Похождения бригадира Хилла

После нападения нацистской Германии на Советский Союз в первом управлении Наркомата госбезопасности (политическая разведка) сформировали отдел по взаимодействию с английской и американской разведками. 8 июля 1941 года для налаживания сотрудничества в борьбе с общим теперь врагом в Лондон прилетел начальник разведывательного управления Генштаба Красной армии генерал Филипп Иванович Голиков. Он подписал соглашение с британскими партнерами о том, что разведки не станут проводить операции на территории друг друга без предварительной договоренности. Впрочем, вскоре англичане обнаружили, что помещение их миссии в Москве напичкано микрофонами.

В августе 1942 года через Каир и Тегеран Уинстон Черчилль прилетел в Москву. Черчилль и его окружение были потрясены роскошью устроенных для них банкетов, в эти тяжкие военные дни столы буквально ломились от блюд.

Англичане были уверены, что в предоставленной премьер-министру резиденции его подслушивают. Охранник Уолтер Томпсон сказал об этом Черчиллю и предупредил, что следует быть осторожным в своих высказываниях:

— Возможно, и в спальне полно микрофонов.

— Если это так, — ответил Черчилль, — то нам их не найти. Я им сейчас кое-что скажу.

Премьер-министр повысил голос:

— Это говорит Уинстон Черчилль. Если вы установили микрофоны в моей комнате, то это напрасная трата времени. Я не говорю во сне.

Он рассмеялся своей шутке и заметил:

— Надо повторить это и в другой комнате.

В годы Второй мировой британская разведка считалась самой умелой и успешной.

Немцы пользовались купленными в Швейцарии шифровальными машинами «Энигма», полагая, что безопасность переговоров гарантирована. Первую информацию об устройстве этих машин англичанам сообщил немец Ганс Тило Шмидт, работавший на французскую разведку. Польский инженер, который когда-то участвовал в разботке «Энигмы», в 1938 году восстановил конструкцию шифровальной машины. Поляки первыми начали расшифровку немецких кодов. После поражения в сентябре тридцать девятого они передали англичанам все свои разработки и переправили в Англию имевшийся у них образец «Энигмы».

Пять с половиной военных лет английские дешифровальщики в Государственной школе кодирования и шифровального дела в Блетчли-Парк знакомились с секретными документами рейха. Англичане понимали, что напали на золотую жилу, поэтому изо всех сил старались не дать немцам понять, что их шифротелеграммы читаются врагом. Прежде чем использовать перехваченную информацию, англичане всякий раз тщательно продумывали, как обосновать свою осведомленность. И немцы ничего не заподозрили.

Начальник британской разведки Стюарт Мензис считал ненадежными советские линии связи и боялся давать Москве информацию, которую немцы смогут перехватить и понять, что противник читает их шифрованную переписку. Сведения, полученные путем перехвата и дешифровки немецких шифртелеграмм, передавались Красной армии только с санкции Уинстона Черчилля. Скажем, 17 июля 1941 года Черчилль и Мензис спорили, можно ли сообщать русским, что немецкие танковые части вот-вот окружат советские войска в районе Смоленска. Мензис категорически возражал.

Тем не менее англичане делились с советским союзником информацией военного значения. 8 декабря 1942 года военная миссия Великобритании в Москве информировала Наркомат обороны о том, что в Северной Африке немцы использовали новый тяжелый танк «Тигр». 3 мая 1943 года британская миссия сообщила Наркомату обороны о том, что немецкое командование готовит большое наступление в районе Курска. Но Гитлер отложил наступление, потому что новая техника поступила с опозданием. Операция «Цитадель», которая стала крупнейшим танковым сражением Второй мировой, началась позже, чем планировали немцы. Советские военные решили, что англичане то ли сознательно вводят их в заблуждение, то ли подсовывают неточную информацию.

Но то, что Москва не получала официальным путем, передавал агент советской разведки Джон Кэрнкросс, работавший в центре радиоперехватов и дешифровки в Блетчли-Парк. Кэрнкросс, награжденный орденом Красной звезды, даже считал, что это он изменил ход Второй мировой войны, когда помог Красной армии выиграть битву под Курском.

В Москву прибыла большая британская разведывательная миссия. Это были люди, знавшие русский язык, что означало, что они либо помогали белым сражаться против Красной армии во время Гражданской, либо служили в военном атташате в Москве в тридцатых годах и были свидетелями кровавых чисток в Советской России. Некоторые из них происходили из семей белых эмигрантов, то есть заведомо придерживались антикоммунистических взглядов. Руководителем миссии стал генерал Ноэль Мэйсон-Макфарлейн, который был начальником разведывательной службы британского экспедиционного корпуса во Франции в 1939–1940 годах.

Миссию управления специальных операций возглавил бригадир Джордж Хилл, который в предвоенные годы занимался подрывными операциями против большевиков, да еще умудрился рассказать об этом в опубликованных мемуарах. Достоинства Хилла на этом посту исчерпывались его свободным владением русским языком и завидной способностью выпивать.

«Весельчак Джордж Хилл, — вспоминал Ким Филби, который служил в британской разведке, но работал на Советский Союз, — со своим огромным животом скорее походил на опереточного короля, у которого вместо короны — лысина на макушке. Русские приняли его назначение в Москву с восторгом. Они знали о Хилле все. Запоздалая проверка его комнаты для совещаний в Москве обнаружила устрашающее количество подслушивающих устройств».

Готовность бригадира Хилла исполнять свой долг не знала границ. Он даже завел себе русскую любовницу, о которой твердо знал, что она работает на НКВД. Кто у кого больше вытянул информации, остается неясным. Но такова была практика многих британских разведчиков. Причем любовницы оформлялись как агенты, которым полагалась пенсия. И многим еще в пятидесятых годах британское правительство тайно платило за их былые «заслуги». Хилл явно превзошел своих коллег в этой сфере, когда убедил британское министерство иностранных дел прислать ему брильянтов на двадцать тысяч фунтов, чтобы окончательно перевербовать девушку на свою сторону.

Почему Хью Дальтон, британский министр, отвечавший за управление специальных операций, не выбрал кого-то другого для поездки в Москву? У него в аппарате были и люди левых убеждений. Но он полагал, что это все равно не растопит льда в отношениях с Москвой.

Лейборист Стаффорд Криппс был выбран на роль британского посла в Советском Союзе именно по причине его леволиберальных взглядов. Но в Москве его ненавидели еще больше, чем консерваторов.

Больше всего англичан беспокоило, что в руки немцев попадут нефтяные месторождения в Баку. Они даже предложили свою помощь в подрыве оборудования. 22 ноября 1941 года Сталин принял предложение. Заместитель наркома иностранных дел Вышинский разрешил большой группе англичан, в том числе сотрудникам управления специальных операций на Ближнем Востоке прибыть в Баку и совместно с чекистами приступить к минированию нефтеносных месторождений.

Группу британских диверсантов в Баку тепло встретил заместитель наркома внутренних дел Всеволод Николаевич Меркулов. Гостеприимство было на высшем уровне. Пособие, разработанное в управлении специальных операций, по уничтожению нефтедобычи перевели на русский. Меркулов отвез англичан к Николаю Константиновичу Байбакову, уполномоченному Государственного Комитета Обороны по уничтожению нефтяных скважин и нефтеперерабатывающих предприятий в Кавказском регионе. Англичане поделились опытом — как они уничтожали скважины на острове Борнео, чтобы нефть не досталась японцам. Кто-то в Лондоне брюзжал, что незачем предлагать русским помощь в тех сферах, в которых они сами преуспели. Но именно управлению специальных операций удалось наладить нормальное сотрудничество с русскими.

В сентябре 1941 года британские разведчики в Сингапуре получили указание принять советскую миссию связи из пяти офицеров. Причем резидентам внешней разведки и управления специальных операций объяснили: «В случае падения нынешнего режима в России на британской территории окажется достаточное количество офицеров НКВД, которые смогут продолжить работу со своей агентурой по всему миру уже в наших интересах».

Однако пала не Москва, а Сингапур. 25 декабря 1941 года советскую миссию связи перевели в Рангун, но и Бирма скоро была занята наступавшими японскими войсками. А вот части Красной армии под Москвой стояли насмерть.

Премьер-министр Уинстон Черчилль распорядился удовлетворить просьбу советской разведки — перебросить ее агентов в Европу. Они морем прибыли в Англию, и самолеты эскадрильи управления специальных операций сбросили два десятка агентов с парашютами над оккупированными немцами территориями — на Балканах, над Италией и Францией. Французское правительство в изгнании отчаянно протестовало. Но на Черчилля произвела впечатление информация о деятельности коммунистического подполья, которое сражалось против немцев, и он хотел поддержать подпольщиков.

В 1942 году бригадир Хилл докладывал в Лондон, что не стоит принимать предложение советских партнеров, которые замыслили совместные акции — подрывные операции в Турции, Иране, на Балканах и в Центральной Европе: «Такое сотрудничество может быть очень опасным. Нельзя пускать русских внутрь британской разведки и создавать совместные организационные структуры».

Джордж Хилл считал, что русские намерены насытить Восточную Европу своей агентурой, чтобы после поражения Гитлера обеспечить развитие событий в этих странах в свою пользу: «Нам не надо попадаться в эту ловушку. Хотя ситуация очень непростая, потому что мы уже согласились сбрасывать русских агентов над вражеской территорией».

Бригадир Хилл реалистично говорил, что в этой войне все преследуют собственные цели: «Даже у нас с Соединенными Штатами цели разные».

Тем не менее проводились и совместные операции. Черчилль просил Сталина организовать охоту за ракетами «Фау-2», которыми немцы обстреливали Лондон. Зенитки и истребители были бессильны против ракет, оказавшихся неприятным сюрпризом для англичан. Сталин согласился, и совместная англо-американская группа в сентябре 1944 года прибыла в Москву. Вместе с советскими разведчиками они нашли районы испытаний «Фау» на территории Польши, установили тип используемого горючего и характеристики двигателя. В Лондоне благодарили за помощь.

Британские армейские офицеры были откровенными антикоммунистами. Иначе вели себя представители королевского военно-морского флота, которые уважительно относились к русским морякам и делились информацией о действиях немцев. В ответ они получали сведения о японском военном флоте, которые были на вес золота для союзников. Советские моряки воспринимали англичан как боевых товарищей. Один из них в 1942 году приветствовал британского адмирала словами:

— Я должен сообщить вам, что мы только что одержали большую победу над нашим общим врагом… — Он сделал паузу. — Наркоматом иностранных дел…

В начале 1942 года британские моряки договорились о проведении конвоев с военными грузами, поступавшими по программе ленд-лиза, и получили разрешение открыть на советской территории пункт радиоперехвата. Советские военные согласились, потому что в равной степени дорожили безопасностью конвоев, которые везли оружие и снаряжение для Красной армии.

Но британским офицерам связи в Москве не удавалось поладить с советскими коллегами. Атмосфера сотрудничества была отравлена советской манией секретности. Англичане жаловались на атмосферу «концлагеря» в Москве. Британский посол Криппс попросил прислать в Москву действующих офицеров британской армии с опытом боевых действий, считая, что они будут придерживаться более практической точки зрения. Прислали штабных офицеров, на редкость высокомерных. Новый глава военной миссии генерал сэр Гилфорд Мэррел жаловался на русских и называл их «азиатами».

В начале 1944 года Энтони Иден устал от его жалоб и прислал руководителем миссии в Москву своего старого друга генерал-лейтенанта Бурроувса. Тот говорил по-русски и носил медаль, полученную от Белой армии в 1919 году. С этой медалью он явился на устроенный в Москве прием, где был представлен Сталину. Что же удивляться, если Сталин сам попросил убрать генерала? 23 сентября 1944 года они с Молотовым вежливо попросили избавить их от британского генерала, поскольку он крайне оскорбительно относится к советским офицерам.

У американцев сотрудничество с русскими шло хуже, несмотря на желание президента Рузвельта и его специального посланника Гарри Гопкинса, побывавшего в Москве. Американский военный атташе в Советском Союзе полковник Айвен Итон был таким же антикоммунистом, как и его британские коллеги. Он фактически саботировал указания военной разведки наладить обмен реальной информацией с Советским Союзом. В октябре 1941 года полковника убрали.

Американская военная миссия прибыла в Москву 3 октября 1943 года и оставалась до 31 октября 1945 года. Руководил миссией генерал-майор Джон Дин, который до этого был секретарем Объединенного комитета начальников штабов США и Великобритании. Его заместителем был генерал Хойт Ванденберг, который в 1946 году возглавит Центральную разведывательную группу (предшественница ЦРУ).

Большую активность проявила политическая разведка, которая не хотела, чтобы англичане монополизировали отношения с советскими спецслужбами. 24 декабря 1943 года руководитель американской политической разведки — Управления специальных служб — Уильям Донован прилетел в Москву. Его приняли нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов и начальник первого управления Наркомата госбезопасности Павел Михайлович Фитин, который даже продиктовал американцам номер своего служебного телефона. Глава американской военной миссии генерал Дин был потрясен — это был первый телефонный номер, который ему назвал советский человек.

Уильям Донован — без разрешения Белого дома, Государственного департамента и Комитета начальников штабов — подписал с Молотовым секретное соглашение о сотрудничестве. Договорились, что представительство Управления стратегических служб появится в Москве, а первого управления Наркомата госбезопасности — в Вашингтоне.

Молотов сказал послу Гарриману 31 декабря 1943 года:

— Наши работники также удовлетворены встречей с Донованом, причем предложение Донована о том, чтобы обменяться представителями, будет, видимо, признано целесообразным.

Но вмешался настроенный антикоммунистически директор Федерального бюро расследований Эдгар Гувер. 10 февраля 1944 года он отправил письмо в Белый дом, доказывая, что полковник Донован открывает советским шпионам дорогу в Соединенные Штаты. Пожаловались и военные. 15 марта 1944 года Рузвельт велел послу Гарриману отказаться от договоренности.

Посол пытался переубедить президента: «Мы впервые установили контакт с разведывательной службой советского правительства. У меня нет сомнений, что это способно привести нас к более близким отношениям и с другими органами власти».

Но решение уже было принято. Все же Донован успел поделиться с Фитиным не только разведывательной информацией, но и спецтехникой: подарил чекистам миниатюрные фотокамеры, аппаратуру для изготовления микроточек — в ту пору это был главный способ пересылки тайной информации по почте.

Поработавшие в Москве офицеры возвращались в Лондон и Вашингтон экспертами по советским делам. Они заложили основы отношения к Советскому Союзу как к будущему противнику. Они объясняли коллегам, что с русскими надо держаться твердо и доверять им нельзя. Сотрудники американской и британской разведок с содроганием говорили о советской бюрократии в погонах. Расовые и культурные стереотипы тоже определяли отношение Англии и Соединенных Штатов к Советской России в военные и послевоенные годы: «Этих полувосточных варваров надо держать подальше от старой Европы».

В начале февраля 1944 года ведущие специалисты по Советскому Союзу из США и Англии встретились в Лондоне. Две недели они обсуждали состояние советских вооруженных сил и договорились продолжить обмен информацией. Это было первое соглашение между западными разведками эпохи холодной войны, хотя она еще не началась. Именно военные разведчики первыми стали воспринимать Советский Союз как противника.

Осенью 1944 года оперативные группы американской разведки высадились в Центральной и Юго-Восточной Европе с заданием не только собирать информацию, но и помочь местным подпольщикам бороться с пронацистскими режимами в таких странах, как Венгрия и Румыния. Эти группы были обнаружены органами госбезопасности, которые продвигались вперед вместе с наступающими советскими войсками. Появление американцев здесь вызвало у Москвы подозрения.

В августе 1944 года британская разведка представила доклад, из которого следовало, что Советский Союз сумеет быстро восстановиться и модернизировать свою армию. Война между Англией и СССР вполне возможна в течение ближайших десяти лет…

В Москве не могли не узнать об этих настроениях. В британском посольстве в Вашингтоне секретариатом ведал Доналд Маклин, советский агент. Разведывательные оценки британских спецслужб, поступавшие в посольство для передачи американцам, проходили через его руки. Такие же документы утекали в Москву через Канберру и Оттаву, где успешно работали агенты советской разведки.

Британские военные планировщики, которые задумались над послевоенным устройством мира, считали, что Европе и тому, что останется от Германии, придется объединиться против враждебного Западу Советского Союза. Об этом доложили министру иностранных дел Энтони Идену: военные рассматривают Советский Союз как будущего врага номер один и даже готовы сотрудничать против него с Германией. Иден был страшно расстроен. Британские дипломаты тоже мучились, общаясь с советскими коллегами, но считали, что после войны что-то может измениться. Они полагали, что тесное сотрудничество продолжится и после войны.

К концу войны сотрудничество спецслужб практически завершилось. В апреле 1945 года Черчилль распорядился: британские офицеры, находящиеся в Советском Союзе, должны заняться сбором информации о советских городах, авиабазах и портах в Советском Союзе. Все это походило на сбор информации для будущих авиационных налетов. Эту линию поддерживали контрразведки Англии и США, которые фиксировали активность советской разведки на своей территории.

Довоенные и военные годы были временем расцвета советской разведки. Множество людей по всему миру помогали Советскому Союзу. Коммунисты — потому, что верили в идею, антифашисты — потому, что СССР противостоял Гитлеру. Союзнические отношения с Англией и Америкой открыли новые возможности для советской разведки.

Во время войны американцы и англичане демонстративно не работали против Советского Союза. Советская политическая и военная разведка, напротив, использовала благожелательное отношение союзников для глубокого проникновения в обе страны, особенно в Соединенные Штаты. Американская контрразведка занималась только врагами — немцами и японцами, так что советские разведчики могли работать совершенно свободно. Иногда они попадались. Президент Франклин Рузвельт приказал Федеральному бюро расследований не трогать советских разведчиков или по крайней мере не доводить дело до скандала.

Перед отъездом в Соединенные Штаты ночью 12 октября 1941 года нового резидента разведки в Нью-Йорке Василия Михайловича Зарубина принял Сталин. Перечисляя стоящие перед ним задачи, подчеркнул: важнее всего — «добывать информацию о новейшей секретной технике, созданной в США, Англии и Канаде».

Зарубин сменил Гайка Овакимяна, который работал под прикрытием инженера-консультанта компании «Амторг», созданной для торговых операций с Советским Союзом. В апреле 1941 года Овакимяна задержали агенты ФБР. Его могли отдать под суд или выслать. Вмешался президент Рузвельт, и Овакимяна освободили под залог. Но продолжать оперативную работу выявленному разведчику было трудновато.

Василий Зарубин, как пишут историки внешней разведки, расконсервировал всех агентов, имевшихся на территории Соединенных Штатов (см. «Независимое военное обозрение», № 6/2009). Этим занялась большая группа нелегалов, которую прислали из Москвы. Они восстановили связь со старыми агентами и привлекли их к работе. В апреле 1943 года Зарубин получил повышение — его перевели в Вашингтон главным резидентом.

Заместителем резидента по научно-технической разведке в Соединенные Штаты отправили инженера Леонида Романовича Квасникова, которого со временем наградят «Золотой Звездой» Героя Советского Союза. К концу войны разведка сосредоточилась на проникновении в американский атомный проект. Это была очень успешная операция — пока о ней не рассказал лейтенант Гузенко… И когда выяснилось, что Москва шпионила за союзниками, американцы обиделись.