Как известно, последними словами Ельцина, обращенными к преемнику на выходе из Кремля, стало наставление: "Берегите Россию!" Не знаю, как долго Борис Николаевич придумывал эту фразу, которая, по его мнению, должна была стать исторической, но если бы рядом оказался опытный суфлер, то он бы старого актера непременно поправил. На самом деле куда уместнее было бы сказать: "Спасайте Россию!"

На роль спасителя история предложила России Владимира Владимировича Путина. Насчет того, насколько успешно он справился с этой ролью, есть две взаимоисключающие версии.

Версия праволиберальной, да и коммунистической оппозиции — Путин с треском провалился и даже ухудшил ситуацию, проведя наступление на основные свободы и права российских граждан. Пенсионная реформа окончилась полным крахом, нарастающим коллапсом пенсионной системы. Не удалось создать работающие схемы государственного медицинского страхования, льготного лекарственного обеспечения. Реформа ЖКХ провалилась: реформаторы ограничились повышением тарифов на коммунальные услуги, не обеспечив модернизации ЖКХ и повышения качества услуг. Провалились или окончились ничем судебная реформа, реформа местного самоуправления, военная реформа. Достижения в области экономики оказались сомнительны либо неустойчивы. Все эти тезисы взяты из либеральных СМИ.

Версия "Единой России" — роль спасителя России Путин сыграл не просто достойно, а с блеском. Тут даже цитировать ничего не буду, просто перечитайте предыдущий абзац, поменяв везде минусы на плюсы. Разве что добавьте сюда устойчивый рост ВВП и завораживающие слова "нанотехнологии".

Попробую предложить свою версию. Она почти наверняка не понравится ни одной из сторон, но что делать.

У Путина, как у преемника, нашлось, на мой взгляд, несколько качеств, от которых Россия давно отвыкла. Прежде всего, он оказался первым за очень долгое время в истории страны правителем, который не стремился к власти.

Для Ельцина завоеванный им Кремль был конечной остановкой, поскольку власть и являлась для него главным смыслом жизни. Далее все основные заботы Бориса Николаевича сводились к тому, чтобы эту власть удержать. Для Путина власть никогда не служила самоцелью, а лишь инструментом, с помощью которого можно попробовать в стране кое-что исправить.

В этом лично для меня изначальный и несомненный плюс Владимира Путина.

Появление нового президента на вершине властной пирамиды поначалу во многом напоминало его питерскую эпопею. Положение Путина в качестве заместителя при Собчаке и положение Путина-премьера при Ельцине весьма схожи; разница лишь в масштабах решавшихся им вопросов. И там, и тут Владимир Владимирович оказался вторым номером при ярком публичном политике, который куда больше был озабочен своей популярностью и местом в истории, чем конкретными, текущими делами. Именно Путин, без всякого посягательства на роль первого лица, взял на себя реальное управление делами. Сначала в Питере, а затем и во всей России.

В силу своего характера он не создавал даже видимости второго центра власти, как это случалось в последние годы премьерства Черномырдина и уж тем более после назначения премьером "политического тяжеловеса" Примакова.

На посту премьера Путин оказался эффективен, решителен, но не ярок. И это была первая причина, которая побудила ревнивого Ельцина обратить свое внимание на Владимира Владимировича.

Еще важнее вторая причина. Можно не сомневаться, что, передавая Путину бразды правления, Борис Ельцин оговорил с преемником гарантии как для себя самого, так и для Семьи, то есть для своих доверенных людей, работавших в непосредственной связке с "Таней и Валей". Ельцин (и это абсолютно в его духе) оговорил для себя даже то, чтобы после отставки за ним сохранился титул не просто "экс-президента России", а "первого президента России". Это, видимо, на тот случай, чтобы будущие историки ненароком не ошиблись.

Ельцин почувствовал, что Путин — единственный политик, которому можно довериться. Очень точно это подметил Рой Медведев:

Есть версия, что по поводу гарантий для Ельцина и Семьи был даже подписан особый документ, который передали на хранение патриарху Алексию II. Выбор понятен, учитывая, что Алексий II — одна из немногих фигур, к которой Ельцин относился с искренним пиететом, а сам Владимир Путин, как известно, человек верующий. Кстати, это еще одна деталь, которая делает его качественно новым преемником в истории послереволюционной России.

Гарантии, данные Ельцину, думаю, оказали немалое и негативное влияние на президентство Путина. И это уже изначальный минус для политика, чья роль заключалась в устранении ошибок предшественника.

Взятые на себя обязательства (кстати, абсолютно антиконституционные) сковывали действия Владимира Путина. Начиная с того, что он не мог себе позволить сказать вслух то, что думает о доставшемся ему наследстве, и заканчивая борьбой с коррупцией. Бичевать продажность, постоянно оглядываясь на Семью, было, конечно, дедом нереальным.

Фактически лишь в самом конце своего президентства Путин начал откровенно высказываться относительно ельцинского периода нашей истории. Из обращения к гражданам России накануне выборов в Думу (2007 год):

Замены, произведенные Путиным в руководстве страны сразу же после его избрания президентом, оказались несущественными, на ключевых постах остались в основном люди из ельцинского окружения. Правда, следует учесть, что на тот момент у преемника не было еще своей команды.

В конце концов Владимир Владимирович пошел по традиционной для каждого российского правителя тропе, то есть окружил себя людьми, которых знал лично (по работе в питерской мэрии или по службе) и которым доверял. Как заметила Людмила Нарусова, "будем считать, что Петербург — это ранчо нашего президента". Ну что же, будем считать.

Есть здесь, однако, и существенное отличие. Всех своих протеже Путин для начала посадил во второй эшелон власти, чтобы те поднабрались опыта. Повторять эксперимент Ельцина с "завлабами" президент не захотел. Он был настроен на эволюционные реформы, а не на революцию с "киндер-сюрпризами". Так что всем известные сегодня "питерцы", или коллеги Владимира Путина по спецслужбам, прошли все же свои "курсы переподготовки" и "повышения квалификации". Насколько успешно, это вопрос.

Представлял ли Путин объем проблем, которые его ждут? Лишь отчасти, как, впрочем, и всякий чиновник, работающий в основном с документами и статистическими выкладками. Всю глубину пропасти он увидел позже, уже поездив по стране и столкнувшись с катастрофами, которые на него быстро посыпались со всех сторон и в неумеренном количестве. Как заметил однажды с горечью сам президент: "Фигурально выражаясь, у нас, куда ни сунься, везде Чечня".

Кстати, ни малейшей вины Путина здесь не вижу, его просто догнал привет из прошлого.

Так что правда об истинном положении России проявлялась для преемника Ельцина постепенно. Скажем, только чеченская кампания, которой Путин лично руководил, в полной мере открыла ему глаза на острые проблемы армии, а гибель "Курска" в полной мере обнаружила все беды флота. Лишь побывав в Видяево, Путин растерянно, но честно скажет: "Я не представлял, что флот находится в таком ужасающем положении".

Подобные неприятные открытия преследовали Путина до конца первого срока президентства. Россия бумажно-бюрократическая и Россия фактическая постоянно не совпадали между собой.

Приведу фрагмент из встречи с рабочими-строителями в Красноярске. Цитирую по стенограмме.

Рабочий В. Куликов:…средства поступают поздновато. Получается, как в этом году, в сентябре. Мы должны в это время работать, а сезон уже кончается. Он короткий у нас, в Сибири. Если дотянем до сентября, но надо их еще успеть освоить, эти средства. От этого качество страдает, и на зарплате отражается. Почему нельзя это изменить, чтобы к началу строительного сезона уже деньги были?

В. Путин: Понятно. Я сейчас только что сказал, что финансирование идет ритмично, а вы мне отвечаете, что это совсем не так.

Иначе говоря, у Минфина была своя бумажная правда, ею и подпитывали президента, а у рабочего Куликова — своя, реальная.

Старая российская болезнь бюрократизма с появлением Путина никуда не исчезла, и ничего принципиально нового, чтобы ее устранить, президент не придумал, он лишь за счет своего динамизма, как мог, смягчал негативные последствия этого явления. В данном случае Владимир Владимирович играл роль не спасителя, а лишь заботливой медсестры, которая старательно меняет у пациента с повышенной температурой мокрое полотенце на голове.

И это, конечно же, минус. От настоящего спасителя Россия была вправе ожидать большего.

И все же свой первый срок, на мой взгляд, Путин прошел в целом удачно. Выиграл чеченскую войну. Пусть не искоренил терроризм, но нанес по нему серьезный удар. Укрепил федерацию, заставив все субъекты разговаривать с центром на одном и том же юридическом языке. Начал постепенно исправлять положение дел в оборонной промышленности, в армии и на флоте. Укоротил притязания олигархов делать не только бизнес, но и политику.

Уже тогда начало постепенно выправляться положение и в экономике. Решительных прорывов не было, но шагать страна стала увереннее. Впервые за долгие годы в России появилось ощущение стабильности. Может быть, еще и не вполне обоснованное, однако обретенная надежда уже сама по себе являлась важной предпосылкой оздоровления обстановки.

Добавим к этому и то, что уже в ходе первого путинского президентства совершенно иначе зазвучал наш голос на международной арене. Россия Путина в тот период сумела уйти и от унизительных книксенов министра Козырева перед Западом, и от резких, большевистских "поворотов над Атлантикой" министра Примакова.

Все это безусловные плюсы. Не удивительно, что популярность Путина все это время только росла и он без видимых усилий легко переизбрался на второй срок. Так страна отсчитала: "Путин — раз", а затем, без малейшего колебания, тут же сказала: "Путин — два".

Без больших потрясений, но и без впечатляющих прорывов прошел и второй срок Путина, хотя новые нюансы в его политике, конечно, появились. И не все из них были позитивными. Например, найденный ранее во внешней политике удачный баланс во второй срок президентства Владимира Владимировича начал существенно меняться в сторону большей жесткости.

Объяснялось это двумя факторами. С одной стороны, возникшими принципиальными расхождениями между Россией и Западом по ряду ключевых международных проблем. Причем Россия в этот период глядела на мир куда честнее и рациональнее, чем Запад. И это плюс.

С другой стороны, жесткие нотки в нашей позиции отражали растущую силу страны. Факт сам по себе объективный и позитивный, но сильно переоцененный. И Кремлем, и особенно Генштабом, где слишком часто начали выдавать желаемое за действительное. В результате внешняя политика постепенно утратила былую гибкость, стала чрезмерно прямолинейной, а значит, и менее эффективной.

И не только в отношении Запада. Число взаимных упреков, претензий и нерешенных проблем даже с соседями России резко возросло. И это, конечно, минус.

Зачастую обидчивая реакция Кремля на мелкие пакости соседа выглядела по меньшей мере несолидно.

Область экономики оставлю экспертам. Тем более что здесь немало полярных точек зрения и взаимоисключающих прогнозов.

Если бы этого захотел сам Владимир Владимирович, то страна, ничуть не колеблясь, сказала бы и "Путин — три". Это эксперты: экономисты, политологи и журналисты — до хрипоты спорили и спорят об успехах и просчетах путинской политики, но не народ.

Много сказано о "загадке Путина". Действительно, уже с самого первого своего появления на вершине власти, еще в должности премьера, он оказался политиком, совершенно неуязвимым для оппозиции. Ему без конца поминали службу в ГБ. Над ним издевались "Куклы", на него упорно пытались нарыть хоть какой-нибудь компромат, наконец, трагически затонул "Курск". И ни малейшего эффекта.

Загадка объясняется просто. С одной стороны, это, конечно, путинская работоспособность и впечатляющая энергетика. С другой — все тот же самый феномен, что существовал в эпоху раннего Ельцина: стране как воздух был необходим народный герой. После одряхлевшего Брежнева, после полуживого Андропова и полумертвого Черненко, после словоохотливого, но неэффективного Горбачева, после властолюбивого и нетрезвого Царя Бориса народу очень хотелось выиграть наконец в историческую лотерею национального лидера, на которого можно было бы полностью положиться.

Да и просчеты Путина — это не очевидные и понятные всем дефекты ельцинской эпохи. Даже эксперты далеко не единодушны в своих выводах относительно многих путинских решений и инициатив. Окончательную оценку им даст только время.

Впрочем, даже проблемы, которые были видны любому, скажем повышение цен или отсутствие лекарств для льготников в районной поликлинике, на отношение к Путину не влияли. На его счастье, из глубин народной памяти "выстреливало" только одно объяснение — во всем виноваты бояре. Как будто это были какие-то залетные бироны, а не путинские сподвижники, которых он регулярно вызывал к себе в кабинет.

Несмотря на все усилия оппозиции, большинство граждан России было искренне убеждено, что только Путин способен реализовать "национальные проекты", поставить на крыло истребитель пятого, а потом и шестого поколения, спустить на воду авианесущий флот, довести российские пенсии до западноевропейского уровня, решить демографическую проблему, снизить инфляцию и коррупцию до нуля, искоренить в армии дедовщину, начать добывать нефть на Северном полюсе и так далее.

Не знаю, отдает ли Путин себе в этом отчет (похоже, не отдает), но он столкнулся с самой замшелой проблемой российской жизни — привычкой людей жить в неволе и во всем полагаться на хозяина. Это бывает как с птицей, так и с человеком, когда слишком долго живешь в клетке. Хотел того Путин или не хотел, но он лишь развил эту привычку. Именно при нем вместо эффективно функционирующей демократии в России закрепилась демократия бутафорская.

Поясню свою мысль. Нет ничего глупее, чем пытаться автоматически и бездумно привить пусть и удачную, но чужую модель на русской почве. Даже если вы ее попробуете втиснуть в российскую действительность силой, она все равно обязательно мутирует: биополе нашей страны обладает огромной силой. Так что даже при самом лучшем варианте подобный реформатор получит в результате смесь "французского с нижегородским".

Это верно. Наши особенности следует учитывать. Но верно и то, что не надо из старых российских пороков делать культа и использовать их для решения текущих проблем страны. Поставив верный диагноз, надо от этих пороков обязательно избавляться. Не хирургически — это и больно, и рискованно, — но эволюционно, причем очень настойчиво.

К сожалению, страна при Владимире Путине избрала иной вариант. Как заметил однажды, выступая в Академии наук по поводу нашего прошлого, настоящего и будущего Владислав Сурков (долгое время главный кремлевский политтехнолог):

И наконец, защищая свое любимое детище — идею так называемой "суверенной демократии", резюмировал:

Цитирую г-на Суркова в качестве наглядного примера. Как, в принципе верно определив один из коренных пороков российской жизни, эту болезнь затем пытаются не излечить, а, наоборот, использовать в сиюминутных политических целях.

Действительно, "сильные личности часто компенсируют слабую эффективность коллективов, дефицит взаимного доверия и самоорганизации", но еще чаще, как мы уже знаем из истории, они только подрывают и эффективность коллективов (да и не только коллективов, а эффективность индивидуальности), не компенсируют, а увеличивают дефицит взаимного доверия и, наконец, лишь противостоят попыткам самоорганизации.

Иначе говоря, это важнейший тормоз на пути создания в России нормального гражданского общества. Так что "суверенная демократия" — это не учет национальных особенностей и традиций русского народа, не надо лукавить. Это просто антидемократия.