум этот нас пугать не должен. Покуда известие от Перовского только за небольшим 300 верст от границы. Мороз был до 32°; но все шло хорошо, и обмороженных вовсе не было; но не один холод, много еще препятствий следует преодолеть до решительного успеха».
Здоровье людей было еще в довольно удовлетворительном состоянии; но пятая часть верблюдов не могла продолжать путь. В становище на Эмбе пришлось дать отряду отдых на несколько дней. А в Хиве уже получили известия о движении русских и выслали навстречу свою конницу.
Отряд хивинцев, численностью до 3 тыс. человек, произвел нападение на становище у Ак-Булака, где находилось около 400 русских солдат (из них половина больные). Это нападение было отбито после упорного боя. У нас выбыло из строя около 20 человек. На следуюшую ночь хивинцы атаковали передовую группу из отряда Перовского, направившуюся к Ак-Булакскому укреплению, чтобы перевезти оттуда припасы к реке Аты-Якши. Солдаты выстроили вагенбург, часть из них зашла хивинцам во фланг — и степные воины опять потерпели неудачу.
Примерно в это время отряд Перовского выступил из Эмбинского укрепления по направлению к Аты-Якши. Впереди отряд ожидали глубокие снега, бураны при двадцатиградусном морозе, отсутствие топлива. Резко выросли санитарные потери.
За две недели отряд преодолел около 600 верст. По достижении укрепления на р. Ак-Булак, в строю оставалось всего 1900 человек; годными для дальнейшего пути было только 2,5 тысяч верблюдов.
В этих обстоятельствах 4 февраля 1840 г. Перовский принял решение возвращаться обратно. На Эмбе отряд задержался на 3 месяца и лишь 2 июня вернулся в Оренбург, везя с собой 1200 больных. При незначительных боевых потерях было потеряно свыше 1000 чел., умершими от болезней и пропавшими без вести.
Экспедиция Перовского в Хиву заканчивается крупной неудачей, хотя и не такой катастрофической, как экспедиция Бековича-Черкасского, случившаяся за ста лет до того, когда русский отряд, состоящий преимущественно из терских казаков, был полностью уничтожен хивинцами.
В светском обществе неудачу оренбургского губернатора старательно высмеивали — был ли этот смех здоровым сегодня не определить.
Можно сказать, что перед Перовским стояли те же трудности, что и перед московским воеводой Голициным, совершавшим походы на Крым в конце 17 в. Огромная степь была трудно преодолима для большого пешего войска, что в летний зной, что в зимние вьюги. Крым был покорен лишь с передвижением к югу линии русских укреплений и поселений. Среднеазиатские хищные ханства будут побеждены уже во времена Кауфмана и Скобелева с помощью последовательного освоения степи и железных дорог.
Несмотря на неудачу экспедиции Перовского, хивинский правитель Алла-Кули-хан понял, что Россия о нем уже не забудет и что русские находятся к нему гораздо ближе, чем англичане. Он велел отпустить без выкупа русских пленников, захваченных в пограничных поселениях или отставших от отряда Перовского, издал даже фирман, впредь запрещавший хивинцам покупать и продавать русских подданных.
В том же 1840 г. император принял посланников бухарского эмира Насруллы. Страх перед вторжением британских войск, подобном тому, что случился в Афганистане, вынудил бухарские власти искать дружбы России. Впрочем, они и сами не теряли времени даром. Английский резидент в Бухаре полковник Стодард был отравлен в начале 1841.
В мае 1841 Перовский направил письмо управляющему МИД Нессельроде письмо, в котором сообщал о действиях англичан в Хиве, куда прибыло трое дипломатических агентов Ост-Индской компании с сорока сопровождающим. Эти посланники принуждали хивинского хана к активным действиям против Бухары.
«Появление англичан в Средней Азии во всех отношениях невыгодно для России, при настоящих же обстоятельствах происки великобританских агентов могут произвести большой переворот в Туране… Последнее, судя по алчности хана (хивинского) и слабости Бухары, весьма возможно, в особенности при помощи английских денег; и как обстоятельство это было бы совершенно противно выгодам России, то, несомненно, поставит агентов наших в затруднительное положение. Для успокоения Алла-Кула относительно посланца его и намерений России, равно как чтобы побудить его не предпринимать ничего решительного, по крайней мере до прибытия нашего агента, я отправляю на днях к хану нарочного киргиза с письмами от меня и от Атанияза-Ходжи…»
Вскоре в Хиву прибыл русский посланник капитан Никифоров, и после того, как он оказал давление на хивинского властителя, британским агентам пришлось, несолоно хлебавши, вернуться в Индию.
А Ковалевский, начавший путь с отрядом Перовского, направился через Усть-Урт и Ташкент в Бухару, отбившись по дороге от нападения хивинцев. Он изучил западную часть Средней Азии (между реками Урал, Эмба, Илек, Мугоджараскими горами, Аральским и Каспийским морями), природные условия и ресурсы Бухарского ханства, а затем побывал в Афганистане с исследовательской и, возможно, дипломатической миссией.
Годом позже в Бухару ездил с полковник российского генштаба И. Бларамберг, на следующий год сведения о положении в ханстве собирали наши дипломатические агенты Ханыков, Бутенев и Леман.
В 1832–1836 гг. произошло три большие экспедиции в район восточного и южного побережий Каспийского моря под руководством чиновника МИДа Г. Карелина. В последней участвовал и Бларамберг. Эти путешествия позволили уточнить морские карты, направления течения рек Атрек и Горган и старого русла Аму-Дарьи — Узбоя, установить, как далеко простираются границы Персии.
Изучив материалы экспедиций, министр финансов граф Канкрин высказал мысль, что «едва ли не нужно будет иметь некоторые фактории на трухменском берегу, из коих та, которая будет ближе к Персии, могла бы быть сделана под видом коммерческого заведения». По докладу Нессельроде император Николай I утвердил создание Особого комитета. Он обсудил предложение Канкрина по организации фактории в персидском Астрабаде и учреждению пароходного сообщения между русским и персидскими берегами Каспийского моря.
Вопросы укрепления влияния России на юго-восточном туркменском берегу Каспия рассматривались в феврале 1838 г. на заседании Азиатского департамента. Среди них был и вопрос о принятии туркмен-иомудов — союзников России во время последней русско-персидской войны — в российское подданство.
Просьбу туркмен-иомудов Азиатский департамент не удовлетворил, видимо, не желая ухудшать отношения с Персией. В отношении же Астрабада постановил учредить «частное купеческое товарищество или торговый дом под какою-либо фирмою, с негласным участием казны и с пожертвованиями от нее достаточной по усмотрению суммы». Решение департамента было утверждено императором и московское купечество организовало товарищество, которое осуществило несколько торговых экспедиций в Астрабад под начальством купца Эривандова. После получения персидского протеста по поводу русско-туркменской торговли, посол России в Тегеране Дюгамель добился шахского фирмана, разрешавшего купцу Эривандову торговать в Астрабаде. В целом, русско-персидская торговля на Каспийском море развивалась бурно, отчего материально и морально страдали англичане, оттесненные на второй план.
Кокандское хищничество в Сырдарьинском регионе привело к тому, что местные киргиз-кайсацкие роды стали искать российского заступничества. Зимой 1849 кокандцы разграбили на р. Казале становища Чумеекеевского, Дюрткаринского, Кирейского и Чичкене-Чиклинского родов. Нас следующий год ак-мечетский комендант Якуп-Бек грабил Чумекеевцев в Каракумах и Дюрткаринцев на Айгерике.
В ответ русские отряды уничтожили кокандскую крепость Кош-Курган и овладели укреплением Таучубек.
Для защиты киргиз-кайсаков от кокандцев Оренбургским губернатором В. Обручевым было основано Раимское (Аральское) укрепление, в урочище Раим, неподалеку от устья р. Сыр-Дарьи. В 1850 была готова Сырдарьинская линия. В ее состав, помимо Аральского укрепления, входило ряд свежевыстроенных фортов, близ истока р. Казалы, в урочище Кармакчи, на Куван-Дарье.
В мае 1851 г. генерал-адъютант В. Перовский, после девятилетнего отсутствия, снова прибыл в Оренбург и, приняв дела от генерала Обручева, занялся инспектированием края. Теперь уже не Хива, а Коканд занимал первое место по разбойной активности в степи — причем этим бизнесом занимались высокоставленные кокандские чиновники. Так весной 1852 ак-мечетский комендант на Айгерике угнал у казахов-чумекеевцев огромное стадо баранов в 150 тыс. голов. Комендант русского Аральского укрепления догнал со своим отрядом вдесятеро сильнейший отряд кокандских хищников и отбил большую часть скота. Перовский потребовал от ак-мечетского коменданта и ташкентского правителя объяснений и возмещения ущерба ограбленным киргиз-кайсакам, но кокандцы отделались шутками в восточном стиле, мол, чумекеевцы сами потеряли скот.
В том же году, по приказу Перовского, полковник Бларамберг, с отрядом в 500 чел., разрушил две кокандские крепости Кумыш-Курган и Чим-Курган и штурмовал Ак-Мечеть, но был отбит.
Летом 1853 г. Перовский с отрядом в 2767 человек, при 12 орудиях, двинулся на Ак-Мечеть, где находилось несколько сотен кокандскиз воинов при 3 орудиях. На приглашение Коканда, действовать совместно против русских, хивинский хан откликнулся символической посылкой 9 верблюдов с порохом (кокандские братья, мы с вами) и больше не проявлял никакой активности, опасаясь за свои владения.27 июля Перовский взял кокандскую крепость штурмом. Ак-Мечеть. Вскоре переименованная в Форт-Перовский, она вошла в состав Сыр-Дарьинской линии. Была также захвачена крепость Джулек, стоящая выше по реке.
Перовский отпустил пленных, взятых в Ак-Мечети, но Коканд не откликнулся на жест доброй воли и продолжал набеги на караваны, идущие по пустыне Кызыл-Кум в Бухару. Дважды Коканд направлял войска, чтобы отбить Ак-Мечеть. Три сотни оренбургских казаков во главе с войсковым старшиной Бородиным рассеяли при Кум-Суате 7 тыс. кокандцев, а майор Шкуп с 550 солдатами и 4 орудиями разбил на левом берегу Сыр-Дарьи 13 тыс. кокандцев, имевших 17 пушек.
Чтобы удержать за Россией сырдарьинские берега и упростить доступ в Среднюю Азию, Перовским были заказаны два парохода для Сыр-Дарьи, первые из будущей Аральской флотилии. Они произвели промеры Аральского моря, исследовали его берега и острова.
В 1855 г. хивинцы, вследствие междоусобиц, сняли с Куван-Дарьи свое укрепление, и все низовья р. Сыр-Дарья остались в исключительном владении России. Но до полного успокоения Коканда было еще далеко; 9 тыс. кокандцев вторглись в Семиреченский край для грабежа киргиз-кайсаков и были отбиты казачьими отрядами.
Несмотря на идущую Восточную войну, англичанам было нечего противопоставить планомерному и хорошо организованному русскому натиску в Средней Азии.
Амурские волны
Существование российского Дальнего Востока, в его нынешних территориальных очертания, есть результат взвешенных и прозорливых решений императора Николая I.
Историки-дальтоники или старательно замалчивали это, или, с недавнего времени, стали изображать присоединение Амурского края как «экспансию царизма» и насилие над Китаем. (Подспудно россиянам дается рекомендация, уматывать поскорее с Дальнего Востока — дескать, Китай все равно вернет его себе.) Ну что ж, давайте разбираться, кому и куда надо уматывать.
В 1639 г. на восточносибирской реке Уде русские первопроходцы узнали от тунгусов о текущих по южную сторону гор (Джгады и Бурейского хребта) больших реках. Это были Джи (Зея), Шунгал (Сунгари) и Амгунь, впадающая в Шилькар (Амур). Тунгусы сообщили русским о том, что на Джи и Шилькаре можно заниматся хлебопашеством и там много пушного зверя.
Известие это крайне заинтересовало якутского воеводу П. Головина и в июне 1643 г., по его распоряжению, туда была снаряжена группа из 132 служилых казаков и вольных промышленников во главе с письменным головой Василием Поярковым — грамотным казаком, происходившим из дворян подмосковного Кашинского уезда.
Отряд Пояркова двигался по Лене, Алдану, Учуру, Гоному. С наступлением холодов первопроходцы встали на лыжи и, таща на салазках припасы, преодолели Становой хребет. Весной отряд спустился на лодках по Зее и далее по Амуру до его устья. По дороге случилось несколько стычек с маньчжурами.
Поярков, взяв ясак с гиляков, поставил острог в устье Амура. Перезимовав, отряд на лодках прошел Татарским проливом, мимо сахалинских берегов, и, двигаясь в охотских водах к северу, добрался до устья реки Улья, где обнаружил зимовье, заложенное первопроходцем Иваном Москвитиным.
Поярков перезимовал на москвитинской стоянке, и оставив здесь поселенцев, отправился на нартах через хребет Джугджур до верховьев реки Маи. Оттуда добрался до Якутска за 16 дней! За неполные три года Поярков с горстью людей преодолел 7700 км — пешком, таща нарты с припасами, или на веслах, борясь, как с природой, так и с воинственными маньчжурами. Поражает не только выносливость и сила воли русских первопроходцев, но также их географическое чутье, их способность к ориентации на бескрайних азиатских просторах, о которых не имелось картографической, а то и вообще никакой информации. (В хит-параде великих путешественников Поярков должен занять одно из первых мест, рядом с Колумбом и да Гамой.)
Зная о походе Пояркова, вероятно из первых уст, промышленник Ерофей Хабаров выбрал другой маршрут. Снарядив отряд частью на свои деньги, частью на казенные, в марте 1649 г. он вышел из Якутска. Зимой он со своими людьми преодолел хребет Олекминский становик и достиг Амура. Хабаровцы прошли по его льду несколько десятков верст и в начале марта вернулись в Якутск.
Здесь воеводе Д. Францбекову было доложено о ресурсах приамурского края, о том, что здесь можно выращивать хлеб и бить пушного зверя, а в реке полно рыбы. В июле 1650 Хабаров, набрав людей, снова двинулся на Амур и основал, при впадении в него реки Албазин, одноименный город.
Хабаров, соединявший в одном лице Ермака и Строгановых, основательно взялся за освоение края. Убедился даже в наличии здесь полезных ископаемых. Летом 1651 г. Хабаров двинулся вниз по течению Амура, имея инструкции от воеводы собирать только такой ясак, который не в тягость местному населению, тунгусам и гилякам. На левом берегу Амура был возведен Ачанский городок.
В марте 1652 пришедшие с юга маньчжуры, в количестве 2 тыс., вооруженные пушками, пищалями и глиняными гранатами, атаковали Ачанск, но были разбиты 70 казаками. Хабаров, заранее вышедший из городка и атаковавший маньчжур с тыла, был ранен.
Вскоре хабаровский отряд контролировал берега Амура от устья до впадения в него р. Урки.
Вместе с прибывшим из Москвы дворянином Д. Зиновьевым Хабаров отправился в столицу. Там первопроходец был принят с большой благосклонностью царем Алексеем Михайловичем, пожалован в дети боярские. Москва учредила Нерчинское воеводство, которое должно было распоряжаться и Амурским краем. В составлении наказной грамоты для нерчинского воеводы Пашкова деятельное участие принимал и Хабаров.
Преемник Хабарова казак О. Степанов отбил нападение 10-ти тысячного маньчжурского войска, вооруженного пушками, от Кумарского острога. Однако Степанов был человеком куда более простого мышления, чем Хабаров, и решил добывать «казацкий хлеб» у маньчжуров. Но эти покорители Китая имели в достатке огнестрельное оружие, в т. ч. получаемое от голландской Ост-Индской компании.
Степанов, отправившись вниз по Амуру, вошел в Сунгари, где взял крупный маньчжурский город Нингута (совр. Ниньянь). В 1658 г. казацкий Кортес, нарушив запрет воеводы Пашкова, снова пошел в Маньчжурию и сгинул на Сунгари вместе со своим отрядом.
С 1650 по 1689 гг. вся река Амур находилась во владении России. Племена, жившие по ее левому берегу, давали русским ясак. От Албазина, стоявшего в 180 верстах от верховьев Амура, проложена была сухопутная дорога до Удского острога.
На карте, напечатанной во времена Алексея Михайловича, Амур показан границей России на Дальнем Востоке. От устья Сунгари пограничная линия отклонялась к юго-востоку, захватывая часть современной китайской территории и нынешнего Приморского края.
В 1684 г. было создано албазинское воеводство, ведавшее собственно Амурским краем, однако внешнеполитическая ситуация к этому времени серьезно ухудшилось. Маньчжуры, завершив покорение Китай (последним был завоеван о-в Тайвань, при помощи голландского флота), всерьез занялись русскими в Приамурье. 15-ти тысячное маньчжурское войско, имевшее 200 орудий, бомбардировало и и взяло Албазин, где было только 450 человек гарнизона при большом недостатке пороха. На следующий год русские во главе с полковником фон Бейтоном и алабазинским воеводой Толбузиным отбили и восстановили городок. В 1687–1688 гг. маньчжуро-китайское войско осаждало Албазин, но ушло, потеряв половину личного состава.
В 1689 г. в Нерчинске начались переговоры с дипломатами, присланными маньчжуро-китайской империей Цин. В качестве переводчиков и, возможно, советников по русским делам, у цинских переговорщиков было два иезуита, Жербильон и Перейра.
Цинские дипломаты прибыли в Нерчинск, что говорится, не с пустыми руками. Захватили они с собой и 10-ти тысячное войско, грозя, в случае неудовольствия, немедленно захватить город и возмутить нерчинских бурят-буддистов. Окольничий Ф. Головин, возглавлявший русскую делегацию, хоть и заявлял протесты, но поддавался на угрозы. В Забайкалье и так уже было неспокойно из-за монгольских набегов, а у нерчинского воеводы имелось под началом только 500 казаков.
Сперва цинские дипломаты требовали провести новую границу от реки Горбицы до истоков р. Уда и далее на север, к «чукотскому носу» по вершинам гор, огибающих Охотское море, забирая себе всё побережье этого моря. Эти требования Головин не принял, поэтому маньчжуро-китайцы, сообразив, что они ничего не знают о северных горах и Чукотском носе, умерили свои аппетиты.
В итоге, граница между Россией и империей Цин была не столько кардинально передвинута к северу и стала проходить от верховьев р. Горбицы, по Шилке, Аруге, вдоль вершин Станового хребта до верховьев р. Уды. Далее граница, вплоть до моря, оставалась неопределенной.
После заключения договора русское население с Амура ушло. Албазин был маньчжурами срыт. Русские, лишившиеся амурского водного пути, на тихоокеанском побережье южнее Гиляцкого мыса не селились.
По мнению знаменитого путешественника Невельского, русские переселенцы могли бы и в 17 в. закрепиться в Приамурье, если бы «учредили бы порядок и дисциплину между вольницей», «прекратили бы разъезды казаков на грабежи к инородцам и в Маньчжурию», больше занимались «основанием по берегам Амура и его притокам земледельческих поселений».
Цинская империя, завладев Амурским краем, развивать его не стала. Маньчжуры и китайцы, несмотря на перенаселенность Поднебесной империи, не сделали никаких попыток к его освоению. На протяжении последующих 170 лет Амур оставался диким. Если точнее, одичал еще более, маньчжуры уходили отсюда на юг, на китайский рис.
А на наше несчастье, потерянный Амур был единственной крупной сибирской рекой, текущей не с юга на север, а с запада на восток, в Тихий океан. Российское Забайкалье, да и вся восточная Сибирь, потеряв удобное сообщение с морем и потенциальную житницу, утратили и возможности для быстрого заселения.
«Стоит только внимательно взглянуть в карту Сибири, чтобы оценить всю важность этой потери: полоса земли в несколько тысяч верст, удобная для жизни оседлого человека… где сосредоточивалось и могло развиваться далее ее народонаселение… Все огромные реки её (Восточную Сибирь) орошающие: Лена, Индигирка, Колыма и другие, которые при другом направлении и положении могли бы оставить благо для края, — текут в тот же Ледовитый, почти недоступный, океан и чрез те же, недоступные для жизни человека, пространства. Ясно, что край, находящийся в таком положении, не мог никогда и ни при каких обстоятельствах правильно развиться».
Хлеб не родился ни на Камчатке (присоединенной В. Атласовым и обжитой в 1710-х гг.), ни на побережье Охотского моря. Путь из Якутска в Охотск был проходимым лишь часть года, да и «грузоперевозки» осуществлялись только на вьючных лошадях — много не навезешь. Интерес русских к Амурскому краю пропасть не мог. Сюда забредали промышленники, торговцы и рыбаки с берегов Шилки и Аргуни, а также промысловики, перевалившие Становой Хребет со стороны Якутской области и спустившееся затем по Зее, Бурее, Амгуни и Тугуру. Однако здесь они нередко становились жертвой маньчжуров.
Тем временем, начали закидывать удочки на Дальнем Востоке и западные морские державы. В 1783 экспедиция Лаперуза прошла по Татарскому проливу, отделяющему Сахалин от материка, к северу и открыла залив, удобный для якорной стоянки — тот получил название Де-Кастри. Французский капитан собрал у туземцев сведения об устье Амура и дал описание южной части Сахалина. В 1793 английский капитан Браутон попытался пройти Татарским проливом к устью Амура, но, как и Лаперуз, пришел к выводу, что Сахалин — это полуостров. Российские картографы, будучи уверены в суждениях авторитетных мореплавателей о невозможности доступа с моря в реку Амур и доверяя слухам о несметной маньчжурской силе, охряняющей его устье, стали рисовать границу с Китаем, также как и иностранные картографы. То есть, от верховьев р. Уды на северо-восток, к Тихому океану — где она вовсе не была определена по Нерчинскому договору.
После Опиумной войны резко выросла активность западных моряков у русских тихоокеанских берегов. Американские китобойные армады, насчитывающие до 200 судов и выходящие с атлантического побережья США, Нью-Бедфорта, Род-Айленда, Бостона, каждое лето истребляли китов в Охотском море. (В течение 14 лет китового жира и уса здесь было добыто американцами на огромную по тем временам сумму в 130 млн. долл.) Американцами начат беспощадной забой котиков на Командорских островах. В 1849 г. британский корабль, под командованием капитана Келлета, очевидно с разведывательными целями, прошел из Берингова в Чукотское море.
Как писал Невельской в своих воспоминаниях, моряки с английских и американских судов грабили российские прибрежные селения, однажды анекдотическим образом разобрали на дрова целую батарею в Петропавловске, и, что уж совсем печально, били детенышей китов в наших бухтах без зазрения совести.
Очевидно, при отсутствии реакции со стороны Петербурга, тихоокеанские владения России сами могли разделить участь китов и попасть на гарпун англичанам и американцам.
В начале 1840-х гг. император определенно вырабатывает план действий в отношении Дальнего Востока. Однако намечавшаяся на 1844 г. экспедиция с Черного моря в устье Амура, в составе корвета и транспорта, была отменена из-за отрицательного мнения министерства финансов. (История типичная для экономного царствования Николая.) Корабли были заменены путешественником Миддендорфом. Этот академик перешел через Становой хребет в бассейн р. Амур, проплыл на байдарке по южным бухтам Охотского моря до устья Тугура. Затем, на оленьей упряжке добрался по Прамурью до места слияния Аргуни и Шилки. Благодаря исследованиям храброго и физического крепкого ученого было выяснено, что область к северу от Амура пустынна и не заселена, что здесь нет китайских пограничных знаков.
В 1846 в устье Амура, по высочайшему указанию, побывало судно «Константин», принадлежащее Российско-американской компании, однако каких-либо исследовательских действий там не предприняло.
Более интересной была экспедиция подполковника Ахте, которая прошла по Становому хребту и определила реки, впадающие в Амур. Находящие при экспедиции горные инженеры открыли несколько рудных залежей и золотых россыпей.
Основную роль в присоединении Амурского края к России сыграл Геннадий Невельской. Он происходил из семьи потомственных моряков, окончил Морской кадетский корпус в 1832 г. и был прекрасно знаком с историей Дальнего Востока:
«Китайцы, довольные тем, что горы и безлюдные пустыни отделили с севера при-амурскую Даурию от Якутской области, из которой для покорения первой явились русские, ограничились лишь построением, в верхнем Амуре, айгунской крепости. Эта крепость служила оплотом Даурии со стороны Забайкалья; остальную же затем часть края они оставили без всякого внимания… Боясь притязания на этот край русских, по случаю его неопределенности (по смыслу нерчинского трактата), оставили таким образом средний и нижний Амур с его притоками в том самом положении, в каком нашел его Поярков в 1644, т. е. свободным.»
Мечта рождает возможность. Капитан-лейтенант Невельской стал командиром военного транспорта «Байкал», направлявшегося в начале 1848 г. со снабженческим грузом из Петербурга на Дальний Восток. Важное содействие оказал граф Н. Муравьев, который именно в это время стал генерал-губернатором Восточной Сибири. Благодаря ему Невельскому удалось получить негласное разрешение начальника главного морского штаба А. Меньшикова на обследование Амурского лимана и устья реки Амур.
«Байкал», доставив груз в Петропавловск, 30 мая взял курс на Сахалин.
12 июня началось описание восточного сахалинского берега, с 17 июня — западного берега. Отряд русских моряков на шлюпке вошел в устье Амура и обнаружил фарватер, доступный по глубинам для морских судов. В конце июля было установлено, что Сахалин не полуостров, а отделяется от материка узким проливом шириной в 4 мили, что устье Амура судоходно и имеет два входа, из Охотского моря и Татарского пролива. Амурский лиман оказался «доступен для мореходных судов всех рангов» с осадкой до 23 футов. В устье реки Амур из Татарского пролива могли пройти суда с осадкой до 15 футов, а из Охотского моря — до 12 футов.
Также было установлено, что в устье Амура нет китайских поселений и что местные племена гиляков не подчиняются китайскому правительству.
Занявшись описанием охотского берега от устья Амура до Тугурской губы, Невельской обнаружил обширный закрытый от ветров рейд, получивший название залив св. Николая.
Тем временем, в Охотск поступила утвержденная императором инструкция об исследовании устья р. Амур. Фактически это стало началом повторного присоединения Амурского края к России. Огромной удачей для страны было то, что интерес Николая I к Дальнему Востоку получил воплощения в действиях Невельского. Не произойди этого, во время Восточной войны западная коалиция создала бы в устье Амура свою базу и получила бы возможность глубокого доступа в сибирские владения России. Мнением цинского Китая вряд ли бы кто-нибудь поинтересовался.
Оставив штурмана Д. Орлова проводить исследования амурского устья, сам Невельской отправился в столицу. В январе 1850 г. он прибыл в Петербург, где подвергся атаке со стороны особого комитета, созданного Нессельроде специально для расссмотрения его «проступков». Министр иностранных дел, в общем, последовательно проводил линию о вредности территориального расширения России и о пагубности жесткого противодействия интересам западных держав. Нессельроде вместе со своей «партией мира» никогда не чувствовал, когда интересы России требуют более активного поведения. Скорее всего, российские западники и не представляли этих интересов вообще.
Невельской сообщил атакующим «голубям» следующее: «Отправляясь из Петропавловска к описи лимана, я исполнял верноподданейший долг мой. Миловать и наказывать за это меня может только один Государь… Что же касается до китайской силы, то сведения о том, доставляемые миссией из Пекина, неправильны. Не только китайской силы, но и малейшего китайского правительственного влияния там не существует. Инородцы (гиляки), там обитающие, находятся в самом диком состоянии, и вовсе не воинственны, и я полагаю, что не только с 70-ю, но и с 25-ю челов. можно держать их в порядке. Инородцы эти считают себя себя от Китая независимыми и весть этот край, при настоящих открытиях, т. е. возможностипроникнуть в оный с юга, из Татарскогозалива, может сделатья добчей всякого смелого пришельца, если мы, согласно представлению генерал-губернатора, не примем ныне же решительных мер.»
Невельской получил твердую поддержку со стороны восточносибирского генерал-губернатора Н.Муравьева и министра внутренних дел Л.Перовского, которые заявили о необходимости немедленного занятия устья Амура.
Однако, в отличие от «передовых наций», император не хотел нанести обиды Китаю и склонялся к большой деликатности в отношениях с цинским правительством.
В высочайшем повелении на имя генерал-губернатора Муравьева от 3 февраля 1850 предписывалось основать новый русский пункт в заливе Счастья (в 30 верстах севернее устья Амура), но не в Амурском лимане и не на реке Амур.
Исполнять это было поручено Невельскому, который был произведен в капитаны I ранга. 3 февраля 1850 г. он покинул Петербург, а в начале июня уже стоял на берегу Аянской бухты. (Похоже, что он даже не скачет, а летит на Восток.)
Основав в заливе Счастья селение Петровское зимовье и оставив здесь начальником Д. Орлова, Невельской направился на Амур. На шлюпке она поднялся на сто верст вверх по его течению, до мыса Тыр, лежавшего напротив устья р. Амгунь. Здесь, по указаниям гиляков, были найдены камни, на которых имелись русские надписи с указанием 1644 года — тогда по реке проплывал Поярков.
Невельским не было встречено ни одного китайского населенного пункта, ни одного китайского военного или государственного служащего. Правда повстречалась группа ушлых маньчжуров, которые собирали дань с гиляков. Манчжуры не стали выяснять отношения при помощи оружия, более того их предводитель рассказал Невельскому, что цинскими властями запрешено спускаться сюда по Амуру. Однако он получает разрешение обирать гиляков от какого-то чиновника из города Сен-Зина (300 верст от устья Сунгари), за что благодарит его собольими мехами, которые выменивает у гиляков на водку-араки.
Собрав информацию, Невельской убедился в том, что на всем протяжении Амура от Каменных гор (Хинган) до моря нет ни одного китайского военного поста. Племена, обитающие как на Амуре, так и на Уссури, китайскому правительству не подвластны и податей ему не платят. Однако гиляки, прибывшие на Амур с берегов Татарского пролива, принесли Невельскому менее приятные известия. Весной в пролив входят с юга большие суда, моряки с них отбирают у туземцев рыбу и другие припасы; в общем, безобразничают от души, чувствуя полную безнаказанность. Скорее всего, речь шла о западных китобоях и других промысловиках.
Невельской объявил через двух переводчиков толпе местных жителей, «что хотя русские давно здесь не бывали, но всегда считали реку Амур от Каменных гор (Хингана), а равно и всю страну с моря, с островом Карафту (Сахалином), своей принадлежностью. Что же касается прихода в эту страну иностранных судов и причиняемых ими насилий жителям, то они (русские) решились принять против этого меры и поставить вооруженные посты в заливе Искай (Счастья) и при устье р. Амур, для защиты всех обитающих в упомянутом крае жителей, которых русский Великий Царь (Пила-пали Джангин) принимает отныне под Свое высокое покровительство и защиту, о чем я, как посланный сюда от Царя для этой цели, им и объявляю».
Невельской проинструктировал гиляков, чтобы сообщали иностранным морякам, что весь Амурский край с островом Сахалин находится в российском владении, в заливе Искай и устье Амура стоят российские военные посты, потому какие-либо самовольные действия здесь не допустимы.
1 (13) августа 1850 на мысе Куегда, в устье Амура, Невельской в присутствии гиляков поднял флаг.
Старейшинам Невельской передал документ, составленный на английском и французском языках: «От имени Российского правительства сим объявляется всем иностранным судам, плавающим в Татарском заливе, что так как прибрежье этого залива и весь Приамурский край, до корейской границы, с островом Сахалином составляют Российские владения, то никакие здесь самовольные распоряжения, а равно обиды обитающим народам, не могут быть допускаемы. Для этого ныне поставлены российские военные посты в заливе Иской и в устье реки Амура. В случае каких-либо нужд или столкновений с местным населением нижеподписавшийся, посланный от правительства уполномоченным, предлагает обращаться к начальникам этих постов».
При флаге был создан военный пост, именованный Николаевским, на котором было оставлено шесть матросов и топограф. Последний тотчас приступил к береговой съемке Амура.
Так, собственно, и состоялось присоединение Амурского края и Сахалина к России. Обо всех произведенных действиях 4 сентября 1850 г. Невельским было направлено донесение генерал-губернатору Муравьеву.
В середине декабря 1850 г. Невельской был снова в Петербурге и его действия рассматривал Амурский комитет, в который входило немало важных лиц, в том числе Нессельроде, военный министр Чернышев, Муравьев, Перовский, Меньшиков. Последние три государственных деятеля решительно поддерживали Невельского. Муравьев объявил комитету, что действия Невельского были предприняты в согласии с его мнением и представлением. Однако комитет, где преобладала «партия мира», снова принял решение против присоединения Амурского края к России, ввиду угрозы русско-китайской торговле в Кяхте, и постановил снять пост Николаевский.
Оставалось последнее. Муравьев испросил аудиенцию у императора, в котором изложил обстоятельства и причины действий Невельского.
На уже принятом комитетом решении Николай поставил свою резолюцию: «Поступок Невельского молодецкий, благородный и патриотический, и где раз поднят русский флаг, он уже опускаться не должен». В этих словах предстает уже не европейский монарх, запутавшийся в добровольно принятых обязательствах перед «культурными нациями», а русский самодержец.
Император потребовал от Амурского комитета собраться вновь и рассмотреть вопрос под председательством наследника престола. Муравьев доложил вел. кн. Александру Николаевичу об истории русских в Амурском крае, о положении этого края, и о племенах его населяющих.
Особый комитет в присутствии наследника вновь рассмотрел Амурское дело и 12 февраля 1851 определил: «Николаевский пост оставить в виде лавки российско-американской компании… иностранным судам которые обнаружили б намерение занять какой либо пункт около устья реки Амур объявлять что без согласия российского и китайского правительства никакие произвольные распоряжения в этих местах не могут быть допускаемы». Однако «никаких дальнейших распространений в этой стране не предпринимать и отнюдь никаких мест не занимать».
Российско-американская компания должна была снабжать Амурскую экспедицию, а возглавлять ее назначен был Невельской. Правда, финансирование экспедиции определялось в самых скромных цифрах — не более 17 тыс. руб. в год.
Решение комитета носило половинчатый характер, несмотря на прямую поддержку императором действий Невельского. (Это, кстати, показывает, что никакого раболепства у членов правительства перед царем не было.)
В начале июня 1851 г. Невельской снова в Охотске. Барк «Шелехов», на котором он плывет вместе с женой в Петровское, едва не тонет. Среди гиляков ходят слухи о близком нашествии маньчжуров. Поскольку близ устья Амура появляются иностранные суда, Невельской укрепляет пост Николаевский отрядом лейтенанта Н. Бошняка. Два офицера на 6-весельной шлюпке направляются вверх по притоку Амура реке Амгунь. Здесь также не найдено никаких признаков зависимости местных жителей от цинской империи, однако выяснилось, что их нагло обирают манчжурские торговцы.
В крохотную постройку в Петровском, где жила чета Невельских, регулярно вваливалась толпа гиляков — а это своеобразные люди никогда не мылись и носили собачьи шкуры, пропитанные нерпичьих жиром. Гости рубали кашу, хлопали хозяйку, выпускницу Смольного института, по плечу и посылали ее за табачком. (Куда там женам декабристов до терпеливости жены Невельского.) За приятной беседой гиляки давали массу информации о положении края, о реках, нартовых путях и т. д.
В 1852 продолжилось активное изучение края. Отряды исследователей определяли течение притоков Амура и искали китайские пограничные знаки. Летом лейтенант Бошняк исследовал район между истоками Амгуни и Горина, штурманский прапорщик Воронин — Сахалин, другие офицеры — озеро Кизи на правобережье Амура, там учреждается пост Мариинск. Офицером Римским-Корсаковым на западном берегу Сахалина, близ гиляцкого селения Дуи, открыты каменноугольные залежи. Никаких китайцев или японцев на Сахалине, даже при самом тщательном поиске, найдено не было.
В феврале 1853 Бошняк основывает пост Александровский в заливе Де-Кастри. В мае, к югу от залива открывает бухту, на берегу которой ставит столб с надписью: «Гавань императора Николая, открыта и глазомерно писана лейтенантом Бошняком 23 мая 1853 года на туземной лодке со спутниками казаками Семеном Парфентьевым, Киром Белохвостовым, Амгинским крестьянином Иваном Мосеевым». На берегу залива Де-Кастри местным старейшинам была передана бумага на французском языке о принадлежности этого края России — для предъявления иностранным морякам. Группа Бошняка на собачьих упряжках и байдарках прокладывает путь из Императорской гавани к р. Уссури.
В сентябре Невельской прибывает в Императорскую гавань и учреждает пост в Константиновской бухте.
Экспедицией была заложена крепость на горе Чнырра в Амурском лимане. На Сахалине основан пост Муравьевский в заливе Анива.
Заметим, что своими действиями Невельской всегда прилично опережает решения петербургских бюрократов — он служит национальным интересам страны и уверен в поддержке верховной власти.
Крымская война стала большим стимулом для освоения Приамурья. Разрыв с западными державами заставил правительство обратить пристальное внимание на усиление обороны Дальнего Востока. Единственный удобный путь, по которому можно было перебросить туда войска, представлял собой Амур.
11 января 1854 г. император поручил генерал-губернатору Муравьеву вести переговоры с китайским правительством по поводу определения границы и распорядился произвести сплав войска по Амуру.
В апреле Муравьев уведомил внешнеполитические службы цинской империи о предстоящей переброске наших войск по Амуру — в связи начавшейся войной. Направленный в Пекин подполковник Зборинский сообщил там, что акция предпринимается в оборонных целях и служит интересам обеих стран. Утверждение это было недалеко от истины и китайские чиновники одобрили переброску войск.
Сплавная экспедиция началась 14 мая 1854 г. Флагманом ее стал пароход «Аргунь», построенный на Петровском заводе в верховьях Амура. Около 800 русских военных, включая сотню казаков 2-й бригады Забайкальского войска, на 48 судах и 75 баржах, спустились по реке и 15 июля высадились на Мариинском посту. Муравьев, возглавлявший экспедицию, прошел до устья Амура.
В январе 1854 особый правительственный комитет рассмотрел тревожную ситуацию на Дальнем Востоке и принял решение считать все земли по левому берегу Амура вплоть до его устья, российскими владениями.
Поскольку Петропавловск был весьма уязвим в случае нападения с моря, в апреле 1855 в устье Амура были переброшены новые регулярные и казачьи части — несколько сотен забайкальских казаков и один линейный батальон… Сюда были направлены и воинские подразделения с Камчатки. Численность гарнизона Николаевского поста достигла 2500 человек, были доставлены и пушки.
В 1854–1855 гг. Сахалин и Амурский край исследуют экспедиции Академии наук и восточно-сибирского отдела Географического общества.
На берега Амура прибывают первые после 1689 г. русские поселенцы, начинается земледельческая колонизации края. Вскоре в низовьях Амура возникает 11 казачьих станиц.
16 мая 1858 г. в Айгуне восточносибирским генерал-губернатором Муравьевым был заключен договор с Китаем, который признавал переход Амурского края к России. Амур до самого устья сделался границей России с Китаем. Одновременно Россия возвращала Китаю центральноазиатский район Кульджи. На фоне легализованного грабежа Китая, который учинили западные страны по итогам опиумных войн, российско-китайский договор выглядел весьма достойно.
Присоединение Амурского края, как и предполагал Невельской, давало новые возможности для развития Сибири, однако какого-то резкого скачка произойти не могло.
Устье Амура в ту пору было открыто для навигации лишь четыре месяца в год, выход к морю нуждался в дноуглубительных работах. Да и Забайкалье, откуда начиналось движение по Амуру, не имело надежной связи с западными районами империи. Присоединение Приамурья оказалось, в основном, заделом на будущее. Для освоения пустынного, удаленного и тяжелого по своим природно-климатических условиям края требовались большие средства. Его освоение будет проходить вместе с созданием железной дороги, соединяющей Сибирь с европейским центром.
Русские в Америке
На тихоокеанском побережье Северной Америки русские появляются намного раньше, чем западные путешественники. М. Гвоздев и И.Федоров на «Св. Гаврииле» в 1732 г. первыми достигают американского берега. В 1741 Беринг изучает Алеутские острова и в том же году капитан Чириков подходит к северо-западному берегу Америки под 55° 31’ с. ш. Две шлюпки с 15 членами экипажа, отправленные к берегу, обратно не вернулись (но в 1789 русский посланник в Мадриде доносил, что испанский капитан нашел в этом районе 8 селений, где жили русские).
В 1781 г. появляется русское поселение на американском материке, именуемое Новороссийск. Его основали купцы Иван Голиков и Григорий Шелихов, создавшие также компанию для открытия новых земель и торговли с туземцами.
В 1797 г. купцом Мыльниковым в Иркутске была образована «Коммерческая американская компания» для торговли и промыслов на американском берегу и близлежащих островах.
Годом позже обе компании соединились в открытое акционерное общество, именуемое сперва Соединенной американской, а затем Российско-американской компанией. Первоначальный ее капитал составил немалые 724 тыс. руб. Выборные директора Компании управляли Америкой из Иркутска. Обо всем важном они могли доносить непосредственно императору Павлу. Он выдал Компании жалованную грамоту, согласно которой она могла пользоваться в течение 20 лет «всеми промыслами и заведениями, находящимися по северо-западному берегу Америки от 55 ° северной широты до Берингова пролива и далее, а также на островах Алеутских, Курильских и др., и всем тем, что доныне в этих местах, как на поверхности, так и в недрах земли, было отыскано или впредь отыщется, без всякого со стороны других на то притязания».
Компания получила право принимать открываемые земли в российское владение, заводить поселения и укрепления, производить мореплавание по всем окрестным водам.
Русские поселения появляются не только на Аляске, но и на территориях, ныне называемых американским штатом Орегон и канадской провинцией Британская Колумбия. После посещения шлюпом «Камчатка» под командованием В. Головнина Гавайских островов, там основан русский форт Елизаветинский.
Указом императора Александра I от 4 сентября 1821 г. объявлялось, что России принадлежат все земли по северо-западному берегу Америки до 51° с. ш., а также по о-вам Курильским до южного мыса о-ва Урупа — 45°51′ с. ш. (Русофоб тут сразу закричит, что Курилы-то — не все царем указаны. Да, Япония, возможно, имела бы теоретическое право на два южных острова гряды — которые кстати были исследованы и картографированы в 1739–1741 гг. русской экспедицией М. Шпанберга — когда б не несколько агрессий против нашей страны, за которые была справедливо наказана.) Также заявлялось исключительное право российских подданных на производство китовой и рыбной ловли и всяких промыслов на островах, в портах и заливах по всему этому пространству.
В силу этого указа в аляскинском порту Ситха был задержан американский бриг Pearl of Boston. От американских и английских внешнеполитических ведомств полетели косяком дипломатические ноты, направленные против исключительных прав российских подданных на территориях, означенных в императорском указе, и отвергающие проведение российской границы в Америке по 51° с. ш. Англосаксы ссылались на то, что в привилегиях, выданных императором Павлом Российско-Американской компании, граница проводилась по 55° с. ш.
Никакого молотка для выбивания желаемого из России у англосаксов не было. Империя находилась на вершине политического могущества. Однако петербургский двор, объятый западническими симпатиями, как это обычно и бывало при императоре Александре, пожертвовал национальными интересами.
Результатом переговоров с западными державами стали большие уступки со стороны России. С США и Англией были заключены две конвенции, в 1824 и 1825 гг., согласно которым американским и английским торговцам и промысловикам открывался доступ в американские владения России. Граница российских владений в Америке проводилась по 54 °40' с. ш.
Подданным договаривавшихся государств предоставлено было «право мореплавания, рыбной ловли и торговли с туземцами во всех частях Великого океана; в течение 10 лет им дозволялось заходить во все внутренние моря для производства рыбной ловли и торговли; в местах, где есть селения, для захода требовалось разрешение начальника; воспрещено было продавать туземцам спиртные напитки, огнестрельное и белое оружие, порох и военные снаряды». Кроме того, англичанам была открыта для торговли на срок 10 лет гавань на острове Ситхе (Новоархангельский порт).
После заключения конвенций русскими был покинут ряд поселений на североамериканском материке, а также форт на Гавайских островах.
По истечении 10-летнего срока, в 1835, уже при императоре Николае I, свободное плавание иностранных судов в российских американских владениях было прекращено — несмотря на протесты американского посланника.
Попытки судов компании Гудзонова Залива проникнуть в устье аляскинской реки Стахин и основать там форт и факторию были пресечены. Правитель Российско-американской компании Врангель поставил в устье реки редут Св. Дионисия и направил туда военный корабль. Но опять последовали протесты англичан, которые ссылались на право свободного судоходства по рекам Аляски, определенного прежним соглашением. И тогда Российская-американская компания сдала редут в аренду англичанам вместе с полосой земли вдоль берега длиной 10 лиг.
В владениях Российско-американской компании, к которым относились американские материковые территории, Алеутские и Курильские острова, жили служащие компании, солдаты и офицеры сибирских линейных батальонов и простые мужики-переселенцы. Они приезжали сюда как с семьями, так и одиночно, находя себе в Америке себе жену-креолку или туземку.
Были в Русской Америке и т. н. колониальные граждане, из числа промышленников и бывших служащих компании, желающих остаться здесь навсегда. Им компания выделяла земли и средства на обустройство, выплачивала пенсию. В отличие от русских поселенцев, креолы, т. е. дети от смешанных браков, не платили никаких податей. Компания проявляла большую заботу о своих служащих, вышедших в отставку, о сиротах и незаконнорожденных детях, оставленных поселенцами.
Те поселенцы, что не являлись служащими компании, занимались преимущественно бобровым и китобойным промыслом, разводили и скот. Твердая такса была установлена только для шкурок пушных зверей, которых поселенцы продавали компании.
В Русской Америке было создано что-то вроде государства всеобщего благоденствия, так что его обитателей недоброжелательные визитеры обвиняли в лени и беспечности.
Впрочем, индейцы-колоши не давали поселенцам скучать. Были времена, когда русский без оружия не мог удалиться и на 50 шагов от Новоархангельской крепости.
Возможно, такая враждебность было результатом наущения со стороны англичан и американцев, желающих прибрать к рукам местный пушной промысел. На вовлеченность западных держав указывает то, что индейские воины на Аляске были поголовно вооружены огнестрельным оружием. Интересной особенностью колошей было то, что их старейшины имели рабов. Вместе со смертью старейшины убивали и его рабов для того, чтобы они обслуживали своего господина в полях счастливой охоты. Не исключено, что русские поселенцы незлым тихим словом обозначали свое негативное отношение к таким обычаям, чем и вызывали психологические проблемы у старейшин.
Николая I обвиняли и в том, что он «сдал Калифорнию» — причем именно те либеральные граждане, которые выступают за маленькую карманную Россию.
Действительно Российско-американская компания имела участок земли вместе с фортом Росс у залива Бодего в Калифорнии, бывшей испанским владением. Селение Росс снабжало Аляску продовольствием. Участок был небольшим и не очень удачным, он давал мясо и овощи, но не мог обеспечить хлебное снабжение Аляски, поэтому хлеб везли туда по прежнему из Охотска. Расширять участок русские поселенцы не могли, потому что испанские власти этого не хотели.
С появлением на месте испанской колонии республики Мексика, ее власти стали выдавливать русских из Калифорнии. Селение Росс надо было срочно продавать. Некто Саттер, выходец из США, имевший мексиканский подданство, хорошо подмазал продажных республиканских чиновников и они стали проталкивать его на роль единственного покупателя. Саттер не выплатил Компании большую часть условленной суммы; но участок Росс так и остался за Мексикой, а затем, вместе со всей Верхней Калифорнией, достался США.
