Уже за полночь поднялся Анаконда на свой шестой этаж. По причине позднего часа дверь квартиры была закрыта на цепочку, пришлось звонить. Открыл Вавилон Викторович, самый поздно ложащийся жилец квартиры. На Вавике (так заглазно звали его соседи) голубела пляжная пижама, грудь украшал большой морской бинокль, висящий на лакированном ремешке.

— А это что? — торопливо спросил он Юрия, взглянув на берет. — Ежа отловили?

— Нет, это не еж… Так, ерунда… — смущенно пробормотал Юрий.

Но Вавик уже забыл, о чем спрашивал. Он поспешно направился к двери своей комнаты, которая находилась рядом с комнатой Юрия.

— Анжелика прическу новую сделала, — озабоченно бросил он на ходу. — Может, зайдете, Юра? Одолжу цейс на три минуты.

— Вавилон Викторович! Я считаю аморальным подглядывать за девушками! — привычно-негодующим тоном заявил Анаконда, возясь с ключом.

— Я же их не трогаю! — уже из-за двери произнес Вавик. — Не мешайте мне жить в мире прекрасного!

Анаконда вошел в свою комнату и положил берет с шаром на стул. Потом включил свет и закрыл дверь на задвижку. Надо куда-то спрятать деньги. Обстановка десятиметровой комнатки не изобиловала тайниками. Имелась кровать металлическая, старинная этажерка, желтый крашеный шкаф, два стула и модерновый письменный стол. Все, кроме письменного стола, досталось Юрию в наследство от тетки, которая воспитывала его. Она умерла в позапрошлом году. Родителей Юрий не помнил.

«Пока спрячу деньги под изголовье, — решил Анаконда и, пересчитав пачки, положил их на панцирную сетку, приподняв матрас. — Только подумать, какой я теперь богатый человек!.. И главное, никто не знает…»

Услыхав негромкое паденье чего-то, он оглянулся. Это берет упал со стула. Шар висел в воздухе в трех шагах от Юрия, на уровне его глаз.

«Деньги деньгами, а вот это бесплатное приложение мне не очень-то нравится, — промелькнула мысль. — Но, если здраво рассуждать, вреда от него нет. Надо только, чтобы никто, кроме меня, его не видел».

Шар безмолвно висел среди комнаты. В квартире все спали. Только из-за стены слышен был голос Вавика:

В часы хорошего настроения он часто напевал эту песенку.

Вавилон Викторович был начинающий пенсионер, ему шел шестьдесят второй год. В квартиру он въехал в результате обмена полтора года тому назад. Он не пил, не играл в домино, но у него было странное хобби. По вечерам, выключив свет в своей комнате, часами просиживал он с биноклем у окна. Перед домом находился большой квадратный сквер, а за ним, уже на другой улице, высокое семиэтажное здание. В двух верхних (по четырнадцати окон в каждом) этажах этого здания жили студентки санитарно-экономического техникума. Уверенные в своей визуальной недосягаемости, они редко задергивали занавески, и Вавилон Викторович с помощью оптики имел возможность вникать в их быт. Всех девушек он давно знал в лицо, и для каждой придумал звучное имя. Там, в скромных четырехкоечных комнатках, жили Одетты, Хабанеры, Травиаты, Аиды. Соседи по коммунальной квартире догадывались о вечерних наблюдениях Вавика и относились к ним отрицательно. Но дело это труднодоказуемое и почти ненаказуемое. Когда Вавилону Викторовичу намекали на то, что поступает он не совсем хорошо, он отвечал:

— У меня нет средств на покупку телевизора. Это общежитие напротив — мой телевизор в двадцать восемь экранов. Девушкам я ничего плохого не делаю! Я не смотрю на них, когда они в дезабилье, я честно отвертываюсь! Я люблю их отечески, оптически и платонически!

Юрий вдруг почувствовал, что очень голоден. Еще бы, столько часов провел в лесу и ничего не ел! Взяв с подоконника чайник, он направился на кухню. Шар поплыл сзади. Пришлось пропустить его в дверь. Юрий тихо прошел коридором, вошел в кухню, зажег газ. Шар был тут, он не отставал. Сопровождаемый им, Анаконда сходил в ванную, умылся, потом вернулся к плите. Чайник уже шумел.

Вдруг из коридора послышались, тихие, шаги. Видно, Вавилон Викторович покинул свой наблюдательный пост и решил перекусить. Сейчас он войдет сюда и увидит Константина!.. Что делать?! Юрий открыл дверцу газовой плиты и втолкнул шар в холодную духовку. И как раз вовремя. Вошел Вавик.

— Тоже чайком решили побаловаться? — спросил он, зажигая конфорку. — А булки не успели небось купить… Идемте ко мне, я вам одолжу, как ассистент ассистенту, — это выражение означало в устах Вавилона Викторовича наивысшую и наиблагороднейшую форму человеческих отношений.

Он вышел из кухни. Юрий пошел за ним. В комнате Вавилона Викторовича пахло трубочным табаком и хорошим туалетным мылом. Окно было открыто. Внизу, в сквере, поблескивая молодой листвой, тихо стояли деревья. Вдали, над деревьями, через сквер виднелись окна общежития. Почти все они были уже темны.

— Вот, берите булку, — сказал Вавик. — Со мной не пропадете… А это что такое? Вот так-так! Это ваш?

Константин висел в воздухе в трех шагах от Юрия.

— Да, это мой…

Вавилон Викторович взял шар в руку. Тот дался без сопротивления. Потом Вавик отпустил его, и шар повис в прежнем положении.

— Какой тяжелый и холодный! — сказал Вавик. — И притом не падает… Как умопомрачительно прогрессирует прогресс! Электрички, синтетические ткани, размножение атома, транзисторы… Шарик этот вы не в Гостином дворе приобрели?

— Нет… Мне его подарили… Я прошу вас…

Но Вавилон Викторович уже не слушал. Заметив, что одно из окон в общежитии зажглось, он метнулся к торшеру, выключил свет и теперь, вскинув бинокль, стоял у своего окна, зорко вглядываясь вдаль, как капитан на мостике корабля.

— Аделаида домой наконец явилась, — объявил он. — Видно, со свиданий только что пришла, в такую позднь. Трудно мне с вами, девушки, болею душой за ваш моральный уровень!.. А Леонковалла все у окна сидит, читает…

— Это композитор был такой, Леонковалло, — несмело уточнил Юрий. — Женского имени нет такого.

— А вот есть! В мире прекрасного свои законы, — отпарировал Вавик. — Вы поглядите, поглядите на нее! — Он сунул цейс в руки Юрию.

Анаконда, боясь рассердить Вавилона Викторовича, ибо теперь кое в чем зависел от него, поднес к глазам бинокль. Там, очень далеко и в то же время очень близко, за столиком возле окна сидела белокурая девушка в голубой кофточке. Окуляры обвели ее лицо тончайшей радужной каймой, как бы нимбом. Девушка что-то читала. Лицо ее было задумчиво.

— Славная девушка, — сказал Анаконда. — Очень симпатичная.

— Я же говорю: чистая Леонковалла, — подтвердил Вавик. — Жемчужина общежития! И притом безупречного поведения. Другие по танцулькам шастают, а она все книги читает. Маленькие такие книжечки.

— Может, стихи?

— Не знаю. Текста бинокль не берет. Давно уж надо мне технику посильнее… Тут один человек подзорную трубу продает. Трофейная, с немецкой субмарины. Да вот с материальными средствами у меня туго… А чайник-то, наверно, вскипел уже!

— Вавилон Викторович, у меня к вам просьбочка, — торопливо сказал Анаконда. — Очень прошу вас никому не говорить об этом шаре.

— О шаре!.. Буду нем как рыба или даже как могила. Но и вы сделайте одно благородное дело. Одолжите мне на эту самую подзорную трубу. Требуется восемьдесят пять дублонов, как говорили древние греки.

— Хорошо, — ответил Юрий. — Я вам одолжу.

Вавилон Викторович пошел к двери, за ним двинулся Анаконда, сопровождаемый Константином. Вдруг Вавик сказал удивленно:

— А это что такое? Дыра в двери! Хотел бы я знать, чье это самоуправство!

Действительно, в филенке виднелась дыра, абсолютно круглая, с ровными краями. Никаких опилок. Никаких отходов производства на полу не валялось.

— Это шар дыру проделал, — дрожащим голосом объяснил Юрий. — Когда мы вошли сюда, то сразу же закрыли дверь за собой, а он всюду за мной летает.

— Ладно, я завтра рано утром эту дыру фанеркой залатаю. Все будет шито-крыто… А пиастры, как их называли древние римляне, вы сегодня мне сможете дать?

— Да.

В кухне обнаружилась еще одна проделка Константина. В дверце духовки зияла круглая дыра. Константин без труда прошел сквозь два железных листа, из которых она была склепана. Края дыры — абсолютно ровные, без заусениц и наплавов.

— Ловко ваш шарик действует, — сказал Вавилон Викторович. — Ну ничего, у меня один знакомый есть, он эту дверцу заменит… Кстати, у этого человека имеется продажное зубоврачебное кресло, давно я о таком мечтал. И просит он за него всего шестьдесят пять…

— Но зачем вам оно? — удивился Анаконда. — Вы ведь не зубной врач.

— Конечно, я не зубной врач, — охотно согласился Вавик. — Но у кресла подлокотники очень удобные, и притом наклон головы можно регулировать, чтобы шея не уставала. Из такого кресла наблюдать очень уютно, и я буду меньше выходить из комнаты, и, значит, меньше шансов будет, что я кому-нибудь случайно проговорюсь насчет шарика.