Жизнь тоталитарных обществ определяет идеология, как правило, созданная вождями, которые всё знают и всегда правы. Следствием этого является разделение ценностей человечества и самого человечества на две категории: своих и чужих, правильных и неправильных. В реальную политику эту дихотомию ввели большевики-ленинцы, разделившие мир на антагонистические классы, а мировую культуру — на хорошую и плохую, полезную и вредную, свою и вражескую. Первую надлежало лелеять и развивать, вторую — душить и уничтожать. Разделение русской и мировой культуры на «прогрессивную» (угодную большевикам) и «реакционную» (буржуазно-черносотенно-клерикальную) провел В. И. Ленин в своей работе «Критические заметки по национальному вопросу». В ней он признал дореволюционную русскую культуру враждебной большевизму и заявил: «Наше дело — бороться с господствующей, черносотенной и буржуазной культурой великороссов». А значит, со всей мировой «непролетарской» культурой. Эту идею культурной сегрегации позаимствовали нацисты, у которых, по словам Л. Д. Троцкого, «все заимствовано и подражательно.

Муссолини совершал плагиат у большевиков. Гитлер подражал большевикам и Муссолини». Только в основе большевистской сегрегации лежал классовый принцип, а в основе нацистской — расовый. И нацисты придали идее новое содержание, заменив абстрактные классовые критерии конкретными (в том числе финансовыми) интересами германской нации. Хотя началось все с идеологии.

30 января 1933 года Адольф Гитлер стал рейхсканцлером, а с 10 мая на площадях немецких городов запылали костры из тысяч книг. Эта невиданная в цивилизованном мире акция ознаменовала собой рождение «культурной политики» новой Германии, призванной очистить «арийскую расу» от тлетворного влияния «неполноценных» народов и отделить «арийскую» культуру от «вражеской». Кроме публичного сожжения книг была проведена чистка немецких библиотек, откуда в спецхраны тоннами изымалась всяческая «крамола». Покончив с литературой, власти рейха взялись за изобразительное искусство. Все модернистские течения в искусстве начала XX века — кубизм, фовизм, экспрессионизм, сюрреализм, «новая вещественность». Баухауз и прочие — были признаны антигерманскими, «жидо-большевистскими», опасными для германской нации и всей «арийской расы». В средствах массовой информации такие произведения преподносились как непонятные народу «отрыжки больного сознания» их творцов. Не принимались также предтечи модернизма — импрессионизм и постимпрессионизм.

Все эти художественные явления Гитлер назвал «дегенеративным искусством», а ведомство Геббельса принялось травить их творцов и приверженцев. Остракизму и поношению подверглись Эрнст Барлах, Макс Бекман, Жорж Грос, Отто Дикс, Василий Кандинский, Пауль Клее, Оскар Кокошка, Кете Кольвиц, Ловис Коринт, Эль Лисицкий, Франц Марк, Пит Мондриан, Эмиль Нольде, Макс Пехштайн, Марк Шагал, Макс Эрнст, Алексей Явленский и другие классики модернизма. Помимо художников в «дегенеративные» записали композиторов Арнольда Шёнберга, Пауля Хиндемита, Белу Бартока, Эрнста Кшенека, Виктора Ульмана, Эрвина Шульхофа, Павла Хааса, Ханса Краса, писателей Курта Хиллера, Георга Гейма, Ульриха Бехера и других. Травля была направлена в первую очередь против творцов «крамолы», живших в Германии. Художников шельмовали в прессе, им было запрещено выставляться и заниматься живописью. Третировали их семьи, а в школах дети нацистов избивали их детей. Репрессии были жесткими. Кто-то из мастеров «вражеского» искусства сумел эмигрировать; кто-то, затравленный, покончил жизнь самоубийством; несколько человек прекратили заниматься живописью и умерли в нищете. А многие из тех, кто выжил, не смогли после войны вернуть себе былую славу. Досталось и старым мастерам. Гениального Рембрандта за то, что он писал картины на еврейские темы, окрестили «художником гетто», а над шедевром Лукаса Кранаха Старшего «Юдифь с головой Олоферна» устроили публичный суд за «антиарийский сюжет».

С марта 1933 года по всей Германии стали проходить окружные выставки «дегенеративного искусства», первая из которых состоялась в Мангейме. А потом власти решили придать «народному порыву» имперский размах. В 1936 году они устроили чистку немецких музеев «от всякой швали», противной «германскому духу». В этой вакханалии был разгромлен лучший в Германии (и один из лучших в Европе) музей современного искусства Folkwang в Эссене. Была также уничтожена богатая коллекция современного искусства во Дворце кронпринцев в Берлине. В короткие сроки из полутора сотен музеев и частных галерей было изъято около 16 тыс. «крамольных» произведений 1400 художников и скульпторов. Нацистское руководство решило устроить из них грандиозную выставку «вырождающегося искусства», призванную навсегда дискредитировать культуру авангарда и внушить немцам «рвотное отвращение» к ней. Курировал проект министр народного просвещения и пропаганды Йозеф Геббельс, а воплощал президент Имперской палаты изобразительных искусств Адольф Циглер. Для выставки под названием «Дегенеративное искусство» (Entartete Kunst) было отобрано 650 работ современных мастеров, конфискованных в 32 музеях Германии. Выставка открылась 19 июля 1937 года в галереях архитектурного комплекса в мюнхенском парке Хофгартен — через день после открытия Большой немецкой художественной выставки в мюнхенском Доме немецкого искусства. Обе выставки посетили высшие руководители рейха, чтобы охаять одну и одобрить другую. Пояснения Гитлеру давал лично Геббельс.

Открывая «дегенеративную» выставку, лейб-цензор по изобразительному искусству А. Циглер изрек: «Это — порождения безумия, вырождения и импотенции. Все, что представлено на выставке, вызывает у нас гнев и отвращение». А чтобы вызвать такие же ощущения у публики, экспонаты были развешаны и расставлены в совершенно неподходящих для этого тесных помещениях, скученно, а стены украшали вырванные из контекста высказывания авангардистов и издевательские реплики организаторов действа. «Посмотрите, как большевистские агенты в искусстве пытались развращать наших сыновей и дочерей», — говорилось о работах мастеров русского авангарда. Пикассо геббельсовские острословы обозвали «диверсантом от искусства», а ихмпрессионистов и постимпрессионистов объявили «дегенератами и развратителями сознания», коих надо «повесить рядом с их картинами». Шедевры Моне, Ренуара, Ван Гога, Гогена сопровождались табличками: «Так душевнобольной видит природу», а про работы Либермана газеты вопрошали: «И это музейные крысы называют немецким искусством?!» Дополняли экспозицию фотографии калек и душевнобольных, корчащих гримасы, что должно было усилить «гнев и отвращение» посетителей.

Казалось, устроители шабаша предусмотрели всё. Но вышел казус: выставку «дегенеративного искусства», функционировавшую до 1941 года, посмотрели около трех миллионов зрителей (этот рекорд был побит лишь в 2000-х годах), а выставку «правильного» немецкого искусства — около 420 тысяч. Из Мюнхена «дегенеративная» экспозиция отправилась в Берлин, потом в Вену, Зальцбург, Лейпциг, Дюссельдорф, Гамбург, Франкфурт-на-Майне, побывав в 12 городах. По пути добавлялись новые экспонаты (в Берлине их было уже 736), но всюду наблюдалось одно и то же: народ ломился на выставку, которая не столько дискредитировала модернистское искусство, сколько рекламировала его. Такой интерес к «больному» явлению насторожил власти. Сначала они свернули рекламу выставки, а взбешенный Циглер, получив нагоняй от фюрера, решил уничтожить лежавшие на его складах творения «дегенератов». В 939 году 1004 «крамольные» картины и скульптуры, 3825 рисунков и гравюр были свезены во двор берлинской пожарной команды и сожжены — к счастью, не все.

Кампания по борьбе с «дегенеративным искусством» была шумной, но бесполезной. Между тем среди нацистской верхушки были циничные люди с меркантильным отношением к жизни. Алчные и коррумпированные, они тайком собирали и продавали «вражеское» искусство, что спасло от гибели многие шедевры, которые потом оказались в разных странах. И первым среди этих людей был Герман Геринг, мечтавший собрать (и специфическим способом собравший) выдающуюся коллекцию живописи, где были бы не только шедевры старых мастеров, но и работы импрессионистов и модернистов, поклонницами которых была его покойная жена шведская баронесса Карин фон Кантцов и его вторая жена Эмми Зоннеман. Формировать свою коллекцию Геринг начал на гребне борьбы с «дегенеративным искусством», посещая склады конфискованных картин и отбирая понравившиеся ему вещи. Так в его роскошном охотничьем имении Каринхалле, где центр парка украшала бронзовая скульптура Франца фон Штука «Сражающаяся амазонка» (1897), появилось много модернистских картин. Что-то хозяевам имения было нужно, а от чего-то они были не прочь избавиться. Геринг связался с дельцами антикварного рынка и попросил их продать излишки, желательно за валюту, в случае чего гарантируя свое покровительство. Стороны ударили по рукам. Дельцы стали продавать излишки коллекции Геринга через Швейцарию, а он получал за них деньги. Кому другому такие штучки не сошли бы рук, но Геринг, курировавший военную экономику, был вторым человеком в рейхе и мог ничего не опасаться.

Но в начале 1938 года Каринхалле посетил фюрер Германского трудового фронта Роберт Лей. Роскошь имения поразила его. А увидев картины «дегенератов», он поинтересовался, зачем они Герингу. На что Большой Герман улыбнулся и, похлопав гостя по плечу, сказал: «Роберт, дружище, дегенеративное искусство — это хороший бизнес». Роскошная жизнь Геринга и его увлечения стали предметом пересудов, и, чтобы перевести стрелки, Геринг и поддержавший его министр финансов рейха Иоганн Людвиг фон Крозиг предложили Гитлеру организовать распродажу на государственном уровне конфискованных произведений «дегенеративного искусства», а вырученную валюту пустить на закупки продовольствия и сырья, необходимого для военной промышленности. Ведь если советское руководство на рубеже 1920-30-х годов за счет распродажи культурного наследия царской России финансировало индустриализацию (аукционы проходили в Германии), то почему бы германскому руководству за счет продажи произведений «дегенеративного искусства» не финансировать будущую войну? Простой расчет. К тому времени было конфисковано более 16 тыс. предметов «дегенеративного искусства», стоимость которых на мировом арт-рынке доходила до 12–15 тыс. швейцарских франков за единицу (а иногда и больше). При средней цене одной вещи в 7 тыс. франков от продажи конфискованных произведений можно было выручить 112 млн швейцарских франков. При золотом паритете в 0,290 граммов золота за швейцарский франк это было эквивалентно 32,5 тонны золота, тогда как золотой запас рейха в начале 1938 года составлял 15,1 тонны. Арифметика убедительная. Гитлер идею одобрил, и делу был придан особый статус.

Для полной конфискации предметов «дегенеративного искусства» 31 мая 1938 года был издан специальный закон, который обязывал всех граждан рейха сдавать «идеологически вредные» произведения. Был обнародован список «вредных» художников, и законопослушные немцы понесли в закрома государства все, что у них было крамольного. В отдельных случаях за сданные картины давали небольшие деньги, но евреям не платили ничего. Эта кампания привела к усилению давления на немецких евреев, а ключевую роль в преследовании, ограблении и депортации еврейского населения играло Имперское министерство финансов, где существовал специальный отдел по делам евреев. В октябре 1934 года была принята поправка к законодательству о налогообложении, где подчеркивалось, что «налоговые законы должны создаваться исходя из национал-социалистского мировоззрения». Это означало, что евреи были вынесены в отдельную категорию налогоплательщиков. С февраля 1933 года до вердикта об «окончательном решении еврейского вопроса» на Ван-зейском совещании в январе 1942 года в рейхе было принято более 80 законов, подзаконных актов и директив об ограничении или лишении политических и имущественных прав евреев, чье имущество изымалось в казну. В 1937 году в Германии был взят под нацистский контроль весь еврейский бизнес. 26 апреля 1938 года появился Закон о взятии на учет всей еврейской собственности. А после «хрустальной ночи» 9/10 ноября 1938 года немецкие евреи были лишены всего. В апреле 1939 года вышел Закон о конфискации всех ценностей, принадлежащих евреям. По нему 628 художественных галерей и антикварных магазинов, принадлежавших немецким евреям, были ликвидированы, а еврейская собственность экспроприирована. Нацисты присваивали принадлежавшие евреям деньги, движимое и недвижимое имущество, произведения искусства, драгоценности. Даже когда евреи покидали страну, их заставляли отдавать часть своего состояния в качестве «налога на бегство» (Reichsfluchtsteuer). В начале Второй мировой войны он составлял 96 % всего имущества, а с 1941 года каждый житель Германии еврейского происхождения при пересечении границы автоматически терял все свое имущество.

Нацисты изъяли у немецких евреев десятки тысяч произведений изобразительного искусства конца XIX — первой трети XX века с целью продажи за валюту. Основным хранилищем работ стал старинный замок Шёнхаузен. А вторым по вместимости спецхраном были подвалы Имперского министерства пропаганды — ведомства Геббельса, который одной рукой клеймил «дегенеративное искусство», а другой собирал и продавал творения его мастеров. Спешно была подобрана команда арт-дилеров. В нее вошли Бернхард Бёмер, Карл Бухгольц, Хильдебранд Гурлитт и Фердинанд Меллер, которые уже весной 1938 года организовали в Швейцарии аукцион, где было выставлено 125 работ модернистов. Проданы были не все, да и те за относительно небольшие деньги (до девяти тысяч франков), потому что многие коллекционеры и крупные музеи отказались от участия в аукционе из морально-этических соображений, понимая, что выставленные лоты незаконно конфискованы у владельцев. Тем не менее около полумиллиона золотых швейцарских франков гитлеровская казна получила. И процесс пошел.

Торговцы произведениями искусства — арт-дилеры или маршаны — люди алчные. Найти шедевр искусства и продать — смысл их жизни. Поэтому, когда где-то у кого-то есть десятки тысяч художественных шедевров, продавец непременно найдется и происхождение вещей волновать его не будет. Так было и в случае с «дегенеративным искусством». Угрызениями совести маршаны мучились недолго, и начались массовые продажи. В Германии властями была организована сеть антикварных магазинов, где за валюту можно было купить любую вещь. Продавались конфискованные произведения и на аукционах в Дрездене, Гамбурге, Франкфурте-на-Майне, а также в других городах. За границей торги сначала шли через Швейцарию, где местные антикварные фирмы распродавали, а ломбарды и банки брали под невозвратный залог поступавшие из Германии произведения «вырождающегося» искусства, выдавая за них валюту. Потом потоки «дегенеративного искусства» потекли из Германии в Швецию. А после прихода к власти в Испании в 1939 году каудильо Франсиско Франко в Мадриде были созданы германо-испанские институты, которые торговали вывезенным из рейха художественным товаром на Пиренеях, а потом стали вывозить его под нейтральным испанским флагом в Южную и Северную Америку. Нынешние собрания импрессионистов, постимпрессионистов и модернистов в музеях и частных коллекциях Бразилии, Аргентины, Уругвая, Чили и Парагвая имеют германские корни. Многие частные собрания США перед Второй мировой войной и во время войны пополнялись через американские антикварные фирмы, торговавшие награбленным добром, полученным из Испании. Нацистские эмиссары продавали произведения искусства в Турции, Иране, Северной Африке. А когда к делу подключились старейшие английские аукционные дома Christie's и Sotheby’s, процесс принял планетарный масштаб, хотя потом эти респектабельные фирмы свое участие в сбыте награбленных сокровищ отрицали.

С весны 1938 года торговля произведениями «дегенеративного искусства» стала приносить Германии стабильный валютный доход, который шел на нужды военной индустрии. До конца войны были реализованы почти все конфискованные запасы, за что рейх получил десятки тонн золота в валютном эквиваленте. В современной Германии уцелело немногое. Некоторые из уцелевших картин выставлены ныне в восстановленном в Эссене музее Folkwang. Директор музея Хартвиг Фишер и его сотрудники пытаются хотя бы частично реконструировать экспозицию, которая была до разгрома музея нацистами и последующей распродажи его шедевров. Но это трудно. Ведь старый Folkwang был уникальным по дизайну и коллекциям художественным музеем. Американский коллекционер и соучредитель Музея современного искусства в Нью-Йорке Пол Джей Сакс назвал его «прекраснейшим музеем мира». Он был уничтожен, остались лишь осколки, зато казна рейха пополнилась валютными миллионами.