ГЛАВА 3
КОСМОНАВТЫ СТАЛИНА

Первый ракетный бум в России начался в 1923 году, после того как Константин Циолковский выступил в защиту своего приоритета в области теоретической космонавтики. Узнав о том, что в Германии опубликована книга Германа Оберта, калужский учитель в срочном порядке переиздал за свой счет работу "Исследование мировых пространств реактивными приборами" (1903) и разослал ее всем заинтересованным лицам. Оберт признал приоритет и высказался о труде коллеги весьма учтиво, после чего фигура Циолковского стала культовой в Советской России. Резко возросло количество научно-популярных публикаций по космической тематике: с двенадцати в 1922 году до двухсот пяти в 1928-м. В апреле 1924 года появилась Секция реактивного движения при Военно-научном обществе Академии воздушного флота. Вскоре она была преобразована в Общество межпланетных сообщений, почетными членами которого стали Феликс Дзержинский, Константин Циолковский и знаменитый популяризатор науки Яков Перельман. Общество, привлекая к своей работе профессуру, занималось в основном рекламой достижений зарубежных ракетчиков и различными фантастическими проектами, которые не имели практического значения. Тем не менее его деятельность принесла плоды — в феврале 1927 года Ассоциация изобретателей-инвентистов, в которую входили члены Общества, организовала мировую выставку "Модели и механизмы межпланетных аппаратов конструкций изобретателей разных стран", которая имела успех у москвичей. Еще одно "космическое" объединение создал профессор Николай Рынин при Ленинградском институте инженеров путей сообщения. Он же в 1929 году выступил с инициативой формирования научно-исследовательской группы (или института), которая занималась бы исключительно изучением аспектов реактивного движения с прицелом на осуществление космического полета, переходя от теории к практике.

К аналогичной идее пришел и рижский авиаинженер Фридрих Цандер, который посвятил себя космонавтике еще будучи школьником. Ознакомившись с ранними трудами Циолковского, он самостоятельно попытался решить некоторые проблемы внеземных полетов, в частности задумал создать оранжерею с замкнутым циклом. Перебравшись из Риги в Москву, Цандер занялся проектом ракетоплана для полета на Марс, поскольку искренне верил, что на Красной планете обитает развитая цивилизация, контакт с которой обогатит землян. В то время не существовало задела по двигателям на жидком топливе, и Цандер взялся за дело своими силами: с 1924 по 1928 год он создавал теорию такого двигателя, а в 1930 году построил из паяльной лампы первый прототип — ОР-1, работавший на смеси бензина с воздухом.

Фридрих Цандер последовательно шел к своей цели. Добившись устойчивого горения в двигателе, он начал поиски прототипа для будущего ракетоплана. И нашел его, познакомившись с молодым авиаконструктором Сергеем Королевым, который вместе с Борисом Чера-новским изучал аэродинамические возможности "бесхвостого" планера "БИЧ-8". Королев и ранее интересовался ракетными разработками, но у Цандера в отличие от других был действующий прототип двигателя, что и предопределило сотрудничество. В сентябре 1931 года Фридрих Цандер объявил об учреждении Группы по изучению реактивных двигателей и реактивного летания (впоследствии — Группа изучения реактивного движения, ГИРД), в которой Сергей Королев позднее возглавил Технический совет. Обладая недюжинными организаторскими способностями, молодой авиаконструктор сумел найти помещение для ГИРД и заручиться поддержкой начальника вооружений Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА) Михаила Тухачевского, который благосклонно принял идею создания скоростного стратосферного ракетоплана. Прототипом такого аппарата должен был стать новый планер "БИЧ-11" с двигателем ОР-2.

К сожалению, низкий технологический уровень не позволил советским инженерам добиться быстрых успехов. Главным достижением группы стали запуски небольших баллистических ракет: "ГИРД-09" конструкции Михаила Тихонравова (первый полет 17 августа 1933 года) и "ГИРД-Х" конструкции Фридриха Цандера (первый полет 25 ноября 1933 года). Было ясно, что небольшому коллективу энтузиастов не решить многочисленные проблемы, которые стоят перед ракетостроителями, и Сергей Королев активно добивался создания соответствующего института. Путь к институту виделся через объединение ГИРД с Газодинамической лабораторией (ГДЛ) в Ленинграде и приобретение производственной базы за счет Народного комиссариата тяжелой промышленности. В качестве первого важного проекта рассматривалось создание ракеты с радиусом действия от 100 до 1000 км "с несением не только боевой, но и живой нагрузки". Понятно, что Королев рассчитывал получить должность главы Реактивного института. В его активе был определенный опыт работ в новой области техники, и его ценили как руководителя, готового ответственно подходить к порученному делу. Однако когда приказом по Реввоенсовету № 0113 от 21 сентября 1933 года был организован Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ), его начальником стал кадровый офицер Иван Клейменов. Молодому авиаконструктору оставалось довольствоваться должностью заместителя. Впоследствии это спасло ему жизнь.

Реактивный институт занимался широчайшим кругом вопросов, связанным с применением ракетной техники в военном деле. В частности, Сергей Королев вел проекты крылатых ракет, обозначаемых индексами 06/I,06/II, 06/III (216) и 06/IV. Испытания этих аппаратов проводились на Нахабинском и Софринском полигонах; первое из них состоялось уже в начале 1934 года. Полеты ракет позволили накопить определенный опыт и усовершенствовать конструкцию. В 1936 году на основе незавершенного проекта "О6/IV" была разработана крылатая ракета "212". Внешне она напоминала небольшой самолет и предусматривала установку жидкостного двигателя ОРМ-65, созданного ленинградским конструктором Валентином Глушко.

И все же главной темой для Королева оставался стратосферный ракетоплан, проходивший в документах РНИИ под обозначением "РП-218" (или "Объект № 218" — индекс означает: отдел № 2, тема № 18). Предполагалось разработать экспериментальный пилотируемый аппарат для получения практического опыта. Машина мыслилась двухместной. Экипаж в полете должен был использовать скафандры. Расчеты показали возможность обеспечить высоту полета до 25 км и скорость до 300 м/с (то есть около звуковой). Взлет планировался с помощью буксировки тяжелым самолетом до высоты 8 км, на которой включался ракетный двигатель. При этом Сергей Королев рассматривал два варианта двигателей для установки на ракетоплан: жидкостный и твердотопливный.

Довести работу до испытаний авторам "РП-218" не дали: осенью 1938 года руководители РНИИ были арестованы как враги народа; в следующем году по обвинению во вредительстве в тюрьму отправились Сергей Королев и Валентин Глушко.

Несмотря на аресты и реорганизацию, институт продолжал функционировать. Тема ракетоплана, обозначение которого изменили на "РП-318-1", досталась авиаконструктору Алексею Щербакову: доведение двигательной установки поручили инженеру Арвиду Палло. Планер испытали в свободном полете в начале 1939 года; с февраля по октябрь двигатель прошел "прожиги" на стенде. Исторический полет ракетоплана "РП-318-1" состоялся 28 февраля 1940 года. Самолет-буксировщик "Р-5" несколько раз прорулил по полю, подготавливая взлетную дорожку в глубоком снегу. Летчик Владимир Федоров занял место в кабине пилота. На высоте 2800 м ракетоплан отцепился от буксировщика, включился ракетный двигатель.

В своем отчете Федоров писал: "Пуск РД прошел нормально. Все контрольные приборы работали хорошо. По включении РД был слышен ровный нерезкий шум. <…> Примерно за 5–6 с после включения РД скорость полета возросла с 80 до 140 км/ч. Я установил режим полета с набором высоты 120 км/ч и держал его все время работы РД. <…> После включения РД нарастание скорости происходило очень плавно. На всем протяжении работы РД никакого влияния на управляемость "РП-318" мною замечено не было. Планер вел себя нормально — вибраций не ощущалось. Нарастание скорости от работающего РД и использование ее для набора высоты у меня, как у летчика, оставило очень приятное ощущение".

Десятого и 19 марта 1940 года состоялись еще два успешных полета. Они убедительно доказали, что техника двигателестроения в Советском Союзе вышла на уровень, при котором производство ракетопланов могло стать будничным делом. Однако история распорядилась иначе.

После массированной бомбардировки британской авиацией ракетного центра Пенемюнде высшее военное руководство Германии постановило создать резервный исследовательский полигон в Польше. На новой площадке предполагалось также готовить войсковые соединения для обслуживания боевых позиций ракет "А-4 / V-2". В качестве места был выбран эсэсовский артиллерийский полигон Хайделагер, расположенный в местечке Близна. Там и разместилась 444-я испытательная батарея, которая запустила свою первую ракету 5 ноября 1943 года. При стрельбах на польской территории неудачи следовали одна за другой: некоторые ракеты не взлетали; другие поднимались и сразу падали, разрушая стартовую позицию; третьи взрывались на высоте в нескольких километрах от места запуска. Только десятая часть "А-4" выполнила задачу, достигнув цели.

Понятно, что подобная активность эсэсовцев, запускающих в небо огромные ракеты, не могла не привлечь внимания польских партизан. Через подпольщиков информация о полигоне поступала в Лондон. Английская разведка даже снарядила специальный самолет, чтобы вывезти для изучения детали, собранные партизанами в местах падения ракет. После небольшого размышления премьер-министр Уинстон Черчилль обратился с посланием к Иосифу Сталину, в котором просил обратить особое внимание на район Близны и постараться как можно быстрее захватить его силами советских войск. Глава СССР проникся важностью ракетной темы и дал указание Наркомату авиационной промышленности подготовить группу советских инженеров, которые должны с тщанием изучить все, что будет найдено на полигоне Близны. Сразу после освобождения от немецких войск в Хайделагер была направлена первая экспедиция — так в руки советских специалистов попали настоящие детали баллистических ракет "А-4 / V-2".

Основная деятельность по раскрытию секретов "оружия возмездия" началась только после окончания войны. Восьмого июля 1945 года была создана Комиссия по изучению немецкой техники. Более двухсот инженеров под руководством Алексея Исаева и Бориса Чертока обосновались в городе Бляйхероде (Тюрингия) — там когда-то находился завод по ремонту и доводке ракет, признанных бракованными. Изучение вопросов предстартовой подготовки и пуска ракет поручили группе "Выстрел", которою возглавили Сергей Королев и Леонид Воскресенский. На заводе № 1 в Зоммерде (Эрфурт), где производились корпуса ракет, открылось советско-германское конструкторское бюро под руководством Василия Будника и Василия Мишина. На заводе № 2 в Нордхаузене распоряжался Валентин Глушко, которому поручили восстановить технологию производства ракетных двигателей. В поселке Лехестен, неподалеку от Нордхаузена, разместилась группа Арвида Палло — она занималась восстановлением стендов для испытаний камер сгорания. Специалисты завода № 3 в Кляйн-Бодунгене работали над технологией и оборудованием сборки ракет "А-4". За аппаратуру систем управления взялся завод № 4 в Зондерхаузене. В местечке Берка расположилась БОН — Бригада особого назначения под командованием генерала Александра Тверецкого, задачей которой стало изучение боевого применения ракет; туда отбирали самых толковых офицеров из авиации и гвардейских минометных частей, повелителей "катюш".

Чтобы как-то скоординировать деятельность многочисленных групп, работающих в Германии над ракетной тематикой, в марте 1946 года было принято решение о создании в Бляйхероде единой научной организации — института "Нордхаузен". Возглавил его Лев Гайдуков, должность главного инженера получил Сергей Королев. Именно здесь бывший "вредитель" начал эскизные проработки варианта ракеты "А-4", рассчитанной на дальность до 600 км, — будущей "Р-2".

Тогда же, в начале 1946 года, у советских инженеров возникла идея постройки специального ракетного поезда. Он должен был обеспечивать запуски "А-4" в любой местности — так, чтобы не требовалось никаких построек, кроме железнодорожной колеи. В составе поезда предусматривалось наличие двадцати специальных вагонов: для автономных испытаний бортовых приборов, вагона службы радиотелеметрических измерений, фотолаборатории с устройствами обработки пленки, вагона испытаний двигательной автоматики и арматуры, электростанции, компрессорной, мастерских со станочным оборудованием, ресторана, бани и душевых, салона для совещаний, броневагона с электропусковым оборудованием. Сама ракета устанавливалась на стартовом столе, который вместе с подъемнотранспортным оборудованием входил в комплектацию специальных платформ. Кажется невероятным, но к декабрю 1946 года были построены и полностью укомплектованы два таких спецпоезда. В течение первых послевоенных лет советские ракетчики просто не мыслили себе работы без этих железнодорожных составов.

В мае 1946 года министр (бывший нарком) вооружения Дмитрий Устинов пошел с докладом к Иосифу Сталину и красочно расписал советскому вождю, какие перспективы сулят тяжелые баллистические ракеты. Видимо, министру удалось найти нужные слова, потому что 13 мая 1946 года было принято знаменитое Постановление Совета Министров СССР № 1017-419 "Вопросы реактивного вооружения", в соответствии с которым собирался Специальный комитет по реактивной технике. Этот документ определил начальную конфигурацию отечественной ракетно-космической отрасли. Перед военными специалистами и инженерами стояла задача в кратчайшие сроки освоить немецкий опыт и создать более совершенные баллистические ракеты дальнего действия, которые можно было бы принять на вооружение армии. В Постановлении упомянут завод № 88 — артиллерийское предприятие, построенное вблизи подмосковного поселка Подлипки (позднее — подмосковный Калининград, ныне — город Королев). На заводе было образовано конструкторское бюро по новой технике, а Сергея Королева получил в нем должность главного конструктора "Изделия № 1" — баллистической ракеты дальнего действия "Р-1", которая должна была стать советским аналогом немецкой "А-4 / V-2".

К концу 1946 года практически все задачи, стоявшие перед группой советских специалистов в Германии, были решены. Настала пора переводить ракетостроение на отечественную почву. В марте 1947 года институт "Нордхаузен" прекратил свое существование. Советские специалисты выехали на родину. Вместе с ними отправились некоторые немецкие инженеры с семьями — их разместили на острове Городомля, в филиале НИИ-88.

Несмотря на активную работу в Германии, советские ракетчики все еще не имели опыта запуска немецких ракет. Поэтому встал вопрос о строительстве полигона. Выбор пал на село Капустин Яр в Астраханской области. Первые офицеры приехали туда 20 августа 1947 года: разбили палатки, организовали кухню и госпиталь. Условия строительства были тяжелыми, ведь вокруг простиралась голая степь, но военные справились. Первого октября в Москву отправилась депеша о полной готовности полигона для проведения пусков ракет, и через две недели в Капустин Яр прибыла партия ракет "А-4 / V-2".

Для испытаний подготовили две серии "А-4": под индексом "Н" фигурировали ракеты, собранные еще в Германии; под индексом "Т" — собранные из немецких деталей на заводе НИИ-88 в Подлипках. Запуски продолжались с 18 октября по 13 ноября 1947 года и прошли с переменным успехом: шесть из десяти ракет выполнили задачу, показав дальность до 274 км.

Пока на полигоне шли испытания немецких аппаратов, в НИИ-88 завершилась работа над комплектом технической документации с учетом требований советских ГОСТов, нормативов и материалов. Но какие-либо конструктивные изменения на том этапе не допускались, а весь кропотливый труд как бы подводил итог освоению трофейной техники. Первоначально предполагалось, что "Изделие № 1" ("Р-1") станет точной копией немецкой ракеты "А-4 / V-2", но изготовленной из отечественных материалов на советской производственной базе. Однако Сергей Королев, будучи талантливым и умным инженером, не хотел слепо воспроизводить заграничную конструкцию со всеми ее недостатками. В своих докладных записках он неоднократно подчеркивал, что у немцев не было времени на доводку ракеты, посему она далека от совершенства. Решающее слово сказала технология производства. Почти сразу выяснилось, что замена немецких материалов отечественными эквивалентами практически невозможна. Немцы использовали при производстве ракет 86 марок и сортаментов стали, а советская промышленность в 1947 году была способна предъявить только 32 марки. По цветным металлам немцы использовали 59 марок, а ракетчики НИИ-88 смогли найти только 21. Резины, прокладки, уплотнения, изоляции, пластмассы оказались самыми "трудными" материалами: требовалось 87 видов неметаллов, а наши заводы давали только 48. Проблемы возникли и при освоении производства газовых рулей, насосов, релейных механизмов. В этих сложных условиях конструкторы находили возможность сразу внедрить новые технические решения. В итоге были существенно переработаны конструкции хвостового и приборного отсеков. За счет увеличения заправки горючего (спирта) повысили расчетную дальность полета — с 250 до 270 км.

Отправка первой партии "Р-1" на полигон началась в августе 1948 года. Семнадцатого сентября была предпринята попытка запуска "Р-1", собранной на заводе НИИ-88. Сразу после старта ракета наклонилась и перешла в горизонтальный полет. Пролетев 10 км с работающими двигателями, она закрутилась в пике и упала на землю. Следующий запуск состоялся только 10 октября, и на этот раз аппарат выполнил задачу, пролетев 250 км. Потом снова пошла полоса неудач. Успешные испытания чередовались аварийными. Причины неполадок были самые разные, но в основном технологического характера: низкое качество изготовления агрегатов и систем ракеты, недостаточный объем проверок узлов и приборов, плохая отработанность систем. Для второго этапа было подготовлено 20 ракет, из них 10 пристрелочных и 10 зачетных. При испытаниях осенью 1949 года 17 аппаратов выполнили свою задачу. Потребовались дополнительные экспериментальные работы, чтобы обеспечить совершенно безаварийные пуски ракеты "Р-1". В ноябре 1950 года она была принята на вооружение Советской армии.

Еще в Германии Сергей Королев понял, что на основе "А-4 / V-2" можно сконструировать более совершенную ракету с дальностью до 600 км. Установив, что немецкий двигатель поддается форсированию по тяге, главный конструктор предложил пять вариантов нового летательного аппарата, один из которых был принят за основу. Предполагалось, что ракета, получившая обозначение "Р-2", будет аналогична "А-4", но с удлинением цилиндрической части на 1,9 м, которое даст увеличение емкости баков.

Несмотря на крайне сжатые сроки и высокую загруженность бюро, к концу 1946 года удалось подготовить полный комплект чертежей, пояснительную записку и даже изготовить три опытных образца "Р-2". В апреле 1947 года состоялась защита эскизного проекта. Серьезную озабоченность специалистов вызывал один вопрос: расчеты показывали, что удлиненная ракета будет просто разваливаться при возвращении в плотные слои атмосферы. Ссылаясь на работы основоположников по составным ракетам, Королев предложил сделать боеголовку отделяемой, чтобы она падала на цель самостоятельно. При этом он решил не дожидаться появления теоретических соображений на этот счет, а провести опытные отстрелы боеголовки на "Р-1" — так появилась ракета "Р-1А" ("аннушка").

В это время Королев пригласил к сотрудничеству академических ученых. Осенью 1947 года в Капустин Яр приехала группа физиков, подготовивших блоки с научной аппаратурой. Первые два запуска ракет с такими блоками прошли почти идеально. Узнав о проекте "Р-1А", физики обрадовались еще больше: теперь можно было точно измерить газовый состав и температуру верхних слоев атмосферы, не опасаясь помех, создаваемых продуктами горения топлива. Для научных исследований военные выделили восемь трофейных ракет "А-4", которые инженеры НИИ-88 полностью перебрали, установив механизм для отделения головной части. Седьмого мая 1949 года состоялся первый старт "аннушки"; отделившаяся головная часть упала в 210 км. Более или менее удачно провели еще три баллистических старта с отделением головной части. Затем последовали вертикальные запуски, при которых наконец-то была достигнута рекордная для советских ракетчиков высота 110 км.

Научные исследования на модифицированных ракетах "Р-1" проводились в течение семи лет. Правда, обозначались аппараты уже не "Р", а "В" (от "вертикаль"). Так, на основе "Р-1 А" были разработаны и летали "В-1А", "В-1Б", "В-1В", "В-1Д" и "В-1E", на основе "Р-2" — "В-2А", на основе "Р-5" — "В-5А".

Отделяемая головная часть давала возможность не только определить состав верхних слоев атмосферы, но и начать медико-биологические эксперименты по изучению влияния факторов ракетного полета на живые организмы. Двадцать восьмого августа 1950 года Сергей Королев утвердил техническое задание на разработку ракеты "В-1Б" и отделяемой герметичной кабины, в которой можно разместить подопытных животных. Но что это будут за животные? Как и следовало ожидать, между учеными возникли споры по этому поводу. Предлагали начать эксперименты с грызунов. Рассматривался вопрос об использовании обезьян — в США к тому времени на трофейных "А-4 / V-2" уже летали макаки-резусы. Однако у последних часто случались нервные срывы, поэтому ученые вынуждены были погружать обезьян в наркоз, что значительно снижало ценность результатов. После долгих дискуссий было решено: биологическим объектом для космических экспериментов станут собаки. Они хорошо поддаются тренировке и быстро привыкают к различным ограничениям.

Первый полет ракеты с собаками состоялся 22 июля 1951 года. В отделяемый отсек поместили псов Дезика и Цыгана, демонстрировавших спокойствие и хорошую выносливость. Запуск прошел успешно, ракета поднялась до высоты 101 км. Обе собаки нормально перенесли полет — никаких сдвигов в их физиологическом состоянии специалисты не обнаружили. Только Цыган немного пострадал: при ударе во время приземления погнулся край лотка и слегка повредил животному кожу на брюхе. Поэтому во время второго запуска 29 июля, который должен был зафиксировать успех и ответить на вопрос, остаются ли в организме следовые реакции на стресс, вместо него с Дезиком отправили Лису. Второй полет собак закончился их гибелью — парашют не раскрылся, кабина от удара разрушилась.

Запуски с собаками продолжались до сентября 1951 года и стали серьезным шагом на пути к пилотируемой космонавтике. Медики и биологи накопили изрядный материал, но главное — убедились, что полет с перегрузками и кратковременной невесомостью не представляет вреда для здоровья.

Тяжелые баллистические ракеты "Р-1" и "Р-2", созданные на основе трофейной техники, в принципе не могли развить космическую скорость. Зато они успешно доставляли на околоземную высоту отделяемый отсек массой до тонны. В принципе ничто не мешало разместить в таком отсеке пилота, который совершил бы суборбитальный полет.

Идея высотного "прыжка" возникла сразу после войны, когда советские конструкторы ознакомились с возможностями "А-4 / V-2". Соответствующий проект выдвинули Михаил Тихонравов и Николай Чернышев — соратники Сергея Королева по ГИРД. Наметки проекта, получившего обозначение "ВР-190" ("Победа"), были оформлены уже в середине 1945 года. Предлагалось доработать трофейную ракету и снабдить ее герметичной кабиной на двух пилотов, используя в качестве прототипов гондолы довоенных стратостатов. Главной задачей было изучить комплексное влияние вибрации, перегрузки и последующей невесомости на организм человека.

В проекте "ВР-190" Михаил Тихонравов впервые предложил решения, которые позже нашли применение в конструкции настоящих космических кораблей. При достижении вершины баллистической траектории кабина отделялась от ракеты при подрыве соединительных пироболтов, опускалась на парашюте и приземлялась с применением двигателей мягкой посадки, которые включались выдвигаемой электроконтактной штангой. В разреженной атмосфере, где никакие воздушные рули не годились, для стабилизации полета кабины применялись маленькие реактивные двигатели.

В 1946 году по материалам проекта было составлено техническое предложение, с которым Михаил Тихонравов выступил на коллегии Министерства авиационной промышленности. У него уже был на руках положительный отзыв Академии наук, однако министерство после обсуждения посчитало, что ракетные запуски — не дело авиаторов. Тогда авторы проекта обратились к Иосифу Сталину. Министру авиапрома пришлось подготовить докладную записку "О рассмотрении предложения Тихонравова и Чернышева о создании ракеты для полета человека на высоту 100–150 километров". Сталин положительно отозвался о проекте "ВР-190". Но и после этого работа не сдвинулась с мертвой точки, поскольку авторы и министерство долго не могли прийти к взаимопониманию. Проектом удалось заинтересовать главу Научно-исследовательского института № 4 Министерства обороны (НИИ-4 МО) Алексея Нестеренко — тот отнесся к затее с благосклонностью, и в том же 1946 году группа Тихонравова перебралась к нему под крыло.

Сначала работы над "ВР-190" шли по основному целевому назначению — обеспечению вертикального ракетного полета пилотов в верхние слои атмосферы. Однако вскоре вокруг проекта сложилась неблагоприятная обстановка, потому что он не соответствовал общей тематике института. Дело доходило до жалоб правительству. Даже Сергей Королев высказывался в кулуарах против "ВР-190". Учитывая ситуацию, руководство НИИ-4 поменяло направленность проекта: он получил название "Ракетный зонд" и с 1947 года был нацелен на изучение парашютных систем спасения отработавших ступеней и их головных частей в процессе испытаний. После принятия этих поправок проект получил положительную оценку НИИ-88, подписанную Королевым. Но сам Тихонравов потерял интерес к проекту и устранился от работ.

Отказ Сергея Королева поддержать "ВР-190" легко объясним. Главный конструктор терпеть не мог прожектерства и понимал, что до тех пор, пока баллистические ракеты не поставлены на поточное производство, планировать пилотируемый суборбитальный полет преждевременно. Кроме того, грузоподъемность "А-4" (и, значит, "ВР-190") не соответствовала амбициозной программе экспериментов. Время пилотируемых ракет пришло позже — когда сам Королев с коллегами взялся за реализацию проекта, получившего обозначение "Р-5".

Штаты НИИ-88 и подчиненного Королеву отдела № 3 очень быстро росли. К началу 1950 года в отделе трудилось уже 278 человек, а фронт работ резко расширился. Поэтому 26 апреля 1950 года было создано Особое конструкторское бюро № 1 (ОКБ-1). Одной из первых задач, поставленных перед его сотрудниками, стала разработка стратегической ракеты для доставки атомного заряда на расстояние свыше 1000 км. Немецкая компоновка, реализованная в ракетах "А-4", "Р-1" и "Р-2", не подходила для такого "изделия", и ее пришлось пересмотреть. В 1953 году, перед началом полигонных запусков, в филиале № 2 НИИ-88, расположенном в комплексе новых зданий под Загорском, провели огневые стендовые испытания с целью определения реальных температур компонентов топлива в баках ракеты, проверки двигательных систем, отработки циклограммы запуска. Впоследствии огневые испытания ("прожиги") узлов и элементов новых ракет в полном сборе на стенде стали обязательными.

Первый этап запусков ракеты "Р-5" на полигоне Капустин Яр был проведен весной 1953 года. Всего было испытано в полете 8 ракет: на дальность 270, 550 и 1200 км. Они были признаны успешными. Затем ОКБ-1 переориентировалось на модификацию "Р-5" — ракету "Р-5М". Дело в том, что 12 августа 1953 года в Семипалатинске было проведено успешное испытание первого отечественного термоядерного заряда РДС-6с мощностью 400 килотонн в тротиловом эквиваленте. Советским атомщикам удалось создать заряд сравнительно небольших размеров и массой примерно 1 т. Теперь предстояло под этот заряд построить баллистическую ракету.

Коллектив ОКБ-1 блестяще справился с задачей модернизации "Р-5". При этом был выдержан очень жесткий срок заводской отработки ракеты "Р-5М" — в течение 1954 года. Второго февраля 1956 года новые возможности ракеты подтвердил контрольный запуск "Р-5М", завершивший длительный цикл испытаний.

Впервые в мире баллистическая ракета пронесла через космос атомную боеголовку. Преодолев положенные 1200 км, боеголовка дошла до земли в районе Аральских Каракумов. Сработал ударный взрыватель, и чудовищный взрыв открыл ракетно-ядерную эру в истории человечества. Мощность заряда составила более 80 килотонн в тротиловом эквиваленте. Никаких официальных публикаций по поводу этого исторического события не последовало. Разведка США в то время не имела средств обнаружения ракетных пусков, поэтому факт взрыва был отмечен как очередное наземное испытание атомного оружия.

На середину 1950-х годов "Р-5М" была лучшей баллистической ракетой. И на ее основе в ОКБ-1 быстро возникли проекты геофизических носителей, нацеленных на дальнейшее изучение верхних слоев атмосферы, околоземного пространства и аспектов космического полета по суборбитальной траектории до высоты порядка 500 км. С "Р-5М" Сергей Королев связывал свои планы по запуску космонавта — и уже не подопытной собаки, а человека.

Еще шли полным ходом испытания "Р-5М", а в июне 1955 года Королев подготовил отчет о своей научной деятельности, в котором как бы мимоходом упомянул о реальности создания "ракетного корабля для полетов человека на большие высоты и для исследования межпланетного пространства". В апреле 1956 года он составил отдельную записку, озаглавленную "Ближайшие задачи по изучению космоса", в которой вполне уверенно рассматривал варианты использования ракеты "Р-5А" для обеспечения полета человека в капсуле или на ракетоплане. Однако "пятерке" так и не суждено было стать ракетой-носителем для пилотируемого корабля — ей на смену пришла новая баллистическая ракета "Р-7".