ГЛАВА I
КОСМИЧЕСКИЙ УДАР

История космонавтики началась в 1903 году, когда калужский учитель Константин Эдуардович Циолковский опубликовал работу «Исследование мировых пространств реактивными приборами». В ней он разобрал существовавшие на тот момент проекты достижения космических высот и скоростей (аэростат, гигантская пушка) и показал, что на современном этапе существует только одно техническое средство для этого: ракеты на жидком топливе. Примечательно, что в то время работа осталась совершенно незамеченной научным сообществом. В 1911 и 1914 годах Циолковский опубликовал дополнительные главы, в которых рассмотрел аспекты космического полета более подробно, уделив внимание проблемам управления ракетой и системам жизнеобеспечения ее экипажа. На калужанина обратили внимание популяризаторы, в том числе знаменитый Яков Перельман, рассказавший публике о пророческих разработках Королева. Однако и их усилия не увенчались успехом — космонавтика по-прежнему интересовала только фантастов.

В схожей ситуации оказался и французский авиаинженер Робер Эсно-Пельтри, который независимо от Циолковского пришел к схожим выводам о технической возможности полета в космос. В 1912 году француз посетил Санкт-Петербург, где вел переговоры о постройке завода по производству самолетов и попутно прочитал лекцию о звездоплавании. И опять же, мало кто из специалистов придал выкладкам Эсно-Пельтри хоть какое-то значение.

В 1914 году в космонавтику пришел американский инженер Роберт Годдард, зарегистрировавший патенты на конструкцию многоступенчатой ракеты и двигателя с двухкомпонентным жидким топливом. Став профессором, Годдард начал активно продвигать идею ракетостроения, однако его попытки заручиться поддержкой военных кругов результата не дали, а сам он был скомпрометирован назойливыми журналистами, приписывавшими ему амбициозные планы завоевания Луны. Дискредитации Годдарда способствовало еще и то, что он воспринимал ракетостроение как свою личную вотчину, не терпел конкурентов и создал сложную для понимания теоретическую базу. Тем не менее именно ему удалось запустить первую в истории ракету на жидком топливе — произошло это 16 марта 1926 года.

Отношение к космонавтике резко изменилось лишь после того, как в 1923 году вышла книга «Ракета в межпланетное пространство» («Die Rakete zu den Planetenraeumen») немецкого ученого Германа Оберта. В отличие от других основоположников Оберт занимался вопросами ракетостроения и межпланетных полетов с ранней юности, и в 1912 году, в возрасте восемнадцати лет, сконструировал ракету на жидком топливе, схема которой используется в космических разработках до сих пор. Книга Германа Оберта выгодно отличалась от других работ тем, что в ней были даны реальные чертежи небольших ракет и приводилось предварительное технико-экономическое обоснование. Благодаря немецкому ученому прогрессивные инженеры и промышленники могли воочию убедиться, что фантастика может быть воплощена в металле. В Германии возник своего рода ракетный бум: у энтузиастов космонавтики появились богатые спонсоры, было учреждено Общество межпланетных путешествий (Verein fuer Raumschiffahrt). Волна ажиотажа докатилась и до Советской России — тут-то и вспомнили, что у нас тоже есть свой основоположник, благо Герман Оберт легко признал приоритет Циолковского.

С 1923 года калужский учитель стал суперавторитетом новой научной отрасли — по крайней мере для советских и европейских ракетчиков. Именно идеи Циолковского послужили основой для работ рижского инженера Фридриха Цандера, мечтавшего долететь до Марса и создавшего проект межпланетного ракетоплана. В свою очередь Цандер привел в космонавтику молодого авиаконструктора Сергея Королева, которому предстояло превратить теорию в практику.

И все же в первой половине XX века лидером в ракетостроении была Германия. Тому есть несколько причин. В первую очередь сказалось влияние Германа Оберта, который не только занимался теоретическими изысканиями, но и весьма деятельно пытался построить одну из своих ракет. Одновременно идею космической экспансии подхватил инициативный немецкий авиатор Макс Валье, увлекшийся конструированием пороховых ракетных ускорителей для аэропланов, автомобилей и дрезин. Его опыты, поставленные на широкую ногу, вызывали неизменный восторг у публики, что немало способствовало дальнейшей популяризации космонавтики. Вторая причина лидерства немцев — политическая: по условиям мирного договора, заключенного после окончания Первой мировой войны, Германия не могла иметь полноценную армию, отдельные виды вооружений (авиация, танки, тяжелая и противотанковая артиллерия) были ей прямо запрещены, а вот о ракетах, к перспективам которых военные эксперты относились скептически, в договоре упомянуть забыли. И наконец, третья причина: в среде сторонников межпланетных полетов нашелся достаточно амбициозный, циничный и талантливый молодой инженер, который взялся создать ракету для новой тайной армии. Звали этого человека Вернер фон Браун, и он действительно перевернул мир.

Что же изобрел фон Браун? Почему остальные ракетчики, включая Роберта Годдарда и Сергея Королева, отстали от него на пару десятилетий? Объяснение простое: он нашел изящное решение ключевой технической проблемы. Все пионеры ракетостроения начинали с двигателей, в которых применялась вытеснительная подача топлива, то есть компоненты горючего нагнетались в камеру сгорания за счет собственного давления или под действием сжатого азота. Таким был и кислородно-спиртовой двигатель ракеты «А-1» («Aggregat-1»), которую команда Вернера фон Брауна начала проектировать в 1932 году, то есть еще до прихода гитлеровцев к власти в Германии. Затем появились схожие проекты «А-2» и «А-3». Но вытеснительная система имеет предел по давлению, что накладывает серьезные ограничения на тягу, ведь чем ниже давление в камере сгорания, тем меньше эффективность сгорания и развиваемая мощность. Из-за этого ни Роберту Годдарду в США, ни Сергею Королеву в СССР не удалось построить двигатель, который смог бы обеспечить ускорение, достаточное для подъема ракеты на космическую высоту. В проекте «А-4», над которым команда Вернера фон Брауна начала работу летом 1936 года, вытеснительная подача была заменена турбонасосным агрегатом (специалисты обычно сокращают термин до аббревиатуры ТНА). О необходимости создания насоса для нагнетания компонентов топлива Роберт Годдард писал еще в 1914 году, однако и через двадцать лет дело почти не сдвинулось с мертвой точки. Казалось, что приемлемого технического решения нет, ведь такой агрегат мало того что должен был нагнетать под давлением в 20 атмосфер горючее и окислитель, имеющие разную температуру кипения, прокачивая 190 литров в секунду, но и разгоняться за 6 секунд, сразу выходя на рабочую мощность. Когда Вернер фон Браун излагал свои требования персоналу завода, выпускающего насосы, он ожидал возражений и споров. Но выяснилось, что требуемый турбоагрегат напоминает один из видов центробежного пожарного насоса. Кроме того, в конструкции двигателя для «А-4» было применено еще одно революционное решение: разработчики снабдили ТНА особым источником энергии — парогазом, получаемым в результате химической реакции смешивания перекиси водорода и перманганата калия. Соединение турбонасосного агрегата с парогазогенератором и стало тем прорывом, который сделал реальностью проект тяжелой баллистической ракеты «А-4».

Тем не менее Вернеру фон Брауну понадобилось еще восемь лет, чтобы довести конструкцию до ума. Испытания полноразмерной ракеты начались на полигоне Пенемюнде летом 1942 года, когда Вторая мировая война была в самом разгаре и становилось очевидным, что союзники по антигитлеровской коалиции постепенно берут верх. Первые старты принесли разочарование, и только третий испытательный запуск 3 октября 1942 года завершился успехом: «А-4» пролетела 190 км, развив скорость свыше 1300 м/с и поднявшись на фантастическую по тем временам высоту в 48 км. Вернер фон Браун, позиции которого были шаткими из-за провалов, велел установить на полигоне памятный камень, «свалившийся с его души».

Однако неудачи продолжали преследовать ракетную программу Третьего рейха: ракеты взрывались на старте, отклонялись от курса, разрушались при снижении, их двигатели отключались раньше срока и тому подобное. Лишь упорство генерала Вальтера Дорнбергера, который осуществлял административное руководство исследовательским центром Пенемюнде, позволило отправить модель в серийное производство, а затем поставить ее на вооружение: ракеты, которые могли бы служить изучению околоземного пространства, были нацелены на уничтожение людей. Восьмого сентября 1944 года первая «А-4» долетела до Лондона и взорвалась в предместье Чизвик, убив троих и тяжело ранив десяток человек. Это была печально известная ракета «Фау-2».

Во время Второй мировой войны немецкая инженерная мысль породила множество удивительных проектов, которые вполне могли изменить ход истории, будь у нацистов чуть больше времени. Причем все эти разработки были в основном направлены против западных держав, что не вызывает вопросов: на фронте борьбы с Советским Союзом куда важнее были танки, артиллерия, пехота, а противостояние с Великобританией и США до июня 1944 года оставалось дистанционным. Союзники по антигитлеровской коалиции активно пользовались доктриной итальянского генерала Джулио Дуэ, который еще в 1909 году предсказал, что в грядущих войнах авиация будет иметь прежде всего стратегическое значение. Ковровые бомбардировки стали обычным делом, разрушались города и промышленные объекты, и Германия вынужденно закапывалась под землю, создавая там огромные крепости, поскольку не могла ответить адекватным воздушным «террором». Вот почему «А-4» вызвала энтузиазм Адольфа Гитлера, который увидел в ней средство для нанесения ударов по Великобритании и в перспективе — по США. Он всерьез полагал, что такие атаки могут изменить отношение рядовых англичан и американцев к реалиям войны, стать толчком к переговорам о совместных действиях против коммунистов.

Министр пропаганды Йозеф Геббельс превратил идею ракетных ударов в настоящий культ. Собственно, именно его министерство и породило емкое устрашающее название — «Оружие возмездия» («Vergelt-ungswaffe», «V-Waffe», «V» — «Фау»). Обозначение «V-1» присвоили самолету-снаряду «Fi-ЮЗ», сконструированному инженером Фрицем Госслау и оснащенному пульсирующим воздушно-реактивным двигателем. Обозначение «У-2» досталось баллистической ракете «А-4» Вернера фон Брауна, а «V-З» — сверхдальнобойной пушке Августа Кондерса, которую сам изобретатель называл «Насосом высокого давления» («Hochdruckspumpe»), поскольку доразгон снаряда в ней осуществлялся подрывами вспомогательных зарядов, размещенных вдоль ствола. Следующие по порядку «Фау» так и не были официально присвоены, хотя можно встретить их произвольное употребление в исторических документах, что создает путаницу.

У каждого из «оружий возмездия» была своя судьба, предопределенная техническими характеристиками. Поскольку воздушно-реактивные двигатели для включения требуют начальной скорости, «У-1» могли взлетать только со специальных направляющих, которые с учетом радиуса действия этих самолетов-снарядов, не превышавшего 240 км, возводились на французском побережье Ла-Манша. В период с июня по сентябрь 1944 года по Англии было выпущено свыше девяти тысяч снарядов — обстрел прекратился лишь после того, как союзникам по антигитлеровской коалиции удалось высадиться во Франции и уничтожить пусковые установки. При этом «V-1» продемонстрировали низкую эффективность: половина была сбита средствами английской противовоздушной обороны, еще четверть не долетела до цели из-за технических дефектов. Баллистические ракеты «У-2» были намного дороже самолетов-снарядов, но их боеспособность оказалась еще ниже, потому что продукция Вернера фон Брауна оставалась «сырой» до конца войны. Подземный завод Миттельверк успел поставить в боевые части 5800 ракет, но в период с сентября 1944 года по март 1945-го удалось запустить только 3000 из них, причем треть не долетела до цели, а половина долетевших из-за высокого рассеивания упала совсем не там, где планировали гитлеровцы. Что касается пушки «V-З», то достоверных сведений о ее использовании не имеется, ведь довести ее до ума так и не получилось. Известно только, что июле 1944 года прототип орудия сделал восемь выстрелов, достигнув дальности стрельбы в 93 км, после чего испытательный образец взорвался.

По окончании войны министр вооружений Альберт Шпеер признал, что ставка на «Оружие возмездия» была стратегической ошибкой. Вместо того чтобы создавать развитую систему противовоздушной обороны, радары и зенитные ракеты, которые могли бы серьезно затруднить работу английской авиации и предотвратить ковровые бомбардировки, Германия тратила колоссальные ресурсы на виды вооружений, которые не давали значимого эффекта. Причем планы простирались куда дальше простых обстрелов Англии, что по тем временам представлялось сущей фантастикой.

Серийная ракета «А-4» имела максимальную дальность 320 км при максимальной высоте полета 90 км. Летом 1944 года подчиненные Вернера фон Брауна провели серию вертикальных запусков, чтобы выяснить причины разрушения ракет при возвращении в атмосферу. Если верить мемуарам Вальтера Дорнбергера, первый такой запуск состоялся на полигоне Хайделагер (Heidelager) в польской Близне, к северу от Кракова. 14 июня 1944 года ракета «А-4» поднялась на высоту около 140 км, преодолев таким образом условную границу космоса. Впоследствии эксперименты были продолжены на специальной стартовой позиции острова Грейфсвальдер-Ойе, которая территориально относилась к центру Пенемюнде. Рекорд высоты полета, установленный в те летние дни баллистическими ракетами, достиг 188 км. То есть в принципе «У-2» уже в то время можно было использовать как геофизические летательные аппараты, изучая высшие слои атмосферы и аспекты ее взаимодействия с внеземным пространством, но, как сообщает тот же Дорнбергер, даже одну ракету сотрудники Пенемюнде не могли «пожертвовать» на научные задачи, чтобы тут же не вызвать пристальное внимание нацистских спецслужб, прежде всего гестапо. У них была одна цель: доставить тонну взрывчатки к вражеским городам за Ла-Маншем. Космический прорыв оборачивался убийственным кошмаром.

Несмотря на то что у союзников по антигитлеровской коалиции ничего подобного не было даже в эскизах, нацисты хотели большего. Дальность полета баллистических ракет было решено увеличить за счет планирования, то есть к баллистической ракете приделали крылья. Кроме того, наличие несущих поверхностей повышало управляемость ракеты на этапе спуска, что после изучения результатов первых запусков оказалось критически важным. Предварительный анализ показал, что наличие коротких крыльев позволит увеличить дальность полета на 160 км, то есть для баллистической ракеты с характеристиками «А-4» расстояние полета повышалось до 480 км.

Хотя траекторию с использованием крыльев предложил и просчитал еще в 1939 году инженер Курт Патт, а соответствующие модели прошли продувку в аэродинамических трубах, Вальтер Дорнбергер в ноябре 1941 года закрыл работы над «Скользящей А-4» («Gleiter А-4»). Однако позднее он вспомнил о ней, и в результате такой вариант ракеты действительно был построен и испытан. В документах модификация получила обозначение «А-4b» («b» от «bastard» — «гибрид»). Конструкторскую документацию на ракету «А-4b» подготовили в начале октября 1944 года, а 24 октября было выдано задание на изготовление пяти образцов для предварительных испытаний.

Состоявшаяся 27 декабря 1944 года первая попытка запуска «А-4b» оказалась неудачной — на высоте 30 м отказала система управления, и ракета упала рядом со стартом. Неудачной была и вторая попытка; лишь третий запуск 24 января 1945 года с острова Грейфсвальдер-Ойе прошел нормально: «гибрид» развил скорость 1200 м/с и поднялся по заданной траектории до высоты 82 км. После выключения двигателя ракета начала беспорядочно кувыркаться. Такое поведение «А-4b» не было неожиданным: разреженная атмосфера сделала управление полетом с помощью крыльев невозможным. Стоило ракете упасть в более плотные слои, она смогла восстановить нормальный режим полета. Но тут подвела прочность — из-за слишком крутого пикирования одна из консолей крыла подломилась, и «А-4b» разрушилась.

Чтобы повысить устойчивость полета ракеты в режиме планирования, проект «гибрида» передали Научно-исследовательскому авиационному институту для детального изучения. В начале 1945 года макет летательного аппарата проходил испытания в аэродинамической трубе института, однако в связи с окончанием войны всякие работы над ним прекратились.

Примечательно, что параллельно с беспилотным «гибридом» разрабатывалась пилотируемая ракета «А-4b» с герметичной кабиной летчика в носовой части. Один из вариантов предназначался для полевых испытаний: на нем собирались установить убирающееся шасси и дополнительный прямоточный воздушно-реактивный двигатель, как у «У-1». Позднее этой модификации присвоили обозначение «А-6», и она рассматривалась в качестве проекта сверхзвукового пилотируемого фоторазведчика, рассчитанного на максимальную скорость 2900 км/ч. Прототип «А-6» должен был взлетать вертикально, как ракета. После отключения ракетного двигателя в работу вступал воздушно-реактивный, и машина продолжала полет в течение 15–20 минут. Приземление предполагалось на взлетно-посадочную полосу при помощи колесного шасси.

Под обозначением «А-7» прорабатывался вариант такого же ракетоплана, но с дельтовидным крылом. Согласно проекту, его радиус действия должен был составить около 800 км, а высота полета — целых 95 км! Этот проект Вернер фон Браун предлагал высшему командованию люфтваффе в качестве сверхзвукового перехватчика, однако его предложение было отвергнуто.

И всё же все эти удивительные проекты резко уступают по фантастичности двухступенчатой ракете «А-9 / А-10», которая должна была перелететь через Атлантический океан и нанести удар по Соединенным Штатам Америки.

Принципиальный недостаток «агрегатов» Вернера фон Брауна состоял в том, что они выполнялись в виде одной ступени, движущейся как единое целое в течение всего полета. При этом движение ракеты состояло из двух совершенно разных этапов — активного, когда работает двигатель, и пассивного, когда ракета летит по инерции, в согласии с законами баллистики. Соответственно, на активном этапе требуются крупногабаритные баки с горючим, что делает ракету достаточно громоздкой, но на пассивном участке они совсем не нужны и даже затрудняют возвращение с космической высоты в атмосферу: корпус «А-4» часто разрушался под резкими аэродинамическими нагрузками, из-за чего при испытаниях случались многочисленные аварии и потери боевых моделей. Конструкторам было ясно, что одноступенчатую ракету нельзя модернизировать на полет свыше 1000 км, — физика не позволяет.

Решение проблемы нашли еще основоположники космонавтики. Роберт Годдард, Константин Циолковский и Герман Оберт расчетами показали, что многоступенчатая ракета будет намного эффективнее, если ее конструкция позволит избавляться от опустевших баков прямо в процессе полета. Однако реализовать такую революционную идею в металле непросто даже сегодня. Как стабилизировать сложную конструкцию под всеми нагрузками? Как обеспечить безаварийное разделение ступеней? Как инициировать запуск двигателей последующих ступеней? Как сохранить точность попадания в цель после всех трансформаций? И еще масса вопросов.

У немецких конструкторов не было задела, на который они могли бы опереться в поиске ответов, и они решили ограничиться двумя ступенями. В качестве первой из них, представлявшей собой стартовый ускоритель, предполагалось использовать большую баллистическую ракету «А-10», в качестве второй — ракетоплан «А-9». Первая ступень обеспечивала вертикальный запуск и скорость 1180 м/с. После выгорания топлива, которое должно было произойти на высоте 24 км, она автоматически отделялась и спускалась на парашюте. В момент отделения включался двигатель второй ступени, который должен был разогнать «А-9» до 2780 м/с, подняв высоту полета до 350 км. Оказавшись в космосе, ракета двигалась бы по баллистической траектории, а при входе в более плотные слои атмосферы вступали в действие аэродинамические рули, и ракета из пикирующего полета переходила в планирование. Весь перелет из Европы в Америку на расстояние 4000 км должен был занять не более 35 минут.

Работа над проектом двухступенчатой системы с космической высотой полета, которую в современной литературе часто называют «Американской ракетой» («Amerika-Rakete»), началась в ноябре 1939 года, когда инженер Людвиг Рот предложил ее первую концепцию, внешне напоминающую одну из ракет Германа Оберта, которую тот описал еще в 1923 году. Кстати, основоположника привлекали к исследованиям в Пенемюнде по проблеме оптимизации деления ракетных агрегатов на ступени — в октябре 1941 года Оберт выпустил соответствующий секретный отчет.

Когда в августе 1941 года Вернер фон Браун и Вальтер Дорнбергер представляли свои достижения Адольфу Гитлеру, среди прочего обсуждался и проект «Американской ракеты». Инженер Вальтер Тиль, который уже совершил одну техническую революцию, создав ракетный двигатель тягой в 25 тонн-сил, предложил под этот проект поэтапную разработку сверхмощного двигателя для ступени «А-10» тягой в 200 тонн-сил! Для сравнения — на такую мощность советские конструкторы смогли выйти только в начале 1980-х годов. А Тиль обещал сделать двигатель до конца 1944 года.

Грандиозный проект так и не вышел за стадию эскизного проектирования. Возможно, еще и потому, что англичане, обеспокоенные разведывательными данными о том, будто в Пенемюнде создают небывалое оружие, нанесли упреждающий удар: в ночь с 17 на 18 августа 1943 года немецкий ракетный центр подвергся сокрушающей бомбардировке. В ее ходе были разрушены цеха опытного производства, кислородный завод, жилой городок и лагерь военнопленных, занятых в строительстве. Погибло 735 человек, среди которых оказался и гений ракетного двигателестроения Вальтер Тиль. Без него не могло идти и речи о создании массивной ракеты «А-10».

Тем не менее для нужд проекта в конце 1943 года началось строительство гигантского подземного комплекса под кодовым названием «Земент» («Zement»). В подгорном массиве в районе Гнюндена, что в северо-западной Австрии, было запланировано создать огромный защищенный завод, предназначенный для сборки, подготовки к запуску и обслуживания баллистических ракет, в том числе «А-9 / А-10». При этом само место старта предполагалось разместить в ближайшей долине. Численность персонала объекта «Земент» должна была составить не менее трех тысяч специалистов. Однако после высадки войск союзников по антигитлеровской коалиции в Нормандии подземный комплекс срочно перепрофилировали в нефтеперегонный завод, а затем там развернули производство деталей для двигателей грузовиков и танков, что было куда важнее для рушащейся Германии, чем недостроенная межконтинентальная ракета.

Если рассматривать проект «А-9 / А-10» с чисто военной точки зрения, то боевая эффективность этого монстра, весящего 86 т, расходующего 64 т топлива и доставляющего к цели заряд массой 1 т, представляется сомнительной. Однако нацистское руководство оценивало проекты не с точки зрения экономической целесообразности или боевой эффективности, а с точки зрения политики. По мнению Адольфа Гитлера, сам факт, что Нью-Йорк и другие города США станут достижимыми для германских ракет, оказал бы сильнейшее психологическое воздействие на американцев, которые потребовали бы у своего правительства немедленного выхода из войны. Впрочем, то же самое он говорил и об англичанах…

Позднее Вернер фон Браун, сдавшийся американским войскам вместе с другими специалистами центра Пенемюнде, сообщил о существовании «мирного» варианта проекта «А-9 / А-10». Эта версия подразумевала наличие в компоновке второй ступени ракеты герметичной кабины пилота, убирающегося трехколесного шасси и аэродинамических приспособлений, необходимых для посадки. Летчик, находящийся в ракетоплане «А-9», на высоте 45 км брал управление на себя и переводил ракету в планирующий полет. Приближаясь к месту назначения, он сбрасывал заостренный обтекатель носовой части, выпускал шасси и садился по-самолетному на обычный аэродром.

Но это еще не все. У оказавшегося за океаном Вернера фон Брауна вдруг разыгралась фантазия. Он рассказал американцам о трехступенчатой космической системе «А-9 / А-10 / А-11», в которой новая ракета «А-11» становилась первой разгонной ступенью, а ракетоплан «А-9» выходил бы на низкую орбиту. Он поведал и о четырехступенчатой ракете «А-9 / А-10 / А-11 / А-12». При стартовой массе 3500 т (больше, чем у лунной ракеты «Saturn V», которую построят только в 1960-х годах!) этот монстр должен был выводить на орбиту 10 т полезного груза, причем старт обеспечивала огромная ступень «А-12» с пятьюдесятью (?!) двигателями.

Нет документальных подтверждений, что проекты таких колоссальных ракет когда-либо разрабатывались в Пенемюнде. Скорее всего, они были придуманы Вернером фон Брауном в период, когда американцы решали вопрос, дать ли ему гражданство США или судить как нацистского преступника. От того, сумеют ли фон Браун с коллегами доказать бывшим врагам свою полезность, напрямую зависело благополучие немецких ракетчиков, которые после войны оказались не у дел. Фактически еще в 1945 году сдавшиеся специалисты Пенемюнде предприняли настоящую пропагандистскую кампанию, которая строилась на рекламе будущих возможностей, а не реальных достижений — как и при Гитлере. Таким образом они сумели побудить американцев к активным действиям в ракетостроении и космонавтике, обеспечив себя работой на многие годы вперед.

Однако самое удивительное в другом. Немецкие достижения и проекты в области строительства реактивных аппаратов начали усиленно рекламировать популяризаторы космонавтики в Великобритании, США и СССР. Характерный профиль ракеты «А-4 / V-2» моментально перекочевал из военных журналов в издания для юношества и научно-фантастические книги, превратившись из символа разрушения в один из самых узнаваемых образов грядущей космической экспансии. Жаль только, что история этого образа навеки связана с мучениями и смертью тысяч людей.

Если говорить о космических разработках Третьего рейха, то вне конкуренции среди них стоит проект бомбардировщика-антипода, который предложил австрийский ученый Эйген Зенгер. Даже ранние работы Зенгера показывают: он был абсолютно убежден, что космос покорится не баллистическим ракетам, а многоразовым системам авиационного типа. Таким образом, его вполне можно назвать одним из отцов идеи «Спейс шаттла».

Эйген Зенгер занялся космонавтикой под впечатлением от книги Германа Оберта «Ракета в межпланетное пространство» (напомню, что именно эта книга в 1923 году пробудила интерес к космонавтике в Германии, Австрии и в Советской России). В 1929 году в своей диссертационной работе Зенгер затрагивал самые невероятные вопросы: ракетный самолет, орбитальная станция, межпланетные путешествия посредством химических и электротермических двигателей. Молодой ученый рассматривал даже вопросы замедления времени при движении космических кораблей с околосветовой скоростью! Очевидно, в какой-то момент Зенгер пришел к выводу, что нельзя объять необъятное, и ограничился проблематикой аэродинамики крыла. В таком случае он остался бы безвестным, если бы в весной 1933 года не опубликовал за свой счет монографию «Техника ракетного полета» («Raketenflugtechnik»), которая, возможно, стала первой обоснованной работой о перспективах космической экспансии, сделанной дипломированным специалистом. В отличие от большинства основоположников Зенгер не ограничивался теорией: начиная с апреля 1931 года и в течение пяти лет он усовершенствовал кислороднобензиновый ракетный двигатель, который охлаждался собственным топливом, циркулирующим вокруг камеры сгорания. Время работы двигателя Зенгера, по современным ему представлениям, было просто огромным: некоторые образцы действовали больше 20 минут, а один из них — целых полчаса! Причем венскому ученому удалось выйти на рекордный удельный импульс (параметр, определяющий степень совершенства двигателя и указывающий, сколько секунд способна проработать модель на том или ином топливе при создании одной и той же тяги) в 305 секунд, что было выше даже многих наилучших современных двигателей (310–320 секунд). То есть Эйгена Зенгера вполне можно считать столь же выдающимся конструктором, как Вернер фон Браун или Вальтер Тиль.

Следующим шагом в деятельности венского ученого стала разработка технических требований, предъявляемых к конструкции космического ракетоплана (космоплана). Классическая схема, поддерживаемая основоположниками, предполагала, что такой аппарат должен подниматься вертикально, переходя на большой высоте в горизонтальный полет и развивая при этом скорость за счет использования всего топлива, а далее планируя на границе атмосферы при больших скоростях. Зенгер пришел к аналогичным выводам, но решал проблему как авиаконструктор, высказавшись за наклонный, под углом 30°, старт. Основываясь на собственных экспериментах, он принял длительность работы двигателя равной 20 минутам и рассчитал, что общее время полета составит чуть больше часа. Предложенная им компоновка космоплана напоминала первую схему американского ракетного самолета «Х-1» («Икс-1»), о которой мы поговорим в следующих главах. Примечательно, что уже в 1934 году Зенгер выдвинул идею использования такого аппарата в качестве межконтинентального бомбардировщика. Американские эксперты осознали опасность намерений Зенгера только в 1942 году, когда его работы были переведены на английский язык.

Проект космоплана Эйгена Зенгера встретил положительный отклик верховного командования люфтваффе, которое в 1936 году пригласило ученого в Германию. Ему выделили средства на организацию Научно-исследовательского института техники ракетного полета в Трауэне и поставили задачу сконструировать сверхдальний бомбардировщик. К 1939 году были подготовлены лаборатории, мастерские, испытательные стенды и служебные помещения. Зенгер с небольшой группой высококвалифицированных специалистов, в которую входила математик Ирен Бредт, ставшая впоследствии его женой, приступил к работе над проектом, рассчитанным на десять лет.

Старт космоплана Зенгера должен был происходить с помощью автономной ракетной тележки, движущейся по трехкилометровым рельсам. Затем аппарат отделялся и некоторое время летел по инерции, набирая высоту за счет планирования. В какой-то момент включался ракетный двигатель, который разгонял модель до сверхзвуковой скорости. Далее космоплан выскакивал из атмосферы, совершал полет по баллистической траектории и вновь входил в атмосферу. Но при этом он не скользил вниз, а за счет нарастающей подъемной силы опять набирал высоту, двигаясь как плоский камешек по воде при игре в «блинчики». Таким образом космоплан должен был совершать многократный рикошетирующий маневр по постепенно затухающей волнообразной траектории, что увеличивало дальность полета. Сотрудники института Зенгера полагали, что аэродинамический нагрев корпуса самолета при движении в атмосфере будет снижаться за счет теплоизлучения обшивки в космическом пространстве. Но эта проблема всерьез беспокоила их, и поиск легких жаропрочных материалов, способных защитить аппарат от перегрева, стал одной из главных задач команды Эйгена Зенгера.

Теоретически, писал венский ученый, можно довести скорость аппарата до 6 км/с и поднять его на высоту в 260 км, а это уже космическая орбита. Далее бомбардировщик должен был двигаться по вышеописанной траектории. Девятая нижняя точка лежала бы в 16 800 км от точки старта. Затем космоплан в течение некоторого времени мог оставаться на высоте 40 км, а в 23 000 км от точки старта терял бы высоту и, пролетев еще 500 км — то есть в сумме половину расстояния вокруг Земли, — совершал посадку. При этом скорость приземления составляла всего 140 км/ч, что давало возможность любому аэропорту того времени принять бомбардировщик.

Схема таких полетов была рассчитана довольно точно, хотя и имела некоторые недостатки. К примеру, точка-антипод для любого места старта в Германии оказывалась в районе Австралии и Новой Зеландии — на территории, контролируемой западными союзниками по антигитлеровской коалиции. Кроме того, города-цели не всегда находились там, где того требовал «план полета». Далее, любая бомбардировка должна была производиться с нижней точки траектории, но даже и тогда рассеивание при бомбометании оставалось исключительно большим. Единственным городом в западном полушарии, который при полете из Германии по схеме Зенгера находился бы под нижней точкой траектории, оказывался Нью-Йорк — тогда космоплан направлялся бы в Японию или в ту часть Тихого океана, которая находилась в руках японцев.

Бомбардировщик-антипод, неофициально называемый «Серебряной птицей» («Silbervogel»), обрел свои очертания в 1938 году. Фюзеляж был сильно «зализан» и частично выполнял функции крыла; крылья были короткими и клиновидными. Четыре бака (два — для жидкого кислорода, два — для керосина), расположенные рядом друг с другом, занимали более двух третей длины фюзеляжа, внутри хвостовой части которого находился главный двигатель. Кроме того, на космоплан планировали установить еще два вспомогательных ракетных двигателя, которые размещались по бокам основного. Пилот находился в гермокабине в передней части фюзеляжа. Для приземления по аналогии с самолетами предусматривалось трехстоечное шасси. В центре фюзеляжа был устроен бомбоотсек, вмещавший 10 т обычных бомб при стартовой массе аппарата 100 т. Поскольку космоплан вряд ли повстречал бы достойного противника в ходе полета, оборонительное вооружение не предусматривалось. Модель «Серебряной птицы», изготовленная из нержавеющей стали, была испытана в аэродинамической трубе при сверхзвуковых скоростях.

Проект быстро развивался, но на пути к постройке космоплана возникли почти непреодолимые трудности. По оценкам самого Зенгера, стоимость разработки бомбардировщика-антипода составляла астрономическую суму сумму — три миллиарда фунтов стерлингов! Но куда важнее, что не решены были серьезные технические вопросы: аэродинамической устойчивости, надежности двигателя, теплозащиты, прочности и тому подобные. Все это, как показывает практика, решается при упорном труде с течением времени, но летом 1941 года Адольф Гитлер, полагавший, что война скоро закончится, приказал прекратить финансирование армейских проектов, практическая польза от которых не могла быть получена в течение ближайших шести месяцев, и Эйген Зенгер лишился поддержки. Работа над «Серебряной птицей» некоторое время продолжалась по инерции, но график программы постоянно сдвигался из-за призыва работников на военную службу. Возник острый дефицит таких материалов, как никель, медь и хром, — они пошли на армейские нужды. Летом 1942 года Зенгер оставил свой пост руководителя проекта и занялся инженерной деятельностью. К моменту закрытия институт в Трауэне располагал мощной экспериментальной базой, которая включала стенды для испытания ракетных двигателей, работавших на жидком кислороде и бензине. Предметом особой гордости института был огромный бак для хранения жидкого кислорода емкостью 50 тысяч литров — крупнейший в Германии.

После прекращения работ над космопланом Эйген Зенгер и Ирен Бредт подготовили в 1944 году итоговый секретный отчет «О ракетном двигателе для дальнего бомбардировщика» («Ueber einen Raketenantrib fuer Fembomber»). Помимо сведений о конструкции аппарата, динамике взлета и посадки в нем были подробно описаны физико-химические процессы горения топлива при высоких давлениях и температурах, проанализированы энергетические свойства различных топливных смесей. Но самое главное — впервые в истории научно обосновывались преимущества использования космических систем для нанесения стратегического урона противнику. То есть от общих соображений Германа Оберта и Вернера фон Брауна немецкие ученые переходили к конкретным рекомендациям. Авторы доклада писали: «В заранее рассчитанный момент бомбы сбрасываются с самолета. Аппарат, описывая большую дугу, возвращается на свой аэродром или на другую посадочную площадку, а бомбы, летящие в первоначальном направлении, обрушиваются на цель. <…> Такая тактика делает нападение совершенно не зависящим от времени суток и погоды над целью и лишает неприятеля всякой возможности противодействовать нападению. <…> Соединение из ста ракетных бомбардировщиков способно в течение нескольких дней подвергнуть полному разрушению площади, доходящие до размеров мировых столиц с пригородами, расположенных в любом месте поверхности земного шара».

Фактически перед нами концепция «машины Судного дня», изложенная еще до появления ракетно-ядерного оружия. Если бы Эйгену Зенгеру удалось построить хоть один космоплан и запустить его, то конструктор наверняка попал бы в число военных специалистов и был вывезен из Германии для работы над ракетной программой США. Но закрытие проекта «Серебряная птица» изменило судьбу талантливого ученого: после войны Зенгера дважды арестовывали и интенсивно допрашивали американцы, но каждый раз отпускали, не проявив заметного интереса к антиподному бомбардировщику. Не дожидаясь, когда им займутся советские разведчики, летом 1946 года Эйген Зенгер с группой сослуживцев переехал во Францию по приглашению тамошнего Министерства авиации, где работал над прямоточными воздушно-реактивными двигателями и сверхзвуковыми самолетами. Позднее Зенгер занялся сущей экзотикой — теорией фотонного звездолета, благодаря чему его работы стали известны фантастам. К примеру, братья Аркадий и Борис Стругацкие даже ввели в свои тексты единицу «зенгер», характеризующую тягу фотонного двигателя. Больше того, расчеты венского ученого использовались при проектировании многих космопланов, включая «Спейс шаттл».

Эйген Зенгер намного опередил свое время, и его проекты, как и в случае других основоположников, были далеки от реализации. Однако идеи оказались востребованы — в эпоху, когда реактивное движение наконец-то позволило человечеству вырваться за пределы земной атмосферы.